as i paint death in its purest form

этим утром тэхен просыпается в пустой постели. солнечные лучи проникают сквозь окна его комнаты, тем самым бросая на дверь большую квадратную тень, разделенную на четыре части. полусонный, тэхен отчаянно обшаривает глазами комнату: заглядывает под одеяло, под подушку, даже под собственную кровать. не сдаваясь, он приподнимается и оглядывает кровать чимина, пустую и идеально заправленную. должно быть, тот уже ушел на занятия. лишь через несколько минут тэхен осознает, что именно он искал. серьезно? он правда думал, что найдет под подушкой целого человека? поражаясь собственной глупости, тэхен падает обратно на кровать, ударяясь головой о плотную подушку и буквально чувствуя, как его мозги затряслись от этого движения. тэхен закрывает глаза. прошедшая ночь кажется смутной и такой туманной, словно это был сон. данный вариант, кстати, отрицать нельзя, учитывая, что единственное четкое воспоминание тэхена — это нерешительные касания губ чонгука, их вкус и… повременим с этим. тэхен переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку. на часах — 8 утра, а он лежит весь заведенный из-за одного несчастного поцелуя, словно какой-то школьник-девственник. тэхен делает глубокий вдох, втягивая носом запах чистого постельного вперемешку с ванильным шампунем чонгука. его здесь нет. тэхен вздыхает. этого стоило ожидать. но он — по неведомой причине — не ожидал. все так же зарывшись носом в подушку, он тянется за телефоном, который почти разряженный валяется на полу. тэхен тыкает большим пальцем на иконку телефона и следом звонит по последнему набранному номеру. гудки идут всего секунду. тэхен не меняет позиции, когда на другом конце провода берут трубку, и мямлит приглушенное: — хен? — тэхен? все нормально? на часах — 8 утра, однако намджун довольно бодр. впрочем, ничего удивительного в этом нет. — тэ? тэхен отвечает ему невнятными ворчаниями, которые заглушаются подушкой. намджун вздыхает. — пожалуйста, поднимись. — хен, — тэхен немного наклоняет голову, выныривая, наконец, из подушки, — ты не знаешь, где чонгук? ты видел его сегодня? продолжительная пауза перед очередным вздохом. — не видел, а что такое? — …олодно. — что?.. тэхен полностью переворачивается на спину, утыкаясь взглядом в потолок. нет, ему вовсе не холодно. немного одиноко, да. мысли разбрелись, плавают и озадачивают, но почему-то к этому он уже привык. немного грустно. несмотря на это, тэхен, глядя на свой телефон, безмятежно лежащий на полу, говорит: — мне холодно. он чувствует замешательство намджуна на том конце провода. это донельзя усиливает его собственное. — тэхен, вставай, — наконец, говорит намджун, — я постараюсь его найти, хорошо? — нет, не надо. все нормально. пускай будет… где бы он там ни был. тэхен задается немым вопросом, счастлив ли чонгук, когда они не рядом. скорее всего. и ушел он, скорее всего, по какой-то весомой причине, он… это все было ошибкой. тэхену не стоило подпускать чонгука настолько близко. ему нравилось это чувство, по всей видимости, слишком сильно. а чонгуку, наверное, недостаточно сильно. ну, не «недостаточно». чонгук чувствовал то, что чувствовал, он имеет на это право, это его дело, и тэхен не должен высказывать здесь свое мнение. тишина тянулась, должно быть, слишком долго, потому что намджун вновь интересуется: — у тебя точно все нормально? внезапно становится слишком тепло и слишком холодно одновременно. одеяло укрывает слишком сильно и недостаточно сильно. тэхен не уверен, что когда-либо ощутит что-то подобное в своей постели, будучи один, после того как узнал, каково это, когда рядом чонгук прижимается к нему так идеально. — да, все в порядке. намджун цокает. — ладно. вставай, хорошо? у тебя дела есть. тэхен на это только тяжело выдыхает. он переворачивается на бок, чтобы прижать к себе подушку в слабой надежде, что это поможет имитировать присутствие живого, теплого человека рядом. не помогает. он прижимает ее еще сильнее. намджун кладет трубку, но тэхен все равно тихо отвечает: — хорошо. начинается новый день.

———

тэхен считает, что жить было бы гораздо приятнее, если бы днем можно было видеть звезды. единственные окна, которые есть в этом лекционном зале, находятся на потолке. часами смотреть вверх — это в любой ситуации не самая удобная вещь. а когда голос вашего профессора с невероятной громкостью доносится из встроенных в стену динамиков и проникает в ваш разум со всех сторон — это некомфортно вдвойне. впрочем, тэхен все же смотрит. вообще, он должен слушать лекцию, но плевать на нее. он все равно скоро умрет. (прошлым летом чимин и тэхен вернулись в свой родной город. это был очень теплый день. тэхен помнит, как чимин лежал в позе морской звезды на его кровати, а сам он сидел сбоку, бездумно крутясь в кресле. он не припоминает, о чем они говорили до этого, но очень хорошо помнит, как чимин посмотрел на него тем самым взглядом и сказал: — знаешь… чимин всегда начинал с этого «знаешь», когда речь должна была идти о чем-то плохом. — знаешь, ты умираешь только тогда, когда тебе это удобно. тэхен, услышав это, остановился и скептически взглянул на чимина. — я всегда умираю чимин. как и мы все. чимин усмехнулся. — смешно, — пауза, — слушай, не хочешь со мной на дополнительные занятия ходить? — и на кой черт мне это делать? — это поможет в учебе, да и после нее тоже. и в карьере. в целом, расширяет будущие перспективы, — прилежно перечислил «плюшки» чимин. тэхен в ответ лишь фыркнул. — я же все равно скоро умру. в комнате стало тихо. жужжал только старый вентилятор в углу. — теперь понимаешь, о чем я? — медленно проговорил чимин. прежде чем тэхен успел парировать, он добавил: — в таком случае, ты уже составил завещание? — чимин, я же не умираю. чимин кидает на него выразительный взгляд. — ну… я имею в виду… — бессвязно бормочет тэхен, — умираю, да, но не… — даже не думай со мной спорить, молодой человек. ты умираешь только тогда, когда тебе это удобно. как всегда, чимин — это чимин. абсолютно непоколебимый. тэхен измученно стонет.) тем не менее, тэхен продолжает глазеть вверх на гигантские окна. мансардные, или как их там? почти прозрачные облака плывут на чисто-голубом небе, напоминая какой-нибудь курортный городок в середине лета с маленьким красивым пляжем. в свежем воздухе витает соленый запах моря, дети и взрослые над чем-то задористо смеются. радость, громкая и непреклонная. чонгуку бы такое небо не понравилось. никаких «бы». ему такое небо точно не нравится. на улице крепчает зима. единственная «вода» поблизости — это маленький ручей, что прикидывается рекой, примерно в 20 километров от кампуса. тэхен — студент, изучающий уже давно мертвую тему, а вместе с ней — мертвых людей, которые ею занимались в далеком прошлом. чувствуя себя мертвым внутри, тэхен задается вопросом, сколько еще времени пройдет, пока он не станет мертвым снаружи. он знает, что это, скорее всего, не займет много времени. и… принимает это. свыкается. если тэхен прищурится, то увидит, что цвет, который на первый взгляд кажется бесконечно голубым, имеет в себе блеклые, мутно-розовые вкрапления. и облака теперь выглядят более густыми, вдруг застывая на своих местах. он отводит взгляд от окна и смотрит на весящие над дверью часы. затем оглядывает доску, расписанную лекцией, которую тэхен решил не конспектировать. страницы его блокнота разрисованы бессмысленными каракулями, геометрическими фигурами, абстрактными лицами и словами. мыслями и их отсутствием. он закрывает блокнот. первые снежинки приземляются на мансардные окна. тэхен достает из-под стула свой рюкзак и выходит из лекционной, зная, что все смотрят ему вслед. впрочем, ему плевать.

———

по дороге в больницу тэхен всегда думает о том, как здорово было бы иметь машину. хотя на самом деле необходимости в ней нет. кампус сам по себе небольшой, в нем довольно легко ориентироваться, и практически все, что может понадобиться студенту, находится очень близко. в конце концов, даже если дорога до этой маленькой больницы не была такой короткой, тэхен всегда мог одолжить машину чимина. (чего бы он никогда не сделал. положа руку на сердце — он боится. ведь чимин всегда обращался со своей машиной лучше, чем когда-либо с тэхеном.) наверное, его просто раздражает одна и та же нудная дорога. всякий раз, когда приближается одна из встреч с его врачом, тэхен выходит из аудитории, покидает кампус, идет по одной и той же обочине, глядя на одни и те же деревья на другой стороне улицы. иногда провожает взглядом несколько машин. конечно, меняются времена года и все такое, но даже когда листва окрашивается в ярко-огненный или бронзовый цвета, или если она покрывается белым хрустящим снегом, тэхен этого никогда не замечает. кстати, о снеге. сегодняшний снегопад только делает дорогу еще более утомительной. да, холодно, но такая погода уже бог знает сколько. дело в этой метели — снег слишком сильный, и тэхен чувствует, как он шлепается на голову и собирается на ресницах. а потом, уже в здании, снег просто тает и вещи становятся мокрыми. абсолютно ничего приятного. еще и этот больничный запах. непередаваемый опыт для обоняния. вообще, если бы у тэхена была машина, он бы мог… ну там, музыку включить. кому-нибудь позвонить. сделать что-либо, помимо бесцельного созерцания деревьев в снегу. несмотря на то, что поездка на машине, скорее всего, займет в общей сложности минут пять. тэхен распахивает ужасающие двойные двери и бредет вверх по лестнице, что пахнет пылью и депрессией, к кабинету врача, имени которой он никак не может запомнить. тэхен видит ее так часто и до сих пор не может запомнить, как ее зовут. видимо, его разум не считает эту информацию необходимой. по правде, даже сама доктор добавляет этому месту холодной мрачности. в ее мертвых карих глазах всегда тлеет какая-то искаженная жалость, когда она смотрит на тэхена. кроме того, она всегда носит черные свитера под белым халатом, словно находится в перманентном трауре. что еще раздражает в больнице, так это тот факт, что все обращаются с тэхеном так, словно он уже мертв. он прекрасно знает, что это не вина доктора. она ни в чем не виновата. она на самом деле очень хорошая, всегда изо всех сил старается подобрать к тэхену подход, вместе с этим, не забывая об их целях. но это пол беды. тэхену всегда казалось странным, что то, что может оказаться для него буквально ситуацией жизни и смерти, является лишь одним из многих случаев, которые она видит за день. по какой-то причине он не хочет быть «очередным»; рутиной, которой занимаются, чтобы получить зарплату. следует признать, что чувство собственной значимости у тэхена проявляется весьма необычным образом. он заходит в знакомый кабинет по указанию медсестры и усаживается в свое привычное место — пошарпанное кресло цвета баклажана. он начинает считать плитки на потолке, и когда доходит до 16, раздается стук в дверь. доктор, не дожидаясь ответа, робко заходит. она склоняет голову набок, ее волосы слегка вздрагивают. в ответ тэхен натянуто улыбается. только это кажется сейчас приемлемым. — и снова здравствуйте, мистер ким, — говорит она настолько бодро, насколько это возможно для человека ее профессии. тэхен, как обычно, гримасничает. — здравствуйте. она садится за стол. — как самочувствие сегодня? тэхен пожимает плечами и бросает на доктора пустой, безжизненный взгляд, который привел бы его маму в ужас. но ее здесь нет, не так ли? — как всегда. нормально, я думаю. — хорошо, — она выравнивает стопку бумаг, прежде чем уложить их на стол, — головные боли, усталость, проблемы со сном? — доктор, — произносит тэхен, рассеяно барабаня пальцами по столу. он все еще повернут лицом к углу, поэтому ей приходится смотреть на него сбоку, — при всем уважении… не забывайте, что я студент. она мягко улыбается. — попробую еще раз. постоянные и сильные головные боли, усталость, проблемы со сном? тэхен поднимает бровь. доктор вздыхает. — замечали за собой что-нибудь необычное, тэхен-щи? он отрицательно качает головой. — приступы были? — с того раза — нет. она поджимает губы. — таблетки помогают. это хорошо, — доктор смотрит вниз, а затем — вновь на тэхена, — я очень надеюсь, что вы немедленно сообщите нам, если что-то подобное произойдет, но… тем не менее, я обязана была спросить. — я понимаю. у меня все нормально, — отвечает тэхен. в «нормально» не входит тот раз, когда у него тряслась рука, как и тот, когда он упал, потому что мир вокруг начал вращаться. и уж точно не тот раз, когда тэхен чувствовал себя настолько слабым, буквально обессиленным, что чимину пришлось проснуться посреди ночи, чтобы открыть ему дверь. для нее — у него все нормально. тэхен считает, что нужно будет обращать внимание на что-либо, только если это начнет происходить постоянно. доктор улыбается. — это меня радует. так, теперь… вы подумали о том, что мы обсуждали в прошлый раз? тэхен не помнит, что они обсуждали. он медленно качает головой. — ничего страшного. такого рода решения требуют много времени, особенно учитывая тот факт, что вы… довольно юный, — она окидывает тэхена тем самым сочувствующим взглядом, который выводит его из себя. — мой возраст не нивелирует серьезность моей болезни, доктор. если мне не изменяет память, это сказали вы. — хм… вы правы. во всяком случае, это должно повысить… — вероятность моего выздоровления, да. я помню. доктор болезненно улыбается, и тэхену от ее улыбки становится не по себе. — хорошо, раз уж мы все решили, у вас есть бумажные копии плана действий, который мы оговорили? они были переработаны три недели назад, но тэхен все равно утвердительно кивает. ему бы не хотелось, чтобы бумага тратилась впустую. он, как никак, порядочный человек, который заботится об окружающей среде. — замечательно. если на этом все, вы не против, если мы перейдем к нашему обычному осмотру? — ага, — отвечает тэхен, делает акцент на «г». «обычный» — очень мягко сказано. тэхен всегда ненавидел больницы, но если от разлуки любовь горячей, то близость делает ее горькой, как полынь. он делает глубокий вдох, наполняя легкие запахом химикатов и напускного позитива, прежде чем открыть глаза. тэхен встречается взглядом с доктором. она подходит к нему и направляет в глаза до боли яркий свет. он настолько интенсивный, что, тэхен уверен: он увидит его послеобраз, когда моргнет. он вздыхает и смотрит вперед, в очередной раз ослепленный ради собственного здоровья.

—2019—

ким тэхен играет в баскетбол. о нем можно много чего сказать, но тэхен хотел бы, чтобы люди в первую очередь думали о баскетболе. не о его милой квадратной улыбке, не о больших оленьих глазах и не о светло-каштановых волосах, которые забавно подпрыгивают, когда он поворачивает голову. конечно, тэхену нравятся эти черты, но он правда хотел бы, чтобы люди относились к нему чуть более серьезно. он любит баскетбол. он любит свою команду. однажды он станет известным и почитаемым игроком. может быть, тогда люди будут воспринимать его как нечто большее, чем просто симпатичного первокурсника, который занимается слишком сложными для него вещами. и вскоре он действительно становится известным. и люди в университете теперь думают о нем по-другому — только не по тем причинам, о которых он когда-то грезил. тэхен не становится парнем, прервавшим, наконец, вереницу поражений своей команды. он не становится тем, кто, наконец, делает слэм-данк, который он так долго отрабатывал. он даже не остается милым, но глупым первокурсником. нет, ким тэхен становится тем парнем, у которого случился приступ эпилепсии на заднем сидении школьного автобуса. он становится причиной испуганных криков, слез и трех панических звонков в скорую помощь. причиной отложенного баскетбольного матча. ему приходится уйти из команды. сокджин, которого тэхен едва знает, уходит вместе с ним. так что… ким тэхен больше не играет в баскетбол. сидя в мрачной, холодной больнице, в стенах которой он никогда не был, тэхен задается вопросом, что же, черт возьми, будет, когда люди, наконец, забудут о его приступе и о том, что он когда-либо играл в баскетбол? хотя, опять же, ему не придется беспокоиться об этом слишком долго, не так ли? у тэхена предчувствие. оно взволнованно трепещет в его сердце, но не так, как любовь. скорее, как крылья объятой страхом птицы, которая застряла в шторме; которая отчаянно пытается вырваться и спастись, прежде чем навсегда погибнуть. как бы сильно тэхен ни пытался на это повлиять или изменить, кое-что произойдет. на самом деле, это сродни облегчению. ему уже не придется пытаться стать кем-то. это случится само по себе. а случится вот что: его просто не станет.