Маховик: Во Власти Времени

Холод металла запустил стаю мурашек по телу. Запах пыли, бетона и холода. Странно, Сириус и подумать раньше не мог, что подобное имеет свой неповторимый аромат, от которого задыхаешься и стараешься вдыхать как можно реже, чтобы он не щекотал истерзанный пытками мозг. День. Казалось, тянулся один безумно долгий день, пока Сириус находился в холодном помещении точно где-то под землёй. Если это можно было назвать помещением, конечно. Серые бетонные стены, хранившие на себе, словно шрамы, кровавые царапины тех, кто находился здесь до Блэка, и металлические прутья, которые давали блаженный холодок каждый раз, когда сознание грозилось покинуть его. Нельзя было засыпать. Нельзя было отрываться от реальности, хотя, по правде, происходящее вовсе не казалось реальным. Потому что всё ассоциировалось со сном: долгим, монотонным и серым, но от этого не менее ужасным. Цвет стен, в которые он, шумно дыша, пялился каждый раз, когда оставался в одиночку после долгих пыток, будто въелся в его сетчатку, и весь мир теперь представлялся именно таким — пустым и холодным. Несмотря на то, что Сириусу казалось, что прошёл один день, прошло гораздо больше, может, неделя или больше. Он понял это по тому, сколько раз к нему приходили, что-то спрашивали, угрожали, а затем бросали Круцио, завершая встречу. И эта часть была самой долгой. Да, прошёл не один день, потому что человек не способен вытерпеть столько боли за такой короткий отрезок времени. А было очень больно. Невероятно больно. Мучительно больно. Но он продолжал терпеть, сплёвывая кровь на пол каждый раз, когда глотать её становилось сложно. До спазмов в горле и сильной тошноты. Блэк молчал, не говорил ни слова, — иногда потому что не слышал поставленного вопроса из-за сильной боли. Он изо всех сил старался не кричать, не хотел позволять себе ещё и эту слабость. Но никто его не спрашивал, чего он хотел, когда тело впитывало луч за лучом, и боль ощущалась внутри огромной волной, накрывающей собой абсолютно всё. Ему пора было давно сойти с ума от происходящего — и так было бы легче. Но разве Сириус привык к подобным исходам? Разве позволил бы себе так просто избавиться от своих проблем? И пока на эти вопросы он отвечал «нет», внутри него продолжала тлеть надежда на то, что он сумеет выбраться. Неизвестно, как и когда, но его разум продолжал верить в это. Когда? За ним не приходили. Возможно, все решили, что Блэка убили? Лучше бы убили, потому что смерть представлялась тем ещё блаженством. И, учитывая то, что парень не собирался рассказывать ничего о Поттерах и тайнах, что влекло за собой ещё большее количество пыток, гибель казалась настоящим спасением. А Пожиратели не могли позволить ему спастись, поэтому Сириус всё ещё был жив. Наверное, парень проклял сам себя, когда несколько месяцев назад слова о том, что он нужен Волан-де-Морту живым, сорвались с его языка. Тогда он верил в свою победу так, как не верил в то, что Земля круглая. Должно быть, он всё же совершил огромную ошибку, поверив, что в этом мире можно доверять хотя бы себе. Потому что Сириус не был собой в день, когда его схватили. События того дня таяли в его сознании, точно снег в горячих ладонях. Сказались на этом, естественно, постоянные истязания, при помощи которых Пожиратели пытались вытянуть из Блэка нужную информацию, и его попытки защитить собственный разум от их вторжения. И, к удивлению самого Сириуса, никому из тех, кто пытался проникнуть в его голову, не удалось пройти сквозь созданный парнем барьер. Похоже, он действительно так сильно хотел уберечь Поттеров, что Окклюменция получалась куда лучше, чем когда-либо. Или же Пожиратели, пытающиеся использовать на нём Легилименцию, просто являлись в этом неумёхами. Радовало, — если в этой ситуации могло радовать хоть что-то, — что Гермиона и Рон успели уйти до того, как Сириуса схватили. Она была в безопасности сейчас, он в это верил. Ну, или пытался убедить себя в этом, потому что противоположные мысли наталкивали его на то, что всё это зря. Что он зря задержался, напрасно давал отпор Пожирателям, чтобы дать больше времени Рону и Гермионе для трансгрессии. Ведь Блэк мог бы успеть перенестись вместе с ними, если бы не решил задержаться. А ещё в голову лезли мысли, что если он не выберется из заточения, то ссора с Гермионой останется последним их взаимодействием. Буквально последним. И это действительно было больно, потому что всё должно было закончиться не так. Чёрт возьми, ничего вообще не должно было заканчиваться! И той дурацкой ссоры, после которой на них напали, тоже не должно было быть. Просто в какой-то момент мозг Сириуса начал издеваться над ним, подкидывая самые страшные картинки в сознание, как сухой хворост в костёр. А Блэк не мог остановить это, не мог прекратить додумывать, бояться и подозревать всех вокруг в чём угодно. Это будто стало его необходимостью — везде видеть предателей. Джим был прав: Сириус становился психом и параноиком. Уже давно начал путь, который в итоге мог привести его к печальному исходу. Скрежет замка, который Пожиратели всегда запечатывали при помощи нескольких сильных заклинаний, оповестил, что в камеру кто-то вошёл. Сириус даже не повернулся, чтобы посмотреть, кто это: во-первых, они всегда были в масках, во-вторых, ему было плевать. Тем более он некоторых распознавал по голосу, например, удалось узнать Долохова, который с безумным огнём в прорезях маски осыпал Блэка самыми жестокими Круцио. Он, видимо, отыгрывался за то, что Сириус ускользнул прямо из его рук в Берлине. Вошедших Пожирателей он не узнал. Парень сидел на полу, спиной прижавшись к холодной стене, и смотрел прямо перед собой, чувствуя на себе взгляды врагов. Это можно было представить так, будто Сириуса поместили в магловский зоопарк вместо дикого животного, и всем было очень интересно поглядеть на него в клетке. — Кто, ты или я? — спросил один из них уставшим голосом. — Давай ты, — монотонно ответил второй. — Я делал это в прошлый раз. Мерлин, они при нём решали, кто должен пытать его в этот раз. Как будто Сириус был скотом, которого пытались, но по каким-то причинам не могли прирезать. Было ли что-то более отвратительное в мире? Сириус даже не моргнул, когда Пожиратель выступил вперёд с направленной на него палочкой. — Где скрываются Поттеры? — грозным голосом спросил он, удивительно быстро скрыв в нём отголоски усталости. — Понятия не имею, — дал Блэк привычный ответ, пожав плечом, и тут же завалился на бок, когда в него полетел луч боли. Не кричать. Не кричать. Не позволять им наслаждаться. Но Сириус был слишком уставшим для того, чтобы контролировать это. Хоть боль и не была такой сильной, как от Круциатуса Долохова, она всё равно чувствовалась так, словно его тело медленно и с наслаждением поливали кипятком. Поэтому он издал первый протяжный крик, который больше походил на скулёж. — Это не работает! — рявкнул наблюдающий за процессом пыток Пожиратель, и боль оборвалась. — Он ничего не скажет. Мы пытаем его постоянно, но на него это не действует! Мне жаль тратить силы на бесполезное занятие. Если бы Сириус мог, то рассмеялся бы. Пожиратель напоминал обиженного ребёнка, который отказывается тратить силы на выполнение домашней работы. — Что ты предлагаешь? — спросил пытавший его, и на несколько секунд в камере воцарилось молчание. — Легилименцию. Блэку вновь захотелось рассмеяться и сказать, что они уже пытались, но ни черта не вышло. Один Пожиратель фыркнул, Сириус повернул голову и попытался подняться, но голова сильно закружилась и вновь соприкоснулась с холодным шершавым полом. — Мы постоянно этим занимаемся, но не можем… — Это мы не можем, но… — второй понизил голос до полушёпота, будто всё равно опасался говорить о чём-то важном при Сириусе, несмотря на то, что тот был их пленником. — Люциус может. — Его нет уже много месяцев, даже в собственном доме не появляется, сам видишь. Тёмный Лорд поручает ему важнейшие дела в разных странах, вряд ли он всё бросит и прибудет, чтобы залезть какому-то ничтожеству в голову, — на одном дыхании последовал ответ, содержавший секретно важную информацию. — Да, ты прав. Он ведь даже ко дню рождения сына не вернулся, предпочитая этому задания. — Зато он сделал всё возможное, чтобы защитить свою семью, — Сириус слушал каждое слово и из сказанного понял, что он находился, судя по всему, в доме Малфоев, и что самого Люциуса не видели уже много месяцев. — А это сейчас гораздо важнее. — Тогда, может, Беллатриса? — тело Блэка напряглось, словно ожидало новой порции боли после того, как имя кузины слетело с губ Пожирателя. — Она тоже занята поручениями Тёмного Лорда. — Но она лучшая в Легилименции, — произнёс мужчина, уговаривая своего соратника согласиться. — Тем более, мне кажется, она не откажется повеселиться с ним, — Сириус был уверен, ссылаясь на интонацию Пожирателя, что тот скривился, глядя на него. — Возможно… — задумчиво протянул первый маг. — Но почему этого не сделает сам Тёмный Лорд? Сириусу тоже было интересно, честно говоря. — Потому что это наше задание, нет? Наш Лорд выше того, чтобы мелочиться с отвратительными предателями крови. Но у нас есть ещё один завтрашний день, если узнать ничего не удастся, то он за него действительно примется самостоятельно. Только вот… — Что? — с чистым интересом спросил Пожиратель. — Он сильно накажет тех, кто не справился с поставленной задачей, — голос волшебника дрогнул, и Сириусу удалось услышать, как тот громко сглотнул. — Думаешь, он убьёт нас? — со страхом прошептал первый, задавая вопрос своему... другу? Пожиратели дружили между собой, как орденовцы? — Думаю, такой исход для нас будет самым милостивым, — глухо ответил он загробным голосом. — Круцио! И боль вновь расколола мир на части при помощи лишь одного удара.

***

Он очнулся не сразу после пыток Пожирателей, которые ушли, не вытянув из Сириуса ни слова. Можно было порадоваться хотя бы тому, что, судя по их разговору, Волан-де-Морт будет очень зол, узнав, что те не справились со своей задачей. У Пожирателей оставался один день, и если они не вытянут из него информацию, их хозяин устроит им что-то похуже смерти. Собственно, то же самое он устроит и Блэку. К позвоночнику прикоснулся сырой холод, Сириус вздрогнул и повёл плечами, желая избавиться от дискомфорта. В камере царил полумрак, но сквозь железные прутья каждый раз, когда кто-то спускался в подвал, можно было увидеть полоску света, пробивающуюся из-под наглухо запертой двери. Сириус смотрел в ту сторону, когда тяжёлая дверь издавала протяжный скрип, будто жалуясь на сам факт своего существования. И после каждого такого звука камеру поглощала полутьма, которую подпитывал единственный источник света в виде летающего шара, что излучал холодный голубой свет. Он резко отскакивал от его рук и отлетал к противоположной стене при каждой попытке прикоснуться к нему. Полную тишину, которая давила на Сириуса так, что ему казалось, будто подвал затопили водой, нарушил скрежет той самой двери. И неосознанно Блэк прижался спиной ближе к холодной стене. Он хоть и понимал, что отстрочить пытки не может, но надеялся на чудо. Мерлин, он всё ещё надеялся. Учитывая то, что это был последний день перед тем, как за него мог взяться Волан-де-Морт, если его Пожиратели не справятся, они будут особо жестокими. Он предчувствовал это. Враги будут стараться изо всех сил, только бы не встретиться лицом к лицу с гневом своего Лорда. Голубой огонёк подлетел к прутьям, бросая на тёмную лестницу бледный свет. Слышались шаги. И слышался… шёпот? Неужели Пожиратели так сильно чего-то опасались, что даже при пленнике говорили едва громко? Ещё несколько шагов, и внимание Блэка привлекло кое-что странное. Пожиратели точно не ходили на каблуках, они ступали громко, но глухо, а эти шаги были лёгкими и звонкими. Он повернул голову, пытаясь рассмотреть тех, кто спустился в подвал, но сильная вспышка белого света ослепила его в тот момент, когда камера резко открылась, и дверь с оглушающим грохотом ударилась о железную решётку, задрожав от удара. — Можно было сделать это чуть тише, — послышался возмущённый голос молодой женщины. — У меня нет на это времени, Нарцисса, — хрипловато ответила ей вторая высокомерным тоном. Сириус напрягся. Слишком знакомым высокомерным тоном. Таким, от которого его тошнило всю жизнь. Он решился вновь посмотреть в сторону, откуда доносились голоса и… кажется, перестал дышать. Две фигуры нависающих над ним женщин были высокими и стройными, с идеальной осанкой даже в момент, когда они находились под землёй, вдали от посторонних глаз, где видеть их мог только Сириус. Глядя на них, ему самому захотелось подняться и выпрямиться, хотя он понимал, что вряд ли это получится — всё тело затекло, а ноги ощущались ватными и тяжёлыми. Но всё же он сделал эту попытку, потому что чувствовал себя слишком унижено, продолжая сидеть перед ними на полу и смотреть снизу вверх. — Не вставай! — громко приказала ему старшая ведьма, смотря прищуренным взглядом на то, как он пытается подняться, кривясь от боли. Эта боль теперь не чувствовалась чем-то невыносимым, скорее, неприятным ноющим осадком в мышцах после долгой физической нагрузки, как всегда бывает на следующее утро. — Побереги силы, они тебе понадобятся, судя по всему. Сириус скривился, глядя на женщину в чёрном длинном платье, которое определённо было сшито специально для неё. К длинной шее плотно прилегала лента кружевной ткани чёрного цвета, к которой был прикреплён изумруд, поражающий своим блеском и размером. Она смотрела на Сириуса, кривя рот и выискивая что-то в его образе своими пронзительными холодными глазами. Они действительно завораживали. Возможно, даже могли заставить кого-то восхищаться ими. — Неужели беспокоишься обо мне? — он услышал, как устало прозвучал его голос, словно Сириусу понадобилось много энергии только для того, чтобы задать один вопрос. Поэтому, чтобы не выглядеть в глазах женщин ещё более жалким, Блэк добавил: — Мама. Вальбурга хмыкнула и посмотрела на Нарциссу, которая стояла за её спиной, не произнося ни слова. Красивое лицо кузины не выражало абсолютно ничего, она будто была мраморной скульптурой — идеальной и фальшивой. Такой она запомнилась Сириусу с момента их последней встречи в доме Блэков. Такой он знал её всю жизнь. — Конечно, — ухмыльнулась Вальбурга, произнесся слова самодовольным тоном. — Обидно знать, что кто-то позорит нашу фамилию не только как предатель крови, но и как пленник. Сириус фыркнул и отвернулся от неё. И хотя смотреть пришлось ещё в одну стену — лучше в неё, чем в глаза матери. — Надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что я сейчас расплачусь? — небрежно бросил Блэк. — Я давно перестала надеяться на что-либо связанное с тобой, Сириус, — холодно ответила женщина, и краем глаза парень заметил, как сжались в тонкую линию её бледные губы. — Что вам нужно? — вдруг выдал он, поворачиваясь вновь к женщинам и стараясь смотреть на Нарциссу, а не на Вальбургу. Он заметил, что кузина чуть ли не единожды за время пребывания в камере поменялась в лице и нервно дёрнулась, когда сверху послышался грохот, а затем всё затихло. — Это эльфы, — сказала она Вальбурге, которую тоже привлёк шум. — Но нам лучше торопиться. Куда и зачем торопиться? Эти вопросы крутились в его голове, но Сириус всё равно не задавал их, желая минимизировать контакт с родственниками. Достаточно того, что они, не отрываясь, пытались испепелить его взглядами. — Что происходит? — всё-таки спросил он, когда любопытство одолело его. — Почему вы здесь? Какая-то семейная вечеринка? — затараторил Сириус. — Странное место, конечно, но нужно было уже позвать остальных тогда: Беллатрису, отца… — Отец мёртв, — грубо оборвала его Вальбурга. На голову будто вылили ведро ледяной воды. Нет, он не жалел, даже не собирался сочувствовать теперь уже вдове, но… он был шокирован. Отец вызывал у него такое же отторжение, как и мать. Они, по правде, даже не контактировали так часто, чтобы знать друг о друге что-либо. Ориону хватало информации о том, что его старший сын является позором рода и ничтожным гриффиндорцем, а Сириусу, — что его отец был тем ещё чёрствым моральным уродом и изменщиком. Он всю жизнь изменял матери, не беспокоясь о её чувствах, а та всегда об этом знала, но никогда не упрекала мужа в его пороках. Обычно она срывалась именно на Сириусе, вымещая на нём всю свою злость и обиду. Блэк посмотрел на мать, пытаясь понять по выражению её лица, скорбит ли она по умершему мужу. Наверное, скорбеть могут лишь по тем, кого когда-то любили, а любви между его родителями никогда не было. Чего ещё можно было ожидать от договорного брака между троюродными братом и сестрой? — Я… — Сириус собирался что-то сказать, но мать быстро вскинула руку, останавливая его: — Замолчи, — резко произнесла она, блеснув орлиным взглядом. Несколько седых прядей в смоляных волосах перелились серебром, когда шар подлетел к ней ближе. — Потому что мёртвым можешь быть ты. — Это… — Это не угроза, — она не стала слушать Блэка, когда он собрался заговорить. — Это твоя реальность, если… — голос матери понизился до полушёпота очень внезапно, и парню пришлось чуть наклониться корпусом вперёд, чтобы услышать её. Хотя от стен всё равно отбивалось эхо её голоса. — Если что? — нахмурившись, спросил Сириус. Нарцисса вновь посмотрела в сторону лестницы, начав заламывать руки. — Я прошу вас, — с мольбой обратилась она к Вальбурге, — быстрее, — и это был один из немногих случаев, когда кузина выглядела так напугано. Мать кивнула племяннице, и камни в её серьгах закачались, играя бликами. — Мы… я помогу тебе выбраться отсюда, — сказала она деловым тоном, а затем замолчала, обдумывая следующее предложение. — Если ты организуешь мне встречу с Регулусом. А вот сейчас его облили холодной водой, а затем бросили в кипяток, потому что все сосуды в мгновение сжались и не собирались расслабляться. Какого чёрта? Какого. Чёрта? — Ты… — он запнулся, глядя на мать, кажись, не моргая с того момента, как она произнесла свои слова. — Откуда ты взяла, что… Ты помешалась после смерти отца или что? Регулус мёртв! — закончил он, пытаясь быть убедительным. Сириус был уверен, что лицо его стало бледным, а мать всегда была проницательной, поэтому она сразу поняла, что он врёт. Тем более он ведь столько раз сам говорил, будто Пожиратели в курсе того, что брат жив. Но пока они за ним не приходили, Блэк в тайне верил, что он ошибается. Вальбурга улыбнулась ему кривой снисходительной улыбкой, видно, считая его настоящим идиотом, и подступила на шаг ближе. — Ты ведь не вспомнил о гобелене, когда вы прятали Регулуса, правда? Не отвечай, — сказала она, когда Сириус собирался открыть рот. — Я знаю, что нет. Никто из нашей семьи не вспомнил, кроме меня и Нарциссы. Мать казалась победительницей в сложной интеллектуальной игре, в которой разгадала все загадки. А вот Сириусу захотелось наорать на себя за то, что не догадался о гобелене раньше. На нём ведь появляются даты смерти, когда член семьи умирает, а в день, когда заголовок статьи в «Пророке» кричал о гибели Регулуса, возле его имени на семейном гобелене дата не появилась. Логично, потому что он был жив. Сириус тяжело вздохнул. Блять, что бы там ни было, он не хотел рисковать жизнью Регулуса, которую они все так тщательно оберегали. Но в то же время парню хотелось скулить, будучи в заточении, и больше всего на свете он желал вернуться на свободу. — Я не уверен, что… — Сириус, — обратилась к нему Нарцисса впервые за всё время. — Если ты согласишься на это, выйдешь из Мэнора живым, я обещаю. Потому что, как бы ты ни старался, ты не выберешься, даже если освободишься из камеры. Дом не позволит тебе покинуть его порог, ведь он заколдован, — кузина чуть наклонила голову, понижая тон. — Я помогу, смогу помочь. Только при условии, что мы встретимся с Регулусом. Блэк сильно зажмурился, обдумывая предложение матери и кузины. Казалось… он может им доверять. Или же он настолько отчаялся, сидя в этом подвале, что хотел верить их словам. Сириус был уверен, что Регулусу они ни за что не причинят вреда, так можно было хотя бы попытаться. — Откуда ты знаешь, что он у меня? — спросил парень, кивая в сторону матери. — О, ты удивишься, узнав, сколько всего я знаю. А я знаю всё, Сириус, — загадочно улыбнувшись, сказала она. — Абсолютно всё. — Где и когда вы хотите?.. — начал он. — Этой ночью, — резко ответила Вальбурга, продолжая всё время держать спину прямо, не опуская плеч под тяжестью происходящего. — В Мэноре. Он даже не понял, как подорвался на ноги, боль прострелила всё тело, но Блэк не стал концентрироваться на ней. Вместо этого он почувствовал закипающее негодование и злость. И кто из них ещё был безрассудным? — С ума сошли?! Вы хоть понимаете, что произойдёт, если его заметят? Хотите заманить меня в свой план под предлогом свободы? Нет уж, так я не только никогда не выберусь, но и лишусь головы раньше времени! — Сириус сжал руки в кулаки, чтобы выглядеть хоть немного не так жалко. — Всю ответственность я возьму на себя, — заверила его мать. — Если согласишься помочь, с тобой ничего не случится. — Боже… — Блэк устало застонал и откинул голову назад. Он ведь обещал себе не иметь ничего общего с Блэками кроме чёртовой фамилии! Более того, он был уверен, что их связь оборвалась в момент, когда парень ушёл из дома и его выжгли с семейного гобелена. Да, именно выжгли, как поступали много раз с недостойными представителями благородного рода. Сам Сириус этого не видел, но однажды Регулус рассказал, что мать сделала это на следующий день после его ухода. Теперь у него не было другого выхода, кроме как согласиться на правила игры матери и кузины. И, честно говоря, иметь дело с ними представлялось куда более безопасным вариантом, чем с Волан-де-Мортом, Беллатрисой или Долоховым, которому было до проблесков безумия в голосе приятно наблюдать за тем, как корчится от боли Сириус. — Ну же! — нервно произнесла Нарцисса, начав закусывать губы. — Вот-вот должны прийти Пожиратели, Сириус, если они ничего от тебя не узнают, а я уверена, что так оно и будет, завтра прибудет Тёмный Лорд, — она со страхом выдохнула фразу, но в её голосе не было того благоговения, которое было у Беллы, когда она говорила о своём хозяине. — Тогда тебе не поможет никто. — Они говорили о Беллатрисе, — прищурившись, ответил Сириус, глядя на кузину, которая неоднозначно дёрнула головой при имени сестры. — Её не будет, — уверенно заявила она. — И Люциуса тоже. Эта ночь, Сириус, — твой единственный шанс спастись. — Почему их не будет? — склонив голову, спросил Блэк, заметив растущее раздражение на лице матери. — Не забывайся, мальчишка! — бросила она, скривившись. — Помни о том, что именно мы даём тебе шанс выжить. — И я премного благодарен, — язвительно улыбнувшись, ответил парень, бросив в сторону Вальбурги злой взгляд. Она фыркнула и отвернулась от него. — Ладно, — полностью осознав своё вероятное будущее, если он не согласится пойти на уступки и риск, кивнул Сириус. — Как я могу связаться с ним? Нарцисса переступила с ноги на ногу и достала из складок светло-бежевого платья, подол которого должен был стать тёмно-серым из-за количества пыли и грязи на полу, его… волшебную палочку. — Отправь ему Патронус, — приказала мать, не поворачиваясь больше к нему лицом. — Скажи, что тебе нужна помощь. Что ты ждёшь его в Мэноре. — Вы действительно думаете, будто у нас настолько хорошие отношения, что он бросится спасать меня? — насмешливо произнёс Блэк, принимая палочку из рук кузины. — Да, — глухо произнесла Вальбурга, в её голосе слышалось сожаление. — Думаю, он сделает именно это, — она немного помолчала, а затем продолжила: — Только пусть приходит один, без этой твоей грязнокровки. — Не смей её так называть! — резко бросил Блэк, закипая от гнева. Он едва отговорил себя от того, чтобы атаковать мать, чувствуя, как немеет рука, в которой он с силой сжимал палочку. — Серьёзно, Сириус, — не обратив внимания на вспышку гнева сына, ответила Вальбурга, повернувшись вполоборота к нему. — Девушка не выйдет отсюда. И это опять же не угроза, а факт: Мэнор не выпустит её живой. Он заколдован, помнишь? — лицо матери теперь не выражало ни единой эмоции, что было едва ли однозначной деталью её образа. После того как Патронус Сириуса был отправлен, и женщины кивнули, довольные покладистостью парня, волшебная палочка выскользнула из его рук и поплыла по воздуху обратно к Нарциссе. — Получишь её обратно ночью, — заявила она, взмахнув собственной, и перед парнем возник небольшой поднос, на котором стояли тарелки с едой. — Лучше тебе поесть. Запах тёплых яств разбудил аппетит, и живот заурчал, но Сириус демонстративно отвернулся от еды, складывая руки на груди, наверное, напоминая маленького капризного мальчика в этот момент. — Скоро прибудут Пожиратели, — сказала Нарцисса, склонив голову. — Лучше тебе быть готовым к этой встрече. Сириус и так это знал, потому что прекрасно понимал, что этот день — последний шанс слуг Волан-де-Морта, поэтому они точно будут стараться выведать тайну любыми способами. И сегодня должно быть больнее, чем когда-либо. Так что поесть — было худшей идеей, ведь он был уверен в том, что выблюет содержимое желудка, как только пытки закончатся. — Держи разум под замком, Сириус, — небрежно бросила мать, не оборачиваясь к нему. А затем камера вновь опустела, и лишь стук женских каблуков отбивался от стен эхом, начав обратный отсчёт времени.

***

Стакан с водой дрожал в её руке. Гермиона сделала глоток, едва не поперхнувшись, когда на стол прямо перед её глазами упал выпуск «Ежедневного Пророка». — Что это? — медленно подняв голову, глядя в голубые глаза Марлин, спросила Грейнджер. — Надеюсь, ты спрашиваешь не о газете, а о чём в ней пишут? Точнее, не пишут! — эмоционально выдала подруга, с ненавистью смотря на газету. — И о чём же? — пытаясь сохранять спокойствие хотя бы в голосе, спросила Гермиона, не прикасаясь к «Пророку». Видно, её спокойствие показалось Марлин безразличием, и та застонала. — О чём угодно, но только не о Сириусе, — прошипела МакКиннон, плюхаясь в кресло напротив Гермионы. — О нём и не должны писать, Марлин, — попыталась обратиться к здравому смыслу подруги она, делая ещё глоток и поджимая губы. — Даже Орден не знает, что произошло с Сириусом. А пока о нём не пишут, мы можем быть уверены, что он в порядке. Гермиона очень на это надеялась. — Откуда нам знать? — подняла светлые брови подруга. — Откуда нам знать, что всё в порядке? Гермиона вгляделась в глаза МакКиннон и повела рукой над газетой, не опуская на неё глаз. — Что ты видишь в этой газете? — спросила Грейнджер, и Марлин непонимающе пожала плечами. — Это буквально перечень погибших, — объяснила девушка. Рот подруги приоткрылся, но теперь её лицо выражало осознание того, что пыталась донести до неё Гермиона. — И ты даже представить себе не можешь, как я рада, что о Сириусе в «Пророке» нет ни слова, — закончила Грейнджер и отвела от Марлин взгляд. — Это не значит, что надежды его найти нет, потому что она продолжает жить в каждом из нас. В каждом из тех, кто знал, что произошло. А знали немногие. Ни Гермиона, ни Рон не рассказали Ордену о том, что Сириус был схвачен Пожирателями. Они знали, что никто из фениксовцев не бросится искать Блэка, потому что, честно говоря, сейчас все думали о себе. Особенно после того, как соратники начали погибать один за другим. В глазах орденовцев виднелась только печаль и усталость. И Гермионе иногда казалось, что это абсолютно не те люди, которые вселяли в неё надежду на то, что всё будет хорошо, что всё может изменится. Ничего не менялось — те, кто должен был погибнуть, погибал. Но только для Гермионы и Рона эти люди уже были не просто воспоминаниями о первом составе Ордена и образами на фотографии. Потому что они были живыми, настоящими людьми, которые имели свои мечты и цели. Они пытались бороться, но в какой-то момент их борьба заканчивалась. Пруэтты были мертвы. Для Рона эта новость стала шоком, ведь они были его родными дядями, хоть и в другом мире. И самое страшное в происходящем было то, что орденовцы перестали воспринимать гибель соратников как трагедию, потому что смерть стала настолько привычной в их кругу, что уже не вызывала того ужаса на лицах волшебников, как было это вначале войны. Люди так долго привыкали терять родных, друзей, знакомых, что, в конце концов, они, кажется, смирились с мыслью, что всё неизбежно. Осознали, что смерть — их единственный верный спутник, который никогда не оставит их и не предаст. И всегда подставит своё плечо в трудный момент, когда человек уже не сможет найти в себе сил, чтобы держаться за этот мир. — Но Орден мог бы помочь… — попыталась уговорить её подруга. — Те, кто должен помочь найти Сириуса, уже это делают, — ответила Грейнджер тоном, который не допускал пререканий. Бедная Марлин, она больше всех остальных верила в то, что всё может быть, как раньше. Она, конечно, видела, что окружающие меняются, но продолжала надеяться на то, что внутри они остаются такими же: добрыми, светлыми, с надеждой смотрящими в будущее. И совсем не хотела видеть противоположной реальности. Или, может, она её просто пугала. Гермиона не стала говорить Ордену о плене Сириуса ещё и по личным причинам — вероятность того, что Хвост будет внутренне ликовать от новости, что Блэка поймали Пожиратели, убивала девушку. Она не хотела, чтобы Петтигрю знал. Сириуса искали немногие: Гермиона, Рон, Регулус и Марлин. Грейнджер была уверена, что его искал бы и Люпин, если бы имел возможность. Его чаще остальных отправляли на связанные с оборотнями или другими тёмными существами миссии. И девушка догадывалась о причине подобных решений — его старались держать подальше от основного Ордена, потому что настало время, когда не только Сириус подозревал друга в шпионаже, но и фениксовцы. Они проверяли его каждый раз, отправляя на миссию: вернётся он или уйдёт с оборотнями в армию Волан-де-Морта. Его было жаль, потому что всё это казалось жестокой игрой, которую Римус не мог остановить и лишь поддавался её правилам раз за разом. А ещё Гермиона старалась сохранять спокойствие и не паниковать. Естественно, сразу после того того, как они с Роном вернулись домой, Грейнджер не могла найти себе места и торопила всех с поисками Сириуса. Только несколько часов спустя она поняла, что своим поведением привлекает слишком много внимания, поэтому она собралась и сделала то, что всегда получалось у неё лучше всего — проанализировала происходящее. Она контролировала поиски, была мозгом вылазок, из которых они пока что возвращались без Блэка. Конечно, внутреннее состояние девушки оставляло желать лучшего: она нервничала, переживала, заламывала руки и кусала губы до крови. Но пыталась это делать так, чтобы никто не видел. Потому что на неё смотрели. Наблюдали за тем, как она себя ведёт, и слушали то, что она говорит. Нужно было быть собранной, нужно было быть спокойной и благоразумной. Ведь своим поведением она будто заверяла ребят в том, что всё не напрасно, что есть надежда, есть шанс. И они верили, не отступали. Марлин отвернулась от неё и издала тяжёлый вздох, который мог бы символизировать несогласие с Грейнджер, но та хорошо знала подругу; знала, что по неведомой причине МакКиннон старалась её не расстраивать. Одну из немногих, потому что о чувствах других она мало беспокоилась. И, наверное, Гермиона должна была поблагодарить небеса за то, что они наградили её подобной дружбой. Гермиона уже давно поняла, что именно в этой жизни она обрела гораздо больше, чем потеряла в прошлой. Грейнджер посмотрела в окно. На улице было темно, на небе появились звёзды и бледная растущая луна — вестники того, что ночь начала своё правление, укрыв землю чёрным бархатом своей мантии. — У Гарри день рождения совсем скоро, — произнесла она, вглядываясь в тьму за окном. В стороне, куда Гермиона смотрела, находилось то самое озеро на краю леса. Ещё до Пророчества Сириус часто говорил, что его крестник будет учиться плавать именно там. А позже он планировал показать ему море. Джеймс закатывал глаза и отвечал, что это его сын, и именно он будет решать, чем тот станет заниматься. Сириус, насмешливо фыркая, заявлял, что Гарри — их общий ребёнок, поэтому Блэк имеет полное право воспитывать крёстного сына так, как посчитает нужным. — Могу я тебя кое о чём попросить? — спросила Грейнджер, и Марлин тут же кивнула. — Закажи для него игрушечную метлу, пожалуйста. Это идеальный подарок на его первый день рождения. Гермиона слабо улыбнулась. — Ты уверена, что это подходящий подарок для малыша? — нахмурилась Марлин. — Я, конечно, понимаю, что Поттер помешан на квиддиче, но вдруг самому Гарри это будет неинтересно? Неинтересно? Это звучало как что-то абсурдное. — Подходящий или нет, но этот подарок правильный, — ответила Гермиона, поджав губы. — Я бы и сама побеспокоилась об этом, но… — Я сделаю это, — заверила её Марлин, и внутри Гермионы проснулась ещё большая благодарность к подруге. — Ты должна думать сейчас о другом. Тем более будет странно, если Поттеры не получат подарок, они явно заподозрят неладное. Естественно, о плене Сириуса им не сообщили. Никто не хотел, чтобы семья чувствовала свою вину, потому что всё было бы именно так, несмотря на то, что от них вообще ничего не зависело. Джеймс волновался бы о судьбе лучшего друга, изводил бы себя, и кто знает, как бы он поступил, зная, что Сириуса схватили Пожиратели? Грейнджер была уверена, что он предпринял бы попытку спасти его, но какими тогда должны были быть последствия? Неизвестно. И пока роковой день близился с невероятной скоростью, девушка боялась неизвестности больше всего на свете, поэтому знание о будущем она предпочитала считать своеобразным козырем в рукаве. Внезапно внимание Гермионы и Марлин привлёк доносившийся с верхних этажей звук громких шагов, которые сменились бегом. Подруги обменялись непонимающими взглядами и одновременно моргнули, поднимаясь со своих мест. — Какого чёрта?.. — скривившись, выдала МакКиннон, кивая в сторону лестницы, по которой торопливым шагом сбегал Регулус, на ходу вытягивая из кармана брюк тёмное древко палочки, что он привёз с собой из Италии. — Регулус? — она вопрошающе кивнула в его сторону, останавливая взглядом. Он резко остановился и, вторя своей девушке, так же вопрошающе изогнул бровь. Немая сцена казалась Гермионе раздражающей, они будто безмолвно задавали друг другу вопросы, а Грейнджер оставалось только наблюдать за происходящим. — Что случилось? — спросила она, пытаясь быть спокойной, хотя встревоженный вид парня наталкивал на мысли, которые сеяли панику внутри неё. Гермиона сжала руки в кулаки и сделала шаг навстречу Регулусу, который, не произнося ни слова, собирался пройти мимо девушек и выйти из дома. — У меня дела, — коротко бросил он, не глядя ни на одну из них. Он сделал ещё несколько шагов, равняясь с ними, а затем остановился и, повернувшись лицом к Марлин, оставил лёгкий поцелуй на её щеке. — Скоро вернусь. — Что? — МакКиннон повела плечами и схватила его за локоть, останавливая, когда Регулус направился дальше. — Куда ты идёшь? — Вам это знать необязательно, — ровным тоном ответил парень, зыркнув на Марлин и Гермиону по очереди. — С ума сошёл?! — в комнате создавался контраст на фоне спокойного голоса Регулуса и нервного, что принадлежал МакКиннон. Она не отпускала его, а он не собирался вырываться, дожидаясь момента, когда она сама его отпустит. — Мы должны отправиться на поиски Сириуса этой ночью, Регулус, — вмешалась Гермиона. Она посмотрела на настенные часы, которые отмерили ровно полночь. — Через час. — Да, — соглашаясь, кивнул парень. — Но вы никуда не идёте, — спокойно продолжил он фразу таким тоном, будто сказанное им было очевидным. — Акцио, палочки. Гермиона даже не успела понять, в какой момент её волшебная палочка и палочка Марлин оказались в руках Регулуса, который бросился к выходу из дома так быстро, словно сам дьявол дышал ему в затылок, опаляя пламенным дыханием. — Я его убью, — прорычала Марлин, когда они выбежали на улицу, но Регулуса уже не застали. И в голову Гермионы вдруг пришла мысль, что в своём безрассудстве братья всё-таки были схожи, хоть оно и проявлялось в каждом из них с разной частотой.

***

Он застонал и перекатился на спину, чувствуя, как мелкие острые камни впиваются в его кожу. Вообще-то, казалось, они впиваются не только в кожу, но и в каждый внутренний орган — настолько чувствительным было собственное тело. Как он и подозревал: Пожиратели в этот раз были невероятно изощрёнными в своих пытках. Каждый из них был уверен, что вот сегодня у них точно получится выведать, где скрываются Поттеры, поэтому старались так, как, наверное, никогда раньше. Каждое их Круцио было обласкано самой тьмой, словно матерью, и Сириусу казалось, что его кожа после этого стала чёрной, обугленной, а тело — губкой, впитывающей заклятие за заклятием. Но всё же… всё же… Им не удалось. Замок остался висеть на двери, за которой скрывалась настоящая тайна. Он хоть и был сильно поцарапан когтями Чёрной магии, но продолжал защищать Поттеров, словно они были настоящим сокровищем. Они и были сокровищем. Блэк не знал, сколько прошло времени с момента, как Пожиратели, сильно разозлённые и напуганные вероятным наказанием, вышли из камеры. Больше к нему никто не заходил. Вскоре должен был прибыть Волан-де-Морт, и парень даже думать не хотел о том, как много сил ему потребуется, чтобы выстоять перед ним и не сломиться. Казалось, что из его головы испарились все мысли, — настолько сильно он старался спрятать всё в ней о семье друга, — потому что после пыток он даже не вспомнил о договорённости с Нарциссой и Вальбургой. И именно поэтому он вздрогнул, на грани реальности и забвения услышав тихие приближающиеся шаги. — Твою мать… — до ушных раковин долетел шипящий шёпот. — Твою мать… Сириус? На голову будто обрушился потолок, когда металлическая тяжёлая дверь ударилась о решётку, прямо как в тот раз, когда в камеру вошли кузина с матерью. Приоткрыв глаза, Сириус увидел, что камера дрожит после оглушающего удара. Ну, или же перед глазами просто всё плыло. — Сириус, ты слышишь меня? — руки потрясли его за плечи, и Блэк застонал. — Вот чёрт. Вставай же! Давай! — доносившийся голос был раздражающим, как навязчивая муха, от которой хочется отмахнуться. Сириус открыл глаза только после того, как мужские руки отпустили его плечи, сжались на запястьях и потянули его вперёд, чтобы он принял сидячее положение. Перед глазами мелькнули встревоженные глаза, пристально изучающие его лицо. Блэку захотелось несколько раз моргнуть, чтобы видение исчезло. Надо же, он и понятия не имел, что после пыток его могут посещать галлюцинации. Потому что Сириус правда не верил, что человек перед ним — реален. Потому что он не верил, что он действительно придёт. — Регулус? — его голос едва был слышимым в бетонной камере, но на лице, что плыло перед глазами, появилась кривая улыбка. — Так удивляешься, будто не просил меня прийти за тобой, — быстро ответил он. Сириус убедился в том, что перед ним был брат, когда тот чуть повернул его лицо, чтобы присмотреться получше. — Чёрт, херово выглядишь. — Всё равно лучше, чем ты, — попытался отмахнуться Блэк, но слова сильно ранили гортань, царапая своими острыми углами, и он закашлялся, сплёвывая кровь на пол. — Нет, не лучше, — коротко ответил Регулус, выпрямляясь в полный рост. — Спасибо, ты всегда был чертовски милым, — хрипло ответил Сириус, чувствуя отвратительный вкус крови во рту. — Встать сможешь? Давай, у нас мало времени, — хоть голос брата и был спокойным, в нём всё равно слышалась плохо подавляемая дрожь. — Обними меня за шею, — сказал он, когда Сириус нетвёрдо, но стоял на ногах, после того, как Регулус помог ему подняться. — По-моему, мы ещё не перешли на тот этап отношений, чтобы спокойно обниматься, — пошутил Сириус, зная, что брат в этот момент раздражённо закатывает глаза. — Блять, заткнись и делай то, что я тебе говорю, придурок, иначе брошу подыхать посреди Мэнора. Вот тогда и посмеёмся вместе, — резко ответил Регулус и самостоятельно забросил руку Сириуса себе на шею. Они вышли из подвала не так быстро, как того хотелось каждому из братьев: Сириус задерживал их, а Регулус старался не подгонять его, несмотря на то, что вначале сказал торопиться. Но Сириус не мог быстрее, потому что больно было не только ходить, но и дышать. Как только ступени, ведущие вниз, к камерам, остались позади, оба Блэка едва не вздохнули от облегчения. Но, вспомнив, что они всё ещё находятся на территории врага, где их могли слышать даже стены, подавили в себе это желание. Они двигались в полной темноте, но Регулус по какой-то причине прекрасно ориентировался в Мэноре, что значительно упрощало… абсолютно всё, потому что Сириус мог думать только о том, как же сильно ему хочется выйти наружу; и что он ни черта не видит, несмотря на свою способность довольно хорошо видеть в темноте. Наверное, его организм сейчас не был готов к подобной нагрузке. — Так ведь нечестно, Сириус, — голос, остановивший их, был женским и звонким, он будто доносился со всех сторон, заставляя водить глазами в полной темноте в поиске хозяйки дома. — Чёрт, — прошептал Регулус прямо возле уха Сириуса. Блэк чувствовал, как брат напрягся рядом с ним, но не сделал ни шага для того, чтобы бросить его и сбежать. Нарцисса вышла из-за угла коридора, освещая палочкой свой путь. Глаза кузины были прикованы к братьям, но в определённый момент она остановилась и посмотрела только на Сириуса. — Мерлин милостивый… — пробормотала она, хмурясь. — У тебя всё лицо в крови. — Не стоило этого говорить, — хмыкнул Регулус. — Он вот-вот получит огромную моральную травму на фоне того, что его лицо неидеально, — Сириусу хотелось ткнуть его, но удалось лишь пренебрежительно фыркнуть. — Что тут происходит? — спросил брат, когда Нарцисса так и не сдвинулась с места, пристально наблюдая за ними. — Маленькая семейная вечеринка, — ответил Сириус, сопровождая высказывание ухмылкой, которая, наверное, смотрелась на окровавленном лице жутко. Он запустил пятерню в волосы, как часто это делал, но зашипел от резкой боли. Волосы были мокрыми, а пальцы тут же стали липкими. Должно быть, он разбил голову, падая на землю раз за разом от Круцио. — А ты говорил, что он не придёт за тобой, — ухмыляясь, произнесла Нарцисса. Её идеальное, напудренное лицо чуть нахмурилось, когда Блэк зло на неё посмотрел. — Что? В смысле?.. — Регулус сместился, но продолжил держать его тело, словно то ничего не весило, хоть Сириус и был тяжелее него. — Ты знала, что я приду? — Я была свидетелем того, как Сириус отправлял свой Патронус тебе, — самодовольно ответила кузина, словно вмиг стала обладательницей всех тайн мира. — Мы хотели встретиться с тобой, Регулус. Парень чуть отодвинулся от Сириуса и с прищуром произнёс: — Никогда не думал о том, что Слизерин с распростёртыми объятиями принял бы такого хитрого придурка, как ты? — После этих слов тебе придётся вымыть рот с мылом, — фыркнул Блэк, скривившись. — Это не его идея, — громко произнесла вторая женщина, выходя из-за того же угла, за которым их дожидалась Нарцисса чуть раньше. — А моя. Мать остановилась за спиной своей племянницы, и её серый взгляд даже в полутьме, созданной Нарциссой, казался пронизывающим. Она будто пробиралась в самое нутро человека с его помощью и брала оттуда то, что ей нужно было. Вальбурга выглядел почти так же, как в тот раз, когда они с Нарциссой пришли в камеру к Сириусу, разве что волосы были не собраны в высокую причёску, а рассыпаны чёрными кудрями по плечам. — Регулус, сынок… — она выдохнула его имя так, будто оно было последним её вздохом, а затем протянула руки навстречу сыну. Брат покосился на Сириуса, и когда тот едва заметно кивнул, отпустил его. Блэк рукой нащупал стену позади себя и опёрся о неё, чтобы, не дай Мерлин, не упасть. — Мама, — парень сжал мать в объятиях, утыкаясь носом в её шею. И, Годрик, по щекам Вальбурги действительно потекли слёзы! Стоило дожить до этого момента, чтобы увидеть подобное. — Как я скучала по тебе, мой мальчик, — Сириус наблюдал за тем, как мать, не отпуская Регулуса, закрыла глаза и прошептала: — Я так рада, что ты в порядке. — Да, да, я в порядке, — тихо ответил Регулус. — Но откуда ты узнала, что я… — Гобелен, — внезапно даже для себя ответил Сириус и отвёл взгляд в сторону, чтобы мать не увидела, в каком состоянии он был, когда её взор обратился на него. Но она заметила. Вальбурга направила свою палочку на него и сделала шаг вперёд, наконец-то выпуская Регулуса из объятий. Его тут же обняла Нарцисса и что-то быстро начала говорить полушёпотом, чего Сириус не смог расслышать, наблюдая лишь за действиями матери. Она что-то пробормотала и вычертила неизвестную для него руну в воздухе. Мгновение и… боль прошла. Не полностью, но стоять ровно, не морщась и не вздрагивая от резких вспышек боли, было довольно просто. Сириус оторвался от стены и пошевелил руками — дискомфортно, но терпимо. Теперь он мог хотя бы самостоятельно поднимать руки. Поэтому он тут же прикоснулся к лицу. Кровь тоже исчезла, потому что на кончиках пальцев не было никаких следов. — Да что ты? — протянул он, услышав, что голос тоже стал чуть крепче, а горло не горело так, словно он глотал раскалённое стекло с каждым произнесённым словом. — Считай это прощальным подарком, Сириус, — задрав подбородок, сказала она и отвернулась к нему спиной. Сириус хмыкнул. Сейчас был идеальный момент, чтобы рассмеяться ей в лицо, но она не смотрела на него, так что Блэк бросил ей в спину: — Думаю, он куда лучше прощального Круцио в библиотеке. Вальбурга на секунду остановилась, но поворачиваться не стала. Она вновь подошла к Регулусу, который не отводил глаз от Сириуса после его фразы. Он дёрнул головой и закатил глаза. — Я не стану возвращаться, — прошептал Регулус, смотря на мать, которая тут же покачала головой и ухватилась за его предплечье. — Ты и не должен! Это опасно, — сказала она. — Если они узнают, что ты вернулся домой — убьют всех. Отец умер… — Отец мёртв? — шокировано спросил Регулус, несколько раз моргнув. — Они убили его, — глухо ответила Вальбурга. — Искали тебя. Но он ведь не знал, куда ты пропал, так что Орион, по сути, умер ни за что, — и как бы ни старался Сириус, он не видел боли, тоски или печали на лице матери, когда она говорила о смерти мужа. Женщина нежно поглаживала сына по руке, пока тот осмысливал всё ею сказанное. Что ж, смерть отца он принял куда более болезненно, чем Сириус, это было видно по его поджавшимся губам и остекленевшему взгляду. — Почему ты это сделал? Почему ушёл? — прошептала Вальбурга, пытаясь найти в лице Регулуса ответ на вопрос. Но она быстро сдалась, когда он отрицательно покачал головой. — Я не готов… рассказывать. И не уверен, что смогу когда-нибудь, — ответил он, отворачивая лицо от женщины, которая, наоборот, притягивала его к себе, будто впитывая в себя его облик. Чтобы запомнить. Чтобы оставить в себе. — Ничего, ничего, — быстро пробормотала мать и обхватила лицо Регулуса ладонями. — Главное, что с тобой всё хорошо, что ты жив, мальчик мой — большего мне и не надо. Ты только будь осторожен, ладно? — всё время голос Вальбурги дрожал, пока она говорила, но в этот момент он сорвался, и Сириус подумал, что мать разрыдается на плече Регулуса. — Потому что я не переживу, если с тобой что-то действительно случится. — Всё будет хорошо, обещаю, — тихо ответил парень, поглаживая Вальбургу по густым кудрям. — Пожиратели всё ещё собираются на Гриммо? — Нет, — покачала мать головой, и несколько седых прядей упали на её неестественно бледное лицо. — Они теперь даже не могут найти его. Отец надёжно спрятал наш дом, но, Регулус, даже с учётом этого, если ты вернёшься, тебе придётся безвылазно сидеть в доме. А я не хочу, чтобы ты становился в нём заключённым. О, Мерлин, для Сириуса это был бы кошмар наяву — до конца своей жизни просидеть в том гадюшнике. — Он не вернётся, — произнёс Сириус уверенным тоном, привлекая к себе внимание, и посмотрел на Регулуса. Тот попытался незаметно кивнуть ему. Вальбурга вновь что-то заговорила едва слышимым голосом, и Блэк отвернулся от них. Его должно было стошнить от этой нежности и всепоглощающей любви матери к сыну. Да, именно так… Сириусу это не нравилось. Ни капли. Ни разу в жизни. Хотя, наверное, чтобы решать, что нравится, а что нет, нужно для начала узнать это. Парень наткнулся на взгляд Нарциссы, которая, казалось, наблюдала за ним довольно долго. Он выдержал её взгляд, а затем спросил: — Сколько дней я был здесь? — Три дня, — ответила кузина, склонив голову. Три дня? Почему ему тогда казалось, что прошло больше недели? Может, потому что он считал дни по тому, сколько раз к нему приходили Пожиратели? Если он не ошибался, то около десяти. Можно было гордиться собой? Он за три дня выдержал столько боли, не сдавшись и не лишившись рассудка. — Почему ты делаешь это? — спросил он. — Помогаешь. — Я не тебе помогаю, Сириус, — кузина кивнула в сторону Вальбурги. — Если бы я оказалась на её месте, сошла бы с ума. Я понимаю Вальбургу как мать. Потому что для меня мой сын, мой Драко — важнее всего. И я уверена, что рискнула бы, как рискует сейчас она, чтобы убедиться, что мой ребёнок в порядке. — Драко, — протянул Сириус. — Малфой, наверное, рвал на себе белобрысые волосы, узнав, что ты назвала сына по традиции Блэков. — Нет, ему нравится, — быстро ответила Нарцисса, видимо, избегая любой темы, что касалась Люциуса. — Ещё бы. По правде, ему тоже нравилось. Имя звучало действительно красиво, но кто бы сомневался, что кузина со своим изысканным вкусом и чувством прекрасного выберет что-то менее звучное. — Что это за магия, которая не позволила бы мне выйти из дома и… — он хотел спросить о том, почему он не выпускает маглорождённых, но вовремя остановил себя. Вальбурга, услышав вопрос, посмотрела на него: — А нет никакой магии, — с ухмылкой выдала она. — Мы ведь должны были убедить тебя, что Регулус должен прийти один, а ты не должен пытаться сбежать. — Вы… — Сириус почувствовал, как начинает злиться из-за того, что он так легко повёлся на уловку ведьм. — Чёртовы змеи. — Слова истинного льва, — с улыбкой выдала Нарцисса и протянула ему его собственную палочку. — Вы должны уходить, — сказала она гораздо серьёзнее. — А что будет с тобой? — вдруг спросил Регулус, обращаясь к кузине. — Со мной? — удивлённо подняла брови она. — Абсолютно ничего. Чего не могу сказать о тех, кто охранял камеру Сириуса, но стал жертвой тётушки, которая оглушила их на некоторое время. Поэтому вам лучше поторопиться, — повторила она более настойчиво. Вальбурга ещё некоторое время не отпускала Регулуса, а Нарцисса и Сириус продолжали наблюдать за этой картиной. — Ты видишься с ней? — внезапно произнесла кузина. — С Андромедой. Блэк резко повернул голову в её сторону, но Нарцисса продолжала стоять неподвижно, не меняясь в лице. На секунду он подумал, что ему вопрос послышался, но затем девушка повернулась к нему и уставилась выжидающим взглядом. — Я давно её не видел. — Но она в порядке? — Да, она в порядке. Она счастлива. С Теддом и дочкой. Губы Нарциссы сжались в тонкую линию, а взгляд перестал выражать какие-либо эмоции. — Хорошо, — кивнула она. — Когда встретишь её, то… скажи, — она замялась. — Что я не злюсь. — Не злишься? — со смешком выдал Блэк. — Она не нуждается в вашем одобрении. Только не тех, кто отрёкся от неё, — грубее, чем ожидал, закончил он. — Ничего ты не понимаешь, Сириус, — тихо ответила Нарцисса и отступила от него. И в момент, когда Регулус и Сириус уже собирались переступить порог чёрного выхода, чтобы покинуть Малфой-мэнор, Нарцисса схватила Сириуса за руку, останавливая его всего на секунду. — Позаботься о нём в будущем, — тихо прошептала она, кивая на его брата. Сириус собирался пошутить, что, мол, кто ещё о ком заботится, но, глядя в глаза Нарциссы, позволил себе только кивнуть. И в какой-то момент он осознал, что это, наверное, была последняя их встреча, где никто не играл роли врагов, позволяя себе быть настоящими. Демонстрируя свои страхи, но вместе с ними и искренность, которой, как он всегда думал, ни в ком из его родственников не было. И, может, это имело значение?