Маховик: Во Власти Времени

Гермиона искала. Искала любую информацию, которая помогла бы ей понять, как изменить то, что менять не следовало. Здравый смысл каждый раз твердил ей о том, что девушка делает ужаснейшую ошибку, открывая очередную древнюю книгу, чтобы найти на её страницах хоть что-то. Никто не подозревал, что ночами, когда дом погружался в приятную тишину и спокойствие, девушка копалась в книгах. У неё была на это причина. Она хотела, чтобы то, что должно произойти — не произошло. Вот так просто. Бросала вызов Вселенной. И единственным способом узнать, как это сделать, было найти информацию в книгах. Гермиона решилась изучить всё самостоятельно, когда поняла, что роковой день, который должен был наступить через год, приближается с неумолимой скоростью. Дамблдор, несмотря на то, что точно не желал им зла, помогать, судя по всему, не собирался. Наоборот, он был тем, кто всячески препятствовал Гермионе, Рону, а раньше и Гарри, чтобы они, не дай Мерлин, не проболтались о будущем, которое уже насмешливо зубоскалило им, находясь на расстоянии вытянутой руки. Действительно, по сравнению с тем, сколько они пробыли в этом времени, до 31 октября 1981 года оставалось не так много времени. Раньше Грейнджер думала, что сможет принять этот день как данное, как что-то нерушимое. Но сейчас она точно и абсолютно трезво понимала, что сойдёт с ума. Было жаль всех. И себя тоже. Часто Гермиона засиживалась в библиотеке Сириуса до утра; бывало, она не ложилась спать вовсе, выписывая из книг вычитки, которые казались более или менее ценной информацией. Но в книгах всё равно было непозволительно мало информации о перемещениях во времени или о том, как изменить настоящее, но при этом не уничтожить будущее. О, Гермиона могла согласиться на многое, если бы у неё при этом была возможность задавать вопросы любой сложности и молниеносно получать ответы. — Господи, — пробормотала она, опуская огромнейший фолиант на стол, который помог ровно настолько же, насколько могли помочь сказки Барда Бидля. За окном всё ещё было темно, но солнце должно было подняться совсем скоро. Ей очень везло, что за то время, пока она пропадала по ночам в библиотеке, её никто не искал. Она даже не могла представить, как бы оправдывалась, не имея возможности огорошить всех правдой. «Простите, я тут немного занята. Всего лишь ищу информацию, как сделать так, чтобы Гарри не остался сиротой». Хотя, может, именно так она бы и сказала, если бы могла произнести хоть слово, касающееся будущего. Но ни Гермиона, ни Рон не могли даже намекнуть о том, что ждёт всех впереди. Они даже не могли думать об этом. В прямом смысле. Особенно когда рядом находились Мародёры. Гермиона помнила, как однажды, когда рядом с ней стоял Петтигрю, который странным образом начал таскаться за ними хвостиком, она подумала, что стоит рядом с предателем. Предателем, по вине которого будет разрушено столько судеб. Кто-то лишится жизни, а кто-то смысла существования. Тогда Грейнджер испытала ненависть такой силы, что почувствовала, как нервная система, точно стекло, пошла трещинами. Желание рассказать всю правду затопило её, несмотря на то, что Гермиона изо дня в день повторяла слово «нельзя» словно мантру, в которую должна была поверить в первую очередь она сама. И это «нельзя» так сильно зацепилось за её мозг, пуская в него корни, что вырвать его из головы не получилось бы при всём желании. Тогда её ударила волна дикой боли и, вспоминая об этом, Грейнджер думала, что должно быть настоящим чудом то, что она ещё жива. В голову как будто вогнали несколько десятков гвоздей, делая по шапочке каждого удар. Казалось, её череп раскололся на несколько частей, настолько сильной была боль. И всё, о чём могла думать Гермиона, — чтобы это закончилось как можно скорее. Пусть бы она умерла, только бы не чувствовать, потому что эта боль была куда хуже Круцио. Она потеряла сознание тогда и больше подобные мысли её не посещали. Нет, конечно, они возникали, но не когда рядом был кто-то, кто не знал своей судьбы. Гермиона объясняла свою реакцию тем, что судьбоносный день был всё ближе. Ведь когда Рон и Гарри писали записку, с ними ничего не случилось. Поэтому Гермиона осознала, что, раз словами никому не поможешь, но и сделаешь только хуже, она готова действовать только своими руками. Не как Гарри. Не слепо веря в свою правоту и победу, потому что, несмотря ни на что, она оставалась реалисткой. И реалисткой она возвращалась к источнику знаний. Но спустя несколько месяцев упорных поисков, она так ничего и не нашла. Не продвинулась ни на шаг, и это убивало морально; заставляло верить с каждой секундой, проведённой над пожелтевшими страницами с характерным для старых книг запахом, от которого Гермиону уже воротило, что всё тщетно. О Маховиках было написано то же, что Грейнджер уже знала. Нельзя, чтобы их видели. От этой фразы хотелось рассмеяться. На данный момент это было уже неважно, потому что и Гермиона, и Рон принадлежали именно этому миру, а если бы они отправились в будущее, — что тоже было за гранью возможного, — то были бы там чужими. Они не вернулись бы домой, а вновь прошли Завесу и оказались бы в абсолютно неприветливом чужом мире. Гермиона не собиралась возвращаться. Но о том, можно ли изменить судьбу человека, в этих книгах не было ни слова. Авторы явно избегали этой темы, как Адского пламени. Но зато каждый твердил, не уставая повторять: то, что должно произойти — произойдёт, а тот, кто посмеет вмешаться, заплатит огромную цену. Грейнджер проводила пальцами по пыльным корешкам книг. Некоторые из них, те, что хранили на своих страницах особенно сильную и древнюю магию, дрожали от её переизбытка. Гермиона была уверена, преследовала бы она другую цель, пришла бы в восторг от того, что могла откопать на этих страницах. Сириус, наверное, даже не догадывался о том, что владеет настолько ценными знаниями в виде своей библиотеки. А Гермиона могла только поблагодарить небеса за это, потому что в противном случае ей пришлось бы упрашивать Дамблдора, чтобы тот дал разрешение на посещение библиотеки Хогвартса. Внимание Гермионы привлекло кое-что странное, когда она проходилась между стеллажами. На полке стоял ряд ничем не примечательных книг, но между двумя тонкими книгами было довольно большое расстояние. Они не падали, а стояли ровно, словно опирались на… воздух. Это пространство можно было заполнить двумя книгами среднего размера либо же одной большой. Девушка, достав свою волшебную палочку из кармана, сделала ею круговое движение в воздухе, точно напротив того места, где, как она подозревала, могла быть спрятана ещё одна книга. И она совсем не была удивлена, когда пустота начала заполняться; появились очертания фолианта в переплёте из потёртой и выцветшей в некоторых местах чёрной кожи. От книги буквально несло Тёмной магией. Гермиона поднялась на цыпочках, чтобы взять фолиант в руки. В другой ситуации она в жизни не сделала бы этого, но сейчас девушка так отчаялась, что готова была пожертвовать своим спокойствием и на несколько минут заткнуть собственную совесть. Книга была настолько старой, что писалась древними рунами и странными чернилами, которые не выцветали, даже когда страницы пожелтели и безбожно крошились между пальцами. Слава Мерлину, что Гермиона изучала именно Древние руны в Хогвартсе вместо бессмысленных Прорицаний. Фолиант был бы настоящим сокровищем для того, кто только начинал изучать Тёмную магию, да и для опытных тёмных магов он имел бы определённую ценность. Из-за этого Гермиона не вникала в суть некоторых заклинаний, которые были описаны слишком детально, чтобы ненароком не оставить на себе отпечаток подобной магии. Она скривилась, когда увидела ужасающую иллюстрацию под описанием одного ритуала, который предназначался для того, чтобы выпотрошить из человека душу. Как поцелуй дементора, только куда чудовищнее, как считала Гермиона, хотя бы потому, что это творилось по желанию людей. Человек, у которого отняли душу, практически становился рабом того, кто проводил ритуал. У таких людей отнимали не только их душу, чувства и любые эмоции, но и глаза, как бы делая метку, что они являются чьей-то бездушной собственностью. Обычно их использовали как машины для убийств, если хозяин из-за статуса, должностного положения или по другой причине не мог пойти на это лично. Оставалось только выдохнуть из-за того, что в современности подобное не практиковалось. Тут было довольно много написано о крестражах: о том, что это такое, как их создавать и что происходит с человеком, который, желая жить вечно, решает разделить свою душу на несколько частей. Он перестаёт быть человеком, вот в чём суть. В попытке стать Богом — этот человек превращается в монстра. Будь эта книга у юного Тома Реддла, он был бы счастливейшим человеком на земле и, возможно, уже собрал бы к этому времени всю коллекцию своих крестражей. Наконец-то, листая страницу за страницей, вдыхая даже пыль, пропитанную чёрной магией, Гермиона сумела найти то, что искала так долго. Найти и похолодеть от ужаса. Расплата. Расплата. Расплата.

***

Январь 1981 год. Гермиона не стала поворачиваться, чтобы выяснить, кому принадлежали тихие шаги. В этом месте не могло быть чужих. Она переступила с ноги на ногу, чувствуя, как обувь застревает в мягком и гадком месиве из болота, мокрого снега и гнилых листьев. — Я знал, что найду тебя здесь, — послышался за спиной голос, и Грейнджер пожала плечами, как бы давая понять, что другого варианта всё равно не было. Она, не отрываясь, продолжала смотреть невидящим взглядом в землю в нескольких метрах от могилы Гарри. Гермиона не могла. Просто не могла заставить себя поднять голову и взглянуть на белое мраморное надгробие, которое было настолько светлым, что рассеивало вокруг себя январскую серую мглу. На камне были выбиты большие буквы, которые свидетельствовали о том, что на этом месте был похоронен Гарри Поттер.

31 июля 1960 — 18 июля 1980.

Последний же враг истребится — смерть.

Гермиона помнила, в каком шоке и негодовании был Гарри, когда увидел эту же надпись на надгробии своих родителей. «Лозунг Пожирателей! Почему он здесь?!» — спрашивал тогда друг. Поттер ещё не знал, что в эту фразу было заложено гораздо больше, чем то, что несли под ней их враги. Жизнь после смерти. Сейчас же, когда в доме Поттеров находился маленький Гарри, эта фраза стала восприниматься буквально. Нет, Грейнджер не верила, что этот мальчик будет тем же Гарри, каким был её лучший друг. Но это был он. Его душа не покинула этот мир и не обрела покой. Умерло только тело, а душа жила в малыше, которому предстояло пройти нелёгкий путь. Гарри действительно жил после своей смерти, только вот его всё равно рядом не было. Не было того парня, который поддерживал, несмотря ни на что и делал всё возможное, чтобы было не так больно. — Они не указали его второе имя, — сказала Гермиона, кивая на надгробие, когда Рон подошёл и стал рядом. Её это очень расстраивало. Это как бы подчёркивало то, что Гарри — того Гарри, который носил имя своего отца — никогда не существовало. Сейчас имя Джеймса носил другой мальчик. — Меня больше смущают даты, — ответил Рон. — Он умер до своего рождения. Гермиона почувствовала, как глаза защипало, и она сильно зажмурилась. Она устала плакать. Девушка чувствовала огромную утрату, но сил на слёзы больше не было. Подул промозглый ветер, который пробрался под её куртку, и Гермиона обхватила себя руками, чтобы сохранить хоть немного тепла. — Что ты тут делаешь? — спросила она, пытаясь отвлечься от плохих мыслей. — Грюм говорит, что нам не нужно уходить в одиночку. Сейчас особенно. Нужно держаться группами или хотя бы ходить парами. Грейнджер окинула пустое кладбище скептическим взглядом. Если бы не туман, она могла бы увидеть церковь, из которой доносилось пение хора в тот раз, когда они с Гарри были здесь на сочельник. Сейчас тут было пусто и сыро. Зима, видимо, забыла о том, что она должна была наступить давным давно, уступая своё место затяжной осени. — Здесь никого нет, — ответила она. — А кладбище — самое подходящее место для того, чтобы подумать. И мне иногда кажется, что здесь я ощущаю присутствие Гарри рядом с собой. Хотя это ведь невозможно, правда? Его душа просто не может быть рядом, потому что она сейчас в том Гарри, и… — она судорожно выдохнула и опустила голову. — Я прихожу сюда, когда очень скучаю, — закончила она, когда слов уже не было. — Я тоже, — лаконично ответил Рон, и Гермиона так и не спросила, что друг имел в виду под своими словами. — Когда не уходишь на миссии? — спросила вместо этого она. — Ты прекрасно знаешь, для чего я это делаю, — ответил Рон, и Гермиона заметила, как заходили на его лице желваки от недовольства. Он изменился. Внутренне и внешне. Лицо его было почти всегда покрыто лёгкой светлой щетиной, взгляд стал более глубоким и сосредоточенным, словно выискивающим что-то опасное даже в пустоте. Кожа и губы вечно обветренные и сухие из-за частых миссий на природе. Рон стал сильнее и мужественнее, и это видно было не по размаху его плеч, а в самом образе, в его сути, в стержне. Он больше не был тем мальчиком, которого она знала так много лет. — Я хочу, чтобы это скорее закончилось, — сказал он чуть тише. — Это закончится тогда, когда придёт правильное время. — Да ладно? — фыркнул Уизли. — Я никогда в жизни не поверю, что ты не размышляешь над тем, как всех спасти. Как сделать так, чтобы всё изменилось. — Постоянно, — призналась Гермиона. — Только я… я не могу. Не смогу, — поправила она себя. — В книгах последствия попыток изменить историю человечества описаны ужасно. Они могут быть самыми разными. Как с Гарри. — Его убила его же магия, — глухо пробормотал Рон. — Вечно ты со своими книгами… — недовольно буркнул он. Гермиона проигнорировала его последнее высказывание, понимая, что кое-что осталось в Роне нерушимым — его нелюбовь к источнику знаний. — Но только потому, что он пытался при помощи неё непосредственно изменить ход событий, не так ли? Смерть… — Грейнджер понизила тон и оглянулась. — Хвоста изменила бы всё, абсолютно всё. Вселенная не прощает такой наглости со стороны человека. — И ты готова просто ждать? — подняв брови, спросил друг. — Ты уверена, что сможешь спокойно вынести момент, когда всё исчезнет? Нет. Рон не осуждал, он просто… спрашивал. Будто интересовался её самочувствием или настроением. В то время как Гермиона чувствовала, что внутри неё рушится ещё одна стена. Руки опускались. Она так устала. — Мы можем всё только испортить, — глухо сказала она, как бы ещё вначале ставя точку. — Я не буду стоять в стороне, и если будет возможность исправить что-то незначительное, я сделаю это. Но грубо вмешиваться в историю не стану. Можешь думать, что хочешь, Рон, но у меня есть на это причина. Гермиона сглотнула, почувствовав, как ком нервов медленно распутывается. — Гарри. Сейчас важен только он, — заявила Грейнджер. — Ни Джеймс, ни Лили, ни… ни Сириус. Гарри. Он будущее. Он — надежда всего волшебного мира, пусть никто об этом ещё не знает, — девушка сжала руки в кулаки. — Он мой крестник, в конце концов, и я буду делать всё возможное, чтобы в первую очередь защитить его. Мы потеряли его однажды, я не позволю, чтобы это случилось снова. — Почему ты думаешь, что мы можем потерять его? — Потому что, даже если Джеймс и Лили спасутся, они не будут счастливы вечно, — на лице Рона возникло абсолютно непонимающее выражение, и Грейнджер вздохнула, осознавая, что кладбище — не лучшее место для её рассказа. — Я нашла одну книгу, — сказала она, вспоминая толстый фолиант, страницы которого насквозь пропитались Тёмной магией. — Она настолько старинная, что написана древними рунами, — Гермиона посмотрела на Рона, и тот прищурился, ожидая продолжения её рассказа и не придавая уточнению подруги никакого внимания. — Научиться по ней волшебству можно не самому светлому, понимаешь? Но обычно именно такие книги содержат в себе больше всего правдивых ответов. — И что ты узнала? — Если ты посмел обмануть свою судьбу, то должен будешь расплатиться, — преподнесла она главную мысль. — И не просто обменять что-то ненужное на свою жизнь или на то, что тебе важно. Нет. Если ты выжил в момент, когда выжить не должен был, смерть всё равно настигнет тебя рано или поздно. Потому что это прописано в книге жизни, — Гермиона почувствовала, как высохло горло, пока она говорила, и тихо прокашлялась. — То, что случилось однажды, должно случаться на постоянной основе. Это что-то нерушимое, вечное, неприкосновенное, неизбежное. Без этой закономерности в мире воцарится хаос. — То есть… — Рон моргнул и нахмурился, переваривая ту информацию, которой его огорошила Гермиона. Было видно, с каким трудом он пытается всё понять. — Если Поттеры не погибнут 31 октября… — Они умрут в другой день. Через год, два или пять. Потому что будут в долгу перед смертью. А она за своими должниками ходит по следу. Их смерть как маленькая, но очень важная деталь. Помнишь круг моей души? — Рон кивнул. — Не хватало всего маленькой её части, но менялось абсолютно всё. Потому что, чтобы всё было правильно, круг должен быть целым. Грейнджер выдохнула и устало потёрла глаза. — Есть ещё кое-что. По какой-то причине смерть может не прийти за своими должниками, и люди могут не расплачиваться. Она, конечно, придёт к ним, — быстро сказала Гермиона. — Но не как к должникам, а когда они будут готовы уйти. Но… — медленно продолжила она, и рот Уизли приоткрылся, когда он понял, что хотела донести Гермиона. — Должниками станут их дети, внуки или другие наследники до седьмого колена. И те всегда будут в опасности. Они обязаны будут расплатиться вместо своих предков. Гермиона вспомнила: в книге говорилось, что обычно за свой долг расплачивается тот, кто задолжал. Эти люди проживали не больше пяти лет и умирали молодыми в страшных муках. А если по какой-то причине смерть решала сжалиться и не забирать того, кому подарила шанс, эти люди жили дольше, чем обычные волшебники. Настолько долго, что видели, как умирали их дети, внуки или правнуки. Гермиона считала это более жестокой расплатой за желание жить. — Гарри, — одно слово Рона. Гермиона кивнула и отвела от него взгляд. — Я не хочу им жертвовать. Не хочу и не стану. Раз нужно выбрать, кто будет расплачиваться, если вдруг в ту ночь Поттеры выживут — они или их сын, — то мой ответ ты знаешь. Рон перевёл взгляд на надгробие Гарри, и его лицо перекосила странная улыбка. Не весёлая, скорее, принимающая ситуацию. — Поттеры обречены, да? Гермиона не ответила. Она просто не могла произнести после всех сказанных фактов простое слово «да». — А Регулус? — вопрос Рона был сопровождён сильным потоком влажного ветра, который едва не сбил Грейнджер с ног. — Он должен был умереть. Значит, он тоже обязан расплатиться? Сколько раз за всё время в этом мире, Гермиона хотела забиться в угол? Тысячу, миллион? Чтобы не видеть происходящего. Не видеть и не понимать, что это невозможно остановить. Даже если бы они с Роном решились всё исправить и всех спасти, этого было бы недостаточно. Вряд ли Вселенная обращала хоть толику внимания на их желания. Это не как стучаться в закрытую дверь — это как получить ответный удар такой силы, после которого жить не хочется. — А мы? — Рон вопросительно смотрел на Гермиону, и она дёрнула головой, не понимая, о чём говорит друг. — Пусть мы и не в долгу перед смертью, но мы ведь вмешивались в историю. Так или иначе, но мы повлияли на будущее. Мы должны расплатиться за вмешательство? — Да, — Гермиона так легко ответила на этот вопрос, словно он был о погоде. Просто о своей судьбе говорить было легче, чем о чужой. — Определённо должны будем. Я не знаю, какая это будет плата, но мы нарушили целостность мира. Именно я сделала так, чтобы Регулус был жив, возможно, должником считаюсь тоже я, не знаю. — Нет, — быстро покачал головой Уизли, внимательно смотря на подругу. — Ты не можешь расплачиваться вместо него. Даже думать об этом не смей. — Гермиона ласково улыбнулась Рону, понимая, что ей так этого не хватало. Не хватало именно её друзей. — А Гарри? Думаешь, он расплатился за то, что… ну, пытался сделать? — Возможно, — кивнула Грейнджер, посмотрев на надгробие. — Если бы он не пытался изменить будущее, не было бы выброса магии, которая и погубила его. Может, наша расплата будет другой, но в случае с Гарри — это логичнее всего. Так что… — Так что он стал первым, кто расплатился, — буркнул Рон, шмыгнув носом. И это настолько удивило Гермиону, что ей пришлось поднять голову, чтобы удостовериться, что рядом стоит он. Сейчас друг был похож на того мальчика, который называл её «ночным кошмаром». Только гораздо роднее. — До того, как я нашла эту книгу, — медленно произнесла Гермиона, прикусывая нижнюю губу. — Я думала, что смогу хоть как-нибудь убедить Снейпа не рассказывать Волан-де-Морту о Пророчестве, из-за которого всё началось. Всё ведь зависит только от решения Волан-де-Морта — Невилл или Гарри. Но мы-то знаем, на кого падёт выбор Тёмного Лорда. Это Гарри. Всегда Гарри. Грейнджер хотелось доказать Рону, что она не наблюдала за всем со стороны, а думала, правда думала над тем, как всё исправить. Потому что раньше она ещё верила, что это возможно. — Он бы всё равно тебя не послушал, — ответил Рон. — Сейчас он предан Волан-де-Морту, — парень немного помолчал, обдумывая следующее предложение. — До момента, когда узнает, что мальчик, которого его Лорд решит убить, сын Лили. Да и к тому же… — Гермиона посмотрела на него, когда Рон внезапно замолчал. — Что? — В «Ежедневном Пророке» вышла статья, в которой говорится, что в Хогвартсе появился новый профессор по Прорицаниям. Догадываешься, что это значит? — Волан-де-Морт уже знает о Пророчестве, — задумчиво ответила Гермиона, и Рон кивнул. — И Хвост станет его шпионом. Если ещё не стал. Она не спрашивала, а говорила как факт то, что должно произойти. Всё обоснованно, а из-за того — неизбежно. Гермиона сделала движение рукой, в которой сжимала волшебную палочку, и сотворила букет лилий. Цветы, несмотря на сильный ветер, поплыли по воздуху и опустились на могилу Гарри. Она всегда так делала, когда приходила сюда. Грейнджер направилась в сторону выхода. Рон, на несколько секунд задержавшись, последовал за ней, подстраиваясь под шаг подруги. — Сириус подозревает Люпина, — сказала девушка, когда они проходили мимо могил матери и сестры Дамблдора. Ей всегда было интересно, навещает ли их директор? Или он чувствует настолько большую вину за свои прошлые ошибки, что не может перебороть себя? На похоронах Гарри Гермиона не видела, чтобы он стоял возле могил своей семьи. Хотя, может, она просто не заметила. — Это логично, — кивнул Рон, подхватив Гермиону под локоть, когда она едва не упала на скользком участке земли. — Так было и в прошлый раз. Тем более его снова хотят отправить к оборотням. Подавить их бунт. Грюм мне сказал. Откуда ты, кстати, знаешь, что он подозревает его? Сириус сказал? — Нет, — покачала Гермиона головой. — Это видно. Он стал холодно к нему относиться. Особенно после нападения на Марлин. — Чёрт, — выплюнул Рон. — Что бы там ни было дальше, они должны сохранить свою дружбу. Уверен, если они рассорятся, это негативно скажется на всех нас. И на Гарри больше всего. — Да, — коротко ответила Гермиона. Если бы Сириус не закрывался и не отмахивался каждый раз, когда она пыталась поговорить о ситуации с Римусом, было бы проще. Но он уже всё решил, и его выводы, пусть такие неправильные, намертво укоренились в его голове. Он был тем самым человеком, который не воспринимает другой точки зрения, и это могло сыграть с ним плохую шутку. Это и сыграло с ним в прошлый раз очень-очень плохую шутку.

***

— Твою мать! — крикнул Сириус, повалившись на землю и застонав от боли из-за сильного столкновения с ней. — Откуда?.. Откуда они знали, что мы будем там? — спросил Питер, который упал чуть дальше от Сириуса и никак не мог отдышаться. — Не знаю, — ответил Джим, скривившись, но всё же поднявшись на ноги. Им только чудом удалось спастись всего минуту назад и трансгрессировать к дому Джеймса. Кто бы мог подумать, что они могли потерять всякую надежду на то, что выйти из схватки с Пожирателями удастся живыми? Это даже схваткой невозможно было назвать, потому что на них троих буквально начали охоту десяток Пожирателей. Ребятам только и удавалось убегать от них и бросать ответные заклинания себе за спину. Сириус даже не был уверен, что они попадали в цель, потому что в какой-то момент он сконцентрировался только на спасении друзей. И своём собственном, конечно. Это была даже не миссия, а вылазка в Косой Переулок, где Джеймс собирался в многочисленных магазинах найти подарок для Лили ко дню её рождения. Сначала Пожиратели полностью разрушили магазин, в котором они находились, а затем погнались за ними. Их целью явно был кто-то из парней, но Сириус замечал, что зелёные огни от Авады чаще пролетали над головой Джеймса, а потому и пытался прикрывать его любыми способами. Его и Питера, который так испугался, что ни одно его заклинание уж точно не попало в Пожирателей. Но он старался. Пусть его попытки были жалкими, но в какой-то момент Блэку стало его жаль. Сириус поднялся, отряхивая одежду от мокрого снега, и посмотрел на Петтигрю, который пытался подняться на ноги. Он ухмыльнулся и протянул парню руку, которую тот с благодарностью во взгляде принял. — Простите меня, — затараторил он, тут же краснея. — Я вас только задерживал, мне кажется, я вообще не гожусь для чего-то серьёзного. — Брось, — ответил Джеймс, улыбаясь другу. — Никто из нас не был готов к подобному. — Нет, — тихо сказал Сириус, оглядывая территорию пристальным взглядом, чтобы в случае чего обнаружить новую опасность. Всё было чисто. Врагов рядом не было. — Я подозревал, что это должно произойти. — В смысле? — Хвост помесил мокрый снег ногами, переступая с одной на другую в попытке согреться. — Нас кто-то сдал, сообщил, где мы будем находиться, — отрезал Сириус, и лица Джеймса и Питера вытянулись. — Кто-то свой. Только зачем? Сохатый недовольно фыркнул, дёрнув головой, и посмотрел в сторону дома, где его уже ждали жена и сын. — Опять ты за своё, Бродяга… — Нет, — внезапно перебил его Питер. — Я слышал, в Ордене тоже говорят, что в наших рядах завёлся шпион Пожирателей. Сириус кивнул на Петтигрю, как бы доказывая Джиму, что это не его паранойя, и другие тоже об этом думают и говорят. — Я не поверю в то, что вы мне тут говорите, пока догадки о чьём-то предательстве не будут подтверждены мною лично, ясно? — яростно проговорил Джим, и щёки его стали красными от злости. — Сейчас мы как никогда должны быть вместе и доверять друг другу. — А я тебе говорю, что доверять никому нельзя! — рявкнул Сириус, и Питер рядом с ним дёрнулся от резкого звука. — Думаешь, Пожиратели действительно с такой лёгкостью выследили нас? Думать, с какой целью слуги Волан-де-Морта погнались за ними, времени не было. Потому что он буквально чувствовал, как закипает всё сильнее с каждой секундой. — Да, а почему бы и нет? Мы были в Косом Переулке, нас мог заметить кто угодно, — Поттер резко выдохнул и выпустил пар изо рта. — Я не собираюсь подозревать тех, кому каждый раз доверяю свою жизнь. А ты, Сириус, под конец этой войны точно станешь психом, если и дальше продолжишь вести себя так же. Джим развернулся и пошагал к дому, не дожидаясь ответа. Питер ещё несколько секунд постоял рядом в полной тише, а затем осторожно, словно боялся, что пёс сорвётся с цепи и нападёт на него, произнес: — Я полностью поддерживаю тебя, Сириус. Блэк кивнул, ничего не ответив. — Я хочу пойти домой, если ты не п-против, — зубы его клацнули от холода, и Сириус вновь кивнул, провожая взглядом фигуру раздражённого Джеймса. — Иди, — отмахнулся он, не вникая в суть слов Питера. Хвост прошёл к воротам и, остановившись прямо перед калиткой, повернулся к Блэку лицом. — Мне кажется, если в Ордене есть предатель, то это человек, которого мы видим меньше всего. Сириус нахмурился и кивнул в третий раз, но теперь для того, чтобы продемонстрировать своё согласие. Он думал точно так же.

***

Апрель 1981 год. Детский плач разрезал тишину комнаты, которая тяжелым грузом давила на всех в ней присутствующих. Сириус прибыл в дом Поттеров минут пять назад, когда получил Патронус, вещающий голосом лучшего друга. Он был взволнован и напуган, судя по интонации. И Блэк, естественно, долго не думая, сорвался на просьбу Джима прийти, потому что, по словам Джима, им было что обсудить. Хорошо, что рядом в этот момент никого не было, потому что, честно говоря, порядком надоели вопросы: куда, зачем и с какой целью он уходит. Каждый, кто хорошо знал Сириуса, видел, что он не в порядке. Даже если парень изо всех сил старался делать вид, что держит ситуацию под контролем. Нет, чёрт возьми, он никак не контролировал свои действия и уж точно не мог сдерживать свои мысли, касающиеся войны и шпионов, которые становились всё навязчивее и ужаснее. Он сам себя ненавидел за это. Ненавидел за то, что так легко шёл на поводу своих подозрений, но ничего с этим поделать не мог. Жизнь, будто издеваясь, старалась подкинуть ещё больше моментов, которые подтверждали его теории и догадки. И Сириус чувствовал себя грязным, он казался себе полным уродом из-за того, что прекращал верить в то, во что верил столько лет. А ещё он чувствовал себя трусом, потому что не мог произнести вслух то, что так долго держалось в его голове. Он не говорил об этом, потому что знал: как только скажет — всё разрушится. И фраза «вместе до самого конца» будет иметь не тот подтекст, который вкладывался в неё изначально. Мерлин, да он сам себя не узнавал! И от этого было больно. — Вы так и не объяснили, что случилось, — сказал Сириус, наблюдая за нервными движениями Лили, которая пыталась укачать сына на руках. У мальчика был сложный период, как она говорила: у него уже резались зубы, и он часто капризничал на этом фоне. Поэтому ни Джеймс, ни его жена не выглядели отдохнувшими, когда Сириус увидел их, войдя в дом. Удивительно, как быстро летело время, потому что, казалось, совсем недавно они с трепетом держали небольшой комочек, который обещал стать несомненно великим волшебником в будущем, а сейчас он уже вовсю требовал к своей персоне внимания и заботы. — Дамблдор должен прибыть с минуты на минуту, — ответил Джеймс, подёргивая ногой, не контролируя этого. — Сказал, что должен сообщить что-то важное и чтобы мы ни в коем случае не выходили из дому. Что могло произойти, раз Дамблдор требовал от Поттеров такой осторожности? Он хотел узнать как можно скорее, чтобы в случае чего, тотчас принять все возможные меры, если кому-то из друзей грозила опасность. А она грозила, Блэк нутром чувствовал, как она дышала им в затылки. — Ты слышал… — Лили запнулась, начав говорить, и покачала головой, словно не верила в то, что собиралась сказать. — Боунсов убили этой ночью. Эдгар, его жена, дети. Все они мертвы. Над их домом висела Чёрная метка, когда Грюм прибыл туда. Боже, это так жестоко, — Лили всхлипнула и прижала Гарри ближе к себе. — Там ведь были дети. Действительно маленькие дети. — Иногда дети страдают не меньше взрослых, — глухо ответил Сириус, косясь на засыпающего Гарри, который всё ещё недовольно кряхтел и морщился. — И это так ужасно, правда? — спросила Лили, и Джим, поджав губы, кивнул ей. — У нас всё будет хорошо, — заверил он жену, пытаясь придать голосу как можно больше уверенности. Естественно Сириус знал о семье Боунсов. Эдгар был хорошим мужчиной и невероятно сильным волшебником, который всегда управлялся с волшебной палочкой так изящно, словно та была шпагой, грозя проткнуть врагу горло. Поэтому новость о его смерти выбила почву из-под ног Блэка. Эдгару было лет сорок, может, чуть больше, но при этом он женился и стал отцом довольно поздно. Насколько знал Сириус — потому что в Ордене обычно не обсуждались семейные дела — у мужчины была двойня, два мальчика, им было лет пять или шесть. Мерлин… В дверь постучали, и все трое обернулись на стук. Дверь открыл домовой эльф, и Сириус услышал вежливую речь Дамблдора, который благодарил эльфа за беспокойство. Джеймс поднялся, чтобы на правах хозяина дома проводить директора в гостиную, где они все его дожидались; не успел Поттер подойти к двери, как в её проёме показалась высокая фигура Дамблдора. — Приветствую вас, молодые люди, — произнёс он высоким, натянутым голосом. — Что-то случилось, директор? — не обременяя себя ответным приветствием, спросил Джеймс. — О, да, кое-что определённо случилось, — ответил Дамблдор, проходя дальше. Сириус сжал руки в кулаки, почувствовав, как сильно они похолодели. — Я не стану тянуть, потому что эту информацию вы должны узнать как можно скорее, только вот… — директор сдвинул светлые брови и посмотрел на Сириуса выжидающим взглядом. — Я надеюсь, о том, во что я вас посвящу, посторонние не узнают. — Можете не волноваться, профессор, — сказал Джеймс, напрягаясь всем телом, что было видно даже под одеждой. Он пальцем поправил очки, которые съехали на кончик носа, и продолжил: — В послании вы говорили, что дело касается моей семьи, а Сириус является неотъемлемой её частью. Он мой брат, и я ему полностью доверяю. Как и всем своим друзьям. Так что мы внимательно слушаем. Был бы Блэк девчонкой — однозначно разрыдался бы. Да чего уж, от слов Сохатого на душе стало так тепло, что он не постыдился бы проявить свои искренние эмоции прямо сейчас. Если бы было время. Дамблдор кивнул и сцепил руки в замок. Это был плохой знак. Так он делал, когда собирался сообщить что-то дурное. — Тогда я, пожалуй, начну. Как вы знаете, — произнёс профессор. — Волан-де-Морт много лет преследовал определённые цели. Я не стану перечислять их только потому, что не вижу в этом надобности. Мы все осведомлены, какой идеологией живут Пожиратели. Но, боюсь, кое-что изменилось. Гарри агукнул, как бы подтверждая серьёзность слов Дамблдора. И это был единственный звук, потому что все замерли, не шевелясь, ожидая, что же скажет профессор дальше. Дамблдор прочистил горло и остановил прищуренный взгляд на мальчике. — Совсем недавно я узнал об одном важном Пророчестве. В нём говорилось о том, что на свет должен появиться ребёнок, которому будет суждено сокрушить Тёмного Лорда. — Что? — этот вопрос трое молодых людей задали одновременно, переглянувшись между собой. — Волан-де-Морт, естественно, о Пророчестве уже знает, и он сделал свой выбор, — тиканье настенных часов казалось слишком громким, пока Дамблдор молчал. — И выбор его пал на вашего сына. После слов директора Гарри заплакал пуще прежнего, как бы осознавая всё то, что он услышал. Сириус, Джеймс и Лили уставились на Дамблдора, вопросительно смотря на него и не воспринимая слов волшебника. Просто не могли. — Что это значит? — первым опомнился Джим, глядя во все стороны. — Как это «выбор пал на нашего сына?» — голос друга дрожал, как начинал дрожать и он. — Волан-де-Морт сам выбрал, кто должен его победить? Что за нелепость? — И да, и нет, мистер Поттер. Вообще-то, он выбрал того, кого он собирается уничтожить, чтобы в будущем этот ребёнок не уничтожил его. Лили пошатнулась рядом с Сириусом, и он успел подхватить её, сжав локоть девушки. Гарри продолжал плакать, и Джеймс, повернувшись бледным лицом к Лили, прикрикнул: — Да успокой же ты его! — его голос срывался, а в голубых глазах проявлялась боль. Но Лили не слышала, она продолжала прижимать Гарри к груди, пока мальчик остервенело брыкался и дёргал её за волосы. — Дай, дай мне его, — Сириус протянул руки к малышу. — Нет! — резко ответила Лили с глазами полными слёз. — Всё нормально, — попытался успокоить её Сириус. Но как можно успокоить мать, которой минуту назад сообщили, что её ребёнку грозит смертельная опасность? — Тебе нужно присесть, а я просто подержу его, ладно? Девушка с трудом оторвала Гарри от себя и дрожащими руками передала его Блэку, у которого мальчик сразу же успокоился. — Откуда вам известно, что Волан-де-Морт сделал свой выбор? И откуда вы знаете, что это именно сын Джеймса и Лили? — спросил Сириус, кивая на Гарри, судьба которого сейчас обсуждалась. Он с интересом рассматривал своего крёстного взглядом зелёных глаз, вторящих цвету его матери, протягивая ручки к маленькому серебряному кольцу в его ухе и потягивая за волосы. — У меня есть надёжный источник. — Кто это? — приглушённым голосом спросил Джим. — Я не могу этого сказать. Этот человек лишится жизни, если я выдам его. Поверьте, он и так многим рисковал, когда сообщал мне о выборе Волан-де-Морта. — Мне плевать на этого человека! — внезапно закричала Лили, срываясь с кресла, куда села несколько секунд назад. — Гораздо важнее то, что вы сказали, будто Волан-де-Морт собирается… убить Гарри! Убить моего сына?! Он ведь совсем малыш, что он может сделать против Тёмного Лорда?! Дамблдор снисходительно наблюдал за истерикой Лили, тело которой дрожало так сильно, что Сириусу казалось, будто она сейчас точно упадёт. — Думаю, ему будет куда легче совершить задуманное пока Гарри ещё ребёнок, чтобы не утруждать себя битвами в будущем. — Этого не будет, — сквозь зубы выплюнул Сириус. — Ни свершения плана Волан-де-Морта, ни битвы. Мы не позволим. Джим потирал ладонями лицо, опустившись в ближайшее кресло. — О, блять, блять, блять… — бормотал он, но Дамблдору было всё равно на ругань бывшего ученика, потому что он внимательно следил за Гарри на руках Сириуса. — У меня уже почти готов план, как помочь вам. И я могу сделать это, если вы готовы довериться мне, — сказал директор. Но прежде чем кто-либо ответил, Лили повернулась к Сириусу. — Гермиона, мне нужна Гермиона, — произнесла она сдавленным голосом и с отчаяньем в глазах.