Маховик: Во Власти Времени

— Должен тебя предупредить, Сириус, — произнёс Регулус, нарушая напряжённую тишину, что повисла в воздухе, пока они приближались к дому. — Нам придётся выслушать довольно долгую лекцию о том, что мы с тобой ещё те неразумные придурки. Блэк ухмыльнулся, глядя в спину брату, который шёл чуть впереди. На самом деле, лекция — не самое страшное, что могло его ждать. Сириус всё ещё не верил, что он избежал встречи с Волан-де-Мортом. И было сложно осознавать, кто именно ему в этом помог. Как бы он ни противился этой мысли, но стоило признать, что без матери и Нарциссы он бы вряд ли вышел из Мэнора живым. — Не впервые, — ответил он, глядя, как на верхних этажах дома в окнах зажигается свет. Там их ждали, и Сириус знал, что, наверное, Регулус был прав — им действительно придётся выслушать долгую речь каждого, кто волновался за братьев. Поэтому, пока ещё они с Регулусом находились в относительной тишине и спокойствии, парень решился на то, о чём думал всю дорогу. — Эй, Регулус, — окликнул его Сириус. — Постой, — он, всё ещё не полностью контролируя истерзанное тело, подошёл к брату ближе. Регулус вопросительно кивнул, безмолвно спрашивая, что случилось, и Блэк, на секунду опустив глаза, чтобы собраться с мыслями, произнёс: — Наверное, я должен поблагодарить тебя? Мерлин, Сириус готов был поставить несколько тысяч галлеонов на то, что в жизни не видел настолько удивлённого лица Регулуса. Даже тогда, когда он пытался убить его, Регулус старался контролировать свои эмоции, но в эту секунду, похоже, забыл об этом. — Да ладно тебе! — парень попытался внедрить в свой голос весёлые нотки. — Не смотри так. — Ты определись, Сириус, — сказал Регулус после недолгой паузы. — Должен или хочешь. Развернувшись, он зашагал дальше, оставляя Сириуса одного. Он закатил глаза и вновь пошёл за братом, который не собирался останавливаться, судя по всему. — Ладно, — выдохнул он. — Спасибо, ясно? — не так уж и страшно, и земля под ногами не раскололась. — Спа-си-бо, — произнёс он по слогам для пущей убедительности. — Сириус, — парень всё же остановился и повернулся к нему. — Мы ведь с тобой не друзья, так зачем ты благодаришь меня? — на лице Регулуса вновь появилась улыбка, выражающая чистый интерес. Сириус нахмурился, вспоминая их первый разговор после того, как Регулус оказался в этом доме. Тогда каждый из них пренебрежительно бросался словами о том, что никакой дружбы между ними не будет. Но… чёрт возьми, это ведь было давно, правда? Столько всего произошло с тех пор. Сириусу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он дошёл до определённой мысли в своей голове. — Всё меняется, я тоже, разве не так? — задал он вопрос в ответ, на который Регулус лишь пожал плечами. — Тем более дружить с тобой куда приятнее и полезнее, чем ненавидеть. — Пожалуйста, — протянул он язвительным тоном. — Но… я тоже благодарен, — продолжил несколько секунду спустя, когда выражение его лица стало чуть мягче. — За что? — Сириус непонимающе уставился на брата. Если он благодарил за то, что Сириус заставил его рисковать собой, то у него абсолютно точно была беда с башкой. — Я скучал по ней, — тихо ответил Регулус, отвернув лицо, чтобы спрятать свои эмоции. — По матери? — выплюнул Блэк, скривившись и сузив глаза. Ему всё ещё было странно, что эту женщину кто-то мог любить. Но Регулус всегда был к ней привязан, и если на Сириусе Вальбурга срывалась, вымещая злобу, то в младшем сыне находила утешение. — Больше я не готов попадать в плен для того, чтобы вы с ней повидались, — язвительно закончил он. — А больше и не будет, скорее всего, — глухо ответил Регулус. — Пойдём уже, — кивнул он в сторону дома. Сириус с облегчением выдохнул, когда брат возобновил шаги. Он чувствовал себя неуютно, когда разговор заходил о матери, но при этом видел, что Регулусу это необходимо. Внезапно брат остановился почти у порога, и Блэк резко отшатнулся от него, едва не врезавшись в его спину. — Что такое? — спросил он, когда Регулус настороженно осматривал фасад дома, будто выискивая что-то подозрительное. На секунду показалось, что, может, Пожиратели уже спохватились и прибыли сюда, чтобы вновь поймать Сириуса, но он не чувствовал никакой опасности в радиусе километра, так что поведение Регулуса удивило его. — Сколько ты знаешь Защитных заклинаний? — спросил он напряжённым голосом, обращаясь к Сириусу и всё ещё осматривая дом. — Более чем достаточно, — ответил Блэк, поравнявшись с парнем. — Почему ты спрашиваешь? Несмотря на то, что опасность не чувствовалась, он всё равно крепко сжимал палочку в руке. Просто на всякий случай. Регулус моргнул и посмотрел на брата. — Нужно сделать то же, что сделал отец, — заявил он серьёзным тоном. — Сдохнуть? Нет, не хочу, спасибо, — скривившись, выдал Сириус и тут же получил толчок в плечо, после которого тело неприятно заныло. Всё-таки заклинание матери вылечило его не до конца, и любой удар ощущался намного больнее, чем должен был. — Защитить дом, идиот, — нахмурено ответил Регулус. — Сделать так, чтобы его не могли найти. Позволить входить в него только членам Ордена. Потому что, Сириус, — их взгляды пересеклись, и Блэк сжал скулы, ожидая окончания фразы, — эта погоня должна прекратиться. Ты больше не будешь от них убегать. Побереги нервы тех, кому ты действительно дорог.

***

Наверное, если бы Гермиона курила, то делала бы это беспрерывно, чтобы хоть на несколько минут, пока тлеет сигарета, почувствовать желанное облегчение. Ведь это помогает? Курение. Люди же не просто так говорят о спокойствии, которое создаёт табачный дым. Должно быть, призрачное спокойствие, потому что, она была уверена, подобный эффект никогда не длится слишком долго. Достаточно долго, чтобы успеть почувствовать себя счастливым. Сириус курил постоянно. Она ни разу с момента возвращения Блэка не видела его без зажатой между пальцами сигареты. Он хватался за каждую из них, словно за спасательный круг, который в то же время медленно, но верно уничтожал его организм. Наивно было полагать, что парень будет в порядке после плена. То, что он был довольно весел в ту самую ночь, когда они с Регулусом вернулись домой, не значило ровным счётом ничего. Гермиона поняла, что тогда Сириус был просто в шоке от того, что его действительно вытащили; что он оказался среди тех, кто не собирался вредить ему. Это была скорее истерическая радость, которая не имела ничего общего с искренностью. Но уже на следующее утро началось то, что продолжалось довольно долгое время. Дни сменялись ночами, пролетая с невероятной скоростью, но настроение Блэка почти всегда было стабильным. Стабильно подавленным. Сириус не рассказывал о том, что происходило на протяжении трёх дней, пока он был в Малфой-мэноре. Не рассказывал абсолютно ничего, и только благодаря Регулусу Гермиона узнала, что сбежать им помогли Вальбурга и Нарцисса. Вальбурга помогла Сириусу. Мир уже начал сходить с ума? Но даже с учётом того, что Блэк не говорил ни слова о плене, Гермиона прекрасно знала, что там происходило. И поначалу внутри всё сжималось от страха каждый раз, когда в определённый момент Сириус начинал дезориентироваться и не осознавать, что с ним происходит. Пожиратели пытали его в определённое время, пока он был в плену. Поэтому организм парня, привыкший к истязаниям, долго не мог приспособиться к безопасности. В такие моменты разум Блэка будто блокировался, и сам он ни разу не откликался, пока к нему обращались. Сириус всё ещё использовал окклюменцию, не понимая того, что все попытки проникнуть в его голову закончились, как только он выбрался из Мэнора. Но, к большому облегчению, приступы стали появляться не так часто. И даже когда частота приступов дезориентации и блокировки разума уменьшилась, оставались ночные кошмары, от которых Сириус просыпался с криками и непонятным бормотанием после них. Он засыпал после этих снов довольно быстро, но только из-за того, что Гермиона подрывалась вместе с ним. В попытке как можно скорее успокоить Блэка, она сжимала его в своих объятиях, надеясь, что это поможет. И это работало. Парень что-то хрипел ей в шею, пока она сильно жмурилась и шептала ему на ухо, что всё хорошо; что она рядом; что он в безопасности. Затем дыхание Сириуса выравнивалось, и Грейнджер с особой осторожностью опускала его обратно на подушку. Всё его тело было покрыто свежими шрамами. Регулус говорил, что они должны исчезнуть полностью через некоторое время. Но пока Гермиона касалась красных полосок на бледной коже кончиками пальцев, она была уверена, что они останутся на всю его жизнь. И если не на теле, то точно на душе. Потому что это были не шрамы — это были воспоминания. Интересно, но плен Гермионы повлиял на её психику не так сильно, как это было в случае Сириуса. Хотя всё объяснялось довольно просто: её не пытали. Мальсибер пытался её изнасиловать, причиняя травмы, но… это всё равно не то. Каково это чувствуется, когда ты полностью осознаёшь, что с тобой должно произойти и ждёшь этого момента? Господи, а что, если бы Вальбурга и Нарцисса не решились помочь ему? А что, если бы Регулус не успел? Грейнджер выталкивала подобные мысли из головы каждый раз, когда от них начинало неметь горло. Помимо всего, Сириус слишком часто говорил о мести. Он был оскорблён и обижен. Парень чувствовал потребность отомстить тем, кто держал его под замком и пытался украсть информацию из его головы. Спасало только то, что Блэк не знал, кому конкретно он хотел отомстить, потому что не видел лиц своих тюремщиков; а ещё то, что ему запретили выходить из дома. И за тем, чтобы парень подчинялся этому указанию, следили очень пристально. Честно говоря, Гермиона была зла на себя за то, что не догадалась защитить дом ещё раньше, до того, как это предложил сделать Регулус. Защитить дом. Сделать так, чтобы поместье не могли найти те, у кого не было специального разрешения войти в него. Это ведь облегчило бы всё! Но в тот момент, когда Сириус подался в бега, преследуемый Пожирателями, а Гермиона и Рон последовали за ним, думать об этом времени не было. Она вздрогнула от неожиданности, когда рядом на диван присела Марлин. — Что ты читаешь? — подруга чуть придвинулась, но Грейнджер тут же закрыла книгу с глухим хлопком и положила её на столик. — Не могу прочитать ни строчки, — призналась она, выдохнув слова. Текст расплывался перед глазами, буквы прыгали по странице, не позволяя Гермионе вникнуть в суть написанного. Да и не смогла бы она понять, о чём в книге говорилось, когда в голове были совершенно иные мысли. — Ты устала, — спокойно ответила МакКиннон уверенным тоном. — Попробуй отдохнуть. — Я не могу, — покачала Грейнджер головой и опустила глаза на сцепленные в замок руки. — Сириус уже почти в порядке, — осторожно произнесла Марлин, касаясь её плеча. Ну, это действительно было частичной правдой, потому что спустя две недели, которые он находился дома, парень понемногу начал приходить в себя. Гермиона старалась. Так чертовски сильно старалась помочь ему с этим. — Почти — не полностью, — уныло ответила она, не поднимая глаз. — А я хочу, чтобы он чувствовал себя хорошо. Хочу, чтобы Сириус — настоящий Сириус — вернулся к нам, вернулся ко мне, понимаешь? — она сжала губы в тонкую линию и посмотрела наконец-то на МакКиннон, которая словно выискивала в её взгляде дополнительную информацию, чтобы утолить свой интерес. — И ради этого момента ты готова жертвовать собой? — ровным тоном спросила она. Ответ пришёл молниеносно, будто всё время сидел на подкорке её мозга и ждал озвученного подругой вопроса. Гермиона знала ответ, была уверена в его искренности больше, чем в чём-либо. Потому что она знала, что ждёт Сириуса впереди. Знала, как сильно он будет страдать в будущем. И всё, чего ей хотелось — разделить это страдание с ним, чтобы ему было не так больно. А если получится, то отнять у него всё до капли. Гермиона была готова забрать всю его боль себе. И эта мысль казалась очень органичной в её голове. — Готова, Марлин, — ответила Грейнджер увереннее, чем прежде. — На всё готова. МакКиннон минуту помолчала, сохраняя тишину, а затем её губ коснулась лёгкая улыбка, которая часто помогала Гермионе. — Знаешь, — протянула она. — Мне кажется, ты любишь его так отчаянно, что иногда это даже пугает. Гермиона моргнула. Слышать эти слова от постороннего было… странно. Хотя она ведь признавалась в этом сама себе. Она даже говорила об этом Сириусу, но слышать это как факт… Она любила. Действительно любила. И Трелони была неправа, ведь чёрствое сердце просто не может ускоряться так внезапно, стоит Сириусу оказаться где-то поблизости. Мерлин, она всё ещё реагировала на него так. И оно не может делать всего два удара в минуту, когда в лицо летят жестокие слова, которые ранят сильнее, намного сильнее Круцио. Такое сердце ведь не может болеть, верно? — Почему? — после паузы спросила Гермиона. — Почему пугает? — Потому что иногда любовь, какой бы сильной она ни была, насколько бы прекрасной, всё равно может ранить, Гермиона. Грейнджер усмехнулась и покачала головой, продолжая смотреть в светлые глаза МакКиннон, которые полнились тревогой. — Но зачастую почему-то ранят только люди, — ответила она и всё же отвернулась от взгляда подруги. Марлин тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана. Гермиона наблюдала за ней. Девушка покачивала изящной ногой, что-то обдумывая. Возможно, она размышляла о словах Грейнджер? Алые губы поджались, а линия челюсти стала напряжённой, как будто она сильно сцепила зубы. Она прокашлялась, привлекая к себе внимание, и Гермиона посмотрела на неё, вновь натыкаясь на глаза. — Маркус возвращается, — произнесла подруга. Гермиона изогнула бровь в вопросительном жесте. — Он сказал, что хочет вступить в Орден. Не знаю, что на него нашло, если он решился на этот шаг, — продолжила Марлин, заметив ещё большее удивление на лице Гермионы. — Он ведь абсолютно не поддерживал эту войну. Но родители собираются устроить праздничный ужин к его возвращению через неделю, и я… — МакКиннон выдохнула и прикрыла глаза, — хочу познакомить с ними Регулуса. Гермиона закрыла рот так же быстро, как и открыла его. Даже зубы цокнули, но на это девушка внимания не обратила. В голове звучали лишь слова Марлин. — Ты уверена? Это… довольно серьёзный шаг. Даже смешно, учитывая то, что пару минут назад она рассказывала Гермионе о её отчаянной любви к Сириусу, размышляя о последствиях. Разве Марлин любила не так же отчаянно? — О, я настроена весьма серьёзно, — хохотнула она, зыркнув лисьим взглядом. — Тогда ладно, — пожала Гермиона плечом. — Главное, чтобы Регулус не узнал об этом в последний момент, — сказала она, услышав переливающийся звоном колокольчиков смех Марлин, который наполнил гостиную. — Он не против, — остановившись, произнесла подруга. — Родители не знают о том, что он был… ну, в армии Волан-де-Морта, — она скривилась, когда слова сорвались с её языка. Девушка предпочитала не применять слово «Пожиратель» к Регулусу, имея на то свои личные причины, — поэтому им всего лишь нужно будет смириться с тем, что я встречаюсь с младшим братом Сириуса. — Не подскажешь, чему сильнее удивляться, — наигранно шокированным тоном произнесла Грейнджер. — Тому, что Маркус проявил желание вступить в Орден, или тому, что вы с Регулусом встречаетесь? — она расширила глаза в знак удивления, и МакКиннон, шутя, толкнула её плечом. — Хочу, чтобы вы с Сириусом тоже были там, — заявила она. — Я не уверена, что… — Брось, — перебила её Марлин. — Сириусу это будет только на пользу. Тем более мы трансгрессируем сразу с порога, его никто даже не успеет заметить, — она склонила голову набок, пытаясь этим жестом убедить Гермиону согласиться. — И он так часто ноет о том, что чувствует себя заключённым в собственном доме, что иногда мне кажется, будто Блэк готов сбежать. Так что лучше всего один раз позволить ему выйти отсюда, чем потом жалеть. Грейнджер вздохнула, обдумывая слова Марлин. Может, это была не такая уж и плохая идея?

***

Она нашла его в собственной комнате, полностью прокуренной и серой от дыма. Запах табака хоть и нравился Грейнджер, но настолько концентрированный заставлял только морщиться и кривиться. Сириус сидел в кресле, повернувшись спиной к двери и рассматривая вид за окном. Лето было в самом разгаре, но наблюдать за тем, как оно уходит, Блэк мог только из окна, потому что выходить на улицу ему запрещали. Гермиона знала, что это ненадолго, но Сириус воспринимал этот запрет так, словно его посадили под домашний арест до конца его жизни. И снова слова Марлин о праздничном ужине показались не такими уж ужасными. Верх его тела не прикрывался какой-либо одеждой, так что Гермиона, воспользовавшись тем, что парень не услышал, как она вошла, осторожно прошлась подушечками пальцев по его плечам. Сириус дёрнулся от неожиданности, и Грейнджер тут же осознала свою ошибку. Он всё ещё не привык. Всё ещё боялся чужих прикосновений. Она застыла на секунду, позволяя ему привыкнуть к её рукам, а затем наклонилась, обнимая Сириуса за шею и утыкаясь носом в сгиб между его плечом и шеей. Гермиона судорожно выдохнула в его кожу, почувствовав, как он дрогнул от её тёплого дыхания, и оставила лёгкий поцелуй. Сириус повернул голову в её сторону, и их лица оказались буквально в нескольких дюймах друг от друга. Грейнджер робко ему улыбнулась, взгляд парня остановился на её губах, но уже в следующую секунду, когда она слегка придвинулась к Сириусу, он отвернул своё лицо и затянулся сигаретой. Гермиона немного отодвинулась и посмотрела на него настороженным взглядом. — Почему ты ещё здесь? — хрипло спросил Блэк, выпуская облако дыма и вновь смотря только перед собой. Гермиона была уверена в том, что при помощи периферийного зрения он видел, как она втянула щёки, поражённая поставленным вопросом. — Почему всё ещё со мной? — продолжил спрашивать парень. — Мне казалось, ты должна обижаться на меня за то, что я наговорил тебе тогда. Чёрт возьми, ты должна ненавидеть меня за мои слова. Ведь так вы обычно поступаете?.. — Сириус зажал зубами фильтр сигареты и повернулся к Гермионе. — И так было бы намного проще, — буркнул он едва разборчиво. Гермиона выпрямилась и посмотрела на него сверху вниз, при этом не чувствуя никакого превосходства. Наоборот, казалось, это Блэк загнал её в угол, из которого она не могла выбраться. — Неужели ты ещё не понял, что я не поступаю так, как поступают другие? — её голос был тихим и слабым, будто она сильно сомневалась в том, что говорила. — И неужели ты готова просто так отпустить это? — спросил Блэк так, будто интересовался новостями, которые не играли никакой роли в его жизни, но при этом вызывали живой интерес. — Разве я достоин… подобного отношения? — Да, — на всё ответила Гермиона, не выжидая никакой паузы. Хотелось сказать ему об этом, чтобы он узнал как можно скорее. — Да, Сириус. Грейнджер переступила с ноги на ногу и резко втянула в себя воздух, когда услышала слова Сириуса: — Как самоотверженно, — вполголоса проговорил он и потушил сигарету о пепельницу. — У тебя ведь есть выбор не делать этого. Гермиона прикрыла глаза, не боясь продемонстрировать свою усталость перед Сириусом. — Нет у меня никакого выбора, — произнесла она, осторожно открывая глаза и натыкаясь на серый взгляд парня. Не просто слова — признание. Как факт того, что она уже с головой погрузилась в наполненный чувствами аквариум. Как факт того, что всё происходящее имеет значение, что оно настоящее и невероятно сильное. Сириус ухмыльнулся. Наверное, впервые с момента его возвращения эта ухмылка принадлежала настоящему Сириусу, по которому она так скучала. Он протянул руку и, как только Гермиона её сжала, потянул девушку на себя, чтобы она упала прямо ему на колени, пискнув от неожиданности. Она вцепилась в его плечи и прижалась ближе, когда едва не завалилась назад. Блэк тихо засмеялся, и Гермиона усмехнулась, почувствовав, как мужские руки опоясали её талию. — Я не хотела, чтобы ты справлялся с пережитым в одиночку, — произнесла Грейнджер. Сириус наклонил голову и отнял одну руку от её талии, чтобы заправить непослушный кудрявый локон ей за ухо. — А я бы и не справился, — выдохнул он возле её губ и с предельной осторожностью прикоснулся к ним своими. Такой лёгкий, невесомый поцелуй, который заставил Гермиону прикрыть глаза, а затем почувствовать тепло внутри себя, когда он стал более настойчивым. Она ощущала каждое прикосновение к своей коже, пока Сириус пальцами очерчивал контур её лица, одновременно поглаживая, чтобы девушка в его руках избавилась от напряжения. Тело пронзил ток, когда Блэк просунул руку под копну её густых волос и прошёлся кончиками пальцев по шейному позвонку. Гермиона выдохнула и, чуть отодвинувшись, разрывая при этом поцелуй, улыбнулась. Он так хорошо её выучил. Всегда знал, в чём именно она нуждалась. Они видели друг друга такими, какими были на самом деле: неидеальными, израненными, сломленными. Они знали о каждом минусе и изъяне друг друга, но всё равно превращали их в достоинства. И если бы мир видел их жуткими уродами, в глазах друг друга они оставались бы белокрылыми ангелами. Гермиона поцеловала ямочку на подбородке парня и оставила несколько невесомых поцелуев вдоль острой линии челюсти. Настолько, что была вероятность порезаться, прижавшись губами к ней чуть сильнее. Она отодвинулась от Блэка, выровняв спину, и провела пальцами по побелевшим тонким шрамам на его груди, что открывались взору. Они становились всё более незаметными благодаря мазям, которые готовил Регулус. Гермиона пыталась ему помочь в этом, но парень отмахивался и заявлял, что никто не приготовит зелье или мазь лучше, чем слизеринец. Сириус чуть напрягся и затаил дыхание, почувствовав прикосновение к зажившим ранам, но затем его плечи опустились, и грудь вновь начала вздыматься ровно. — Должно быть, — Гермиона оторвала глаза от его шрамов и посмотрела в глаза, — ты устал сидеть здесь взаперти? — спросила она, прекрасно зная ответ. Даже две недели неволи для Сириуса ощущались, будто целая жизнь. — Допустим, — с подозрением глядя на неё, ответил Блэк. Она увидела зажёгшийся интерес в его глазах, что было хорошим знаком. Его руки сжались сильнее на талии Грейнджер. — Марлин предложила нам пойти на праздничный ужин к её родителям через несколько дней. Она хочет познакомить их с Регулусом. Сириус застонал, а затем зашёлся истерическим хохотом, опустив голову. — Что такое? — недовольно буркнула Гермиона. — Ничего смешного в этом нет. — Мне кажется, нет ничего хуже, чем знакомство с родителями… — он умолк, как только увидел взгляд Гермионы. Улыбка исчезла с его лица, он вмиг стал выглядеть серьёзно и обеспокоенно. — Чёрт, я… — выдохнул он, скользя взглядом по лицу Грейнджер, пытаясь понять её реакцию. — Прости, мне не стоило говорить этого. Гермиона кивнула, соглашаясь с этим утверждением. Она почувствовала, как начинает дрожать нижняя губа и отвернула лицо от Сириуса. Она собиралась уже подняться с его колен, ощущая боль, словно после сильного удара в грудь, услышав слова о родителях, но руки парня остановили её. — Нет! — Сириус задержал её, притягивая ближе. Он сжал пальцами её подборок и повернул лицом к себе. — Прости, — он поцеловал её в скулу, а затем его губы накрыли её собственные. — Я действительно идиот, — пробормотал он, отрываясь от неё. — Давай пойдём, не можем же мы бросить эту парочку, — ухмыльнулся Блэк, закатывая глаза. Девушка кивнула и вновь опустила руки на плечи Сириуса. Она посмотрела на стол, на котором лежал уже раскрытый конверт, не привлёкший её внимания ранее. — От кого он? — кивнула на него Гермиона. — От Флимонта, — ответил Сириус. Она поняла, что почти никогда не думала и не переживала об отце Джеймса. Стало неприятно и стыдно. Сириус же, наоборот, чуть повеселел, когда речь зашла о мужчине, который заменил ему отца. Он мог обмениваться с ним письмами, чего не мог позволить себе с Джеймсом и Лили. Обычно они писали друг другу раз в месяц, не забывая о безопасности, ведь за совами могли следить. Именно поэтому они приносили письма Поттеров из дома Батильды Бэгшот и уносили ответы туда же. Соседка Джеймса и Лили была одной из тех, кто мог войти в их дом, поэтому она была идеальным посредником. Волшебное зеркало Блэк потерял, когда Пожиратели на них напали, поэтому нужно было ждать ещё около двух недель, чтобы вновь написать друзьям. — Он в восторге от подарка, который ты приготовила для Гарри. И я тоже, кстати. Гермиона улыбнулась и пожала плечом. Она была благодарна Марлин, которая выбрала самую лучшую детскую метлу и заказала её для Гарри. Она пришла несколько дней назад, как раз вовремя, потому что первый день рождения крестника должен был наступить уже через два дня. — Где он сейчас? — спросила Грейнджер, продолжая говорить о Флимонте. — Он… — Блэк задумался и нахмурился, выжидая недолгую паузу. Будто решал внутри своей головы, стоит ли рассказывать о том, чем занимается отец друга. — Он сейчас у родителей Лили, — рот Гермионы приоткрылся. Она не знала об этом. — Учитывая то, что Гарри их внук, им тоже может грозить опасность. Так что Флимонт решил пожить у них некоторое время и обеспечить им защиту. Обеспечить защиту. В их мире слишком неуместно звучало это словосочетание, казавшееся абсолютным нонсенсом.

***

— Боже, ай! — Гермиона вскрикнула уже в который раз, почувствовав, как её потянули за волосы. — Потерпи, — строго произнесла Марлин, прищуриваясь, чтобы оценить творение на голове Гермионы. — Нет, — она покачала головой и вытянула несколько прядок из высокой причёски Грейнджер, чтобы те упали по обе стороны её лица. — Вот так лучше, — улыбнулась подруга. — У меня спина затекла, — пожаловалась Гермиона, но МакКиннон лишь закатила глаза. — Ничего страшного, — отмахнулась она. — Я Лили к свадьбе готовила намного дольше. Гермиона тяжело вздохнула. Оставалось не так много приготовлений, потому что с макияжем уже было покончено, а причёска была идеальна. Действительно идеальна, ведь она ни разу в жизни не видела, чтобы её волосы были настолько красиво уложены. На кровати ждало своего момента платье, которое она собиралась надеть. Девушка улыбнулась, вспомнив разочарование Марлин, когда Гермиона отказалась от красной помады и предпочла ей едва заметный бежевый блеск. Зато МакКиннон сделала настолько заметный акцент на её глазах, подчеркнув их при помощи теней, туши и подводки, что Гермионе было тяжело моргать. Ей казалось, что если вдруг она закроет глаза, то открыть их уже не сможет. — Всё, поднимайся, — произнесла Марлин. — Осталось только платье. Гермиона переоделась и посмотрела на своё отражение в зеркале. Ну, она выглядела необычно и… очень привлекательно. Но было что-то, что не скрыл даже макияж. Если бы кто-то вгляделся в глаза девушки, заметил бы, что ей всё это жутко не нравилось. Происходящее казалось неправильным и, честно говоря, Гермиона сомневалась в том, что пошла бы на этот ужин, если бы вдруг Сириус отказался. Она была готова провести этот вечер подобным образом только для того, чтобы он перестал ассоциировать себя с заключённым. Чёрное платье с узкими рукавами не было длинным, оно заканчивалось чуть выше коленей, подчёркивая фигуру Гермионы. Ткань была простой, гладкой, без рисунков или пайеток, но, как полагала девушка, в этом и заключалась красота и изысканность. Только вот Гермионе страшно хотелось чем-то прикрыть вырез у шеи, который смущал в первую очередь её саму. Она посмотрела на Марлин. В красном платье, которое своим фасоном напоминало платье Гермионы, и с завитыми шёлковыми волосами, что струились по плечам, переливаясь золотом в прядях, она выглядела великолепно. Грейнджер была уверена в том, что подруга могла бы обойтись даже без макияжа, в отличие от самой Гермионы, которая нуждалась, чтобы страх и неуверенность в её глазах скрылись за пышными ресницами. Дверь в её комнату открылась так внезапно, что девушки дёрнулись от неожиданности и уставились на того, кто потревожил их. — Мы опаздываем, — произнёс Сириус после того, как несколько секунд стоял с открытым ртом, не отводя взгляда от Гермионы. — Мы уже готовы, — нервно ответила Марлин. Она, ещё раз оглядев подругу с ног до головы, довольно улыбнулась и выскользнула за дверь, оставляя их с Сириусом наедине. Бедная Марлин, она так сильно переживала, боясь, что что-то может пойти не так. — Мерлин, — выдохнул Сириус, делая шаг к ней. Гермиона улыбнулась, надеясь, что её щёки не стали красными из-за пристального взгляда парня. Сам он выглядел великолепно. Ну конечно. Потому что Блэк был как раз из тех людей, которые оставались бы привлекательными даже в старом рваном мешке. Но на Сириусе не было мешка. На нём была белая рубашка, несколько верхних пуговиц которой были расстёгнуты, подкатанные рукава; чёрные брюки и до блеска начищенные туфли. В некоем роде было даже обидно из-за того, что многим девушкам приходится тратить по несколько часов своей жизни, чтобы выглядеть эффектно, а некоторым парням для этого нужно всего лишь подчеркнуть свои достоинства при помощи деталей. — Ты, — Блэк подошёл ещё ближе и пальцами коснулся её пряди у лица, — очень красивая. Невероятно красивая. — Учитывая то, что на моём лице сейчас тонна косметики, даже не знаю, стоит ли принимать твои слова как комплимент, — отшутилась Грейнджер, пытаясь скрыть своё смущение. — Косметика здесь ни при чём, — ответил Сириус, не отрывая взгляда от её глаз. — Ты потрясающая, — уверенно заявил он. — Всегда, — парень немного помолчал, наклоняя голову, и на его лице начала расцветать знакомая ухмылка. — Но сегодня мне особенно нравится это платье, которое открывает вид на твои хорошенькие ножки. Гермиона переступила с ноги на ногу, чувствуя, как они затекли из-за неудобных туфель на высокой шпильке, и фыркнула Сириусу в лицо. Из-за высоты каблука ей не составило труда сделать это, хоть Блэк и был всё ещё намного выше. — Но мне кажется, не хватает чего-то, что завершило бы твой прелестный образ, — задумчиво произнёс он, потирая подбородок. — У меня есть кое-что, — кивнула она, хитро улыбаясь парню. Гермиона достала из выдвижного ящика в её столе бархатную коробочку тёмно-синего цвета и открыла её, наблюдая за довольным выражением лица Сириуса. Гермиона всё ещё считала, что носить драгоценное колье с сапфиром и бриллиантами, которое в качестве подарка на её двадцатый день рождения преподнёс Блэк — слишком для неё. Она не привыкла к подобным вещам. Более того, она боялась их. Казалось, её посчитают воровкой, если увидят на её шее нечто настолько прекрасное. Но Сириусу хотелось, чтобы она носила его. И на этот раз Гермиона сдалась. Возможно, ужин с родителями Марлин не был подходящим событием для того, чтобы демонстрировать драгоценность, но девушка знала, что больше подходящей возможности у неё не будет. Больше не будет. — Помоги мне, пожалуйста, — произнесла она, поднимая увесистое украшение на уровень глаз. Она посмотрела в зеркало, когда Сириус подошёл со спины, чтобы осторожно застегнуть застёжку колье. В отражении зеркала их взгляды пересеклись, когда он поднял голову, и парень ухмыльнулся ей, не произнося ни слова. Он оставил лёгкий поцелуй на открытом участке её шеи, и Грейнджер ощутила знакомое тепло внутри себя, когда губы парня привычно прикоснулись к коже. Кажется, она начинала дрожать. Внутренний страх по поводу сегодняшнего вечера хоть ненадолго испарился, оставляя по себе лишь волнение из-за прикосновений Блэка. — Я не стану тебя целовать, — заявила Гермиона, качая головой, когда Сириус резким движением развернул её к себе лицом. — Марлин потратила на это, — она пальцем изобразила круг напротив своего лица, — несколько часов, так что тебе придётся потерпеть. Блэк нарочито недовольно фыркнул и расслабил свою хватку на талии Гермионы, проводя ладонью по её бедру, из-за чего внутри стало ещё жарче. Она не могла видеть, но готова была поспорить, что её шея покрылась красноватыми пятнами. — Сириус, я хотела кое-что обсудить с тобой, — произнесла она, встречаясь с его взглядом. — Что? — изогнув бровь, спросил Блэк. Он казался заинтересованным. Гермиона заметила, что настроение Сириуса в этот день было гораздо лучше, чем в любой другой до этого. И ей захотелось воспользоваться этим для того, чтобы натолкнуть парня на правильные мысли. Она, естественно, помнила, что менять ничего не в силах; кроме того, Гермиона и не собиралась, но… ей всё ещё было обидно из-за Люпина. На него свалилась ноша, о которой он, возможно, пока ещё не догадывался. Или догадывался. Он был умным. Так или иначе, Гермионе не хотелось, чтобы Сириус считал своего лучшего друга предателем. Это могли делать все остальные члены Ордена, может, это даже никак не сказывалось на их внутреннем состоянии. Но Блэк переживал это всё абсолютно не так. Они должны были поговорить. Обсудить всё, понять друг друга. Проблемой Сириуса было то, что он держал свои подозрения в голове и не озвучивал их, а Римус не решался спросить, наверное, всё-таки догадываясь, какие мысли посещали друга. Может, если бы они смогли обсудить свою проблему, — кое-что могло бы измениться? Нет, конечно, Гермиона не хотела, чтобы их разговор повлиял на будущее, но он мог бы подтолкнуть их… хотя бы на что-то. — Я хотела поговорить о Римусе, — осторожно ответила Грейнджер, замечая, как напрягся парень. — Пожалуйста, — продолжила она, и Сириус тяжело вздохнул, сдерживая своё желание зарыться ладонью в волосы, что были аккуратно уложены на голове. — Давай… — он закусил нижнюю губу, обдумывая то, что собирался сказать. — Позже, ладно? Сейчас не время, не думаешь? — Обещаешь? — нахмурено спросила Гермиона, и Блэк тут же кивнул. — Конечно. А сейчас давай уже спустимся, мы действительно опаздываем. И по неведомой Гермионе причине волнение и страх вернулись к ней с новой силой. Она даже не заметила, как одна её рука начала дрожать. — Сириус, ты в порядке? — она даже не поняла, в какой момент вопрос слетел с языка. — Я имею в виду, как ты себя чувствуешь? Парень пожал плечами и усмехнулся ей. — Готов делать вид, что всё хорошо.

***

Сириус взорвался истерическим смехом возле неё, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. Никто не ожидал подобной реакции от парня, когда брат Марлин сообщил о намерении вступить в Орден. Гермиона прекрасно знала, что это пустое желание, ведь война должна была закончиться совсем скоро. Никто из присутствующих за столом даже не подозревал, насколько скоро и, главное, как именно всё должно было завершиться. — Ты серьёзно? — прекратив наконец-то смеяться, спросил Сириус, смотря на Маркуса. — Только сейчас очнулся и решил предложить свою помощь Ордену? Где ты был до этого? — его голос отдавал холодом с каждым произнесённым словом. — Мне нужно было время, — выдержав стальной взгляд Блэка, ответил Маркус. — Ты говорил, что не видишь смысла в этой войне, — припомнил Сириус слова парня, блеснув злым взглядом. — Смысл в войне есть, если есть возможность её выиграть, — с умным видом заявил МакКиннон. — Есть несколько способов… — Да что ты говоришь?! — театрально удивился Блэк, обрывая парня на полуфразе; каждое его слово так и сочилось сарказмом и ядом. — Не подскажешь, как именно? — Для начала… — начал Маркус, но Сириус его вновь бесцеремонно прервал: — Хотя, — задумавшись, произнёс он, — плевать. Зачем слушать человека, который ни черта не знает о войне? Ты ни разу не помог Ордену, ни разу не принял участия ни в одной из битв, — выплёвывал Сириус слово за словом. — И ты вместе со своей помощью можешь пойти нахер! Потому что, чёрт возьми, мы воюем три года! Три года, слышишь?! А ты только сейчас очнулся? — Сириус… — тихо произнесла Гермиона, накрывая своей рукой ладонь парня, пытаясь успокоить его. Её взгляд нашёл голубые глаза Маркуса, которые излучали обиду. Он посмотрел на неё, и Гермионе стало стыдно. Именно благодаря Маркусу Регулус, который сидел возле него, всё ещё был жив. И пусть МакКиннон понятия не имел, кем он стал, выпив Оборотное зелье, он знал, что рискует собой из-за интересов Ордена. За столом воцарилось напряжённое молчание. На лице Марлин застыл ужас, а Регулуса невозможно было прочитать, в прочем, как и всегда. Отец Марлин прокашлялся, обращая на себя внимание. — Я вот что скажу, — произнёс он звучным голосом, хотя по выражению его лица можно было понять, что вмешиваться в спор парней ему не очень приятно. — Я согласен с Маркусом, что смысл войны в том, чтобы её выиграть, — при словах отца МакКиннон выпрямился и посмотрел прямым взглядом на Сириуса. — Но выиграть её способен только тот, кто знаком с ней лично. И в этом я согласен с Сириусом. Мерлин, Гермионе казалось, будь эти двое помладше, показали бы друг другу языки. — Тем не менее, Маркус, я не собираюсь тебя останавливать, — продолжил говорить мистер МакКиннон. — Ты должен испытать на себе всю военную жизнь, через которую проходят орденовцы, в том числе и твоя сестра, чтобы делать определённые выводы. Твоя уверенность в данном вопросе абсолютно ненужная вещь, потому что ты понятия не имеешь, с чем можешь столкнуться. Гостиную вновь накрыло молчание казавшееся оглушительным. На самом деле, до этого момента всё происходило не так ужасно. Гермиона бы даже сказала, что отлично. Как бы ни переживала Марлин, её родители приняли новость о Регулусе и самого парня весьма спокойно и дружелюбно. Хотя её мать нашла несколько минут, чтобы пожурить дочь по поводу того, что та не рассказала ей о «таком прелестном молодом человеке». И саму Гермиону МакКинноны приняли с теплотой. Она ожидала, что Одри будет вести себя примерно так же, как в их первую встречу, после которой Маркус рассказал ей, как сильно его мать желала видеть Сириуса рядом с Марлин. Но она обошлась лишь дружескими объятиями и несколькими пристальными взглядами в сторону Грейнджер, останавливаясь глазами на колье девушки, что мерцало своими драгоценными камнями в ярком свете ламп. Видно, женщина либо смирилась с тем, что Блэк был с Гермионой, либо её полностью устраивал второй брат, который к тому же любил Марлин. О да, именно любил. И это мог заметить любой, кто наблюдал за парой, и кто знал самого Регулуса. Обычно холодный, замкнутый и серьёзный, он становился рядом с Марлин своей противоположностью по щелчку пальца. По щелчку её пальца, разумеется. Она с лёгкостью открывала его, словно шкатулку с драгоценностями, а он не сопротивлялся. Наоборот, казалось, он нуждался в этом. И они оба находили совершенно особенное, волшебное утешение друг в друге. И если нежность и забота Марлин не вызывала никакого удивления, то такое же поведение Регулуса… было необычным, но в этом и заключалось всё волшебство, которое заставляло восхищаться парнем. Отец Марлин и Маркуса был весёлым, часто с его языка слетала какая-нибудь шутка, которая могла развеселить гостей. Этим он напоминал Марлин, которая так сильно тянулась к нему. Гермиона видела, что, как бы подруга ни любила мать, с отцом их связывали более тёплые отношения. Он и выглядел более… мягко, что ли? В его русых волосах можно было заметить седину, которая абсолютно точно появилась в связи с тем, что он успел увидеть за всю свою жизнь. Но на губах мужчины почти всегда играла лёгкая улыбка, заставляющая всех чувствовать себя более расслабленно. Никто не говорил о семье Блэков. Не спрашивали и о том, чем занимался Регулус до того, как решился вступить в Орден. Что позволило каждому из тех, кто знал его историю, выдохнуть. Разговор за столом вёлся в дружелюбной, спокойной и разбавленной шутками мистера МакКиннона манере. Они не говорили и о войне. За стенами этого дома её было предостаточно для того, чтобы каждый смог прочувствовать полностью, чем именно она была. Они с лёгкостью находили иные темы для разговора, чтобы отвлечься от происходящего. Но Гермиона прекрасно понимала, что всё это временно. На их головы должен был упасть мир с присущей ему тяжестью. Она нервничала. Её руки продолжали трястись с момента их прибытия в дом МакКиннонов, словно перед важным событием в жизни, хотя паника была абсолютно необоснованной. Гермиона понимала, что сейчас они все в безопасности, рядом нет врагов, за стеной не развернулась битва, да и в доме царило полное спокойствие и уют. Поэтому она прятала свои ладони на коленях, чтобы никто не заметил тремора, и продолжала улыбаться. Ровно до момента, когда Маркус заявил, что он намерен вступить в Орден. Он первым заговорил о войне, возвращая всех в жестокую реальность. Его слова стали проводником к истерической реакции Сириуса, которая заставила Грейнджер занервничать ещё сильнее, и задумчивой, чуть угрюмой — его родителей. Марлин не выглядела удивлённой, потому что брат предупредил её об этом заранее, а та уже поделилась этой новостью с Гермионой. Регулус… казалось, ему было абсолютно всё равно на то, кто собирается вступить в Орден, и он уж точно не собирался реагировать на это так бурно и негодующе, как его брат. — Ладно, — Одри взяла на себя ответственность разрушить напряжённую тишину, которая наступила после того, как Сириус и Маркус обменялись неприязненными взглядами и откинулись на спинки своих стульев. — Ладно… — повторила она, косясь на мужа, который поджав губы, хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание. — Раз уж у нас праздник, то давайте… потанцуем, что ли? Марлин тут же закивала головой, словно ждала именно такого предложения. Было видно, что ей не нравились подобные стычки между Сириусом и Маркусом, и подруга оживилась и заулыбалась, как только наступил подходящий момент. Мистер МакКиннон сделал небрежное движение своей волшебной палочкой в сторону граммофона, что стоял в углу гостиной, тонарм надавил на виниловую пластинку, игла заскользила по ней, и до их ушных раковин долетели первые звуки мелодии. Гермиона заметила движение слева от себя и, повернув в ту сторону голову, увидела, как мужчина протягивает своей жене руку, приглашая её на танец. Одри улыбнулась и последовала за ним в центр гостиной, где танцу не мешала мебель. Сириус рядом с ней начал подниматься, и Грейнджер уже приготовилась выйти вместе с ним в центр гостиной, но он, отодвинув тяжёлый стул с резной спинкой, вышел из-за стола, направившись в сторону балкона. Гермиона глубоко вдохнула воздух, чувствуя, что начинает дрожать ещё сильнее, как будто от холода. Но в доме было тепло, даже жарко. Хотя Гермиона могла поклясться, что когда Сириус прошёл мимо неё, в лицо будто подул слабый прохладный ветерок. Она посмотрела на то, как танцевать начали Марлин и Регулус. Маркус сидел напротив неё и пристально наблюдал. Гермиона рвано выдохнула, понимая, что задержала воздух в лёгких, и поднялась с места, избегая взгляда Маркуса. На балконе, где стоял Сириус, склонившись над перилами и смотря куда-то вдаль сквозь мрак ночи, было холоднее, чем внутри дома. Девушка прикрыла за собой дверь, и звук музыки стал приглушённым, будто доносящимся из-под воды. — Сириус? — позвала она мягким голосом. Он оставался стоять к ней спиной. Его плечи были напряжены, будто Блэк ждал какого-то удара: словесного или физического — неважно. Но он был готов к этому. — Сириус? — вновь произнесла она, делая шаг к нему. Балкон был длинным, но узким, и Гермиона почти прижалась к парню, сделав единственный шаг. Грейнджер коснулась рукой его спины, и только после этого его плечи опустились. Он словно сдался под её рукой, но… ей не хотелось, чтобы Сириус сдавался. Гермиона просто желала, чтобы он убрал эти колючки, что так напоминали ей шипы роз. И она надеялась, что своей рукой ей удастся пригладить их. — Тебе нужно было надеть пиджак, здесь прохладно, — сказала Гермиона, не убирая руки с его спины. Она почувствовала, как нагревается её ладонь, когда девушка обратилась к безпалочковой магии, чтобы хоть немного согреть Сириуса. — Мне не холодно, — упрямо отмахнулся Блэк, но не предпринял никакой попытки, чтобы убрать руку Гермионы со своей спины. По-видимому, ему так было комфортно. Он сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда пачку сигарет. Гермиона прищурилась. Её раздражала эта его привычка. Казалось, он даже не задумывался над тем, какой вред причиняет себе, вдыхая ядовитый дым. Рука Грейнджер взметнулась раньше, чем она поняла, что собирается сделать. Уже открытая пачка оказалась у неё в руке, и девушка метнула её через перила, выбрасывая во тьму. — Ты… — возмущённо выдохнул Сириус, наклонившись так низко, что ей казалось, будто он прыгнет за утраченными сигаретами вниз. — Ты что сделала?! — в голосе парня звучала детская обида, словно Гермиона отобрала у него любимую игрушку и сломала её у него на глазах. — Избавила тебя хотя бы на один вечер от этой дряни, — скривилась она. Её рука всё ещё продолжала осторожно поглаживать его спину, но лицо больше не выражало мягкости. Она сжала губы в ровную линию. — Что с тобой происходит? — спросила Гермиона, и Сириус, моргнув, отвернулся от неё и вновь облокотился о перила. — Ничего, — недовольно буркнул он. Он выпил довольно много за этот вечер, поэтому речь его была чуть менее понятной, чем обычно. Хотя Гермиона видела, что он не пьян. Точно нет. — Это не выглядело как «ничего», когда ты спорил с Маркусом за праздничным столом, — строго произнесла Грейнджер, кивая головой в сторону гостиной, где всё ещё кружились пары. Она увидела, что Маркус занял место Регулуса и начал танцевать с сестрой. — Он ведь хочет помочь и... — Пусть себе поможет! — грубо оборвал её Блэк. — Ты опять превращаешься в этого невыносимого грубияна, Сириус, — произнесла девушка и скрестила руки на груди. Этот жест мог бы стать доказательством её строгости, но на самом деле Гермионе просто становилось холодно, несмотря на то, что её платье было с длинным рукавом. Августовская погода была очень обманчивой, ночи становились всё более холодными, но дни оставались такими же адски жаркими. — И не смей говорить о том, что в этом проявляется твоя подлинность, — предупредила она, когда парень собрался ответить ей. — Я знаю тебя настоящего, как бы ты ни старался доказать обратное. Она говорила это, будучи уверенной в своих словах. В прошлый раз, когда Блэк бросал ей эти слова в лицо, ей приходилось глотать их, будто раскалённую лаву. Было больно. Очень больно. Но она довольно быстро поняла, что это была его своеобразная форма защиты. С этим Гермиона могла смириться, даже была готова услышать что-то подобное вновь. Теперь она даже не дала произнести этого Сириусу. Тратить время на ложные фразы — так себе идея. — Я хочу услышать, чем ты руководствовался, когда говорил то, что говорил за столом, Сириус. Маркус не враг, так почему ты так с ним обращаешься? Блэк запрокинул голову назад, открывая лицо бескрайнему звёздному небу, и тяжело выдохнул. Руки его были сцеплены в замок и судорожно сжимались. — Потому что, — произнёс он после паузы, которая нужна была для того, чтобы парень смог собраться с мыслями. — Потому что мне обидно, Гермиона, — признался он. — Почему я спокойно должен принимать новость о том, что этот идиот только сейчас опомнился и решил помочь? И только потому, что он в своей голове придумал идеальный план, как победить Пожирателей Смерти. МакКиннон не собирается сражаться ради благой цели, ему просто хочется продемонстрировать свои умения. Гермиона продолжала слушать, позволяя Сириусу выговориться. Освободить себя хоть от незначительной части того, что его глодало изнутри. Собственно, она добивалась, чтобы Блэк открылся ей. Он не мог позволить себе сделать это полностью, чтобы освободиться от переживаний, но Гермиона готова была забрать себе то, что он разрешал увидеть. — Я не собираюсь спокойно реагировать на подобные заявления, прекрасно зная, через что нам пришлось пройти, — глухо продолжил он и вздрогнул то ли от холода, то ли от воспоминаний. — Я на своей шкуре испытал все ужасы войны. И я не собираюсь с уважением относиться к тому, кто понятия не имеет, о чём вообще эта война, — Сириус повернулся и пристально вгляделся в её глаза. Он выглядел весьма спокойно и уверенно, будто на сто процентов верил в то, что собирался сказать. — И когда мы победим, Гермиона, я не захочу разделять победу в этой войне с теми, кто изначально не видел в ней смысла. Потому что я видел, чёрт возьми, всегда, даже когда жил с Блэками под одной крышей! — эмоционально выдал Сириус. Гермиона протянула руку, в темноте нащупывая большую ладонь Сириуса. Он повернул кисть и переплёл её пальцы со своими. Такой незначительный, казалось бы, жест послал разряд тока по её позвоночнику, а ещё стало тепло. Очень тепло и приятно. Будто она вернулась домой после долгого отсутствия. — Эта война не о победе, — произнёс он чуть тише, поглаживая внешнюю сторону её руки большим пальцем. — Она о том, что имеет значение для каждого из нас. Она испытывает нас на прочность, силу духа, смелость, верность… — он облизнул губы и сузил глаза, продолжая смотреть на неё. — И окончание войны не покажет победителей, потому что останутся только прошедшие чёртову проверку. Я уверен, что в этот момент кто-то будет чувствовать себя побеждённым, учитывая то, сколько жертв было отдано войне, сколько всего мы потеряли, сколько ещё потеряем... Но я собираюсь присутствовать в этом моменте, понимаешь? — Гермиона кивнула, чувствуя, как свободный локон у её лица шевелится от лёгких порывов ветра. — Потому что ради этого момента всё ещё держусь. Ради него, зная, что путь был пройден не зря, и ради тех, кто мне по-настоящему дорог. Гермиона моргнула, понимая, что застыла на месте, боясь упустить хоть слово. Она так сильно хотела защитить его. Сделать так, чтобы он не увидел финала, о котором говорил. Хотелось умереть именно в этот момент, чтобы неизбежное будущее не смогло сжать их шеи в своих лапах. Чтобы оно не причинило им больше боли, чем они могли причинить друг другу самостоятельно. Хотелось запомнить это мгновение на всю жизнь. Оно было таким же, каким был Сириус: неидеальным, но честным, откровенным, настоящим, нежным и таким… любимым. Боже, она так сильно любила его. Это было больно и… … и сладко. Гермиона привстала на носочки, забыв о высокой шпильке, которая позволяла не делать этого. Но девушка забыла об этом, несмотря на то, что ноги сильно устали за целый вечер. Казалось, её ноги отвалятся, как только она снимет туфли. Сириус сжал её подбородок пальцами и притянул к себе, накрывая её губы своими, чуть шероховатыми, но в то же время мягкими и нежными. Она бы продала душу за то, чтобы этот миг не кончался никогда. Чтобы он повторялся снова и снова. Чтобы она чувствовала, как Сириус тихо выдыхает в поцелуй, и как сильно колотится её сердце. И даже если эта сказка с несчастливым концом, то она хотя бы должна быть наполнена такими эмоциями, такими чувствами, такой безграничной любовью. Чтобы было красиво и грустно. Чтобы в груди было больно и сладко одновременно. Чтобы было неподдельно, искренне, чувственно. Чтобы в момент поцелуя сердце билось с бешеной скоростью, а голова кружилась от недостатка кислорода в крови. Просто чтобы это было… — Хочу видеть тебя счастливым, — сморгнув пелену перед глазами, прошептала Гермиона в поцелуй, чуть отодвигаясь. — Как скажешь, — она почувствовала, что Сириус улыбается, и придвинулась к нему ближе. Потому что ей всегда было мало. — Хочу курить, — выдохнул он возле её уха, обдавая его жарким дыханием. — Обойдёшься, — поёжившись от этого ощущения, ответила Грейнджер. Сириус хмыкнул, оставляя лёгкий поцелуй за ухом, когда она чуть наклонила голову, открывая его губам доступ к коже. — Тебе ведь нравится, — прищурив глаза, сказал Сириус. — Но не когда ты выкуриваешь пачку за день, — покачала головой Гермиона, отодвигаясь от него. В момент, когда он слегка отстранился, она почувствовала… что-то. Какой-то холод. Не такой, каким он был раньше, более… агрессивный, что ли? Ветер шнырял по открытым участкам тела, заставляя девушку дрожать. Она с ужасом заметила, что помимо дрожи из-за холода вернулась нервная, которая на какое-то время отступила, пока девушка была с Сириусом. Сейчас она вернулась с новой силой. — Что-то… — ужас сковал её, когда она поняла, что говорить стало очень тяжело. Конечности замёрзли и занемели, как будто она стояла на балконе в одном лишь платье посреди зимы. Холод был примерно таким же. — Что-то не так, — пробормотала она, оглядываясь по сторонам. Сириус делал то же самое. Он тоже чувствовал. Одной рукой он сжимал руку Гермионы, и хватка его усиливалась с каждой секундой, второй достал волшебную палочку, направляя её в темноту. Казалось, даже звёзды померкли. — Сириус, что это?.. Они появились в ту же секунду, когда она начала говорить. Пожиратели. Их было пятеро, и они несли смерть. От них воняло гнилой кровью и людскими страданиями. Пожиратели ворвались в гостиную МакКиннонов так быстро, что многие бы и не успели сориентироваться, но, когда Сириус и Гермиона влетели в дом, мистер МакКиннон и Регулус уже начали сражаться. Гермиона с ужасом осознала, что оставила свою волшебную палочку на столе рядом с бокалом красного вина. Путь к столу преградила фигура в чёрном, и Сириус отвлёк её на себя. Грейнджер только чудом удалось добраться до палочки и не попасть под какое-нибудь заклинание, потому что они мерцали разноцветными огнями посреди гостиной, как будто кто-то решил запустить в доме фейерверк. Смертельно опасный фейерверк. В прямом смысле. Одри МакКиннон первой упала замертво у ног Пожирателя, когда луч зелёного света, словно клинок, вонзился в её грудь. Она была без палочки. Крик её мужа и детей был оглушающим. Гермионе даже показалось, что в оконных рамах стекло пошло трещинами. А ещё… она поняла. Она не знала точной даты смерти Марлин и её семьи. Никто никогда не говорил об этом, но было известно, что волшебники погибли летом. Летом. В августе, судя по всему. Именно в этот день. Кровь в жилах похолодела, пока она отбивала заклинания Пожирателя, не находя подходящего момента, чтобы ударить в ответ. И сил тоже. Всё в голове вмиг смешалось, превращаясь в кашу. Марлин должна была погибнуть в этот день. Нет. Нет же? Она так смело сражалась сейчас. Разве её могли убить? Следом умер Маркус. Она уже видела подобную смерть, которая являлась ей во снах. Самая ужасающая картина, что она когда-либо видела, повторилась. Теперь гораздо ближе. Гораздо реальнее и отчётливее. Можно было протянуть руку и ощутить. Чёрный быстрый луч, который разрезал парня пополам. Он упал, разделённый надвое, заливая кровью и внутренностями светлый ковёр на полу. И Гермиона вновь не успела. Как и в прошлый раз, когда такой же луч убил паренька Томаса, который на скалах так сильно напоминал Гермионе Гарри. — Авада Кедавра! — зелёный луч вырвался из палочки Сириуса, но пролетел над головой убийцы Маркуса. Следующий попал в цель, и чёрная фигура рухнула на пол. Это было заклятие Марлин. Она едва не упала сама, когда настолько сильная Тёмная магия отняла у неё почти все её силы. Их взгляды пересеклись. Марлин не плакала. Как и её отец. Они оба будто умерли в одно мгновение с родными. Перед глазами точно развернулась кровавая баня. Кровь была повсюду: на руках, на лице, на полу, на стенах. Даже воздух впитал в себя запах крови. Из-за платья двигаться было неудобно, но Гермиона подтянула его к середине бёдер и продолжила сражаться. Даже зная, чем именно должно закончиться сражение. Она словно отключила мозг, не желая понимать того, что происходило. Забаррикадировала сознание. Она сойдёт с ума прямо посреди битвы, если осознает происходящее до конца, и её убьют сразу же. — Блэки! — ревели Пожиратели. — Нам нужны только Блэки! Хватайте предателей! Остальных убить! Зелёный луч змеёй метнулся через всю комнату и попал точно в грудь отца Марлин. Как раз в тот момент, когда он успел прикрыть своим телом от заклятия дочь. Девушка застыла на месте, опустив палочку, и посмотрела на отца. Ни Гермиона, ни Марлин не обратили внимания на то, как ответный луч Сириуса метнулся к Пожирателю, который убил мистера МакКиннона, и сбил его с ног. Он тоже был мёртв. Краем глаза Грейнджер заметила, как Сириус и ещё один Пожиратель, напавший на него, вывалились из гостиной и пропали где-то в тёмном коридоре, пока Регулус сражался с другим. Марлин продолжала стоять, точно окровавленная статуя. Белые волосы тоже стали красными, потому что были в крови. Её рука не поднялась, когда третий Пожиратель вскрикнул: — Круцио! — он, видно, хотел поиграть с девушкой, прежде чем убивать её. Но заклятие попало не в Марлин. Регулус, одолев своего противника, подбежал невероятно быстро, приняв Круцио на себя, тут же падая на пол. Он вопил от дикой боли, разрывая своим криком связки и ушные перепонки. Раскалывая головы присутствующих на тысячу частей, заставляя страдать вместе с ним. Заставляя умирать вместе с остальными. — Нет! — закричала Гермиона. Пожиратель не повернулся на её пронзительный крик. Марлин сдалась и заплакала. Нет, она зарыдала. Зарыдала так громко, склонившись над Регулусом, который бился в агонии, что перекрикивала даже его крики боли. — Нет, нет, пожалуйста, — умоляла МакКиннон, сидя на коленях. — Прекратите делать ему больно! Прошу! Я прошу! Я… меня! — закричала она, срывая горло. — Это заклятие предназначалось мне! Пытайте меня вместо него! Я умоляю, я прошу, прекратите! — её крик превратился в истошный визг, который способен был свести с ума. Он и сводил. Гермиона зажала руками уши и прижалась спиной к стене, пытаясь отгородиться. Не сойти с ума. О, Мерлин, её разум воспалился. Она смотрела на происходящее, будто через призму реальности. Будто она была ограждена от происходящего толстым стеклом. Её будто поместили в прозрачную камеру, в которой она должна была лишиться рассудка за максимально короткий отрезок времени. Сколько прошло с начала нападения? Минут семь? Десять? Казалось, Грейнджер смотрела на развернувшуюся картину всю жизнь. Кто-то будто нажал какую-то кнопку, и всё в один миг изменилось. Один миг. Одна секунда. Пожиратель последовал совету Марлин и прекратил пытать Регулуса. Тут же он начал истязать саму девушку. Он явно получал от этого удовольствие. Гораздо сильнее, чем все те, кто использовал запретное заклятие до него. Гермиона сама не поняла, в какой момент она услышала хрип сорвавшегося голоса Регулуса. А ещё… она вдруг поняла, что не хочет окончательно сходить с ума. Это казалось намного худшим вариантом, чем умереть в своём уме. Рука сама поднялась. Сама начала чертить незнакомую руну. Точнее, знакомую, но которую девушка никогда в жизни не использовала. Она тысячу раз видела, как её в воздухе рисовали чужие руки. И когда рисовала она, это было… знакомо. Будто старый привычный ритуал. Как почистить зубы. Она знала, что нужно делать, о чём думать. Гермиона должна была найти в себе много сил для ненависти. О, она ненавидела. Настолько сильную и мощную ненависть Грейнджер ощущала, наверное, впервые в своей жизни. Она почувствовала, как вся суть того, что она собиралась сделать, превратилась в наэлектризованный клубок в груди. Нужно было просто выпустить его. Освободиться от его тяжести. — Авада Кедавра! Её голос даже не дрогнул. Грудь была пуста. Тело Пожирателя свалилось на пол. Гермиона сделала шаг назад, упираясь в стену, и сползла по ней. Грудь действительно была пуста. Биение сердца не было слышно. Грейнджер ничего не слышала, хотя голоса всё равно пробирались внутрь черепной коробки. Это обязано было закончиться. Она подтянула колени к груди, сильно зажмурилась и вновь зажала уши руками. А затем голоса стали ближе и громче, и девушка почувствовала облегчение, когда тьма накрыла её, а связь с реальностью оборвалась. Она не хотела возвращаться. Никогда больше.