Маховик: Во Власти Времени

Гермиона не знала, для чего она понадобилась Лили. Но она была точно уверена в том, что произошло несколько часов назад в доме Поттеров, получив Патронус Сириуса. Голос его был взволнованным, хотя было слышно, что он пытается держать себя в руках. — Это произошло, правда? — спросил Рон, который находился рядом с ней и слышал просьбу Блэка явиться к друзьям. — Они знают о Пророчестве. Гермиона кивнула. — И они назначат Хранителя, — он говорил монотонно совершенно сухие факты, которые только не хрустели на его зубах. Гермиона была уверена, что сейчас ребята сходят с ума от того, что узнали. А в это время она и Уизли были совершено спокойными, понимающими, что всё происходит так, как должно. Была ли она несчастна? О, ещё как! В глубине души Грейнджер надеялась на то, что Вселенная даст сбой, и этот день никогда не наступит. Она ждала хоть какой-нибудь справедливости, потому что это ведь невозможно, выдерживать столько боли на протяжении всей своей жизни. Только вот Мародёры познали её ещё не до конца; и если Рон и Гермиона знали, какая она на вкус, запах и цвет, то другим предстояло это узнать. Эта мысль несколько месяцев жила в голове Гермионы. Она привыкла к ней. И можно было подумать, что и она, и Рон реагируют на всё чёрство, только если бы кто-нибудь заглянул в и их души, увидел бы, в какой агонии они бьются. Это было какое-то совершенно странное чувство, когда ты видишь, что мир вокруг тебя начинает разрушаться, но в то же время понимаешь, что всё идёт по плану какого-то невидимого создателя чёртовой Вселенной. Ведь Пророчество и смерть Поттеров — неотъемлемая часть этого мира. Вроде бы незначительная, совсем крохотная деталь, но без неё правильное будущее, — то, к которому они должны будут вернуться, — не наступит. Не будет правильного будущего — не будет их.

***

— Мерлин, Лили, — прошептала Гермиона, поглаживая девушку по огненным волосам. Она содрогалась от рыданий на плече Гермионы, пока та пыталась помочь остановить истерику матери, которой сообщили, что её сыну грозит смертельная опасность. Нет, Лили не рассказала ещё об этом, не находила в себе сил, но Гермиона ведь знала. Знала всё от начала до конца. Знала даже больше, чем знали остальные. Знала больше, чем Волан-де-Морт. И при всём своём знании, могла только обнимать Лили, прижимая её к себе и чувствуя, как по щекам текут собственные слёзы. Сердце будто разрезали на несколько частей, но из груди не вынули, чтобы она мучилась от боли. Чтобы страдала так, как не страдала ни разу в жизни. А ещё она чувствовала себя самой трусливой гриффиндоркой в истории славного дома Гриффиндора. Будь на её месте кто-нибудь другой, например, Джинни, она, не боясь расплаты, которой так страшилась Грейнджер, спасла бы всех. И не позволила бы погибнуть Гарри. — Он, он… — бормотала Лили; её слова невозможно было разобрать из-за всхлипов. — Тише, Лили, тише, — Гермиона незаметным движением стёрла со своего лица несколько слезинок. — Я не могу позволить, чтобы с моим сыном произошло это, — утыкалась она лицом в волосы Гермионы. — Не могу допустить этого. — Конечно, нет, — успокаивала её Грейнджер. — Ты прекрасная, замечательная, самая лучшая мама на свете. Ведь твоя любовь может подарить Гарри такую защиту, что враги не смогут к нему даже прикоснуться. Гермиона спустя несколько секунд поняла, что действительно рассказала о событии из будущего. Только вот… не почувствовала абсолютно ничего. Ничего не помешало ей произнести эту фразу, потому что она не собиралась выдавать эту информацию. Она лишь хотела успокоить подругу, поэтому ляпнула первое, что пришло на ум. Лили, скорее всего, даже не обратила на это внимание. Было бы куда проще, если бы она могла случайно произнести более важную информацию, например, что Лили и Джеймс практически собираются вручить Питеру в руки свой билет в один конец. Он отнесёт его Волан-де-Морту, и их конец будет весьма печален. — Но ведь одной любви недостаточно, — шмыгнула носом Лили, поднимая на Гермиону заплаканные глаза. Грейнджер повела плечом, намекая, что понятия не имеет, о чём говорит девушка. — Любви недостаточно, — повторила Лили, поднимаясь на ноги. — Только любви. Должно быть, подруга так сильно была шокирована, что произносила вслух всё, о чём думала. Раньше всегда собранная и рассудительная девушка ни капли не походила на ту, что убивалась из-за Пророчества. — Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона, когда увидела, как Лили зашторивает окна в спальне, где они вдвоём просидели около часа. Когда Грейнджер появилась в доме, то успела обменяться лишь короткими взглядами с Джеймсом, который едва сделал кивок головой, и Сириусом. На его руках сидел Гарри, и Гермиона удивилась, как Лили смогла выпустить сына из рук и передать его постороннему человеку, даже если это был его крёстный. Тогда парни и Дамблдор точно ещё не назначили Хранителя, возможно, и на данный момент они всё ещё не пришли к этому решению. Только одно Гермиона знала ясно — она не станет вмешиваться. Она посмотрела на крестника. Гарри мирно спал в кроватке, и его не будили даже горькие рыдания матери и тихие слова крёстной. Он спал и, возможно, видел хорошие сны. Пусть бы во снах у него сейчас было что-то хорошее. Лили не ответила ей. Неожиданно в её руке оказалась волшебная палочка, и девушка произнесла заглушающее заклинание. Они словно погрузились под воду, все посторонние звуки исчезли, и если бы под дверью кто-то стоял, он бы всё равно не услышал ни слова и ни звука. — Для чего это? — спросила Гермиона, понимая, что Лили явно что-то задумала. Подруга вновь взмахнула рукой, и перед Грейнджер возник небольшой стол. На нём стояли свечи и другие предметы, которые она не успела рассмотреть достаточно хорошо. Спальня погрузилась в полутьму, сквозь шторы пробивался лучик солнечного света, но он вряд ли мог осветить полностью всю спальню. — Лили, можешь мне объяснить, что ты делаешь? — спросила Гермиона, когда подруга достала неизвестную книгу из комода, которую явно… прятала. Прятала от Джеймса? Лили опустилась прямо на пол, когда закончила свои приготовления к… чему-то. Гермиона сделала то же самое, усевшись за стол и встречаясь с зелёными глазами, которые изучающе смотрели на неё. От той разбитой горем девушки не осталось ни следа за считанные минуты, потому что сейчас она казалась вновь собранной и уверенной в том, что собиралась сделать. — Для начала, — тихим голосом произнесла Лили. Несмотря на то, что она взяла себя в руки, глаза её были красными и воспалёнными, а голос хриплым, — хочу сказать, что я не собираюсь тебя ни о чём спрашивать. Ну, ты понимаешь. «А я бы не смогла тебе ответить, Лили, как бы ни старалась». — Ни разу за время нашего знакомства мне не хотелось спросить ни у кого из вас, что нас ждёт в будущем, потому что, когда ты воюешь и ежедневно рискуешь своей жизнью, знать хочется как можно меньше. Сейчас я этого тоже не хочу. Гермиона выдохнула. Хоть этого ей удалось избежать. — Единственное, чего я желаю — быть уверенной, что с моим сыном всё будет хорошо. Его безопасность сейчас важнее всего для меня. — Я понимаю, — ответила Гермиона полушёпотом, потому что в такой атмосфере удавалось говорить только так. — Я понимаю, что сила моей любви может защитить его, — Лили кивнула на люльку и улыбнулась кривой улыбкой. — Но я считаю, что если ты действительно хочешь совершить что-то важное, то обязан сделать всё возможное для этого. И я готова. Девушка положила книгу, которую всё время сжимала в руках, на стол и, открыв её, начала листать страницы. В ней заклинания были гораздо безобиднее по сравнению с той, что однажды Гермиона нашла в библиотеке Сириуса. — Я подозревала, что подобное случится, — сказала Лили, выискивая на страницах нужное заклинание. — Нет, не Пророчество, — быстро произнесла она, когда Гермиона подняла на неё вопросительный и удивлённый взгляд. — Что мне придётся когда-нибудь защищать Гарри. Когда убили Боунсов, я поняла, что это весьма вероятно. Потому что они в любой момент могут прийти и убить нас всех без всякого приказа Волан-де-Морта. Я слишком люблю своего сына, чтобы позволить этому произойти. — Лили, я… — что она собиралась сказать? Любая мать на месте Лили предпринимала бы то же самое. — Обещай, что не станешь осуждать меня, — потребовала девушка, отрывая взгляд от нужной страницы. — Что?! — у Грейнджер даже лицо вытянулось от удивления. — Нет, конечно, нет! — Хорошо, — кивнула Лили, слабо улыбнувшись. — Тогда ты будешь свидетелем. В этом ритуале он требуется. Ритуале?.. Ритуале? В смысле… Ну конечно. Мерлин! Как Гермиона не догадалась об этом раньше? Вот поэтому с ней ничего не произошло, когда она заговорила о силе любви, думая, что именно она защитила Гарри в прошлой жизни. Это просто была неправда. Нет, скорее, правда, но наполовину. И это действительно было… открытием. Оказывается, они знали не о всех событиях прошлого. Гермиона не сопротивлялась, когда Лили нахмурилась, и свечи на столе зажглись как будто сами по себе. И не была против, когда перед ними возник сосуд, который напоминал стеклянную вазу, но намного меньше. Всё объяснялось просто — это уже происходило раньше. Иначе, если бы Поттеры обошлись только силой любви, Гермиона не смогла бы так легко произнести свои слова пару минут назад. А значит, когда-то Лили уже проводила этот ритуал, а любовь лишь запечатывала его. Только свидетелем ритуала тогда был кто-то другой. Может, это была Марлин? Или даже Джеймс? Неважно. Сейчас это была Гермиона. Это была странная магия. Грейнджер была уверена, что подобную не изучают в Хогвартсе, но при этом она уж точно не была Тёмной. Что-то среднее. Что вполне вероятно, потому что девушка не исключала теории, будто Карта Мародёров, созданная ребятами во времена учёбы в школе, была наполнена разнообразной магией, в том числе и не светлой. Чему удивляться, если многие орденовцы использовали Аваду? Гермиону это уже давно не волновало, несмотря на то, что она сама всё ещё держалась от этого заклинания на расстоянии вытянутой руки. Лили произносила формулы и водила кончиком палочки в разные стороны. В полной тишине её приглушённая речь казалась довольно устрашающей. Но на восприимчивость, естественно, влияла атмосфера. Когда в помещении из источников света остаются только свечи, а мир затихает полностью, и ты наблюдаешь за процессом неизвестного ритуала, становясь его частью, ты невольно начинаешь паниковать. Несколько капель воска упало в стеклянный сосуд, а затем Гермиона заметила то, на что не обратила раньше внимания. Серебряный клинок. Выраженная резная рукоять, украшенная россыпью блестящих камней, в которых переламывался мигающий свет от свечей; и тонкое длинное лезвие с чуть скруглённым концом. Оружие напоминало Гермионе изогнутый коготь хищной птицы, только гораздо изящнее. По неизвестной причине перед глазами восстал образ Вальбурги Блэк. В её руках этот клинок смотрелся бы невероятно уместно. Она так сильно в их первую и последнюю встречу напоминала ей гордую орлицу. Грейнджер слегка дёрнулась, когда Лили вложила клинок в свою руку и сжала его. Резкое движение, и кровь девушки тонкой струйкой потекла по ладони, попадая точно в сосуд. — Заклинание на крови… — пробормотала Гермиона скорее себе, чем Лили, которая точно знала, что делает. Кровь Лили защищала Гарри. А вместе с тем его защищала и кровь Петуньи. Она отложила окровавленный клинок, и Гермиона нашла на столе отрезок ткани, которая сошла вместо бинтов, чтобы повязать руку подруги. Лили благодарно улыбнулась Гермионе, когда та затянула последний узел, и поднялась на ноги. — Нужно несколько прядок Гарри, чтобы завершить ритуал, — объяснила девушка, направляясь к кроватке. Секунда. Нужна была лишь одна подходящая секунда, чтобы Гермиона решилась, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Как только Лили склонилась над спящим Гарри, пытаясь аккуратно отрезать несколько смоляных прядей, Грейнджер схватила клинок и сжала острое лезвие в руке. Кажется, она даже услышала хруст, с которым её кожа разошлась от сильного нажима острой стали. Оружие было довольно увесистым, и девушке пришлось с предельной осторожностью вернуть его на прежнее место. Несколько кровавых капель упали на стол, и Гермиона протянула руку, чтобы остатки скатывались в сосуд, пополняющийся алой жидкостью. Помешанный на чистокровности волшебник сейчас сошёл бы с ума от ужаса — так много крови грязнокровок! Ну а Гермиона могла только ликовать тому, что ей удалось, действительно удалось, сделать хоть что-то. Только ради Гарри, как она и обещала. Она ведь не меняла судьбу Лили, Джеймса и остальных. Грейнджер просто не могла себе позволить, чтобы этот мальчик страдал так, как страдал в своей другой жизни. Она вытерла свою кровь о брюки, пытаясь сделать это незаметнее. Лили подошла к столу с несколькими прядями сына, бросив их в сосуд, и произнесла завершающее заклинание. Кровавая жидкость начала пениться. Гермионе показалось, что, возможно, такая реакция произошла из-за её вмешательства, но, взглянув на Лили, которая была явно довольна результатом, она выдохнула. Несколько манипуляций, и посуда превратилась в пузырёк, который был совсем небольшого размера. Внутри всё так же находились капли воска, кровь двух девушек, — одна из которых об этом не знала, — и несколько волосиков Гарри. Лили передала его Гермионе, и та приняла миниатюрный сосуд здоровой рукой. — Я могу оставить его себе, — кивнула Лили на флакончик, — но не хочу, чтобы Джеймс узнал. Он не особо лоялен к магии на крови. Поэтому пусть лучше побудет у тебя. Если со мной… — она замялась, и Гермиона смогла заметить, как устала за это время подруга, — что-нибудь случится, моя кровь защитит его. Но теперь Гарри защищала кровь не только родной матери, но и крёстной. Он был под защитой обеих девушек, которые любили его и были готовы на всё ради его спасения и безопасности в дальнейшем.

***

— Ух ты! — Сириус отскочили в сторону, когда рядом пролетела вспышка света от заклинания. — Промахнулись! — крикнул он, прячась за деревом. — Цельтесь лучше, уроды! Позади него было несколько Пожирателей, которые начали свою погоню за ним. Казалось, они побывали во всех закутках Британии за тот период, пока враги, трансгрессируя с места на место, пытались поймать его. Они странным образом находили его почти сразу же, как он менял своё местоположение. — Если сейчас выйдешь, мы тебя не убьём, — громко заявил один Пожиратель, голос которого искажался из-за маски, но был смутно знакомым. Он, видно, был настоящим придурком, раз думал, что Сириус поведётся на это. — Конечно, — язвительно протянул Блэк, выглядывая из-за ствола дерева и бросая в чёрные фигуры Взрывающееся заклинание, которое те успешно отразили. Он сжал губы в тонкую линию. — Я вам нужен, судя по всему. — Мы лишь хотим поговорить. Обсудить кое-что, о чём ты знаешь чуть больше, чем мы. Помоги нам, и мы прекратим эту утомляющую погоню. Тот, кто говорил, исполнял роль плохого дипломата, которому хотелось свернуть шею за его слова. Он действительно думал, что Сириус может поверить в то, в чём его хотели убедить? Они плохо его знали. — Я не устал, — крикнул он в ответ. — Тем более мне всегда нравилось подобное внимание к моей персоне. Это, знаете, так тешит моё самолюбие, что, наверное, мы с вами поиграем ещё немного. — Щенок! — взревел новый голос, повернув голову, Сириус заметил пролетающую вспышку от Авады. — Нет! — крикнул первый Пожиратель, пытающийся вести с парнем переговоры. — Ну и как вам доверять после этого? — ухмыляясь уголком рта, спросил Блэк, зная, что раздражает приспешников Волан-де-Морта уверенностью в собственном голосе. Он вновь побежал, оттолкнувшись от ствола дерева. Нужно было оторваться от преследующих его противников. Сириусу казалось, что чем дольше он бежит, тем больше сил появляется. Потому что с каждым шагом он понимал, что они всё сделали правильно. Именно он с Поттерами, которые сейчас были в полной безопасности, руководили этой игрой. Пожиратели так легко повелись на их уловку. Хотелось смеяться им в лицо от этой их уверенности в том, будто они знают, что происходит на самом деле. Только никто из них не знал. Не знали даже самые близкие. И это так… вдохновляло, заставляло Сириуса чувствовать себя выше всех остальных; заставляло верить, что он тот, кому действительно удалось провернуть что-то, о чём другие даже подумать боялись. Он жил рискуя, а жизнь, довольная этим, гладила его по голове. И пока его эта самая жизнь была в опасности, он был спокоен. Так… ненормально. Потому что это значило только одно — Гарри, Джеймсу и Лили ничего не угрожало. И Сириус согласился бы оббежать весь мир, только бы его крестник был в безопасности. Только бы с Джимом и Лили всё было в порядке. А остальное не так важно.

***

Он даже не подозревал, что слова оббежать мир станут чем-то настолько реальным. Но идея в голову пришла почти сразу же после того, как Сириусу удалось ускользнуть от Пожирателей. Всегда удавалось с того дня, когда они впервые погнались за ним. Но Блэк был готов к подобному тогда, более того, ему хотелось этого. Чтоб целью Волан-де-Морта стал именно он. Вернувшись домой после погони, во время которой одно из заклинаний Пожирателей всё-таки задело его плечо и там сейчас кровоточила открытая рана, Сириус не стал тратить время на то, чтобы жалеть себя. Блэк хотел увести Пожирателей максимально далеко. Не мотаться по городам Британии, а выйти за её границы. Далеко от дома. Далеко от близких. Максимально далеко от Поттеров. Вот, что его волновало больше всего. Мерлин, если бы Сириус только мог, он бы точно наложил на мир Обливиэйт, чтобы стереть с его памяти всю информацию о лучшем друге, его жене и сыне. Джеймс всегда любил, когда о нём говорили, когда на него обращали внимание, и Сириус полностью поддерживал его в этом. Но сейчас Блэку этого не хотелось, потому что в первую очередь он думал о том, чтобы семья друга оставалась невидимой для всего магического мира. Парень незаметной тенью проскользнул в дом, иногда корчась от вспышек боли, которые простреливали в повреждённом плече. Было дискомфортно от ощущения липкости, когда ткань футболки прилипла к коже, и Сириус знал наперёд, что будет больно, когда он попытается снять одежду. Вообще-то, он не собирался задерживаться надолго. План, который созрел в голове, хоть и казался ему превосходным, вряд ли можно было назвать детально продуманным; если бы об этом плане узнал кто-то более рациональный, точно покрутил бы пальцем у виска. Хотя, что в жизни Сириуса было продумано до конца? Ему нужен был лишь небольшой толчок, мотивация, а составляющие его мало волновали. И сейчас Блэк знал, что нужно отвести взгляды Пожирателей, обратить всё их внимание на себя. Но он не был Грюмом, который мог часами сидеть над картами и пергаментами, скрипя пером и разрабатывая планы миссий и битв до мельчайших деталей. Стратегию он оставлял для других, сам же оставался верен тактике. Сириусу нужно было действовать. Сейчас. Уже. Нельзя было терять ни минуты. Поэтому он не акцентировался на собственной боли. И поэтому в голове накрепко засела мысль, что нужно уходить, а куда и насколько — будет видно. Ему нравилось считать это некой игрой. Опасной. Рискованной. От которой дух захватывает и кровь в венах холодеет, но до ужаса интересной и увлекательной. Сириусу это нравилось. Он выиграет. Всегда выигрывал. Блэк направлялся в свою комнату. Он не повернулся, когда отдалённые шаги напомнили тиканье часов, отмеряющее время. Это чёртово время, которого всегда было до одури мало. Мало для действий, мало для слов, мало для поступков, которыми он бы гордился. Он понятия не имел, где собирался останавливаться. В тот раз, когда Сириус преследовал Пожирателей, он знал, куда должен отправиться и когда вернуться. Даже тогда всё пошло не по плану, и парень справился не так быстро, как собирался. Теперь перед глазами он видел лишь белое пятно, которое полностью закрывало обзор на его путь, что должен быть пройден. — Здравствуй, — Блэк выдохнул и закатил глаза, когда посторонний голос нарушил ту напряжённую тишину, что оставалась нерушимой. Даже Сириус не издавал ни звука, несмотря на то, что иногда от боли хотелось застонать. Но он терпел, крепко стиснув зубы. Сириус кивнул, не отвечая на приветствие Рона, который застыл на месте и не решался войти в спальню. — Опять собираешься куда-то? — спросил он, склонив голову в сторону, будто от скуки. Хотя, казалось, ему действительно было скучно, и это удивляло, потому что сам Сириус дёргался каждую секунду из-за волнения. Голос Рона был настолько… обыденным, что создавалось впечатление, словно он ждал этого момента, ну, или был к нему готов. — Да, — коротко ответил Сириус, ни разу не остановившись, чтобы пристально посмотреть на Рона. Блэк обходился короткими взглядами, носясь по комнате и собирая в одну кучу вещи, которые попадались под руку, чтобы позже взять их с собой. Рон хмыкнул, ничего не ответив, но именно это и остановило Сириуса. — Где ты был? — спросил Блэк, задержав взгляд на лице парня, которое сильно изменилось с тех пор, как он в последний раз рассматривал его. Рыжий пожал плечом и прислонился к двери. — Разрабатывали с Грюмом план новой битвы. Теперь хмыкнул Сириус. — Хочешь занять его место? — ухмылка на лице парня могла взбесить Рона, но тот абсолютно равнодушно ответил: — Нет. Это ни к чему. — Почему же? — подняв брови, удивился Сириус. — В будущем ты был бы уважаемым человеком, героем войны и вся эта прочая херня, которой нас беспрерывно кормят, чтобы мы, не дай Мерлин, не прекратили сражаться во имя добра, — последние слова он выплюнул, словно те обожгли его гортань. Только недавно он понял, что прекратил сражаться во имя добра, теперь он сражался только из-за того, что сражение могло подарить ему спокойствие. Нет, Сириус, конечно, не смирился бы, если войну выиграли бы Пожиратели, но теперь на первом месте стояли не общие цели, а собственные. Именно им парень уделял больше всего внимания. Сейчас Блэк как никогда понимал слова Регулуса, что сражаться нужно за собственное добро, потому что только оно является настоящим. — Мне это не надо, — ответил Рон таким же тоном, как и Сириус. — Он мог бы сделать тебя мракоборцем, — заметил он, покосившись на парня, лицо которого тронула странная улыбка. — Я мечтал им когда-то стать. — Почему не стал? — Не успел, — Рон всё же переступил порог комнаты и прижался спиной к двери, скрестив руки на груди. — Я много чего не успел сделать там. — Сделай тут, — ответил Сириус и отвёл взгляд, когда Рон начал слишком пристально изучать его. — Не вижу смысла. Зачем перетаскивать желания из одной жизни в другую? Тем более мы собирались сделать это с Гарри, а без него всё будет не так. Блэк не нашёл, что ответить. Глупо было думать, что Рон или Гермиона отпустили Гарри навсегда. И если Сириус, знавший Гарри всего два года, так сильно ощущал его отсутствие, то что могли чувствовать его друзья, которые знали парня много-много лет? Наверное, потеря лучших друзей чувствуется как пытка на протяжении всей жизни. — Я тоже собирался стать мракоборцем, — пробормотал Сириус, пытаясь сменить тему. Он взял в руки карту мира, покрутив в руках, пытаясь понять, куда отправиться сначала. — И что пошло не так? — изобразив на лице выражение крайней заинтересованности, спросил Рон. Блэк перевёл взгляд с карты на Рона и прищурился. — Как вариант, всё пошло не так, когда я родился в семье Блэков. Видно, в одной из своих прошлых жизней я был воплощением зла, раз судьба наказала меня подобным образом, — Сириус запустил ладонь в волосы, пропустив пряди через пальцы, и тяжело выдохнул. — Скажи, ты бы доверял мракоборцу, который родился в семье, являющейся одной из самых ярых приверженцев Тёмной магии? Смог бы доверить ему свою жизнь? Рон устремил взгляд вдаль, смотря мимо Сириуса. Вряд ли он концентрировался на чём-то, потому что показалось, что он действительно размышляет над словами Блэка. — Нет, — ответил Рон после минутной паузы, во время которой словно исчез из комнаты, дома и этой реальности. Сириус улыбнулся ему, как бы подтверждая то, о чём думал. — Но тебе я доверяю. — Но я не мракоборец, — резко сказал парень. — Есть разница между тем, когда ты орденовец и наёмник Министерства. И ещё большая разница между собственным выбором и желанием насолить семье. В этом и заключалась причина, по которой Сириус больше не горел желанием быть мракоборцем. Ему было всё равно на то, заденет этот выбор кого-то из его семьи за живое или нет. — Обычно, когда я пытаюсь насолить семье, страдает кто-то третий, кто вообще не заслуживает этого всего, — поджав губы, сказал Блэк. — А ещё я очень ценю собственный выбор, поэтому меня вполне устраивает роль орденовца. И многое другое тоже, — заявил он и, отвернувшись, вернулся к собранию вещей. — Иногда мне кажется, что ты полный придурок, — ухмыльнувшись, сказал Рон, потерев подбородок, — а иногда, что ты действительно умный и мудрый. Сириус рассмеялся. Мерлин, последняя часть фразы Рона действительно казалась сюрреалистичной. Он и мудрость? Нонсенс. — Не обманывайся, — остановив смех, сказал Блэк. — В большинстве своём я действительно придурок. — Кто бы сомневался, — показушно закатив глаза, ответил Рон. Воцарилось молчание. Сириус не знал, стоит ли говорить Рону о том, что он собирался сделать и с какой целью. Ему казалось, что парень и так обо всём догадывается, а потому не хотелось обсуждать ещё и это. Пусть рыжий наивно считает, что доля ума у Сириуса всё же имеется. — Возьми её с собой, — нарушил тишину Рон. Блэк резко перевёл взгляд на него и сжал скулы. Об этом не могло быть и речи. — Нет, — быстро и твёрдо. Чтобы никто не подумал перечить. Но Рон собирался. — Ты потом очень пожалеешь, — ему тяжело давались эти слова. Сириус был уверен, что парень вовсе не желает, чтобы его подруга отправилась в опасное путешествие в неизвестность. — Ты даже представить не можешь, как сильно будешь жалеть об этом решении. — Это опасно, — попытался обратиться к голосу разума рыжего Сириус. — Ты отпустил её на скалы, — тут же ответил Рон. — Потом она попала в плен. Да и Гермиона пережила столько всего, что тебе и не снилось. Она намного сильнее, чем тебе кажется. — Я это знаю, — сквозь зубы прошипел Блэк, сверля Рона взглядом, чувствуя, как злость внутри набирает обороты. — И больше не хочу, чтобы она переживала подобное. И мы не были вместе, когда Гермиона уходила на скалы. Боже, это было тупым, очень тупым оправданием. — Я уверен, — медленно произнёс Рон, и в этот момент сердце Сириуса застыло, — когда ты вернёшься, а это будет нескоро, тогда вы тоже не будете вместе. — Что? — один удар. Казалось, за минуту сердце сделало только один удар. Потому что слова Рона заставили Блэка, поражённого шоком, замереть на месте. Но собственная ярость отчаянно вопила, провоцируя Сириуса вмазать парню по морде. — Мне кажется, твои слова значат очень много только тогда, когда они не касаются Гермионы, — скривившись, заявил он. От почти равнодушного Рона не осталось ничего. — Она верит, что ты её не оставишь, но ты собираешься сделать именно это. Снова. — Я собираюсь защитить её! — рявкнул Сириус. — Нет, — спокойным, очень раздражающим тоном, сказал Рон. — Ты делаешь что угодно, но только не защищаешь её. Гермиона в состоянии постоять за себя; и ей будет намного проще это делать, когда ты будешь рядом, — Блэк сглотнул вязкую слюну, жалея, что несколько часов назад скурил последние сигареты, они бы сейчас не помешали. — Если ты оставишь её, она уничтожит себя. Изведёт. Хватит с неё потрясений. Хватит страданий. Может, ты ещё не понял, но худший враг Гермионы — это она сама. Покинешь её с мыслями, которые вечно крутятся в её голове и, вернувшись, не застанешь эту девушку такой, какой знаешь. — Я… — начал Сириус, но Рон, казалось, не собрался заканчивать свою тираду. — Я принял ваши отношения, с трудом, но принял, не заставляй меня пожалеть об этом. Иначе, я даю слово, если ты вернёшься и будешь вести себя так, словно ничего не произошло, я сверну тебе шею, — парень поднял руки вверх, как делают, когда пытаются успокоить противника. Только вот успокаивать нужно было Рона, а не Сириуса. — Вот этим руками. — Ты слишком категоричен, — Блэк пальцами коснулся рукояти палочки, которую засунул в карман джинсов. Просто на всякий случай, потому что ему действительно казалось, что если он начнёт спорить с Роном, то тот решит напасть. — Я остаюсь в реальности, — бросил Рон. — А ещё смотрю правде в глаза. И вижу в них, что осталось не так много времени, чтобы быть счастливым. Так что, Сириус, — Рон оттолкнулся от двери, и Блэк резко дёрнулся от этого движения, отчего рана на плече заныла ещё сильнее. Удивительно, но во время разговора Сириус о ней почти не вспоминал, хотя был уверен, что рукав чёрной футболки полностью пропитался кровью, — если ты любишь её, то позволь побыть ей счастливой. Она долгое время не была таковой на самом деле. А с тобой она удивительным образом оживает, даже в момент, когда её мир рушится. Рон вышел из спальни, оставив Сириуса наедине с дикой болью в плече, желанием покурить и побиться головой о стену от безысходности.

***

Гермиона ахнула и тут же прижала руку к солнечному сплетению, когда ноги коснулись земли после неожиданной трансгрессии. Грудная клетка заболела от сильной встряски, а перед глазами всё поплыло, но можно было считать чистым везением, что её не расщепило, и все части тела остались на своих местах. — Ты как? — тут же сжал её локоть Сириус, обеспокоенно глядя на девушку. Сам он выглядел намного лучше Гермионы. — Почему ты не предупредил? — тяжело выдохнула она. Её мутило после перемещения, пришлось сильно зажмуриться и сглотнуть несколько раз подряд, чтобы преодолеть тошноту. — Я не успела сосредоточиться. — Потому что если бы мы тратили время на разговоры, то сейчас были бы уже удобрением для почвы, — ответил Сириус, выпрямляясь и изящными движениями стряхивая невидимую пыль с футболки. Создавалось впечатление, что на него трансгрессия никак не повлияла. Ну конечно, он ведь бы готов к ней. — Зато мы можем поговорить сейчас, если хочешь, — он отпустил Гермиону и отступил на шаг, видимо, выискивая повреждения на открытых участках её тела. — Не хочу я с тобой разговаривать! — резко ответила она, отворачиваясь от его взгляда и складывая руки на груди. Повезло, что Блэк не заметил, как Гермиона топнула ногой от переполняющего её негодования. — Ты ведёшь себя глупо, — всё-таки пробормотала она, когда слова застряли в горле, и ей было необходимо избавиться от них. Плевать, что секунду назад она отказывалась говорить. — В чём же заключается моя глупость? — в голосе Сириуса слышался искренний интерес, что жутко раздражало. Он не должен быть таким беспечным. — Ты играешь с Пожирателями, — поучительным тоном, что мог напомнить манеру речи Макгонагалл, заявила Гермиона. — Несколько минут назад ты буквально смеялся над ними. Но ещё немного, и мы бы не выбрались из той ловушки живыми. Грейнджер тяжело выдохнула и потёрла уставшие глаза ладонями. Она опустила руки вдоль тела и огляделась. Какой-то тёмный переулок, который вряд ли был местом, где им не грозила смертельная опасность. Вообще-то, если задуматься, не было ни одного места в мире, где им бы не грозила опасность. — Я всё контролирую, — ответил Сириус, пытаясь сгладить углы. Гермиона хмыкнула, но не повернулась к нему. — И поверь мне, даже если это игра, то победителями будем мы. — Это опасно, Сириус, —произнесла она слишком очевидные слова, но только не для Блэка, судя по всему. — В нашем мире всё опасно, — заметил он, и Гермиона повернула к нему голову, чтобы увидеть, как сжались в линию его губы. — Мы должны смириться с этим. — Смириться, да, — кивнула Грейнджер. — Но это не значит, что мы должны заглядывать льву в пасть, дразнясь с ним! А ты делаешь именно это. — Считай это гриффиндорским безрассудством, — отмахнулся Блэк. Она видела, что он выстраивает стены вокруг себя, чтобы скрыть злость, которая просыпалась в нём. Он всегда так делал, старался сдерживаться рядом с ней, но никогда с другими. Только проблема заключалась в том, что, когда он делал это, его невозможно было прочитать. Может, Сириус и делал это для того, чтобы не обидеть её ненароком, но в то же время он закрывался, становился более отстранённым и подозрительным. — Я считаю это твоим идиотизмом, — выплюнула Грейнджер, скривившись. Сердце всё ещё стучало очень быстро из-за потрясения, которое случилось десять минут назад, когда она уже мысленно попрощалась с жизнью. Мерлин, она никогда не встречала такое количество Пожирателей, будучи абсолютно не готовой к встрече. За последний месяц, который они с Сириусом убегали от Пожирателей с целью увести их подальше от Поттеров, любое пристанище казалось небезопасным. Потому что их находили всегда и везде. На них словно был какой-то опознавательный яркий знак, при помощи которого враги находили их либо в толпе, где они надеялись затеряться, либо в глухих чащах. Но их обнаруживали, потом гнались за ними, а потом Сириус и Гермиона трансгрессировали в самый последний момент. Не то чтобы Гермиона жалела, что они с Сириусом проходят через это вместе, наоборот, она была крайне удивлена, — конечно, приятно, — когда он предложил ей отправиться с ним. — Как ты относишься к приключениям? — спросил он тогда. Учитывая то, что любая жизнь девушки была наполнена приключениями, она, долго не размышляя, согласилась на очередную затею сразу же. Ну и ей просто хотелось быть с ним. Гермиона вряд ли спокойно восприняла бы новость о том, что Блэк вновь ушёл, оставив её. За это она была ему благодарна. Но, Мерлин, его хотелось придушить каждый раз, когда он воспринимал происходящее действительно как приключение. Сириусу нравилось дразниться над Пожирателями, искусно играя роль пронырливой мышки, которую прожорливые коты никак не могли поймать. И если поначалу подобное даже увлекало Гермиону, то сейчас она трезво понимала, что Блэк играет с огнём. Он думал, что контролирует эту игру, но девушка отлично усвоила урок, что любая забава может закончиться очень плачевно, потому что в современном мире правила подобных игр менялись с невероятной частотой. А слишком уверенные в себе ведущие становились ведомыми, не подозревая об этом. И вот в чём заключалась настоящая проблема. Они оба воспринимали происходящее совершенно по-разному. Сириус был уверен в своей победе и правоте, ни разу не воспринимая чужой точки зрения. Гермиона же опасалась, что из-за этой уверенности может произойти что-то, что заберёт его у неё раньше назначенного срока. К сожалению или к счастью, она знала точную дату, когда всё исчезнет, поэтому не могла позволить себе оставить Блэка, даже когда он делал что-то безумное. Основной своей целью девушка выбрала защиту тех, кого она любила и считала важными в жизни. И если судьба не позволяла ей защитить Лили и Джеймса, Грейнджер собиралась помочь их сыну. Крохотный флакончик, в котором заключалась вся суть защиты Гарри, всегда был с Гермионой — она носила его на шее, тщательно скрывая под одеждой. С Сириусом было сложнее. Намного сложнее. Даже когда она пыталась предпринять что-то, он отмахивался от её попыток исправить ситуацию. И если слова не помогали, то Гермиона приняла решение просто быть рядом с ним. И в моменты, когда он её не слышал, тоже. Но каждый день, проведённый с ним, был тем ещё испытанием. Нет, не из-за того, что с Сириусом было плохо, — хотя сложно точно было, — а потому что каждый такой день напоминал ей, что всё это закончится. Сириус собирался что-то ответить на её выпад, но не произнёс ни слова, когда за угол здания, за которым они находились, пытаясь прийти в себя, завернула группа людей. Гермиона напряглась и потянулась к волшебной палочке, Сириус сделал то же самое, вглядываясь в тёмное приближающееся пятно. Время замерло, когда она уже приготовилась отражать выпады Пожирателей. — Мерлин… — пробормотала Грейнджер, опуская руку. Сириус громко выдохнул. Это была всего лишь громко смеющаяся и что-то активно обсуждающая на иностранном языке компания подростков. Незнакомцы покосились на Гермиону и Сириуса и ускорили шаг, пытаясь как можно быстрее миновать их. Они выглядели угрожающе? Это можно считать хорошим знаком? — Где мы? — спросила Гермиона, когда компания отдалилась. Нужно было оставить обиды, потому что времени на это не было. Во всех смыслах. Сириус заметно оживился, услышав вопрос, и кивнул в сторону наполненной людьми улицы. — Германия, — сказал он, и Грейнджер насмешливо фыркнула. — Я это поняла, — сказала она, дёрнув головой в сторону, куда ушли подростки. — Я слышала, на каком языке они говорили, но, что это за город?.. — она не успела договорить, почувствовав, как Сириус сжал пальцами её локоть и повёл к залитой солнечным светом улице. — Лучше тебе увидеть, — тихо отозвался он с улыбкой в голосе, и это напомнило Гермионе, как хорошо было раньше, когда он обращался с ней подобным образом почти всегда. Они уже несколько раз покидали пределы Британии и скрывались в разных странах. Вряд ли это было законно. — Разве мы можем так просто пересекать границы? — формальности сейчас были не к месту, но это всё равно волновало Грейнджер. Она помнила, какой манёвр им пришлось сделать чуть меньше двух лет назад, когда Марлин и Регулус отправлялись в Италию. Тогда всё проверялось очень тщательно. — Почему нет? — фыркнул Сириус. — Кто посмеет запретить нам совершать нечто подобное? — протянул он, и Гермиона закатила глаза. — Министерство, например. — Плевать на Министерство. Плевать на них всех, — отмахнулся Блэк. Они вышли из переулка, и девушка ощутила толчок в плечо — кто-то задел её, не заметив этого. Гермиона потёрла ушибленное место и подняла голову. — Боже… — она заворожённо уставилась на открывшийся взору вид, поднимаясь на носочки и пытаясь рассмотреть всё поверх голов мелькающих перед глазами людей. — Ты перенёс нас в… — Берлин, ага, — довольно закончил Сириус. Он точно получал удовольствие от того, что ему удалось удивить Гермиону. — Пойдём, вон там, — он указал куда-то пальцем, но из-за большого количества жителей города, которые вечно толкались, тут же извиняясь, девушка не сумела понять, куда именно, — можно увидеть больше. Что она знала о Германии и Берлине помимо того, что было написано в магловских книгах по истории, которые она читала во время летних каникул? Не так много. Все её знания тесно переплетались с фактами из истории, которые, честно говоря, почти всегда были не очень приятными. Гермиона никогда не мечтала посетить Германию или её столицу только из-за того, что в её голове имелось сформулированное мнение об этой стране и её истории. Наверное, стоило признать, что они с Сириусом были похожи в своём упрямстве. Они оба верили в то, что считали правильным, убедить их в чём-либо, что не соприкасалось с точками их зрения, было очень трудно. Только вот Гермиона поддавалась тому, чтобы менять своё мнение, а Сириус упрямо не замечал факта того, что он в чём-то мог ошибаться. — Это Парижская площадь, — сказал он, когда они оказались перед огромной аркой, над которой возвышалась четвёрка лошадей, управляемая богиней победы — тоже факт из книги. — А это… — он указал на арку, но Гермиона его перебила, восхищённо изучая архитектурный шедевр, который был возведён два века тому назад. — Бранденбургские ворота, — пробормотала Грейнджер, щурясь от солнечного света, который нещадно терзал её глаза. — Как красиво… — Верно, — кивнул Сириус, и девушка почувствовала, как его хватка на её локте ослабла. — Ворота вообще-то изначально представляли собой Врата мира, но именно через них проходило немецкое войско, отправляясь на восток с целью войны. Гермиона моргнула и перевела на Блэка удивлённый взгляд. Один уголок её губ пополз вверх, но Сириус, не отрываясь, продолжал рассматривать ворота. — Наверное, мне не стоит удивляться тому, что ты знаешь о подобных фактах из магловской истории? — несмотря на поставленный вопрос, звучала Грейнджер весьма шокировано. — Не стоит, — после секундной паузы ответил Сириус. — Но, поверь, я действительно могу тебя удивить. — Не сомневаюсь, — буркнула девушка. — Ты уже был здесь? Раньше. Мы ведь не можем трансгрессировать в места, в которых ни разу не были в своей жизни. — Однажды с Сохатым, — задумчиво ответил Блэк. — Во время летних каникул мы решили посмотреть, как живут маглы за пределами Англии. Я предложил отправиться в Берлин, и Джим согласился. — Разве это законно? — нахмурилась Гермиона. — Ты всегда так печёшься о законе? — хмыкнул парень, и она втянула щёки от секундного возмущения. — Нам уже было семнадцать, так что мы даже ничего не нарушили в тот раз, — бросил он, отворачивая от неё лицо, чтобы спрятать улыбку. — Почти. Конечно. — Мы потрясающе провели время, — мечтательно произнёс Сириус, закусив нижнюю губу. Он рассказывал эту историю с неосознанной улыбкой на лице, поддаваясь тёплым воспоминаниям, наполненным дружбой и весельем. Гермиона, не отводя от парня глаз, нашла его руку и крепко сжала. Он рассказывал об этом случае, возможно, мечтая повторить что-то подобное с другом и уже его семьёй в будущем. Только Гермиона знала, что это невозможно, и Сириусу оставшуюся жизнь придётся вспоминать веселое путешествие, во время которого никто из парней не подозревал, что уготовила для них судьба. Хотелось смеяться и плакать одновременно. — Вы тоже были здесь? — Грейнджер махнула рукой в сторону ворот, пытаясь отвлечься от грустных мыслей. — Неа, — парень поднял руку и указал прямо перед собой. — Мы были на западе от стены. Гермиона поначалу даже не заметила, что прямо за Бранденбургскими воротами находилось ещё одно сооружение, что внесло огромный вклад в историю Германии и, конечно, Берлина. Вклад не настолько прекрасный, как иная архитектура, украшающая город. Берлинская стена была той самой отвратительной кляксой на идеально белом пергаменте. И таковой она была не только из-за того, что портила и совершенно не вписывалась в инфраструктуру города. Она стала бетонным, почти четырёхметровым шрамом на карте страны и на душе каждого человека, потерявшего что-то важное в день, когда жизнь разделилась на «до» и «после». Страшнее всего в произошедшем двадцать лет назад было то, что многие семьи разделились, и люди всё это время чувствовали себя заключёнными в родном доме. Каково это, знать, что там, за колючей проволокой, находится тот, кто был неотъемлемой частью твоей жизни, но ты не можешь даже взглянуть на этого человека столько времени из-за ужасного запрета? Должно быть, это больно. — В прошлый раз здесь потрясающе пахло, — Сириус покрутил головой, будто собираясь начать искать источник запомнившегося аромата. — Думаю, это липы. Они обычно цветут именно летом, — Гермиона кивнула на ровный ряд деревьев, которые вот-вот должны были заполнить длинную улицу приятным запахом. — Наверное, — кивнул Блэк. — Неспроста ж бульвар называется Унтер-ден-Линден. Гермиона рассмеялась, глядя на Сириуса: — Боже… — Что? — он выглядел весьма спокойно, даже скучающе, хотя девушка знала, что он играет. Прекрасно делает вид, будто не понимает, что именно её так развеселило. — О, неужели я снова вижу в твоих глазах удивление? — парень изогнул чёрную бровь и склонил голову в таком привычном жесте. Обычное движение головой было настолько необходимым для её существования, что каждый раз, когда парень исчезал из поля зрения, Гермиона сама так делала. — Я бы сказала, восхищение, — с улыбкой выдала Грейнджер и потянулась к Сириусу. Он наклонился, и девушка обняла его так сильно, как не обнимала очень давно. Ей казалось, что давно. Она нуждалась в этом. Просто обнять, просто почувствовать, что Сириус рядом, даже когда казалось, что он очень далеко. Гермиона подняла глаза как раз в тот момент, когда перед ними мелькнула тень. Она опустила подбородок на плечо Сириуса, чуть наклоняя голову, чтобы рассмотреть лучше то, что привлекло её внимание, и что он не мог увидеть из-за ракурса. Сердце пропустило удар, а затем показалось, будто оно судорожно дёрнулось прямо в горле, которое сжало спазмом так, что девушка не могла сглотнуть. Воздух стал густым и затхлым. Тяжёлым, душным. Таким он становился только тогда, когда концентрация Тёмной магии превышала свою норму. Если, конечно, существовала норма подобного волшебства. — Сириус… — прошептала она ему на ухо. — Что? — Блэк резко оторвался от Гермионы, лишь услышав обеспокоенность в её голосе. Она старалась не двигаться, чтобы потянуть время, но так же знала, что им нужно торопиться. Сириус изучал её серым взглядом, в котором можно было увидеть зарождающуюся бурю. — Сзади… нет! — Грейнджер схватила его за плечи, не позволяя повернуться лицом к тому, кто за ними наблюдал. — Пожиратели? — Один, — коротко ответила Гермиона. — Долохов. Почему он один? — наверное, это не тот вопрос, который нужно было задавать, но ей правда было интересно. Сириус двинулся вперёд, сжав в своей руке ладонь Гермионы, не оборачиваясь. — Потому что, видимо, Пожиратели между собой затеяли некое соревнование, суть которого заключается в том, чтобы поймать меня и притащить к их хозяину. Кто первый — тот и молодец. Гермионе очень хотелось обернуться, чтобы проверить, следовал за ними Долохов или нет. На нём не было маски, но какой смысл в ней, когда весь магический мир и так знал, кем тот является? Тем более рядом были только маглы, которые также были в опасности, пока среди них разгуливал такой человек, как Антонин. Не нужно было напрягаться, чтобы вспомнить момент, когда он и Роули при помощи заклятия Табу выследили их с Гарри и Роном в кафе. Что-то подобное происходило и сейчас, только Пожиратель был один. Видно, они действительно решили выслужиться перед Волан-де-Мортом, раз начинали работать в одиночку. Сириус ускорил шаг, расталкивая попадавшихся на пути людей. Одна рука Грейнджер была сильно сжата рукой парня, а вторая занемела от того, насколько сильно она сцепила пальцы вокруг рукояти своей волшебной палочки. Долохов шёл за ними. Гермиона чувствовала, как Тёмное волшебство следует за ними, своим языком касаясь их плеч. — Туда, — донёсся до ушных раковин девушки голос Блэка, и он, резко развернувшись, толкнул первую попавшуюся дверь, пропуская Гермиону вперёд как раз в момент, когда улица заполнилась народом, и они смогли в нём затеряться. Хотелось думать, что Долохов их не увидел. Но по напряжённому выражению лица Сириуса и по тому, как он сжимал и разжимал скулы, в это верилось с трудом. Его взгляд оставался настороженным, когда он осматривал заведение, в которое они ворвались. Это было кафе, судя по всему, популярное среди горожан, потому что оно было набито битком. Несколько человек, сидящих за небольшими столиками, повернули к ним головы, а затем вернулись к прерванным разговорам. К ним подошёл улыбающийся официант и тут же затараторил по-немецки. — Не трать силы, я всё равно не понял ни слова, — нервно фыркнул Сириус, оглядываясь по сторонам. — О, простите, простите, — тут же произнёс низкорослый рыжеволосый парень на этот раз по-английски. — Я предложил вам прекрасный столик у окна. Обычно влюблённые предпочитают именно его, — он неловко покосился на руки Сириуса и Гермионы, а затем улыбнулся дежурной улыбкой. — О, нет, нам бы, наоборот, что-то подальше от окна, — ответил Блэк, продолжая оглядывать кафе. Гермиона делала то же самое. — Моя дама без ума от спокойных мест, не привлекающих лишнего внимания. Не могу отказать ей в подобном удовольствии, — его голос был натянут до невозможного; он даже несколько раз грозился сорваться, но официант, видно, не придал этому значения. Она больше не чувствовала сильной концентрации Тёмной магии в пространстве, хотя её отголоски всё ещё вибрировали в воздухе. Может, им действительно удалось скрыться? — Ну, у нас есть одни столик в углу зала, но он… — Идеально! — Сириус отодвинул паренька и прошёл в сторону, куда тот указал раньше, удивлённый желанием посетителей сидеть в тёмном углу. Рядом со столом, за которым, казалось, не хотел сидеть никто кроме них самих, было мало людей, а ещё в эту сторону почти не смотрели, что было Гермионе и Сириусу на руку. Кафе было не очень большим, но оно привлекало посетителей своими огромными окнами, возле которых им рекомендовали присесть. Из них действительно открывался прекрасный вид на озеленённый бульвар. — Почему мы не побежали дальше? — тихо спросила она, наклонившись к Блэку ближе. — Мы попозже закажем, — произнёс он, смотря поверх плеча девушки и, обернувшись, она увидела, как удаляется встретивший их официант. — Потому что тогда нас бы точно поймали, — так же тихо ответил Сириус. — Мы не знаем, ждал ли нас кто-то из Пожирателей впереди. Возможно, это была уловка, чтобы мы поверили, что Долохов один. Гермиона подавила вздох разочарования — разочарования в себе — и прижала пальцы к глазам, чувствуя, как те начинают слезиться из-за всего пережитого. — Эй, — Блэк нежно прошёлся пальцами по внешней стороне её ладоней, и она отлепила руки от лица. — Из-за меня тебя нашли, — сдавленно выдала она. — Я задержала тебя у ворот. — Нас постоянно находят, — несмотря на сказанные слова, голос Сириуса был спокойным и успокаивающим. — И никто в этом не виноват, слышишь? Тем более, если бы тебя рядом не было, меня бы уже схватили, я уверен. — Или же ты успел бы уйти до того, как Долохов тебя нашёл бы, — грустно пробормотала Грейнджер, отворачивая лицо от девушки, которая по неизвестной причине слишком пристально наблюдала за их столиком. — Глупость, — отмахнулся Блэк, но затем… она заметила, как он напрягся. На шее парня стала видна каждая выступившая вена, и это свидетельствовало о том, что он приготовился к сражению. Гермиона это хорошо знала. Вдох-выд… Она не смогла сделать выдох, когда уже знакомая тень заслонила их от остальных посетителей кафе, которое будто погрузилось во тьму с приходом нового человека. Грейнджер сжала руки в кулаки, понимая, что волшебная палочка осталась в кармане джинсов, и чтобы её достать — придётся подняться. Она бы не успела этого сделать. Даже этого. Тёмная магия не поступала к лёгким, пока Гермиона не выдыхала, но как только она это сделала, тьма тут же полилась на её голову сильным потоком. Она была вязкой и липкой, до одури отвратительной — такой, какой девушка её всегда знала. Как люди, всю жизнь имеющие дело с подобным волшебством, живут на свете? Они не чувствуют к себе отвращения? Потому что Гермионе было противно даже находиться рядом с такими волшебниками. И всё, о чём она могла думать — не как Долохов нашёл их, а как сильно ей хочется, чтобы с Сириусом всё было в порядке. Она заметила, как дёрнулся Блэк, собираясь воспользоваться моментом неожиданности, но на его лице возник шок, когда он не смог подняться с места. Не мог даже пошевелиться. Грейнджер повернула голову к Антонину, на лице которого расцветала ликующая улыбка. Хотелось размазать её по его бледному, искривлённому лицу. — Наконец-то, — хрипло произнёс Пожиратель. Он не смотрел в сторону Гермионы, а наслаждался напрасными попытками Сириуса хотя бы подняться с места. — Ты заставил нас всех побегать за тобой. — Мне счесть это за комплимент?! — огрызнулся Блэк, закипая от ярости. — Щенок, — скривившись, выплюнул Долохов с отвращением. — Я не стану тебя убивать сейчас, но я могу заставить тебя замолчать, как заставил не двигаться, — он с насмешкой кивнул на стул, который стал для Сириуса своеобразной тюрьмой. — Даю тебе несколько минут, чтобы ты смирился с тем, что тебя ждёт. Не могу дождаться момента, когда я брошу тебя к ногам Тёмного Лорда, чтобы он узнал всё, что ему нужно, а затем с величайшим удовольствием сотру тебя с лица земли. — Ух ты, — наигранно весёлым тоном произнёс Сириус. — Отличный план. Жаль только, что я не собираюсь в нём участвовать. Страх принял Гермиону в удушающие объятия, когда Антонин приблизился к ним на шаг. С ужасом она поняла, что не сможет вытащить палочку — Грейнджер была скованна так же, как и Сириус. А ещё в этот момент внутри проснулась такая сильная ненависть к себе из-за того, что она допустила что-то подобное, что это чувство с лёгкостью уничтожило бы любого врага. Если бы Гермиона могла сделать хоть что-то. — Тем более я ничего не знаю и… — Заткнись, — тихо прошипел Долохов. Он говорил осторожно, не привлекая к себе внимания. Вот чёрт. — Я даю тебе эти минуты свободы не для того, чтобы слушать подобную чушь. Будь уверен, если ты не расскажешь то, что нужно Тёмному Лорду, мы найдём способ заставить тебя сделать это. Мне кажется, я его уже нашёл, — Пожиратель гадко улыбнулся и повернул длинное лицо к Гермионе. — Могу представить, как она будет корчиться от боли, пока ты упрямо будешь отказываться помогать моему Лор… Внезапно Антонин замолчал, а его глаза расширились. Рот мужчины открылся в немом шоке, а затем… он повалился на землю, упав прямо возле ног Гермионы. Она вскочила с места, почувствовав свободу. Сириус вскочил ещё раньше неё, и на какой-то момент Грейнджер показалось, что это он сумел обойти чары Антонина и одолеть его подобным образом. Но Блэк был так же удивлён происходящему, как и она. — Вас вообще нельзя оставить одних или как? — послышался вопрос, заставивший Гермиону оторвать взгляд от лежащего возле её ног Долохова. Люди встревожились, увидев бессознательного мужчину и начав подходить к их столику. — Рон, — Гермиона выдохнула его имя так, словно оно было лекарством от всех болезней. — Мы уходим, — резко произнёс Сириус, хватая Гермиону за руку и кивая Рону в знак приветствия. — Мы передумали делать заказ, — бросил он бедному официанту, который не понимал, что произошло за несколько последних минут. — Перестаньте пускать в своё кафе всяких сумасшедших, — он обернулся и кивнул на неподвижного Пожирателя, ставшего жертвой Рона. — Я про него, а не про рыжего, если что. Они втроём вышли на улицу, поворачивая головы в поиске новой опасности, но всё было чисто. — Как ты нас нашёл? — спросила Гермиона сразу же, как только они отошли на приличное расстояние от злополучного кафе, сохраняя при этом молчание. Рон покосился на неё, а затем улыбнулся, ничего не ответив. Сириус продолжал хранить молчание, наблюдая за тем, как Уизли полез в карман лёгкой кофты, свободно висевшей на его плечах. В руках друга мелькнуло что-то серебряное, а затем он разжал руку, демонстрируя предмет, который незнающий человек мог принять за обычную зажигалку. Подобной пользовался Сириус. Но Гермиона знала, что это такое. — Делюминатор, — произнесла она, поднимая на друга глаза. — Где ты его взял? — После того, как я нашёл вас тогда, я никогда с ним не расставался, — ответил Рон, намекая на тот самый случай, когда он вернулся к Гермионе и Гарри после ссоры под действием крестража. — Что такое этот делюминатор? — Сириус нахмурился и протянул руку, чтобы коснуться предмета в ладони Уизли. — Это как локатор, при помощи которого можно найти нуждающегося в тебе в этот самый момент человека, — ответил Рон, и Грейнджер даже удивилась тому, как легко он выдал правду. — Удобно, — задумчиво буркнул Блэк, вертя в руках «гасилку». — А ещё с его помощью можно избавляться от источников света, а затем возвращать их обратно, — закончил Рон, и Сириус улыбнулся. Похоже, этот факт его поразил куда больше, чем то, что делюминатор помогает найти людей. Сириус отдал его, и Рон, спрятав предмет, повернулся к ним и с абсолютно серьёзным выражением лица спросил: — И куда мы отправляемся теперь?

***

Июль 1981 год. Это продолжалось несколько месяцев, и Гермиона Грейнджер могла бы сказать, что привыкла к подобному темпу своей жизни. Погони от Пожирателей напоминали время, когда они с Роном и Гарри прятались в лесах, пытаясь найти, а потом уничтожить крестражи. Сейчас происходило что-то подобное. Рядом так же был Рон, но Гарри уже не было. Зато был Сириус, которого она боялась потерять всё сильнее с каждым новым днём. После того как к ним присоединился Рон, стало намного легче, но Уизли не уставал жаловаться Гермионе на безрассудство Сириуса почти каждый раз, когда они выходили из схватки с Пожирателями уставшими, но всё же живыми. Грейнджер же… она привыкла, правда. Смирилась с мыслью, что эту черту Сириуса невозможно убрать или изменить, девушка училась жить с ней. Иногда даже удавалось достучаться до его здравого смысла, и Гермиона обожала подобные дни. Они отказались от идеи прятаться в магловских городах, потому что в них их находили невероятно быстро, неизвестно по какой причине. Возможно, у Пожирателей среди маглов тоже были шпионы, только вот что им могли пообещать за то, что те будут сообщать о местонахождении троицы, Гермиона представить не могла. Она была рада тому, что палатка, напоминавшая ту, в которой они жили несколько лет назад, была предусмотрительно положена в её сумочку, на которую девушка наложила чары незримого расширения. Всё, как в прошлый раз. Они перемещались из леса в лес. Как раз вдали от цивилизации их находили не так часто. Грейнджер всегда защищала территорию, на которой они с Сириусом и Роном устраивали своё убежище, чтобы никто не мог их заметить. Блэк за всё время ни разу не заговорил о Хранителе Тайны или о том, где скрываются Поттеры. Возможно, потому что он знал, что Гермиона и Рон в курсе происходящего. Или же Сириус стал настолько настороженным и подозревающим всех вокруг, что не мог открыться даже тем, кто следовал за ним. Действительно, ни Грейнджер, ни Уизли не спрашивали у Сириуса то, что он хранил в секрете. И прекрасно знали причину, по которой поступали именно так. Они не хотели знать правду. Если они понимали, что всё должно быть правильно, то отказывались слышать это ещё и на словах. Гарри. Это всё ради Гарри. Гермиона так себя успокаивала. Не всегда успешно. Была ещё одна причина, по которой лично Гермиона не хотела спрашивать Сириуса о ситуации с Поттерами — его душевное состояние. Как бы это ни было банально. Парень становился более нервным с каждым новым днём. Теперь даже рядом с ней он мог срываться, не контролируя приступов гнева. И даже сквозь обиду Грейнджер понимала, почему всё так. На плечах Блэка лежала огромная ответственность — ответственность за жизни друзей и крестника. Каждый промах он приписывал себе, даже когда девушка заверяла его, что это не так. Они ведь люди, просто люди, говорила Гермиона, а у людей бывают неудачи. Но он, казалось, не слышал. И опять-таки — даже не пытался услышать. Очень часто Грейнджер замечала, как он скрывается за пологом свободной кровати, не говоря никому ни слова, а потом — тишина. Он накладывал заглушающие чары на несколько часов, а затем выходил и рассказывал о событиях, произошедших в волшебном мире. Совы не летали к ним с утренними выпусками «Пророка», поэтому Гермиона понимала, что Сириус разговаривает с Джеймсом при помощи связи волшебных зеркал, одно из которых он однажды подарил Гарри, но в нужный момент друг подарком так и не воспользовался, совершив огромную ошибку. В общем, всё могло показаться довольно обычным и даже скучным в некоторые моменты: Гермиона продолжала делать то, что у неё получалось почти всегда — понимать и оправдывать Сириуса; а тот, в свою очередь, делал всё, чтобы Гермионе давалось это всё труднее. Но Грейнджер была терпеливой, когда это нужно было, поэтому приходилось пользоваться этой своей способностью. Её утешением был Рон, которому она была безмерно благодарна за то, что он был рядом. Каждый раз, когда Сириус скрывался за пологом кровати или вообще уходил, конечно, никого об этом не предупредив, Рон удивительным образом находил правильные слова, которые могли утешить его подругу. Он мог жаловаться на поступки Блэка или на него самого, но что касалось Гермионы, Уизли воспринимал весьма понимающе. Иногда девушка плакалась ему. Могла ли она представить подобное даже во времена их учёбы в Хогвартсе? Нет, конечно. Рон был последним человеком в её списке тех, кому она могла излить душу. И уж тем более она никак не вносила его в список тех, кто мог бы её успокоить. Глупая, Рон прекрасно её утешал. Обычно он просто слушал, понимая, что Гермионе нужно выговориться, но иногда друг произносил слова, которым просто хотелось поверить. — Я буду с тобой, все будет хорошо, — говорил он, поглаживая её дрожащее плечо, пока Грейнджер мечтала, чтобы первая часть фразы была реальностью, и совершенно не верила завершающей. Но пока рядом с ней был её лучший друг, ставший поддержкой в этом мире, и человек, который менялся на глазах, но заслуживал любви не меньше прежнего, было не так тяжело. Гермиона заставляла себя верить в то, что всё не так плохо, потому что она могла остаться одна — и это был её самый большой страх. И тогда это была бы катастрофа. Грейнджер сидела на своей односпальной кровати, слушая тихое дыхание спящего Сириуса. Его сильно ранили вчера, но из-за того, что они повздорили, он не позволил ей себя залечить, кое-как наложив на себя бинты самостоятельно. Глупец. Она не спала всю ночь, наблюдая за его состоянием, и чувствовала себя жутко уставшей, ни на что не способной. — Что ты делаешь, Сириус? — её голос был сиплым и тихим то ли от того, что половину бессонной ночи Гермиона проплакала, то ли от того, что она молчала много часов подряд. Блэк скривился во сне и тяжело выдохнул, перекатившись на спину. Бинты, наложенные им, сдвинулись, и её взору открылась та самая рана возле его груди, которую он не позволил залечить. Всё было не так плохо, как казалось. Жить точно будет, но была большая вероятность того, что без должного ухода и лечения может начаться воспалительный процесс. Гермиона прошлась пальцами по красноватому участку кожи возле ранения, и Сириус, застонав, вновь перевернулся на бок, не позволяя девушке приняться за его лечение. Она выдохнула и отошла от его кровати. Это бесполезно. Даже во сне он оставался тем ещё упрямцем. Грейнджер вышла из палатки и почти сразу же наткнулась на Рона. Он стоял возле входа и вглядывался в тёмную лесную чащу. — Какая площадь защитного поля, что ты наколдовала? — спросил он до того, как она произнесла хоть слово. — От ручья до чащи, которую ты грозишься испепелить своим взглядом, — ответила Гермиона, пальцем указывая сначала перед собой, откуда доносился шум ручья, пересекающего лес на две половины, а потом в сторону, куда, не моргая, смотрел Рон. Уизли, довольный ответом, кивнул и посмотрел наконец-то на подругу. — Как Блэк? — Не знаю, — отмахнулась Гермиона, делая несколько шагов вперёд. Рон последовал за ней, подстраиваясь под её шаг, и они начали протаптывать новую тропу, направляясь в сторону ручья. — Мне жаль, что у вас всё так, — робко произнёс парень, ударом ноги сбивая шапочку гриба. — Он сам виноват, — чувствуя долю злости, фыркнула Гермиона. — И я тоже. Но я не могу ничего с этим поделать. Чёрт возьми, я даже не пытаюсь ничего изменить. — Менять что-то — опасная затея, — тоном, напоминавшим её собственный, произнёс Рон, и Гермиона закатила глаза. — Я не об этом. Он изводит себя, изводит меня и всех вокруг. И не видит проблемы в этом — вот это действительно страшно. — Ну, — протянул друг, — он напуган, каким бы смелым не пытался казаться. Слишком много ответственности лежит на его плечах. А это не так легко, как кажется. — Я это знаю, — устало выдохнула девушка. Поток ветра подхватил её слова, и она даже не была уверена, услышал ли её Рон. — Но он ведь не один. Мы его поддерживаем, так почему он не может быть… нормальным? — Потому что все мы изменились, разве нет? Если я скажу тебе, что ты изменилась, поверишь мне? — Я не вижу в себе изменений помимо того, что готова терпеть выходки одного придурка. Рон весело рассмеялся, заставив Гермиону улыбнуться. — Только это уже о многом говорит, — с трудом остановив смех, заявил он. — Вам просто нужно время, чтобы снова всё наладилось. — Только у нас его нет, сам знаешь, — монотонно ответила Грейнджер, повторяя эти слова, казалось, в сотый раз. — Есть, если ним правильно распоряжаться и принимать верные решения, — загадочно улыбнулся Рон и подмигнул удивлённой подруге, хватая её за шею, чтобы притянуть для крепких дружеских объятий. — Когда ты стал таким любителем объятий? — она громко смеялась и пыталась выбраться, но все попытки были тщетными. — Все мы меняемся, помнишь? — играя с подругой, ответил Рон, а затем замер. — Вот чёрт… — Что? — он отпустил её, смотря в сторону палатки. Гермиона повернула голову и едва не застонала от несправедливости этого мира. Сириус смотрел на них прищуренным взглядом, слишком часто выпуская дым изо рта. Плохой знак. Очень, очень плохой. Гермиона замерла, вцепившись в руку Рона от неожиданности. Блэк ещё несколько секунд изучал их, а затем, ухмыльнувшись, отбросил окурок щелчком пальца. Он развернулся и зашагал в противоположную сторону, к глухой чаще. — Сириус! — крикнула Гермиона, наконец-то отцепившись от Рона, и побежала за парнем, который, несмотря на своё ранение, двигался довольно быстро. — Сириус, подожди же! Только этого ей сейчас не хватало. Он продолжал идти, даже не оглядываясь, а в то время грудь Гермионы начинало жечь от быстрого бега и обиды. Девушка догнала его спустя две минуты, хватаясь за его руку, которую он тут же выдернул. Грейнджер поджала губы, стараясь говорить спокойным голосом. Но даже глухой услышал бы, как тот дрожал. Как и её последняя нервная клетка: — Что происходит? — выдохнула она, глядя на Сириуса, пока тот изучал её прищуренным взглядом. Стало неуютно и захотелось спрятаться. — Что. Ты. Делаешь? — Не хочу вам мешать, — язвительно протянул Блэк, примеряя на своём лице издевательскую улыбку. — Прекрати, — прорычала Гермиона, сжимая руки в кулаки. Если бы она не сгрызла все ногти за эту ночь, точно проткнула бы кожу на ладонях. — Я лишь говорю то, что вижу, — произнёс парень; в его голосе послышались стальные нотки, а это значило, что он уже начал воздвигать вокруг себя стены. — Что ты мог видеть?! — не сдержалась девушка. Она повернулась туда, где несколько минут назад они стояли с Роном. Друга уже не было, видно, потому что тот решил дать Гермионе и Сириусу поговорить наедине. Она была за это благодарна, потому что даже представить не могла этот разговор при нём. Но без Уизли он тоже не клеился. — Ты что, не понимаешь, как сильно ошибаешься, делая поспешные выводы, что касается буквально всего?! Я, Рон, Римус, ты делаешь… Сириус насмешливо хмыкнул и развернулся к ней спиной, отказываясь слушать Гермиону до конца. Грейнджер вновь потянула парня на себя, но он лишь рявкнул яростно и злостно: — Не трогай меня! Это чувствовалось, как если бы душу полоснули лезвием, и из неё хлынула кровь. — Мерлин, Сириус, да не будь же ты таким! — попытка приказать оказалась жалкой мольбой. — Каким таким, Гермиона? — выплюнул он вопрос, и ей захотелось отвернуться, чтобы не видеть подобных эмоций, искривляющих его красивое лицо. — Я настоящий, нет? Ты всегда об этом говорила. — Но сейчас ты не являешься таковым. Боже, почему ты не можешь понять, что превращаешься в худшую версию самого себя? — её голос полнился отчаянием, Грейнджер правда начинало тошнить от себя. — Ты огрызаешься, ссоришься и пытаешься сделать как можно больнее тем, кто беспокоится о тебе! Они кричали, и эти крики точно слышал Рон, но ни Сириус, ни Гермиона не беспокоились об этом. Сейчас не волновало даже то, что их могли услышать Пожиратели, если они были где-то поблизости. Блэк криво ухмыльнулся, смотря на девушку, словно она была самым глупым человеком на свете. — Я не виноват в том, что ты придумала определённый образ в своей голове и поверила, будто я собираюсь ему соответствовать, — Сириус сделал шаг к ней, но, несмотря на это, всё равно казалось, будто он находится очень далеко. — Я в жизни не соответствовал ничьим ожиданиям, — прошипел он сквозь зубы, наклонившись. — И твоим тоже не буду. Где-то внутри неё тлел уголёк надежды, что Блэк говорит все эти вещи только из-за страхов, переживаний и опасений, которые в нём копились много времени. Ведь бывает так, когда ты не позволяешь себе продемонстрировать то, что тебя больше всего волнует, но в определённый момент всё выливается наружу. И для этого необязательно сильное эмоциональное потрясение, достаточно чего-то незначительного, вот как дружеское объятие Рона и Гермионы, и ты уже не в состоянии остановить этот поток боли, что исходит от тебя и обрушивается на головы других. И всё равно, даже с учётом того, что Гермиона это понимала, она застыла, скользя взглядом по лицу Сириуса. Она даже не попыталась скрыть свои совершенно неконтролируемые, ужасно раздражающие слёзы, которые хлынули из глаз. Господи, девушка думала, что они у неё закончились очень давно. — Но ведь ещё в Берлине всё было хорошо, — дрожащим голосом произнесла она и была уверена, что дрожать начинало и собственное тело. Ложь — уже тогда всё начинало рушиться. Она просто продолжала подпитывать свою веру в то, что всё не так плохо, находя для этого всяческие причины. — Если тебя что-то не устраивает, лучше обсуди это с Роном, — ядовито бросил Сириус, смотря на неё сверху вниз, припечатывая взглядом к месту. — Уверен, он будет рад предложить тебе своё плечо, чтобы ты выплакалась, а затем что-то совершенно другое. Гермиона не знала, откуда у неё появились силы на то, чтобы толкнуть Блэка в грудь. Он скривился, видно, чуть затянувшаяся рана напомнила о себе. А затем, пока парень не отошёл от шока, она шокировала его ещё раз, с размаху влепив ему звонкую пощёчину. Кисть заболела из-за удара, а ладонь начало жечь огнём, но ей… стало легче. Да, было чуточку проще дышать, смотря на алую щеку Блэка, познавшую силу гнева Гермионы. — Пошёл ты к чёрту, ясно? — прошипела она сквозь зубы. Кровь бурлила в венах, а голова раскалывалась на части. — Твоё идиотское поведение меня уже порядком достало! Удивительно, как быстро всё может измениться — несколько минут назад она говорила Рону, что готова терпеть Блэка и его поступки. — Нет, это ты иди к чёрту! — раздражённо бросил Сириус, желая, чтоб последнее слово осталось за ним. Они оба пошли к лесной чаще, в которой незнающий человек мог с лёгкостью потеряться. И на краю сознания Гермиона отметила, что они вышли за пределы защитного поля, расходясь в разные стороны. Но возвращаться она не собиралась, нужно было побыть наедине. Идиот. Идиот. Идиот. И она тоже та ещё идиотка. Потому что только полная дура, какой она и была, может терпеть подобное. А ещё она была невнимательной идиоткой, потому что, забираясь в заросли леса, где стволы старых деревьев тесно переплетались между собой, создавая купол над головой из веток, не смотрела по сторонам. А стоило бы. Невидимый хлыст ударил её прямо в живот, от силы удара которого Гермиона отлетела на несколько метров и впечаталась в дерево, застонав от неожиданной боли во всём теле. Грейнджер сползла и осела на влажную и мягкую землю. Она не сумела ничего увидеть, когда, подняв голову, посмотрела в сторону, откуда несколько минут назад прилетела. Перед глазами всё плыло из-за сильного удара головой и, пошевелив языком во рту, Гермиона ощутила тошнотворный привкус крови. Всё тело болело, создавалось впечатление, что девушка больше никогда в жизни не поднимется на ноги, потому что она просто их не чувствовала. Она не видела, но слышала тяжёлые приближающиеся шаги, которые идеально подстроились под ритм собственного сердца — медленно, но громко. Её резко схватили за подбородок, потянув вверх, и Гермиона зашипела от вспышки новой боли. Ногти неизвестного впились в её кожу, заставив девушку дёрнуть головой. Напрасно — заболело ещё сильнее. — Где он? — её ухо обдало жаром, когда человек приблизился к ней настолько близко, что она почувствовала прикосновение металла к щеке. Холод и жар, которые заставили её сильно зажмуриться, когда она поняла. Металл… Гермиона вновь повернула голову к говорившему и напрягла зрение, чтобы увидеть серебряную маску в непозволительной от собственного лица близости. Ни разу в жизни она не видела её так близко, — настолько, что могла бы разглядеть каждую мелкую деталь на ней, если бы зрение не подводило её в этот момент, конечно. — Не знаю, — выдохнула она едва слышно, поэтому не удивилась, когда Пожиратель приблизился к ней ещё ближе. — Я спросил, где Блэк, грязнок… — Оставь, — произнёс грубый голос ещё одного Пожирателя, которого Гермиона точно не смогла бы увидеть. — Это так не сработает. — Что ты собираешься делать?.. — резко поднявшись на ноги, спросил первый волшебник, а затем повисла тишина. — Круцио! — вспышка волшебного света ударила по её глазам перед тем, как Грейнджер повалилась на землю и истошно завопила от боли. Казалось, её кожу отдирали от мышц, пока она билась в агонии. Наверное, она никогда не свыкнется с мыслью, что во время пыток хочется не свободы, а смерти. Потому что после смерти подобное больше не повторится, а свободный человек постоянно рискует вновь угодить в когтистые лапы Круцио. Боль закончилась так же быстро, как и началась. Это была свобода или смерть? Нет, скорее, свобода, потому что после смерти человек не чувствует ничего, а Гермиона чувствовала. Сильные руки обхватили её, подняв над землёй, которая, Грейнджер была уверена в этом, была залита её кровью. — Чёрт, чёрт… — бормотал парень над её лицом, откидывая прилипшие к нему пряди. — Ты слышишь меня? — Сириус? — ей пришлось постараться, чтобы её голос действительно был слышен. — Да, да, всё хорошо… Ты… ты только смотри на меня, ладно? — он звучал нервно, испуганно, взволновано. Гермиона кивнула в тот момент, когда Сириус кинулся бежать с ней на руках. — Рон! — закричал Блэк. — Уходим, сейчас же! Девушка повернула голову. Она всё ещё не могла видеть достаточно хорошо, но смогла различить фигуру друга, выбежавшую из палатки. — Они нашли нас, — выдохнул Сириус над ней. — Я смог их отключить, но это на несколько минут максимум. Позади них послышался шум, а затем взрывы от заклинаний. — Твою ж… — буркнул он. — Держи её, — Грейнджер почувствовала, как её передали из рук в руки так легко, словно она была невесомой, и вцепилась дрожащими пальцами в футболку Сириуса. — Нет, — слабо запротестовала она, когда Рон побежал вперёд, оставив Блэка позади. — Он здесь, прямо за нами, — успокаивал её Уизли, крепко сжимая подругу в своих руках. — Сейчас мы оторвёмся от Пожирателей и трансгрессируем. Подожди минуту и сосредоточься, если можешь. Под ногами Рона хрустели сухие ветки, но вместе с этим звуком Гермиона слышала звуки взрывов. Сириус прикрывал их, пытаясь задержать Пожирателей. Неизвестно, сколько их было, может, двое или больше, но один из них был сильным волшебником. Это было понятно по тому, что Грейнджер всё ещё не могла прийти в себя после его Круцио. Знакомый рывок, который сейчас чувствовался скорее болезненно, чем дискомфортно. Внутренности, не отошедшие от прежнего шока, словно прилипли к позвоночнику, и Гермиона задержала дыхание, чтобы не задохнуться во время трансгрессии. Рон пошатнулся и едва не упал с ней на руках, когда перемещение закончилось. Звуки сражения больше не долетали до её поврежденных собственным криком перепонок, но она слышала, как бешено стучит сердце лучшего друга. — Ты можешь опустить меня, — тихо произнесла Гермиона, чувствуя долю вины за то, что сначала Сириусу, а затем Рону пришлось нести её. — Ты уверена? Девушка кивнула, и Уизли с особой осторожностью опустил её. Ноги были ватными и тяжёлыми, Гермиона грозилась свалиться на землю в любой момент, поэтому Рон продолжал держать её за локоть. Она оглянулась. Место, в которое они прибыли, казалось незнакомым, хотя, скорее всего, это из-за того, что Грейнджер всё ещё плохо видела. Но было то, что она заметила очень хорошо, и что волновало её больше всего на свете. — Где Сириус? — ещё один мимолётный взгляд за спину друга в надежде, что вот сейчас Блэк точно появится. — Где он?! Но он так и не появился.