СКАЗКА О СОЛДАТЕ-ХИМЕРЕ И БЕСКРЫЛЫХ ДРАКОНАХ

Это я незаметно крадусь В час, когда ты отходишь ко сну. Твое сердце должно быть моим, Твое сердце вернет мне весну. "Пикник"

Солдат чувствовал ее взгляд. Она смотрела, как его насиловали. Через два ряда прутьев она внимательно наблюдала за всем, что происходило в его стойле. Склоняла голову влево и то и дело издавала горлом негромкий клекот, похожий на орлиный. Когда они уходили, на прощанье пиная его в живот, в пах и в лицо, Солдат слышал, как она угрожающе зашипела на заполнивших коридор посмеивающихся людей. Потом стало тихо, а спустя пару секунд Солдат понял, что у него не останавливается кровь. Прикованный к полу магнитными наручниками, которые охранники не потрудились отсоединить, он смотрел, как она нервно принюхивается в своей клетке. Когда она стала кричать и бросаться на решетку, один из ассистентов доктора Ву пришел проверить, что ее взволновало. Вероятно, он и сообщил доктору Золе, что его единственный подопечный лежит в своем стойле в луже крови.

***

— Варвары! Дикари! — возмущался доктор Зола, звеня инструментами за спиной у Солдата. — Из-за одной кучки озабоченных садистов у нас опять срывается весь график работы! — Я их не провоцировал, — пробормотал Солдат, благодарный Золе уже за то, что тот зашивал ему задницу под местной анестезией. — Я знаю, — вздохнул Зола. — И все знают. И всем наплевать, мне кажется. — Солдат услышал, как он отвернулся и хрипло откашлялся в платок. — На нас с тобой поставили крест, Солдат. Никто не ценит всего, что мы сделали для ГИДРЫ. Никто не помнит нашей работы, наших заслуг, нашей жертвы… — он снова закашлялся. Доктор Зола был смертельно болен. Он все еще боролся, явно собираясь работать до последнего, но угасал буквально на глазах. Солдат это понимал. Единственный человек в ГИДРЕ, который еще считал Солдата ценным достоянием и готов был поставить на это свое имя, бороться за свое творение, умирал. Солдат давно уже существовал в мире без иллюзий. Он понимал, что скоро останется совсем один. Когда-то он ненавидел Золу и боялся его всеми фибрами души, но жизнь – веселая штука: именно Зола остался теперь его единственным сторонником и единственной защитой. Вокруг них подходил к концу двадцатый век, стремительно развивались технологии. Человечество наигралось в мечту о космосе и теперь бредило компьютерными технологиями, роботами, киборгами и… динозаврами. И вечно держащая нос по ветру в плане достижений прогресса ГИДРА и здесь могла похвастаться как лучшими специалистами, так и значительными успехами в этой области. Несколько десятков особей различных видов успешно вылупились из яиц в инкубаторах, подросли до внушительных размеров и в большинстве своем успели попробовать человеческого мяса. В последнем Зимний Солдат был абсолютно уверен: это было и его мясо в том числе, потому что его, будто древнеримского гладиатора, регулярно бросали драться со здоровенными панцирными драконами с шипами, клыками или когтями. То есть, на самом деле, он прекрасно знал, что они никакие не драконы, а благодаря подслушанным в коридоре разговорам даже помнил большинство тварей по их научным названиям, но раз за разом оказываясь один на один против бронированных злобных скотин с зубами и когтями, прекрасно понимал, что чувствовали бы древние драконоборцы, если бы они, конечно, существовали. Почти из дюжины поединков на его счету было только две чистых победы. Одна, когда забравшись от очередной зубастой твари по решетке до самого верха, он выдрал один из электрических кабелей на потолке и зажарил хищника, сунув оголенный провод ему прямо в пасть. После этого, правда, все остальные драки проводились в каменном коробе с гладкими стенами. Вторую победу удалось одержать на чистой внезапности, умудрившись сходу удачно запрыгнуть на спину молодой и некрупной особи и свернуть ей шею. В остальных случаях драли, жрали и возили по полу чаще его. Реже удавалось занять удачную оборонительную позицию или просто ускользнуть из зоны досягаемости противника. Солдат хорошо понимал, что его используют для притравки. Потому что ГИДРА разводила динозавров не ради науки и не для парков развлечений. Проект был целиком и полностью военным. В соседних с Солдатом укрепленных стойлах растили бездумную выносливую боевую скотину, нацеленную на убийство людей. Такое же оружие, каким был он, только немного другого калибра. — Доктор Зола, вы все еще здесь? — прозвучал от дверей мягкий голос руководителя генетической лаборатории доктора Ву. — А-то я задержался, увидел у вас в кабинете свет и подумал, что вы не выключили, когда уходили. — К сожалению, мне тоже пришлось задержаться, — самым прохладным тоном, на какой только был способен, ответил доктор Зола. — Прошлая смена охраны опять повредила мой ассет. — Ох, как досадно вышло, — доктор Ву и не думал прощаться, наоборот, подошел ближе и вежливо предложил: — Я, конечно, не хирург, но, может быть, вам пригодится моя помощь? — Покорно благодарю, но я обойдусь своими силами. Разве что вы поддержите мой запрос на отстранение этих грязных варваров от их работы, чтобы они больше не трогали имущество ГИДРЫ, — у доктора Золы, кажется, дрогнула рука. Солдат вполне отчетливо ощутил, как игла вошла ему выше нужного места. По счастью, хотя бы было вообще не больно. — Я бы с радостью вас поддержал, но на каком основании, доктор Зола? Моих ассетов они не беспокоят, — мирно и мягко ответил доктор Ву. — Буду честен. Я и не рассчитывал на содействие с вашей стороны, — почти огрызнулся Зола. — А теперь не смею вас задерживать, желаю вам приятного вечера. — Вы зря считаете меня своим соперником или недругом, доктор Зола. Сложно описать, как мне больно видеть, что ваш уникальный талант и опыт тратятся на давно списанный и бесполезный проект. На самом деле, я наоборот собирался попробовать убедить вас перейти в мою команду. Наше сотрудничество могло бы помочь нам обоим добиться еще больших высот. — Я не увлекался динозаврами даже в детстве, доктор Ву, так что, спасибо, но я не заинтересован. Я всю жизнь работал и до конца буду работать с человеком, как высшей формой эволюционного развития. Не вижу смысла на склоне лет поворачивать назад и скатываться в какой-то доисторический мрак в угоду веяниям моды, — Зола так распереживался, что снова закашлялся, и доктор Ву, судя по звукам, заботливо принес ему воды от стоявшего у двери кулера. — Ох, доктор Зола, мне просто больно видеть, насколько вы не бережете себя. А ведь сами прекрасно знаете, что в вашем возрасте и при вашем состоянии здоровья, нужно быть милосерднее к себе. Если бы вы перевелись ко мне младшим ассистентом, вам бы даже ничего особенно делать не пришлось. Так, проверять, чтобы все мои записи исправно отправлялись в архив. Совершенно не представляю, как при таких непыльных обязанностях мой прошлый ассистент умудрился попасть в клетку к индораптору. Наверное, совсем задремал от скуки... Я вас серьезно прошу, как младший старшего, поверьте, в культуре моей нации с такими вещами не шутят: подумайте о моем предложении. Мне просто больно видеть, чем вы вынуждены заниматься. — Это мои проблемы, доктор Ву, и я решу их самостоятельно, — еле слышно от ярости прохрипел доктор Зола. — Ваше право, мой уважаемый коллега. Не буду вам больше мешать. В конце концов, если вы так принципиально не хотите работать со мной, я уверен, что лучшие клиники интимной пластической хирургии горло друг другу за вас перегрызут. С вашим-то опытом. Кажется, доктор Ву даже чуть поклонился прежде чем уйти, бесшумно прикрыв за собой дверь, Солдат не был уверен, изо всех сил сосредоточившись на докторе Золе, которого казалось в любой момент от ярости мог хватить удар. Что скрывать, Солдат и думать не хотел о том, что так и останется с мертвым доктором Золой и не до конца зашитой задницей. Но не стоило забывать, что Зола был тем, кто сумел сохранить идеи изрубленной в мелкие ошметки ГИДРЫ даже во время своей перевербовки и вынужденной работы в ЩИТе. Какой бы змеей ни был доктор Ву, доктор Зола не собирался давать ему в свое удовольствие глумиться над собой. Он взял себя в руки, сосредоточился и закончил операцию Солдата, а потом, стоило тому спустить ноги со стола, сжал железную руку Солдата, посмотрел ему в лицо и очень серьезно сказал ему по-немецки: — Герр Шмидт всегда на дух не переносил японцев. Стыдился того, что они стали нашими союзниками во Второй мировой войне. Боюсь, я только теперь начал понимать его. Солдат кивнул и не стал говорить о том, что доктор Ву не японец, а китаец, к тому же явно из тех, чьи предки уже не одно поколение живут в Штатах. — Но мы с тобой не позволим, чтобы последнее слово осталось за ним. Я ему докажу. Я всем им докажу. Солдат, — Зола сжал обе его руки. — Зимний Солдат, ты – мой шедевр. Я это знаю и хочу, чтобы ты это знал. Но я сделаю тебя еще лучше, еще сильнее. Я буду работать над тобой до последнего вздоха. Его динозавры и крокодилы будут ничтожны в сравнении с тобой. Потому что ты человек, и ты всегда останешься лучшим убийцей, чем его безмозглые хищники. Ты не проиграешь его тварям, клянусь. Нам нужно только немного доработать тебя. Сделать более плотную кожу, больше рост и массу, возможно, стоит добавить когти. — И клыки! — подсказал Солдат. — Или вообще все острые зубы. С палец длиной. — Хмммм. Даже так? — Зола, похоже, задумался. — Доктор Зола, мы не можем проиграть, — страстно подтвердил Солдат. — А значит мне надо стать страшнее его динозавров. Стать такой тварью, чтобы сражаться с ними на равных. Не призраком, а чудовищем из кошмара. С хвостом и лапами, с когтями и страшной пастью. Если кто-то и может это сделать, то это вы. С моей регенерацией мы справимся с этим. И тогда я всем покажу, на что способно творение доктора Золы. — Мой мальчик! — на мгновение Солдату стало почти стыдно от того, как предательски заблестели глаза старого ученого, даже показалось, что Зола сейчас обнимет его, как родного сына. А ведь Солдата не сильно волновало дело жизни его создателя, по большому счету, его интересовало только собственное выживание. И еще… — Доктор Зола, все получится. Мы с вами сделаем меня таким отвратительным, что ни один двуногий кобель больше не захочет и подойти ко мне. Я буду отталкивающим и страшным. И смертоносным. Лучшим творением науки, какое когда-либо создавали. Таким, на какое способны только вы. — Да, Солдат. Ты прав. Пусть этот самовлюбленный Ву носится со своими доисторическими тварями, сколько ему угодно. Пусть выводит своих гибридов, будто новые сорта моркови. Мы же создадим нечто совершенно уникальное. Мы сделаем из тебя химеру. После этого вечера доктор Зола с головой погрузился в свой последний проект. В свою лебединую песню. Он практически переселился в лабораторию, дав указания переоборудовать уголок отдыха в своем кабинете в полноценное спальное и жилое пространство, чтобы не тратить оставшееся время и силы на поездки в свой дом, в котором его все равно никто не ждал. Сам Солдат тоже едва возвращался в свое стойло на пару-тройку часов в перерывах между бесконечными уколами и капельницами, операциями и анализами тканей. Часто Зола кормил его собственной едой, когда тот по многу часов покорно лежал на столе, и показывал свои рисунки, сделанные поверх ксерокопий рентгеновских снимков, рассказывая о посетивших его идеях. Солдат слушал и без стеснения давал советы. — Нужен больший наклон корпуса, доктор Зола, это даст мне больше маневра. И надо как-то так сделать ноги, чтобы я мог прыгать не хуже них. С места вверх. На три метра и больше. — Для этого придется сломать тебе обе бедренные кости и срастить их по-другому, а от колена лучше вообще ампутировать и сделать тебе новые по заданной схеме. — С большими когтями, как у рапторов, доктор Зола! — У кого? — Один из видов доктора Ву. Самка в клетке напротив моей. У нее шикарные когти. — Попробуем сделать даже лучше. Когда Солдата рвало от препаратов, Зола разрешал ему блевать в своем санузле. Когда Солдат не мог подняться после инъекций, Зола оставлял его спать прямо на койке в лаборатории. Когда они занялись ногами, и начальник охраны пришел к доктору Золе возмущаться, что тот не возвращает Солдата в клетку, Зола дал ему такой решительный и однозначный отпор, что тот поспешно капитулировал и только прислал мастера, впаявшего в стену кольцо и прикрепившего к нему цепь, которую надели на Солдата. Видимо, чтобы он не сбежал. Хотя насколько далеко тот смог бы уползти со сломанными и ополовиненными ногами? Такие меры безопасности казались Золе просто смешными. Ему вообще многое казалось смешным в последнее время. Чтобы мучающая его болезнь не мешала его проекту, доктор самовольно удвоил себе дозу обезболивающих препаратов, отчего большую часть времени пребывал в приподнятом и возбужденном состоянии. Он и с Солдатом ими щедро делился, так что тот по достоинству оценил эту забористую и крепкую дурь. Новые ноги и хвост Солдата исправно росли. Похоже, у него росло все тело: он буквально каждую ночь без устали летал в своих снах. И уже едва умещался на койке. Кожа по всему телу щекотно зудела и проклевывалась сначала похожими на какую-то угревую сыпь грифельно-серыми чешуйками. Живая рука медленно, но верно менялась, постепенно покрываясь такими же костистыми угрожающего вида наростами, какие судя по ощущениям росли у Солдата на боках и спине. Кисть тоже удлинилась, все больше приобретая вид лапы. — Трекер в голеностопе я тебе заменять не буду, — бормотал доктор Зола. — Если они больше не планируют использовать тебя для полевой работы, обойдутся тем, что в бочине. Давай-ка попробуй еще раз ходить. Тебе надо восстанавливать координацию. Солдат корячился, как коза на льду, на своих новых огромных лапах, пытался найти новый центр тяжести, падал, бился мордой об пол, поднимался, ковылял. Привыкал ходить на цыпочках на новых мощных и сильных пальцах ног. Привыкал к тому, что стал выше и больше. Почти с восторгом учился поддерживать баланс с помощью хвоста в качестве противовеса. По неловкости бил Золе лабораторную посуду. Чуть не сломал стол. А потом ему привезли и поставили новый протез, в полтора раза больше и тяжелее прошлого, потому что старый стал ему мал и больше не устраивал доктора Золу. Он подошел настолько удачно, что Солдату потребовалось совсем немного лести и удачно пришедшее откуда-то в голову сравнение доктора Золы с фантастическим доктором Сальватором Беляева, чтобы на новой руке появилась такая же красная звезда, как и на старой. Солдат давно не мог объяснить, почему она столько значила для него, что символизировала и означала, но для существа без памяти и имени, она являлась существенной частью его личности. Без нее он лишился бы изрядной части себя. Потом доктору Золе стало хуже. Ему пришлось лечь в больницу, а Солдату – вернуться в свое стойло. Хищные динозавры вокруг разволновались, почувствовав его сильно изменившийся запах. Серая самка в стойле напротив рассматривала его подозрительно, угрожающе щурилась, шипела и скалила зубы. Солдат в ответ ушел в дальний угол и принялся там неистово чесаться, то и дело отбрасывая в сторону пучками вылезающие волосы. У него беспрестанно зудело, как казалось, абсолютно везде, и под кожей жглось, хоть и терпимо, но ощутимо и неприятно. В последующие несколько дней, пока он ждал возвращения доктора Золы, Солдат успел вдоволь налюбоваться царившим в подразделении доктора Ву трудовым энтузиазмом. По рельсам, проложенным по середине коридора, то и дело перевозили в одну и другую сторону клетки-вагончики с ревущими внутри динозаврами. Ту же серую самку – Блуи, как (будто бы намеренно чуть коверкая английское слово) называл ее доктор Ву – забирали куда-то порой по два раза в день, для этого загоняя в специальную конструкцию, позволявшую намертво фиксировать ей голову с закрытой и сомкнутой пастью (Солдат, честно, не хотел бы оказаться на ее месте). В лаборатории были еще две самки того же вида, но судя по разговорам доктора Ву с его подчиненными, он считал Блуи наиболее перспективной из всех трех и имел в отношении нее какие-то далеко идущие планы. Вообще у доктора Ву было множество параллельных проектов и с мелкими, и с чудовищно огромными динозаврами, но самым главным среди них был пресловутый гибрид индораптор, полученный в результате смешения видов пару лет назад и находившийся с тех пор под особым личным контролем доктора Ву. Солдат знал, что его держат в дальней укрепленной клетке в конце коридора, но еще ни разу не видел, чтобы его забирали для исследований или боев с другими особями. А еще знал, что долгое время того содержали в полной изоляции и что, со слов охраны и техников, у него отвратительно злобный характер. Солдат никогда не видел его, но много раз слышал, как тот ревет и рычит, показывая свой норов. А еще слышал, как трещали электрошоковые стеки, с помощью которых животное старались держать под контролем. В такие моменты он обычно забивался в дальний угол своего стойла и замирал, теша себя надеждой, что никому не придет в голову после индораптора потыкать электрическим стеком и его тоже. Он слишком хорошо помнил, как ощущались эти чертовы штуки. И знал, что охране (в особенности из той памятной смены) не нужно особого повода, чтобы ими воспользоваться. Доктор Зола вернулся только в конце зимы. Он стал совсем крошечным и слабым, его руки непрерывно дрожали, а дыхание стало невыносимо пахнуть болезнью и смертью. Но исследовательский огонь в нем горел с прежней страстью. Заполучив Солдата обратно в свою лабораторию, он с неподдельным интересом ощупал его большей частью облысевшую голову, шею и живот. Пришел в искренний восторг от изменений, произошедших с гениталиями Солдата, которые теперь могли втягиваться внутрь кожистой сумки, образовавшейся у него в паху. — Моя великолепная химера, — бормотал он, собирая свежие анализы крови, мазки и пробы тканей Солдата. — Мое уже почти совершенное чудовище! Хочешь я расскажу, чем мы теперь займемся? Мы займемся зубами. Пока мне делали химию, я понял, как мы сделаем тебе зубы. Отличные страшные зубы. — В палец длиной. Острые, как ножи, — напомнил Солдат. — Лучше в два или три ряда. — В один ряд, — остудил его фантазии Зола и сунулся Солдату в рот, тыкая слабыми пальцами его десны. — И, боюсь, если вырастут, как надо, разговаривать ты с такими больше не сможешь. Доктор отстранился и почти что вопросительно заглянул Солдату в лицо, будто давая еще шанс передумать. Тот только грустно улыбнулся ему в ответ. — Доктор Зола, кроме вас со мной больше никто не разговаривает, — тихо произнес он, сам слыша, что его речь уже сейчас все больше напоминает ворчание какого-то зверя. — Ах, да, — кивнул Зола и отвел глаза. — Ну, не переживай. Недолго осталось. Солдат промолчал и опустил взгляд на свои руки, неосознанно играясь новыми длинными когтями. На искусственной руке были такие же из металла. Последние дни доктора Золы утекали, он не мог больше терять время. Специально приглашенный стоматолог ГИДРЫ без вопросов удалил накрепко зафиксированному (и спасибо Золе – под завязку накачанному обезболивающими Солдату) один за другим все зубы. Потом были новые уколы и капельницы (и жидкая каша, которую Солдату пришлось лизать языком и засасывать губами). Когда у Солдата разом проклюнулись сразу шесть новых зубов, он был так искренне восхищен, что не удержался и сказал Золе: — Доктор, вы предстафляете, какое это потряфающее открытие? Софершенно новые зуфы. Новые здоровые зуфы. Которых не могло фыть. Но они есть. Фы это сделали. Только подумайте, как люди будут благодарно фам за это открытие! — Солдат пробовал остроту новеньких растущих клыков живыми пальцами. — Не будет. Потому что я не собираюсь ни с кем этим делиться. Эти зубы я сделал только для тебя, Солдат, — устало ответил Зола, а в ответ на удивленный взгляд Солдата, пожал плечами: — Я слишком сильно разочаровался и в научном мире, и во всем человечестве. Я не собираюсь делать им никаких прощальных подарков. Они их не заслужили. А ты, мальчик, — Зола погладил его по плечу, — ты докажешь, что я был прав, а Ву ошибался. Ты победишь всех его созданий, не потому что у тебя зубы, когти и твердая шкура, а потому что даже со всеми этими бонусами, ты был и остался человеком. И ты всегда будешь умнее их. А значит, и лучше их. Человеком. Вершиной творения. Солдат немножко смутился и немного испугался этих слов Золы, а потому растерянно улыбнулся своим уже сильно исказившимся ртом и предложил: — А крыфья вы мне сможете сделать? — Что? — не понял его доктор Зола. — Крыфья! Крыфья, — повторил Солдат и показал своими огромными кистями характерный машущий жест. — Я подумаю над этим, — проворчал доктор Зола. — Но сначала придется обучить тебя основам речи глухонемых. Но прежде чем Солдат успел вырастить новые зубы, крылья или научиться речи глухонемых, произошло то, повторения чего он уже не ждал в своей новой жизни безобразного чешуйчатого монстра с лапами и хвостом. Его опять изнасиловали. Все та же смена. Они использовали дротики с каким-то мощным снотворным для динозавров, не только усыпляющим, но еще и парализующим мышцы. Когда Солдат очнулся, он снова был прикован к полу магнитными кандалами, и знакомая ритмичная боль в поруганном нутре не оставляла сомнений в происходящем. Он был настолько потрясен этим, что едва понимал, что говорят ему охранники, когда смеются над ним, плюют и ссут на него. На этот раз они его не порвали. Возможно, мышцы действительно стали более эластичными. Солдат не мог об этом думать. Он ни о чем не мог думать. Ему было так горько. Доктору Золе он ничего не сказал. Просто сидел и молча смотрел на свои бесполезные огромные страшные руки. — Негодяи. Варвары. Дикари, — доктор Зола сам обо всем догадался. Он кашлял от возмущения, и на губах у него появлялась розоватая пена. — На этот раз я этого так не оставлю. Я напишу на них донос! За нецелевое использование психотропных препаратов. Я отправлю его куда надо и добьюсь, чтобы с них взыскали. Солдат так и не узнал, написал доктор Зола обещанный донос или нет. Крылья он Солдату точно не сделал. Доктор Зола умер раньше, чем придумал, как вырастить их Солдату.

***

О кончине Золы Солдат узнал очень просто. Доктор Ву подошел к его стойлу в сопровождении команды техников и отдал распоряжение. — В этот вольер посадим диметродона. Тесновато, но временно сгодится. А это недоразумение – «шедевр» покойного – в торцевую клетку у выхода. Потом решу, что с ним делать. Электростиками Солдата загнали в такой же вагончик-клетку, в каких возили динозавров (хотя бы без железного намордника, как у Блуи), откатили в начало коридора и выдавили с помощью передвижной стенки в совсем тесное и узкое торцевое стойло. Целый день Солдат неподвижно пролежал на полу, в полном молчании оплакивая своего создателя. Потом вяло поднял с пола брошенные ему кости и объедки. Надо было жить дальше. Какой у него был выбор? Дни бежали один за другим. Солдат бродил в своем крохотном стойле взад-вперед. Или лежал на полу, свернувшись клубочком. Единственным занятием в его жизни стало наблюдать за тем, как кипит жизнь в отделе доктора Ву. Возят туда-сюда транспортные клетки-вагончики с ревущими травоядными или зафиксированными с помощью мощных металлических намордников хищниками. Единственным, кого никогда никуда не увозили из своего укрепленного стойла, оказался сосед из противоположного конца коридора – пресловутый гибрид доктора Ву, искусственно созданный индораптор. Между их загонами было не меньше полутора сотен метров, но никогда не жаловавшийся на зрение Солдат в последнее время будто стал видеть еще дальше и лучше. Так он наконец увидел творение доктора Ву. Обычно поверх внешней решетки его стойло закрывалось дополнительной сплошной бронированной панелью, запирая животное в сплошной железной коробке. Поднимали ее только тогда, когда его кормили или дрессировали. И то, и другое случалось далеко не каждый день. И из разговоров техников Солдат знал, что зверя намеренно держат постоянно голодным, чтобы подогревать его злость и кровожадность. Обучали его с помощью лазерного прицела и ультразвука, вырабатывая у индораптора рефлекс на то, что после появления красной точки и раздражающего низкочастотного сигнала единственная возможность избавиться от все нарастающего звука – это атаковать мишень. Солдат смотрел, как семиметровый черный зверь метался в тесной клетке, охваченный бесполезной яростью и подстегиваемый голодом, как послушно кидался на указанные ему символические цели. Слушал, как тот хрипло рычал от бессилия и ненависти, казалось, ко всем вокруг. Солдат смотрел на то, как из живого существа целенаправленно и расчетливо делают оружие, смотрел и видел себя: со всей своей устрашающей силой запертого в тесную клетку, вечно голодного, натасканного убивать по приказу, бесконечно одинокого без единого родного существа рядом. Без прошлого и без будущего. Грустно было думать о том, насколько они были на самом деле похожи. Впрочем, однажды, в стойле индораптора погас свет, и, поспорив, техники ушли за транквилизаторами для зверя и мастером для замены лампы, оставив внешнюю панель поднятой. По какой-то причине они не успели вернуться до того, как в центральный коридор явились уборщики. Как бы ни гордилась Гидра своими передовыми технологиями почти в любой области, проблемы дерьма и для нее оставались дерьмовыми проблемами. То есть все стойла, конечно, были продуманно оборудованы мощными системами подачи воды непосредственно у самого пола, качественно смывавшими знатные каловые массы животных в канализационные стоки в коридоре («арыки», как мысленно называл их Солдат, сам не помня, откуда знает такое слово и правильно ли его использует). Но тем не менее изрядная часть дерьма все равно умудрялась попадать на рельс в центре коридора, воняла там, мешала правильной работе техники и просто портила общий вид. Решить эту проблему были призваны двое мексиканцев, которые исправно возили специальными швабрами вдоль рельса, предусмотрительно не приближаясь к решеткам. И, возможно, они то ли привыкли к тому, что дальнее стойло всегда было закрыто внешней панелью, то ли темнота внутри обманула их ощущением того, что клетка пустует. Так или иначе один из уборщиков оставил свое ведро с водой на колесиках слишком близко от прутьев. Настороженно замерев, как животное, Солдат наблюдал, как из темноты высунулась длинная черная рука и щелчком когтей отправила ведро с изрядной скоростью катиться по коридору. Мексиканец ошарашенно посмотрел на пролетевший мимо него инвентарь, уронил швабру и бросился догонять ведро. Чем немедленно воспользовался индораптор, уцепив длинными пальцами и утащив швабру к себе в клетку. Обнаружив пропажу, уборщики, похоже, перепугались, накричали друг на друга, но приближаться к темной клетке теперь побоялись и так и ушли ни с чем. Это был первый случай, когда Солдат увидел, чтобы динозавр пользовался передними лапами, как руками. И первый случай, когда он увидел, как индораптор шалил(?), играл(?), пакостничал(?). Изучал мир? Погнутую до полной неузнаваемости швабру у него забрали, когда, усыпив зверя тройной дозой транквилизаторов, в его стойле все же поменяли освещение. Из разговоров техников Солдат смог разобрать, что индораптор прекрасно переносил транки, и ему уже случалось убивать вошедших в его стойло людей, умело притворившись спящим. Больше люди доктора Ву ему не доверяли. Спустя какое-то время после того, как все ушли, вернув внешнюю панель на место, из другого конца коридора до Солдата донесся приглушенный разочарованный вой. «Я так понимаю тебя, братец», — подумал Солдат, бессмысленно царапая металлическими когтями бетонный пол. А еще через несколько дней ему довелось еще раз повидать человека, которого он уже не рассчитывал когда-либо встретить в своей жизни в том новом статусе, в котором Солдат теперь оказался. Потому что оценить успехи доктора Ву пожелал лично Генеральный секретарь Пирс. Как ни смешно, его появление в динозаврятнике Солдат банально проспал. Он долго промаялся предыдущей ночью, мучаясь от голода, бесцельности своего существования, банальной скуки и не отпускающего чувства тревоги, что будет с ним дальше, и, когда наконец вырубился, заснул так, что рядом можно было из пушки стрелять – он бы не проснулся. Звучавший где-то вдалеке, но при этом все равно на удивление близко, голос Пирса сначала тоже показался ему частью сна, но когда он продрал глаза и выглянул в коридор, все его тело разом метнулось выпрямиться перед главой Гидры. Впрочем ни Пирсу, ни доктору Ву не было до него ровно никакого дела. Доктор Ву показывал Пирсу индораптора. — То, что вы сейчас видите, это — прототип будущей боевой особи, способной в одиночку заменить целые дивизии обычных солдат. Сократить потери личного состава и одновременно наводить ужас на противника, одним уже упоминанием своего имени. Сплошная панель на загоне индораптора была поднята, и Солдат видел, как тот метался внутри, в бессмысленной ярости пытаясь выломать решетку и достать стоящих за ней людей. Угольно-черный с золотистыми полосами вдоль боков и темно-красными глазами, он казался пойманным в клетку драконом. А фигуры Пирса и доктора Ву ощущались на его фоне особенно маленькими и хрупкими. — Благодаря тому, что данный ассет является искусственно созданным мною гибридом, он избавлен от большинства неизбежных для обычных динозавров слабостей и изъянов. Его выносливость и регенерация почти вдвое превосходят обычные. Фактически, он – неутомимое живое оружие. К тому же, индораптор обладает исключительно развитым интеллектом. Ассет устойчив к широкому ряду токсинов, а шкура у него на спине, по сути, естественный бронежилет. Добавьте к этому исключительный слух и обоняние и врожденные инстинкты охотника, который не остановится, пока не настигнет свою жертву. Его ярость и кровожадность повергнут в трепет всех ваших врагов, мистер Пирс. — Очень впечатляет, доктор Ву, — благосклонно кивал Пирс, и Ву заливался соловьем, нахваливая свое творение со всей очарованной страстью вдохновенного творца. Впрочем, Пирс периодически задавал вопросы и про других динозавров, и Ву охотно рассказывал ему об их природе, сильных и слабых сторонах, а также о возможных способах их использования в качестве боевой или служебной скотины. Особое внимание он просил обратить на велоцираптора Блуи, которую нахваливал почти с тем же искренним восторгом и страстью, что и индораптора. — Я верю вам на слово, доктор Ву, хотя в сравнении с многими другими хищными особями, размеры ваших велоцирапторов, буду честен, не так впечатляют, — спокойно отвечал ему Пирс. — Истинная сила ассетов этого вида не в их размерах, — улыбаясь своей мягкой всезнающей азиатской улыбкой, возражал Ву. — Преимущество рапторов – в их умении охотиться стаей. В согласованности действий между особями. А также в интеллекте, существенно превышающем интеллект известных нам современных видов. Больше всего меня восхищает их способность заманивать свою жертву в ловушку, позволяя ей увидеть одну из особей стаи. И пока жертва пытается найти выход из ситуации, ориентируясь на видимую угрозу, другие рапторы наносят удар из засады. Вы обратили внимание на когти на ее нижних конечностях? Мы называем их когти-убийцы. Это одновременно и крючья, позволяющие вцепиться в жертву, и оружие, которым рапторы с легкостью вспарывают брюхо своей добыче. Их охота – поистине изумительное зрелище. Не хотите ли посмотреть их в деле? — У меня очень плотный график, доктор Ву, но я подумаю о том, чтобы выделить для этого время, — ответил Пирс, а потом вдруг заметил Солдата. На миг он нахмурился, будто припоминая, где он мог видеть такое странное существо, а потом поморщился и прямиком направился к его клетке. Солдат выпрямился настолько, насколько позволял ему смещенный центр тяжести, и почти прижался к решетке. — Ну, dobroe utro, Soldat, — почти сочувственно сказал Пирс. Солдат быстро облизнул губы и уже открыл было рот, чтобы ответить, но потом вспомнил, что не может говорить, и ответил руками. — О, даже так, — оценил Пирс его неспособность говорить вслух и, печально покачав головой, повернулся к доктору Ву. — Прискорбно видеть, что перед смертью доктор Зола, очевидно, уже совсем не отдавал себе отчет в своих действиях. — Полагаю, его болезнь и чувство зависти не в лучшую сторону повлияли на его последний проект, — с искренним сожалением согласился с ним доктор Ву, и только долгие годы суровой выучки (и последние остатки здравого смысла) помогли Солдату сдержаться и не кинуться на решетку так же яростно и бессмысленно, как это делал индораптор. Да как они смели так говорить про доктора Золу! Как они могли? Тем временем Ву не преминул воспользоваться моментом: — Мистер Пирс, раз уж речь зашла о наследии покойного доктора Золы, хотелось бы уточнить его текущий статус. Видите ли, мы, конечно, кормим его наравне с прочими ассетами, но хотелось бы определить юридический статус наследия доктора Золы. Проще говоря, могу ли я использовать его в своих собственных исследованиях, как изначально планировалось, в качестве спарринг-партнера для динозавров? — Используйте его, как посчитаете нужным, — безразлично ответил Пирс, а потом повернулся к Солдату спиной и окинул взглядом весь длинный коридор со множеством стойл. — Ваша работа весьма впечатляет, не могу не признать. Я никогда не был фанатом динозавров, но сами по себе масштабы вашего генетического эксперимента сложно переоценить. — Благодарю вас, — сдержанно кивнул доктор Ву. — И, поверьте мне, это только начало. Сформулируйте заказ, какими качествами должен обладать интересующий вас ассет, и мы создадим для вас соответствующее животное. — Приятно это слышать, — кивнул Пирс. — Тем более, что ваш индораптор действительно очень достойный пример. Он будто живое порождение детских кошмаров. Настоящее произведение искусства, доктор Ву, я редко кому такое говорю. — Вы мне льстите, господин Госсекретарь, — мягко улыбнулся Ву, но Солдат видел, как он подобно всем остальным растаял от похвалы из уст самого Пирса. — Обладая подобным оружием, мы очень многое сможем сделать. И тогда ваш вклад в наше общее дело не останется без вознаграждения, — продолжил Пирс, а потом немного нахмурился и спросил: — Вот только его нервные тики, это постоянное явление, или дефект носит временный характер? — Нервные тики? — одурманенный сладкой похвалой, доктор Ву, казалось, растерялся. — Да, тики. Пока мы наблюдали за ним, я обратил внимание на то, что он постоянно подергивается, — Пирс загнул указательный палец на левой руке и довольно похоже изобразил им то, как индораптор постукивал когтем по полу. — Я, конечно, не специалист, но, на мой взгляд, похоже на явные проблемы с психическим здоровьем. — К сожалению, при постоянном содержании взаперти и достаточно жестких тренировках, некоторых моментов практически невозможно избежать, — быстро взяв себя в руки, невозмутимо ответил доктор Ву, но выглядел он все равно расстроенным. — Поправьте меня, если я не прав, но если я дам добро на использование вашего индораптора в полевых условиях, каковы шансы на то, что после успешного выполнения непосредственной операции он положительно отреагирует на попытку загонщиков вернуть его в стойло? — Мистер Пирс, в случае с конкретно этой особью речь пока не идет о непосредственных полевых операциях, — ушел от вопроса доктор Ву. — Да? А вот мне бы хотелось, чтобы уже шла. Гидра десять лет вкладывает деньги и средства в вашу научную авантюру, доктор Ву, и хотелось бы уже начать получать отдачу. Я не спорю, ваши животные выглядят весьма угрожающе и свирепо, но вопрос в том, насколько они приучаемы и послушны? — Пирс выразительно покачал головой. — Как бы впечатляюще ни выглядел ваш индораптор, человечество научилось посредством голода и плохого обращения выращивать злобных цепных собак еще много веков назад. И, признаюсь вам честно, я ожидал, что вы покажете мне нечто большее. — В таком случае, вы поспешили с визитом, — совершенно бесстрастно ответил доктор Ву и снова мягко улыбнулся. — Как я уже говорил вам ранее, индораптор всего лишь прототип своего вида. Опытный образец, позволяющий нам определить границы возможностей данного вида. Для того, чтобы получить интересующих вас управляемых боевых хищников, я планирую скрестить его с Блуи. И работать уже с полученным в результате потомством. — При этом ее вы тоже держите в клетке? — заметил Пирс. — Не постоянно. Она была выращена в группе родственных ей особей того же вида и стала в ней лидером. Я регулярно выпускаю их на общие охоты, чтобы поддерживать социальное взаимодействие в группе. Первые несколько лет с ними плотно работал зоопсихолог... — Это тот, от которого пришлось избавиться, если я не ошибаюсь? — уточнил Пирс. — К сожалению, мистер Грейди склонен был забывать, что здесь не собачий приют. Он поощрял в хищниках проявления сочувствия и заботу друг о друге, что, согласитесь, несколько противоречит нашей основной задаче. Наука никогда не достигла бы существующих высот, если бы строилась на одной гуманности. К тому же та особь, на вивисекцию которой он излишне остро среагировал, плохо поддавалась дрессуре и в частности нападала и на самого мистера Грейди. — Как скажете, доктор Ву, — оборвал его Пирс, явно давая понять, что ему неинтересно, что послужило причиной печального финала сотрудничества зоопсихолога с доктором Ву. — А вас не пугает тот факт, что самка почти в половину меньше вашего индораптора? Даже если у них все сложится, он может фатально повредить ее при спаривании, так что просто некому будет выносить столь ценное потомство. — При всех их внешних различиях, в его геноме использована почти половина клеток ее вида. Это стопроцентно гарантированная совместимость. К тому же, простите, мистер Пирс, но мы тут не занимаемся спариванием динозавров. Мне достаточно взять рабочие репродуктивные клетки от обеих особей, чтобы получить потомство с рабочими характеристиками обеих: агрессия от отца и готовность сотрудничать от матери. — Желаю вам в этом удачи. А теперь вернемся к делу, доктор Ву. Вы хотели, чтобы я четко сформулировал вам задачу, какой ассет мне от вас нужен. — Пирс повернулся к Солдату и посмотрел на него спокойным и ясным взглядом. — Солдат, сломай себе большой палец. Солдат коротко кивнул, вытянул перед собой правую руку, сжал кулак, отставив в сторону большой палец, обхватил его когтистыми пальцами протеза и резко рванул вверх. А потом посмотрел на доктора Ву почти с вызовом. Тот чуть поморщился, но не отвернулся. — Молодец, Солдат, — благосклонно кивнул Пирс и снова обратился к своему собеседнику. — Вот что я хочу видеть, доктор Ву. Беспрекословную иррациональную преданность. Мгновенное подчинение даже во вред себе. Когда добьетесь этого от ваших ящеров, сообщите мне. Пока же весь ваш зоопарк – развлечение для злобных детей, не больше. Еще несколько часов после того, как секретарь Пирс и доктор Ву покинули динозаврятник, Солдат с темной радостью смаковал в голове слова Пирса. То, как легко и без усилий тот унизил доктора Ву. Солдат зажимал сломанный палец, чтобы кости начали правильно срастаться, и жалел только о том, что доктору Золе не довелось присутствовать при всей этой сцене. Он бы порадовался. «На каждого хищника без души и совести найдется еще более бессердечный и бездушный хищник, доктор Ву. Полезно помнить, что вы вовсе не на вершине пищевой цепочки», — думал Солдат. И думал, наверное, достаточно громко, чтобы вернувшийся с помощниками доктор Ву, едва взглянув на Солдата, отдал распоряжение: — Этого бросим рапторам в их следующую охоту. Раз он настолько предан делу Гидры, пусть послужит ей до конца. Солдат негромко зарычал в ответ, но права слова у него не было. Рапторам, значит, рапторам. По счастью, за оставшееся ему время палец успел начать заживать. Не то чтобы Солдат смог бы полноценно пользоваться этой рукой в бою, но, с другой стороны, держать оружие ему все равно не светило, управится как-нибудь. Вот только вечером накануне охоты к его стойлу подошел начальник той самой смены, которая уже не раз насиловала Солдата. — Эй, морда, — сказал тот, и Солдат даже не сразу сообразил, что обращаются к нему. — Никто не верит, что завтра ты выживешь, но учти, я поставил на тебя двадцатку. Без шуток, тварь. Я-то знаю, какой ты хитрющий и живучий. Так что ты уж постарайся, чтобы мои денежки не пропали. Ведь я в тебя верю! — мужик усмехнулся и, понизив голос, заговорщически шепнул: — Мы с ребятами потом придем к тебе, как обычно. Отпразднуем твою победу. Займемся любовью, а не войной. Так что уж постарайся выжить. А то кто еще на тебя, такого, поведется. Даже на победителя рапторов. Когда-то давным-давно, в другом месте и в другой жизни, Солдат слышал притчу о соломинке, переломившей хребет верблюда. Эти слова стали для него такой вот соломинкой. Прости, Зола. Я знаю, что подвел тебя. Я не могу больше. Я не могу. Я просто не хочу. Я не понимаю, зачем? Зачем я борюсь? Для кого? Для ублюдков, которые накачают меня наркотой и будут насиловать, пока не устанут. Я не хочу для них. Я не могу больше. Не могу. Прости. Я не справился. Что толку быть умнее животных, если с тобой все равно обращаются, как с последней скотиной? Что толку быть химерой, если не можешь летать? Когда за Солдатом пришли, он просто лежал на полу в своем стойле, и заставить его подняться и забраться в клетку смогли только ударами электростиков. Везли его достаточно долго. Дальше, чем до обычных боевых ям с бетонными стенами. Но ему было все равно, куда и почему так. Когда в итоге его вытолкнули в узкий коридорчик, за открывшейся с противоположной стороны дверью он увидел листву и дневной свет и послушно пошел туда, в итоге оказавшись в просторном вольере под высоким стеклянным куполом. Без всякой цели он побрел через густую тропическую растительность к центру просторного загона, по дороге касаясь листьев ладонями, вдыхая запах влажной земли, слушая шорох в кронах. Выйдя на небольшую поляну, он просто лег на спину и стал смотреть, как далеко-далеко сверху за стеклом по небу плывут облака. Он не хотел бороться. Он не хотел жить. Он ничего не хотел. Он просто смотрел на облака. Ему было легко и светло от принятого решения. Он не боялся смерти.

конец пролога