Без чувств, без сожалений

Отсутствие Вэй Усяня было скоро замечено. В конце концов, как можно забыть о человеке, за которым следует ужасающая армия мертвецов? Он был особенно впечатляющим в этой битве, впервые выпустив на свободу жуткую мощь Стигийской Тигриной Печати. Но после битвы его совсем не было видно. До глав орденов это известие дошло ближе к вечеру и не было принято слишком серьезно - впереди не предвиделось битв, где присутствие Вэй Усяня было необходимо, он не был мертв или ранен в течение битвы, а никаких других обязанностей у него не было. Молодой Глава Цзян рассердился немного, но, привычный к непостоянному характеру шисюна, лишь махнул рукой и отправил пару адептов поискать Вэй Усяня. Забеспокоился он через несколько дней - каким бы ни был Вэй Усянь, но всё же не настолько бессовестным, чтобы пропасть, не сказав ни слова. На памяти Цзян Чэна так было лишь один раз. И воспоминания о долгих трех месяцах безвестности были слишком свежи. Они нашли и лес, и тела, оставленные Вэй Усянем. И больше ничего. Ни следов борьбы, ни крови. Никаких вестей от Вэй Усяня не было ни неделю, ни месяц, ни полгода спустя. Как сквозь землю провалился.

***

До Илина можно было добраться за пару дней, используя меч и делая небольшие остановки. На лошадях по извилистым тропкам горной местности понадобилось бы недели три. Пешком это могло бы занять два-три месяца, но Вэй Усянь шел не торопясь, останавливаясь в мелких деревушках по пути, избавляясь от досаждающих местным духов и монстров за еду и ночлег. В его мешочке цянькунь были запасы бумаги для талисманов и для заметок, киновари и чернил - достаточно, чтобы записывать идеи ослабления, запечатывания и уничтожения Печати. В конце концов, он совсем не хотел просто влить энергию затаенной злобы в погребальные курганы, где эта энергия и так уже накапливалась столетиями. В его мыслях было ослабить Печать и потихоньку рассеять темную ци. Он мог бы использовать талисманы, чтобы немного очистить её в процессе, а потом сделать это снова, покуда хватит сил. Прежний Вэй Усянь, будучи лишен быстрого меча и возможности поговорить хоть с кем-то, рвал бы на себе волосы от скуки и однообразности пути. Болтал бы вслух хоть и с самим собой, раздумывал о сотне вещей одновременно, ни на одной не заостряя внимания, выслеживал бы даже мелкую нечисть, чтобы скрасить путь. Будь у него сила поднимать мертвых, изловчился бы как-нибудь поднять мертвую лошадь, которая могла бы скакать во весь опор хоть сутки напролет. Сейчас же Вэй Усянь не торопился. Он был все равно что мертв. Если бы его спросили, он ответил бы, что, наверное, человек по имени Вэй Усянь умер в курганах Илина. А может быть, немного раньше - когда смотрел на свой дом, запятнанный сажей и красными флагами Вэнь, на сваленные во дворе тела и был совершенно бессилен. Когда смотрел в пустые, отрешенные глаза брата. Месть держала его на плаву, и любовь, возможно, немного тоже. Он знал, что любил брата и сестру, но не мог вспомнить, что именно должен чувствовать. Уйдя в тот день от поля сражения, от живых людей, не смог понять, зачем ещё нужно возвращаться. В голове казалось, что теперь можно и исчезнуть. Напоследок осталось только уничтожить Печать.