Маховик: Во Власти Времени

Регулус Арктурус Блэк был мёртв. И каждый, кто знал, что случилось, активно распространял эту новость в массы. О том, что младший сын Вальбурги и Ориона, которые наверняка захлёбывались слезами из-за потери единственного достойного наследника, погиб в бою, написали даже в «Ежедневном Пророке» — кто-то из мракоборцев постарался. Гермионе было почти жаль женщину, сердце которой, если оно у неё было, разбилось от этой новости. Сама же девушка улыбалась, читая пару предложений мелким шрифтом о случившемся, и понимала, что если очень постараться, можно добиться многого, даже если идея твоя, мягко говоря, так себе.

***

Вообще-то, Гермиона не была уверена, что имеет право просить о чём-либо у Маркуса. Не то чтобы они не ладили, но ещё в начале их знакомства Грейнджер никак не пыталась сгладить углы, когда они с Сириусом начинали выяснять отношения. А когда она согласилась потанцевать с Блэком в день его рождения, оставив блондина наедине, он вряд ли позитивно был настроен и к ней. И, честно говоря, все эти разговоры Сириуса о брате Марлин, в которых он, дай Мерлин, от силы трижды называл его по имени, а не «убогим», «придурком» или «трусом», влияли на восприятие Гермионы этого человека. Это было её огромной проблемой. Так же было и с Луной Лавгуд. Тем не менее гриффиндорка решилась поговорить с ним. Это вряд ли было честно, но теперь, когда девушка научилась хоть как-нибудь разбираться в человеческих чувствах, что касались романтики и симпатии, глядя со стороны на то, как Маркус вёл себя с ней поначалу, Гермиона была уверена, что нравилась ему тогда. Использовала ли она это для собственной выгоды? Да, наверное, да. Но… вряд ли МакКиннону она до сих пор хоть как-нибудь была симпатична, учитывая то, что они не виделись довольно долгое время, так что ещё Гермиона в тайне надеялась, что парень откажется. Да, так было бы честно. Она ведь хотела быть честной. — Блэк умрёт со злости, если узнает, что ты пришла ко мне, — ухмылка парня говорила о том, что он вовсе не против таких гостей, как Гермиона. — Он не знает, — отмахнулась Грейнджер, присаживаясь в пустое кресло. — Где Марлин? — Если узнает, его хватит удар, — ответил Маркус, закидывая ноги на кофейный столик так же, как он делал в первую их встречу. И Гермиона вдруг поняла, что он, наверное, единственный человек, жизнь которого не сместилась ни на градус за всё это время. В каком-то смысле, девушка даже завидовала подобному постоянству. — Она заперлась в старом кабинете отца, как всегда. За этот месяц я её видел раза три. Понятия не имею, что она там делает. Зато Гермиона знала. Марлин взяла полностью на себя процесс приготовления Оборотного зелья для Регулуса. Она постоянно находилась в доме Сириуса, и за этот месяц Регулус, кажется, даже смирился с тем, что проведёт некоторое время с блондинкой вдали от войны и опасности. Гермиона так же осознала, насколько было хорошей идеей, что именно Марлин взяла на себя роль «приглядывающего» за младшим Блэком: будь на её месте Сириус или Рон, или Гарри, они бы придушили друг друга в первый же день. Хотя определённые сдвиги в отношениях Сириуса и его брата были. По крайней мере, при ней они не плевали друг другу в лицо ядом так часто, как делали это раньше, пытаясь задеть самые болезненные точки. Это можно было считать прогрессом. Регулус, он оставался собой. Не было кардинальных изменений в парне. Нет, он, конечно, не решил снова примкнуть к Пожирателям, но послушным милым мальчиком тоже не стал. Гермиона успокаивала себя тем, что человек, живущий восемнадцать лет в семье Блэков, яро поддерживающий их взгляды на жизнь, который всякими способами хотел им угодить, не сможет резко от всего этого избавиться. Это было его ношей, это было его заботой. Оставалось радоваться тому, что он смог подумать и решить, что для него на самом деле важно. Да, Регулус изменил взгляды на жизнь, но от привычек и убеждений, которые были будто вшиты кривыми стежками в кожу парня, избавляться было сложно. И больно. Они должны были остаться в эпидермисе парня навсегда, намертво зафиксированные, и сейчас он чуть ли не с жилами вырывал их из себя. Это стоило того, чтобы подождать, пока он полностью поймёт, что поступил правильно. Он уже понимал. Стоило вспомнить о том, на что Регулус готов был пойти, только бы внести свой вклад в победу над Волан-де-Мортом. — Если ты пришла к ней, а не ко мне, — пробормотал Маркус, — кабинет на втором этаже, третья дверь по правую руку. — Нет-нет, я пришла к тебе. По делу, — добавила Грейнджер и, понимая, что сказала это немного грубо, улыбнулась парню нервной улыбкой, пытаясь хоть как-нибудь его задобрить. Маркус хмыкнул, и девушка сжала руки в кулаки. — Я слушаю. — В общем… Гермиона подпрыгнула от неожиданности, когда дверь в гостиную МакКиннонов открылась. На пороге стояла невероятно красивая женщина, и гриффиндорке на минуту показалось, что перед ней стоит настоящая кинозвезда из магловских фильмов. Честное слово, жила бы она среди маглов, была бы одной из самых востребованных актрис. Или моделей. Одно из двух. Женщина ослепительно улыбнулась, увидев Гермиону, и вошла в зал. Грейнджер, опомнившись, поднялась с кресла, робко улыбаясь хозяйке дома. Она была одета в обычную одежду: широкие тёмные брюки и светло-голубая блузка, отлично оттеняющая её глаза, но, казалось, не одежда украшает женщину, а она её. — Мам? Что-то случилось? — Нет, — легко отмахнулась от сына женщина. — Я просто зашла познакомиться наконец-то с подругой Марлин, о которой она так много рассказывала. Мы не могли сделать это раньше по понятным причинам: я и мой муж часто отсутствуем по делам, которые нам поручает Дамблдор. Мы хоть и не состоим в Ордене, как наша дочь, но готовы всегда предложить свою помощь. Ты Гермиона, верно? — Верно, — улыбнулась ей девушка и подала правую руку в знак приветствия. Женщина пожала её, и Грейнджер успела ещё раз детально рассмотреть мать Маркуса и Марлин. Она выглядела лет на тридцать пять максимум, но, учитывая то, что её старшему сыну было около двадцати трёх, то его матери было где-то за сорок. Марлин была точной копией её: фигура, рост, правильные черты лица, ярко-голубые, горящие глаза, голос. Цвет волос у матери и дочери был идентичным — пшенично-пепельным, у Маркуса он был почти белоснежным, и этот факт заставлял проводить параллели между ним и Драко Малфоем, о котором здесь Гермиона отчего-то даже не вспоминала. — Одри, — улыбнулась ей женщина. — Зови меня просто Одри. Не нужно этих «миссис», «мадам», я не так стара. — Вы прекрасно выглядите, — выдохнула Гермиона, ни разу не сомневаясь в своих словах, потому что они были чистой правдой. — Я слышала о вас много хорошего. — Ох, мне очень приятны твои слова. Ты очень милая, Гермиона, — похлопала её Одри по руке, отпуская. — Простите, что не зашла к вам раньше, чтобы познакомиться, — начала оправдываться Грейнджер, чувствуя, как взгляд хозяйки дома пристально изучает её, и от этого хотелось поёжиться. Не то чтобы ей было неприятно, просто в такие моменты гриффиндорка чувствовала себя под микроскопом, а это всегда очень странное ощущение, от которого хочется поскорее избавиться. — Ваш домовой открыл дверь и сразу же привёл в гостиную, так что я просто не успела. — Не волнуйся, — покачала головой Одри, и серьги в виде прозрачных капель в её ушах закачались в разные стороны, привлекая к себе внимание. — У тебя какое-то дело к Марлин? Гермиона заметила на абсолютно чистой коже женщины родинку чуть ниже накрашенных розовым блеском губ и почти ударила себя за такое пристальное внимание. Невежливо было так пялиться на человека, которого ты знаешь меньше пяти минут. — Нет, я… эм, — она махнула рукой в сторону Маркуса, который продолжал лениво сидеть в кресле, так и не удосужившись подняться, словно дело, по которому она сюда заявилась, было полной чепухой. Если бы. — Я хотела поговорить с Маркусом. — Оу, — это заявление явно удивило Одри. — Я думала… ладно, — она посмотрела по сторонам, словно искала кого-то в почти пустой гостиной. — А Сириус с тобой? — Нет. — Жаль, я соскучилась по нему, — поджав губы, сказала женщина. Её слова звучали реально так, будто она жалела, что Блэка здесь нет. И почему-то девушка была рада, что он был сейчас дома. Странное чувство. Маркус на заднем фоне громко и демонстративно фыркнул, и взгляд миссис МакКиннон упал на сына. — Это неприлично, Маркус, — намного строже, чем она разговаривала с Гермионой, сказала женщина. — Сириус наш друг, и мне очень не нравится то, как ты реагируешь на него. — Очень жаль, мама, что он не стал твоим сыном, — протянул Маркус, поднимаясь с кресла. Что? Гермионе всерьёз казалось, что она была сейчас лишней в этой комнате. Вот так резко. Словно кто-то сказал какое-то запретное слово или фразу, и атмосфера резко превратилась из дружелюбной в напряжённую. — Пойдём, — парень аккуратно сжал предплечье Гермионы. — Ты расскажешь мне то, что хотела, в другом месте. — Но… — Гермиона не сумела опомниться, когда Маркус уже тащил её к двери, бормоча себе под нос что-то. Единственная фраза, которую Грейнджер сумела понять: «Слишком много лицемерия». — Да подожди ты! — вырвалась девушка из хватки блондина и посмотрела на Одри, которая осталась стоять в ступоре посреди зала. Гриффиндорка ей улыбнулась, пытаясь хоть как-то снять напряжение, и получила ответную вежливую улыбку. — Было приятно познакомиться, Одри. — И мне, Гермиона, буду рада тебя видеть снова. Маркус, убедившись, что все дежурные вежливые фразы были произнесены, вывел Грейнджер в холл и через него повёл её к большим дверям, за которыми, как выяснилось, находилась большая библиотека. Не такая большая, как в доме Сириуса, но здесь явно можно было найти интересные книги. — Что это было? — повернулась к парню Гермиона, как только дверь за ними закрылась. Она только сейчас поняла, насколько странным выдалось её знакомство с матерью Марлин. Было стыдно, она не привыкла к такому. — Считай это спасением, — лениво отозвался парень, садясь на первый попавшийся стол, и засунул руки в карманы штанов. — Каким ещё спасением? — уставилась на Маркуса Гермиона. — Твоя мать подумает, что… — Она уже составила твой портрет личности, Гермиона. Поверь, картина не очень приятная. Грейнджер застыла на месте с открытым ртом. — Что? Что ты несёшь вообще? Маркус самодовольно хмыкнул, и на секунду Гермиона пожалела, что не достаточно хорошо знает парня, чтобы отвесить ему смачный подзатыльник. — Она составила список гостей на свадьбу Марлин и Блэка, ещё когда они учились на шестом курсе. Радости-то было, — он закатил глаза, а потом ехидно улыбнулся, возвращая взгляд Гермионе: — Кто же знал, что он поступит, как настоящий урод. А ещё, кажется, он когда-то говорил, что не намерен жениться. Никогда в жизни. — Ты этого не знаешь, — сжав зубы, прорычала Гермиона. Не то чтобы она задумывалась о свадьбе с Сириусом. Нет, она абсолютно трезво понимала, что это… маловероятно. По многим причинам. Ей вполне хватало того, что у неё уже есть. Девушка вообще когда-то думала, что жизнь без семьи, без домашнего быта и обязанностей — хорошая идея. Грейнджер видела себя только в работе, в Министерстве, в идеале, подниматься по карьерной лестнице вверх не было пределом её мечтаний, но когда-то это было на первом месте. Но сейчас всё равно было как-то… обидно, что ли? Да, было обидно. И, наверное, обида состояла в том, что она узнала эту новость, все новости, не от Сириуса или Марлин, а от Маркуса, которому явно нравилось говорить подобные вещи, наслаждаясь замешательством на лице Гермионы. — Так или иначе, но мать продолжала надеяться на воссоединение Марлин и Сириуса, — продолжал говорить парень, видимо, думая, что с Гермионы не хватит. — Но потом наша девочка радостно сообщила, что вы с Блэком наконец-то вместе. Рада, к слову, была только она. Мать всё желала увидеть, на кого же её драгоценный Сириус променял Марлин, так что не обольщайся, Одри не сильно рада знакомству. Гермиона прикрыла глаза, пытаясь не сорваться. Маркус ей всё ещё нужен был, будет плохо, если он сейчас просто развернётся и уйдёт. — Я не вещь и Марлин тоже, чтобы нас кто-то на что-то менял, — всё равно огрызнулась гриффиндорка. — Тем более, что Марлин ничего такого не делает… — Она нет, — усмехнулся Маркус. — Марлин искренне за вас рада. Может быть, она и выглядит как точная копия нашей матери, но характер у неё отцовский. Он у нас более мягкий. Гермиона ухмыльнулась. Вряд ли Марлин можно было назвать на сто процентов мягкой. Такой её Грейнджер видела только рядом с собой, но с другими девушка показывала зубки, а иногда и кусалась. — Наша мать настойчивая, так что советую тебе присмотреться к Блэку и Мар… — Я доверяю Марлин, — оборвала его девушка. — И я на все сто доверяю Сириусу, так что советую тебе просто заткнуться сейчас и выслушать то, что я тебе скажу. Маркус, видно, не ждал такой реакции Гермионы, поэтому она почувствовала удовлетворение, увидев его удивление и некую несобранность на лице. Нужно было собраться, нужно было взять себя в руки, потому что Грейнджер была сильной, она могла пойти на всё, только бы её план удался. Но парень её настолько вывел из себя, что собраться, мягко говоря, было трудно. Как бы она не пыталась притворяться, но слова МакКиннона что-то да и значили, раз они настолько въелись в её сознание. Потом. Она подумает об этом потом. Но настрой девушки резко изменился, когда она решилась открыть рот. Гриффиндорка думала, что сможет задобрить парня, сможет как-то переманить на свою сторону, но сейчас это желание испарилось, вместе с позитивом. — Мне нужна твоя помощь, — сказала она и была уверена, что блондин услышал, как тяжело дались Гермионе эти слова. — Правда? — Не ухмыляйся так, — попыталась отрезвить его девушка, подходя к одному из стеллажей с книгами и пройдясь пальцами по их корешкам. — Если ты не хочешь, чтобы Марлин узнала, о чём ты мне тут наговорил, — Мерлин, Гермиона, ты не это хотела ему говорить! — Лучше тебе помочь мне. Уверена, ты на самом деле не такой смелый, каким хочешь казаться, — хмыкнула девушка. — И отношения с сестрой, — она как будто нажала на это слово, — испортить не хочешь. Маркус неотрывно наблюдал за действиями Гермионы, и она почувствовала, что взгляд парня был точно таким же, каким он был у его матери. Если Марлин была больше похожа на отца, то было ясно, на кого походил её брат. Хотелось снять кожу, только бы избавиться от отпечатков их взглядов. — Что ты хочешь? — спросил Маркус, складывая руки на груди. — Не думай, что я спрашиваю, потому что меня напугала твоя угроза, просто… Что тебе надо? — Ты обещаешь мне помочь? — повернула Гермиона голову в сторону МакКиннона, невинно хлопнув ресницами, всё-таки вспоминая, как она хотела действовать поначалу. — А Блэк уже не в состоянии? — увидев, что Грейнджер пропустила мимо ушей едкое замечание, Маркус раздражённо выдохнул. — Ладно. Окей, если это что-то не столь серьёзное. — Ну… — задумчиво протянула Гермиона, и парень снова вздохнул. — Ты пообещал. — Говори уже. Гриффиндорка вытянула из полки какую-то книгу, внимательно изучая её оглавление, хотя букв девушка не видела. Она лишь делала вид, что книга её хоть как-то заинтересовала, потому что нужно было дать понять Маркусу, что она не так уж и нуждается в его помощи. Хотя она нуждалась. Очень. — Когда ты собираешься переехать в Италию? — спросила она, и блондин нахмурился. — Тридцатого августа, — медленно ответил парень, явно пытаясь понять, к чему вела Гермиона. Отлично. На один день раньше, чем туда отправятся Марлин и Регулус. Дом МакКиннонов находился в Тоскане, а Маркус собирался жить, по словам его сестры, на севере страны и работать в одном из банков магической Италии, поэтому он, если вдруг не решит нагрянуть в тот дом, даже не будет знать, что в нём живёт Марлин и Регулус. Маркус не знал, что Регулус был Пожирателем. Никто из их семьи не был в курсе, они знали лишь, что братья не ладят из-за семейных разногласий, но они точно не подозревали, что он ещё в шестнадцать лет подался в армию Волан-де-Морта. К счастью. Можно было придумать душераздирающую историю, в которой Регулус одумался и пришёл к брату. По сути, она у них была, — эта история, только знали её единицы. — Слушай меня, — сказала Гермиона, поставив книгу обратно, и Маркус напрягся, услышав её приказной тон. — Двадцать девятого августа, двадцать девятого, слышишь? — Я не глухой, — огрызнулся парень. — Ты выпьешь Оборотное зелье, которое я тебе дам, — Маркус сменился в лице, чувствуя неладное, но говорить не стал. — Приняв облик нового человека, ты трансгрессируешь в место, где будет идти битва, ты слышишь? — парень кивнул. — Там ты сделаешь вид, что одно из заклинаний попало в тебя, и ты… Ты притворишься мёртвым, Маркус. Он был в шоке, Гермиона, честно говоря, тоже, потому что странно было всё это говорить вслух, когда вся картинка уже вырисовалась в голове, но на деле всё было куда сложнее, чем в её мыслях. — Я дам тебе порт-ключ, как только ты упадёшь, сделав вид, что мёртв, достань его, и он перенесёт тебя в место, где я буду тебя ждать. Послушай, это очень важно, ты спасёшь жизнь не одному человеку. — А если меня реально убьют?! — побелел парень. — Что если… — Не будет «если». Ты сделаешь всё быстро, и я уверена, что у тебя получится. — Я не уверен, что хочу… — Ты пообещал, Маркус, — тише, пытаясь успокоить перепуганного парня, сказала Грейнджер. — Я обещаю, что с тобой ничего не случится. Просто сыграй роль убитого, это займёт максимум три минуты, тебе даже не нужно сражаться. Будет даже лучше, если ты не будешь этого делать. — Тем более, что я никогда этого не делал, — протянул блондин. — Тем более, да, — согласилась Гермиона. — Просто… пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь. Считай это своим вкладом в войну. Я знаю, что ты всё это не поддерживаешь, но ты многим поможешь. — Мерлин… — МакКиннон потёр лицо ладонями, и на какое-то мгновение Гермионе стало его жалко, потому что она заставляла человека, который никоим образом не был причастен к войне, кидаться в самое её пекло. Она знала, что в Бейквелле будет битва в этот день: Орден активно планировал её ещё с начала августа, зная, что Пожиратели заявятся туда. Она была без понятия, откуда у фениксовцев такие сведенья, но они почти всегда знали о самых больших и жестоких битвах наперёд, иногда даже казалось, что они прибывают на поле боя раньше мракоборцев. Гермиона знала, что битва будет, она знала, что кто-то из Пожирателей и мракоборцев увидит тот спектакль, в котором она была и сценаристом, и режиссёром, оставалось дело только за актёром, и девушка очень надеялась, что он всё не испортит. — Ты гарантируешь, что я буду в порядке? — спросил Маркус, подняв голову. — Если не забудешь воспользоваться порт-ключом, как только упадёшь. Грейнджер едва не скрестила пальцы, только бы брат Марлин согласился на эту аферу, потому что если нет, тогда… тогда всё было бы плохо, потому что у неё не было времени на новый план, а девушка любым способом хотела отвести от Регулуса и Марлин любую возможность слежки со стороны Пожирателей. МакКиннон снова вздохнул, и Гермиона почувствовала, как ногти прорывают кожу на её ладонях, — настолько сильно она сжала их в кулаки. Он кивнул. Он кивнул? Мерлин… — Я просто хочу избавиться от этого ужаса, — тихо сказал парень. — И я почему-то уверен, что ты не отстанешь, так что… ладно. Пусть это будет моим прощальным словом на этой абсолютно бессмысленной войне. Абсолютно бессмысленной. Абсолютно. Бессмысленной. Ну да. — У нас три дня. — Я неимоверно счастлив этому факту, — скривившись, ответил Маркус.

***

Гермиона сложила газету и кинула на стол, «Пророк» соскользнул с гладкой поверхности стола и упал на пол. Всё получилось. Девушка была уверена, что в глазах её точно горит огонь, подпитываясь кислородом триумфа, от того, что её план удался. Регулус был мёртв. Для всего остального мира, конечно, потому что на деле с парнем всё было в полном порядке. И какое-то странное чувство, осознание, что она может, заставляло Грейнджер чуть ли не хохотать во весь голос. Она до сих пор удивлялась, что Маркус не передумал помогать спустя три дня. Правда, барабанные перепонки девушки с трудом выдержали его вопли о том, что Авада пролетела всего в паре сантиметров от его головы, от которой он, собственно, и «умер». Но парень сделал всё так, как нужно было, и Гермиона была ему за это благодарна. Он, к слову, так и не узнал, в кого его превратило Оборотное зелье, которое Гермиона попросила у Марлин «для изучения», потому что в том месте, где они всё провернули — небольшой заброшенный дом — не было зеркал. А ещё МакКиннон говорила, что он даже «Пророк» не читает, предпочитая ему финансовые журналы, где «всё честно и ясно», так что вряд ли парень увидел, под личиной кого он «погиб». Маркус просто был рад, что он жив на самом деле, и в момент, когда они распрощались, сказал, что они зря тратят время, сражаясь на этой войне. Гермиона только из чувства благодарности опять сдержала себя, чтобы не ударить парня. Зря. Почему-то именно сейчас девушке казалось, что всё совершенно не зря. — Значит, — сказал Регулус чуть позже, садясь рядом с ней на диван, когда никого рядом не было, — я мёртв. Он улыбался. Мерлин, он улыбался не так часто за этот месяц, пока ему приходилось, не выходя из дома, коротать дни в окружении грязнокровки и брата. Он изменился: Сириус эти изменения, естественно, игнорировал, заявляя, что его брат остался таким же придурком, каким был всегда, но Грейнджер видела, что лёд в некоторых местах пошёл трещинами. Оставался ещё целый айсберг между Сириусом и Регулусом, но сдвиги определённого характера были, что не могло не радовать Гермиону. — Нет, ты жив, — как ни в чём не бывало, улыбаясь уголком губ, ответила ему девушка, стараясь не взорваться от восторга из-за того, что ей удалось, чёрт возьми, обмануть всех. Абсолютно всех. — Ты плохо себя чувствуешь? — Я не идиот, — опершись на спинку дивана локтем, парень подставил ладонь под голову, изучая серыми глазами Грейнджер. — Определённо нет, — кивнула она, — но Сириус любит утверждать обратное. — К чёрту Сириуса, — фыркнул Регулус. — Как ты это сделала? — Сделала что? Младший Блэк закатил глаза, и Гермиона закусила щеку изнутри, сдерживая предательскую улыбку. — Теперь идиоткой прикидываешься ты? — Осторожнее, Регулус, со словами, — приструнила его Грейнджер, сощурив глаза. — А то что? — протянул парень, и почему-то его запах начал ощущаться более концентрировано в воздухе: что-то холодное, — сырости, которой от него пахло в прошлый раз, когда он находился на таком же расстоянии, как сейчас, больше не было, — от него пахло холодом, морозом, свежестью. Он пах зимой, удивительное совпадение, потому что цвет его глаз напоминал девушке лёд, в то время как глаза Сириуса ассоциировались у неё со штормовым небом. — А то я вырву твой язык и засуну его тебе в задницу. Гермиона подпрыгнула от неожиданности, а Регулус резко отшатнулся от неё, когда в гостиную вошёл Сириус. Дышать резко стало легче. — Мило, — хмыкнул Регулус. — Ты сама доброта. Сириус никак не ответил, бросив на брата недовольный взгляд. На самом деле, Гермиона могла бы сказать, что гордится им: за месяц, проведённый с Регулусом под одной крышей, парень почти не срывался. Почти. Каждый раз, когда парень был близок к тому, чтобы сорваться, Гермиона исполняла роль огнетушителя, сохраняя при этом нейтралитет, чтобы пожар не уничтожил их всех. Но иногда она не успевала вовремя. Казалось, что на целый месяц она застряла в детском саду с двумя невероятно капризными и упрямыми детьми, но стоило себе отдать должное: она отлично справлялась. Каким-то невероятным образом ей удалось найти подход к Регулусу, который более или менее общался с ней вполне нормально. Он обожал задевать Сириуса, а тот в ответ пытался вывести из себя младшего. Тщетно, Регулус был гораздо уравновешеннее своего брата. Но Грейнджер всё равно считала, что если братья общаются хотя бы так, значит не всё потеряно. Наверное. Например, она сомневалась в этом, когда парни, — Мерлин, — чуть не затеяли драку из-за стакана. Стакана! Но это было в самом начале их нелёгкого пути, сейчас девушка была рада тому затишью, которое накрыло дом Сириуса. Регулус хотел проявить себя, показать, на что он способен не как Пожиратель, а как человек, который действительно поменял точку своего зрения, но все ему твердили, что сейчас не время. Он фыркал, закатывал глаза, обижался, но, в конце концов, смирился. Завтра они с Марлин должны были отправиться в Италию, и гриффиндорке действительно казалось, что каждому от этого факта становилось чуточку легче. Родители Марлин знали, что их дочь отправляется на задание по личной просьбе Дамблдора — не одна, конечно, но личность своего спутника она не раскрыла. Кажется, они не были против, потому что привыкли к тому, что их ребёнок активно пытается противостоять Пожирателям и Волан-де-Морту. Гермиона старалась не думать о родителях подруги, но то, что сказал ей Маркус о собственной матери всё равно не покидало голову девушки. Не то чтобы она сильно переживала по поводу того, что она кому-то не нравится, тем более, она знала, что Марлин совершенно не такая как её мать, но почему-то это задевало. Словно она была воровкой; словно она украла Сириуса у семьи Марлин. Позже. Об этом можно было подумать позже. Были дела важнее какой-то идиотской неприязни. — И вообще, у меня нет желания разговаривать с покойниками, — бросил Сириус, но тело Грейнджер так напряглось, что Регулус непонимающе посмотрел на неё, поднимая брови, а потом перевёл взгляд обратно на брата. — Покойники бывают намного умнее любых живых. — Какая досада, — блеснул Сириус белозубой улыбкой, садясь на диван по левую руку от Гермионы, и девушка оказалась зажата между двумя братьями, — ты не попадаешь ни под одну из категорий. — А ну-ка прекратили, — сказала она властным тоном, после которого парни всегда прекращали пререкаться. — Вы меня уже порядком достали, знаете? Сириус и Регулус замолчали, а Гермиона получила тишину, которая была глотком свежего воздуха, когда она оказывалась в компании этих двоих. Сириус положил руку на спинку дивана, касаясь при этом волос Грейнджер, и начал перебирать их пальцами, из-за чего по телу будто пустили маленькие разряды тока, заставляющие кожу покрываться мелкими мурашками. — Значит, — сказал Регулус, лишь единожды посмотрев на действия брата. — Это не ты устроила? — Это сейчас неважно, — быстро сказала Гермиона. — Просто можешь сказать «спасибо». — Если это не ты, то я не стану говорить спасибо просто так, — хмыкнул парень, и Сириус рядом с ней напрягся. Чтобы пригладить его шипы, гриффиндорка положила руку на его ногу и почувствовала, как парень расслабился от этого. Грейнджер посмотрела на Регулуса из-под лба, на что парень поджал губы и нервно передёрнул плечами. — Спасибо, — глухо пробормотал он, и Гермиона решила, что может отпустить это. Она вообще не собиралась требовать от него благодарности. И эта тишина плавно перетекла в неловкое молчание. Это вообще-то казалось странным, потому что рядом с ними это было чем-то маловероятным, но Гермионе резко захотелось нарушить её. — Италия тебе понравится, — сказала девушка, прижимаясь к спинке дивана сильнее, чтобы ощущать руку Сириуса ещё ближе. Она, несмотря ни на что, дарила какое-то успокоение. — Наверное, — буркнул Регулус, и старший Блэк рядом хмыкнул. Конечно. — Многие бы мечтали оказаться на твоём месте, — фыркнул он. — Свалить, когда война становится всё ожесточённее, это… — Ты понятия не имеешь, что я чувствую! — огрызнулся Регулус на спокойный тон Сириуса. — Думаешь, я просто пользуюсь возможностями Ордена? — Сказать правду? — Гермиона повернулась к Сириусу и увидела, как в серой радужке разгорается огонь. Она сильнее сжала его ногу, приказывая этим многозначительным жестом замолчать. — Тебе плевать, да-да, — произнёс Регулус, поворачиваясь к брату. — За месяц, проведённый здесь, я это прекрасно запомнил. Сириус склонил голову, рассматривая Регулуса равнодушным взглядом. Абсолютно пустым, ничего не выражающим. Даже недавнего огня в нём не было, только пустота, словно в глазах парня собралось всё «ничего» мира и обрушилось на младшего. Разве в этом заключалась вся сущность Сириуса? Но в то же время он был великолепным актёром, который в нужные моменты мог брать себя в руки и превосходно справляться со своей ролью. Гермиона искренне надеялась, что сейчас именно такой случай, просто чтобы показать Регулусу, что Сириус не готов открыться ему за один месяц, не готов принять его так быстро. Им нужно было, чтобы Регулус уехал, обоим. Чтобы каждый наконец-то осознал, что они значат в жизни друг друга, чтобы они поняли, кем они являются. Это будет не такое расставание, каким оно было, когда Сириус сбежал, нет, теперь всё по-другому, совершенно иначе, и парни стали абсолютно другими людьми. Они нуждались во времени, которого, как назло, всегда не хватало. — Эта метка, — сказал Регулус, закатывая рукав тонкой кофты, — за всё время он ни разу не надел что-то с коротким рукавом, хотя августовская жара всех сводила с ума. Лицо парня стало ожесточённее, когда на виду показалась метка Волан-де-Морта, которая за месяц стала не такой яркой по сравнению с тем, какой она была раньше. — Рано или поздно мне всё равно придётся расплатиться за неё. Было видно, как трудно Регулусу говорить подобные слова, особенно в присутствии Сириуса, который при виде знака Тёмного Лорда поморщился. Но младший Блэк нуждался в этом, в том, чтобы рассказать то, что его глодало, пусть даже под неодобрительным взглядом Сириуса. — Он всё поймёт, конечно, если найдёт время думать над пропажей своего верного слуги, — на последнем слове Регулус скривился и дёрнул головой, как будто отмахиваясь от него, конечно, он имел в виду не только свою пропажу, а впоследствии и «смерть». Его до сих пор заботил крестраж. — И даже если он меня не найдёт и не уничтожит, она сделает это за него, — парень кивнул на метку и с отвращением одёрнул рукав, закрывая её. — Я ведь всё ещё Пожиратель, пока она на мне. Грейнджер сжала левую руку в кулак и отняла её от ноги Сириуса. Она зажмурилась, когда осознала, что пыталась донести младшему Блэку. — Не все метки — приговор, — произнесла она и, открыв глаза, увидела, что Регулус заинтересованно смотрит на неё. — И не всегда они несут тот смысл, что был им дан вначале. Глаза Регулуса распахнулись, а на лице застыл немой шок, когда Гермиона развернула руку, демонстрируя внутреннюю сторону своего предплечья. Удивительно, но расположение их меток на коже было почти одинаковым. — Это… — голос парня был тихим, когда он неосознанно потянулся, чтобы коснуться руки Гермионы, но вовремя передумал это делать. — Откуда?.. — Неважно, — покачала головой Грейнджер. — Важно то, что я тебе сказала. Она убрала руку от взгляда Регулуса, и Сириус перехватил её, переплетая их пальцы. — Ты не стал резко хорошим месяц назад, Регулус, ты был таким всегда. Ты ведь всегда осознавал, что то, как действуют Пожиратели — неправильно. — Откуда ты?.. — Почему дверь тогда открылась? — резко спросила девушка, и глаза парня нервно забегали по её лицу. — Она не могла открыться сама собой. И почему моя палочка оказалась прямо перед дверью камеры? — Что? — Сириус, похоже, был в таком же шоке, что и Регулус, услышав эти слова. — Тогда когда ты выбежала… — Дверь просто открылась, — повернулась к нему гриффиндорка с очень намекающим взглядом. — Я понятия не имею, как тебе удалось выбраться, — буркнул Регулус, пока Сириус сверлил его испытывающим взглядом. В нём опять появились какие-то чувства, которые парень не мог контролировать, не мог скрывать. Только Гермионе было сложно понять, что именно испытывал парень. — Ладно, — отступила Грейнджер, прекрасно зная правду. — А когда ты меня поймал на валунах, не дав упасть? А тот Круциатус? Регулус, ты ведь даже не старался. — Я видел твоё состояние тогда, не хотел, чтобы ты умерла прямо у моих ног, — не смотря в глаза ни Гермионе, ни собственному брату, ответил парень. — Можешь говорить что угодно, — упрямо заявила гриффиндорка, — но все в этой комнате знают правду. Теперь уже, — добавила она, взглянув на Сириуса. — Не метка делает из тебя человека, а только ты сам. Пусть она всё равно что-то значит для тебя. — Что, например? — То, каким человеком ты был и каким стал. Каким можешь стать. Пусть будет напоминанием о том, что нет ничего невозможного, — Гермиона задумалась, закусив нижнюю губу. — Я точно это знаю. Нет. Ничего. Невозможного. Им запретили делать это самое «невозможное», взяли клятву, но Грейнджер до сих пор верила в это, верила, что чудеса возможны.

***

На следующий день, поздно вечером, Сириус, который весь день проходил, будто в тумане из-за неожиданно открывшейся правды о некоторых моментах, что касались его брата, нервно постукивал ногой по начищенному до блеска паркетному полу. Это всё было странно, хотя это слово уже порядком надоело ему и звучало как-то по-дебильному в голове парня. Он был в шоке, да. Гермиона не говорила о днях, проведённых в плену на Гриммо, а он никогда не затрагивал эту тему, не желая задевать девушку, не возвращать её даже на секунду обратно. Но он был искренне удивлён, что она не рассказала ему о том, что дверь камеры открылась тогда «сама». Регулус освободил её. Бред. Безумие. Не то чтобы Блэк резко изменил своё мнение о брате, просто… испарилась какая-то доля неприязни к нему. Она всё ещё была сильна, от неё избавиться так легко и быстро невозможно было, но что-то происходило с ним, что не позволяло Сириусу называть Регулуса трусом, например. Да, что-то определённо менялось. Чёрт. — Вы уверены, что ваша МакКиннон будет в порядке? — спросил Регулус, опираясь на камин. — В смысле, она так легко предложила себя на роль моей надзирающей, что я сомневаюсь в её адекватности. — Ой, заткнись, ладно? — закатил глаза Сириус, отвлекаясь от рассматривания картины, на которую глазел последние минут двадцать. — Её порядок зависит от тебя. — Что? — удивился парень. — Я не… — Я имею в виду, — вкрадчиво произнёс Блэк, — если ты её хоть как-нибудь обидишь, я сверну тебе шею. — Бла-бла-бла, — лениво протянул Регулус. — Твои пустые угрозы у меня уже во-о-от тут, — он приложил ладонь к горлу и хмыкнул. — Ничего с вашей блондинкой не случится. Сириус взглянул на Рона, который выглядел так, словно его накормили дождевыми червями. Это было довольно жалко, но, честно говоря, Блэку было по-человечески жаль парня. Он сам никогда не страдал от подобной трагедии — в смысле, его чувства никогда не отвергали, но он никому и не признавался в любви или влюблённости — никогда, — так что… да. Он ни черта не понимал в том, что испытывал рыжий. — Когда вы вернётесь? — спросил Гарри, прерывая разговор с Гермионой. — На сколько вы отправляетесь в Италию? — Понятия не имею, — пожал плечами Регулус. — Неужели ты будешь по мне скучать? Сириус хмыкнул. За последний месяц, пока Марлин готовила Оборотное зелье, Поттер и Регулус нашли общий язык, — квиддич стал их общей темой: оба были ловцами, и хоть Гарри и заливал в уши парня всю эту чепуху про Ильверморни, Регулусу, похоже, на это было совершенно наплевать. Ему нужно было хоть ненадолго сменить тему о Пожирателях, а любимая игра идеально подошла. Гарри криво улыбнулся Регулусу и демонстративно фыркнул, а Гермиона рядом с ним расплылась в улыбке. Мерлин, она, похоже, единственная, кому вся эта история приносила хоть какое-то удовольствие. Сириус задержал взгляд на ней. Она была красивой. Она была потрясающей, вообще-то. А если совсем честно, то эта девушка была самым лучшим, что было у Сириуса, и от осознания, что она — его, — жить становилось чуточку легче. Регулус отскочил от камина, когда оттуда послышался шум, источником которого была Марлин. Девушка ослепительно улыбнулась всем присутствующим, отряхивая пепел с ткани платья. В руках у неё было два чемодана, и девушка выглядела так, словно собралась на курорт. Если бы. — Привет, — произнесла блондинка. — Вы чего такие унылые? — Горесть прощания, — вырвался сарказм изо рта Сириуса, и МакКиннон недовольно цокнула языком при этих словах. — Ты… — Давай без подробностей, — улыбнулся ей Блэк, поднимаясь на ноги и доставая из кармана чёрных штанов запечатанную пачку крепких сигарет. Жутко хотелось курить, казалось, он не держал сигарету в зубах вечность, хотя за сегодня он скурил немало. Он щёлкнул зажигалкой, которую везде таскал с собой, даже когда курить было нечего, просто как привычка, как всегда иметь при себе палочку. Марлин достала из сумки, что висела у неё на плече, флягу, в которой было то самое зелье, которое должно было превратить Регулуса в Маркуса. Блэк наблюдал за копошениями девушек, зажав зубами фильтр сигареты и водя по нему кончиком языка, ощущая всю горечь табака. Он любил это: любил утопать в клубах дыма, пока все театрально вздыхали из-за запаха, любил полуминутное головокружение, когда дым, казалось, полностью обволакивал мозг, поэтому он всегда курил крепкие сигареты, чтобы почувствовать особенную лёгкость, которую дарили только они. Крепкие и терпкие. — Мерлин, оно воняет, как моча великана, — скривился Регулус, нюхая зелье из фляги. Сириус закашлялся, услышав это, и попытался сдержать смех. — Даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь, как она воняет. — Ха-ха, — перекривил его Регулус. — Верх твоего остроумия, — закончил он и отхлебнул из фляги, тут же скривившись. — Твою мать. — Ты ещё не пробовал фирменный мясной пирог, который готовит МакКиннон, это пойло на фоне него тебе покажется источниковой водой. Блэк одной рукой перехватил подушку, которая в него полетела и подмигнул недовольной этим замечанием Гермионе. Но все на миг затихли, когда заметили трансформацию сначала одной части тела, потом другой, лица, волос. Спустя нескольких секунд перед ними стоял уже не Регулус. — Не думал, что скажу это, — начал Сириус, нарушая молчание, — но раньше было лучше. Регулус, который выглядел в точности, как Маркус, поднял руку, пальцы на которой стали немного короче и толще. Сириус несколько раз за всю жизнь видел, как действует Оборотное, но всегда поражался как впервые. Увидел бы он что-то подобное лет в восемь, с ума бы сошёл от восторга. — Отлично, — улыбаясь, сказала Марлин, довольная результатом. Девушка посмотрела на наручные часы и подняла голову. — Нам пора. Регулус кивнул, и Гермиона первая двинулась к двум блондинам для прощания. Девушка обняла МакКиннон, что-то шепча ей на ухо, пока та, улыбаясь, смотрела вверх, чтобы не заплакать. Девушки немало простояли в объятиях друг друга, а освободившись от них, Гермиона подошла к Регулусу, протягивая ему руку. Сириус наблюдал, как брат пару секунд смотрел на её ладонь, а потом, легко сжав её, притянул её к себе и… обнял. Чёрт возьми. Регулус обнял Гермиону. Это было ст… блять, это не было странно, прекрати, придурок. Гарри посмотрел на него то ли из-за того, что хотел увидеть его реакцию на увиденное, то ли из-за того, что услышал, как клацнули зубы Блэка. Это были не зубы, — это трещала нервная система парня. Спокойно, будь спокоен, всё нормально. Марлин обняла каждого в комнате, Регулус же просто кивнул в знак прощания. Его взгляд задержался на Сириусе, и парень явно колебался перед тем, как подойти к нему. — Мы с тобой не в дешёвом магловском романе, так что давай без слёз, — фыркнул Сириус, всё ещё шокированный смелостью Регулуса обнять девушку собственного брата. Мерлин, это было нормально, они ведь ладили, успокойся уже. Но что бы здравый смысл ему ни говорил, эта ненавистная ревность всё равно не опускала головы, скаля острые зубы. Все смотрели на них, будто они с Регулусом были живыми святыми, и все чего-то ждали. Сириусу хотелось провалиться сквозь землю в этот момент, в то время, как Регулус смотрел. Опять смотрел! Блэк, не выдерживая этого напряжения, поднял руку, чтобы… чтобы что, чёрт возьми? Он хлопнул Регулуса по плечу, решив, что этого жеста достаточно, что он сойдёт за наставление младшему брату не быть уродом. Молодец, Блэк, супер, вне всяких похвал. Регулус ухмыльнулся, и из-за того, что лицо парня не было его, ухмылка явно получилась не такой, какой она должна была быть. — Эй, Рег… Регулус, — бросил вслед брату Сириус, когда тот уже собирался залезть в камин. Нужно было торопиться, они с Марлин должны были заполнить ещё некоторые документы, чтобы им дали разрешение на посещение другой страны. На границе явно будут в шоке из-за того, что Маркус уже дважды пересекает её за два дня. — Так за какое добро ты борешься? — этот вопрос возник сам по себе, сбивая Сириуса с ног, но ему требовалось услышать ответ, несмотря на удивлённые взгляды окружающих. — За своё, — ответил парень. — За настоящее. Сириус прищурился, когда зелёный огонь поглотил сначала Регулуса, а потом Марлин. Блэк выдохнул, понимая, что совершенно неосознанно держал дыхание всё время, пока ждал ответ брата. А ещё он совершенно случайно обнаружил, что не волнуется, в смысле, за Марлин он был полностью спокоен, потому что услышал наконец-то то, что хотел услышать всё это время. Потому что, неожиданно для самого себя, счёл слова Регулуса, которые он говорил вчера и минуту назад, правдой. Потому что ему хотелось верить, и он позволил себе это. За настоящее.

***

Она боялась этого дня. Больше всего на свете. Боялась, что что-то пойдёт не так, что последствия будут не такими, какими их описывал Дамблдор. Гермиона боялась смерти, смешно, потому что она буквально всё это время была на волосок от неё, если задуматься, но только в последний месяц девушка действительно поняла, что значит смерть в её случае. Всё исчезнет, она исчезнет, не будет ничего, никого, всего того, что она любит, что ценит, больше не будет. Одна тьма, пустота. Будет Гермиона Грейнджер, но она будет ненастоящей, не такой, какой была девушка сейчас. Даже думать об этом не хотелось. — Как ты себя чувствуешь? — задал вопрос Рон, застав Грейнджер с самого утра на кухне в одиночестве. Она не спала всю ночь от волнения, и это чувство напоминало чем-то её детскую нервозность перед этим днём, когда девочка гадала, какие же подарки она получит в свой день рождения. — Боже, Рон, — она приложила руку к груди, поворачиваясь к другу, пытаясь отдышаться из-за испуга. — Ты напугал меня, — нервная улыбка искривила лицо девушки. — Я… в порядке. Это была малая доля правды, потому что ощущение, которое было таким ненавистным — будто она была под колпаком или, может, не в своём теле — усилилось в несколько раз. День только начинался, а она уже мечтала о его завершении. Тогда всё закончится. Всё закончится. А ещё была боль. Ноющая, тянущая и во всём теле. Каждый миллиметр кожи, каждая мышца, каждый участок тела жаждал прохлады, успокоения, лёгкости, свободы. Пока этого не было, ничего из этого не было. — Почему ты не спишь? — спросила она, взглянув в окно, за которым только начинало подниматься солнце. — Переживал за тебя, — пожал плечом Рон, будто это было самым правильным из всего, что он делал. — Сегодня, знаешь твой… — День рождения, — хохотнула Гермиона, не выражая ни капли радости. Она осталась где-то в детстве, когда она обожала этот праздник. — Кстати, поздравляю, — неловко улыбнулся друг, переступив с ноги на ногу. — Я знаю, что всё время веду себя как полный придурок, но ты ведь знаешь… — Знаю, — выдохнула Гермиона. — Я всё знаю, Рональд, и не виню тебя. Она двинулась к другу, застывшему на месте, и обняла его, утыкаясь носом ему в шею. — Тяжело, да? — спросила она, почувствовав, как после небольшой заминки, руки парня опустились на её спину. — Немного, — глухо ответил он. — Но всё будет хорошо, правда? — Правда, — кивнула Грейнджер, отодвигаясь. Ему нужны были эти слова, просто как доказательство, что кто-то ещё верит в это. — Будет. Парень опустил взгляд вниз, но затем гриффиндорка заметила, что он засунул руку в карман, ища в нём что-то, и сердце сжалось, — дополнение к боли, которая ощущалась с ночи, — когда перед глазами мелькнуло что-то блестящее. — Это мой подарок, — Рон протянул Гермионе что-то в ладони, что привлекло её внимание, и она взяла это в руку. Это был браслет, да, точно браслет, из серебра и твёрдой чёрной кожи, который больше подошёл бы мужчине, но в тот момент Гермиона мало об этом думала. Вряд ли это вообще было серебро, хотя оно блестело в точности как оно. Украшение было невероятно простым, но девушка смотрела на него, словно держала в руке что-то гоблинской работы. — Он очень красивый, — сказала она, не отрывая глаз от браслета. — Помоги мне застегнуть… — Нет, — перебил её друг, когда она уже собиралась надеть его подарок на руку. — Посмотри, на внутреннюю сторону. Грейнджер нахмурилась, но перевернула браслет и, подойдя к окну, чтобы свет от восходящего солнца помог ей увидеть на внутренней стороне серебряной вставки буквы. Гравировка. Г.Р.Г. — Рон, это… — Если ты вдруг забудешь первые буквы наших имён, — улыбнулся друг, и девушка вернула ему ответную улыбку. — Конечно, можно было написать там что-то по типу Г.А.В.Н.Э, — улыбнулся шире парень, на что Грейнджер закатила глаза. — Но я решил, что так будет лучше. С днём рождения, Гермиона. — Я никогда его не сниму, — пообещала девушка. — Ну помоги уже мне застегнуть его.

***

— Что она там тебе прислала? — нетерпеливо спросил Гарри, когда Гермиона в очередной раз перечитывала поздравительное письмо от Марлин. Девушка сложила письмо двое и засунула его обратно в конверт, пряча от посторонних глаз. — Это фотография, — показала она ребятам снимок. Фотография со Дня Святого Валентина, которую МакКиннон должна была отправить всем ещё давно, но, видимо, не нашла времени для этого дела. Зато теперь Грейнджер была, наверное, единственным обладателем этого снимка. На нём были все, и все улыбались, словно в мире всё было хорошо. Они были счастливыми, и гриффиндорка старалась не думать о том, что в тот же день произошло в Хогсмиде, и кто был к этому причастен. Зато она хорошо помнила, что происходило после праздника в её комнате, и внизу живота стало теплее, когда она посмотрела на ни о чём не подозревающего Сириуса. — О, Мерлин, — простонал Рон, смотря на фотографию. — Спрячь её и никому не показывай. — Почему? — улыбнулась ему Гермиона. — Мне нравится. — Я тут выгляжу, как пьяный соплохвост, — сказал Уизли, и Гермиона зашлась хохотом от этого сравнения. — Ты и без выпивки так выглядишь, — бросил Сириус, смотря через плечо Грейнджер на фотографию. Рон ткнул его локтем, и Блэк вернул ему этот удар. — Но, действительно, лучше никому её больше не показывать, — буркнул парень, отходя в сторону. Девушка спрятала фотографию в конверт к письму и посмотрела на себя в зеркало, которое висело на противоположной стене. Странное, невероятно странное чувство преследовало её почти целый день. Смотря на своё отображение, ей казалось, что в зеркале сидит совершенно чужой человек, которого Грейнджер в жизни не видела. Это ощущение — будто она смотрит на всё со стороны — стало настолько сильным, что она всерьёз думала, что её действиями управляет кто-то посторонний. Как будто её тело было пустым мешком, в который поместили кого-то чужого. Они все не сговаривались, но приняли решение, что праздновать этот день рождения не будут, хотя днём приходили Джеймс и Лили и, оставив подарок и поздравления, не стали задерживаться надолго, видно, прекрасно всё понимая. Они понимали, что Гермиона и не смогла бы веселиться в этот день, просто потому что было тяжело, она быстро утомлялась. Боль нарастала, казалось, с каждой минутой, и хоть она не была ярко выраженной, от неё не хотелось кричать, срывая связки, но хотелось просто отмыться. Вода бы помогла, наверное, да. Или холод. Она понятия не имела, что сейчас происходит с её душой, к которой возвращалась та самая часть, отсутствие которой ощущалось так сильно. Пусть гриффиндорка и не знала, но, если отпустить боль и туманность, что сопровождали девушку, если сильно сконцентрироваться, можно было ощутить… восторг, наполненность, будто всё постепенно становилось на свои места. Грейнджер перевела взгляд на часы. Девять вечера. Она родилась в одиннадцать, так что, если этот ребёнок родится в это же время, ждать осталось не так долго. А она знала, что он пока что не появился на свет, он всё ещё держался за её душу, не отпуская, хотя та плавно перетекала из него в тело Гермионы, чтобы стать целостной, чтобы не было той прорехи, той пробоины в её душе. И чтобы девушка наконец-то стала полноценным человеком в этом мире. Тик-так. И время плыло с невиданной медленностью. Тиканье часов выводило её из себя, оно словно насмехалось над девушкой, заставляя внутренности скручиваться тугим узлом, а мысли путаться. И каждая из них была совершенно разной: она знала, что всё должно быть хорошо, но в то же время, а вдруг не всё будет хорошо?.. Это настолько втянуло Грейнджер в себя, что она не заметила, как с лица спала улыбка, которая была совершенно искренней, когда она получила поздравления Марлин. — Мисс Гермиона, — пискнула Мини где-то позади девушки, и она повернулась на голос домовой. — Мини не знает, стоит ли нести торт. — Ты испекла для меня торт? — улыбнулась Гермиона? Уши эльфа поджались, когда она робко посмотрела на Сириуса. — Хозяин не давал такого распоряжения, но Мини решила, что день рождения ведь невозможен без торта, и решилась сама его приготовить. — Ты умница, Мини, — кивнула ей девушка, хотя, по правде, ей кусок в горло не лез, и она сильно сомневалась, что сможет съесть то, что приготовила домовая. — Тогда Мини может подавать праздничный торт? — восторженно пролепетала она, и уши её вновь поднялись. — Можешь, — кивнул Блэк, посмотрев на часы, — только мы с Гермионой съедим его чуть позже. Собирайся, мы уходим, — сказал он ей, поднимаясь и отставляя стакан с недопитым виски. Гермиона, вопреки словам парня, застыла на месте, не пошелохнувшись. Она перевела вопросительный взгляд на Гарри, а потом на Рона, но те лишь пожали плечами и сами уставились на Сириуса, ожидая объяснений. Но он, не произнося больше ни слова на эту тему, двинулся наверх. — Ты должна быть готова через пять минут. И оденься теплее.

***

— Сириус, куда ты меня тащишь? — она едва не оступилась, поднимаясь вверх небольшой горы, и парень опоясал рукой её талию, помогая ей. — Это сюрприз, — с улыбкой в голосе ответил он. — Я не люблю сюрпризы. — Этот тебе понравится. Гермиона нахмурилась, понимая, что ещё больше ходьбы — и она просто упадёт без сил на том же месте. Было ощущение, что девушка пробежала кросс несколько раз за день и поднятие на гору, пусть и маленькую, забрало остаток сил. Она не узнала место, в которое её привёл Блэк, это была маленькая безымянная деревушка волшебников, судя по количеству домиков, нескольким магазинчикам и единственному маленькому отелю. — Закрой глаза, — повернувшись к ней, сказал Сириус. — Ну пожалуйста, — склонив голову в таком привычном жесте, посмотрел на неё парень просящим взглядом, и Грейнджер, вздохнув, прикрыла один глаз. — Так не пойдёт, — покачал головой Сириус. — Закрывай, — настойчивее произнёс парень, и Гермионе ничего не осталось кроме как послушать его. — Вот так, давай сюда, — он помог ей подняться на вершину, пока гриффиндорка честно закрыла глаза и ничего не видела. Ветер обдал её лицо и за целый день нескончаемой боли и жара, Гермионе впервые полегчало, будто прохладный ночной воздух хоть ненамного уменьшил чувствительность. — Ладно, так, подними голову и открой глаза, — сказал парень, до сих пор придерживая её за талию, чтобы Грейнджер не упала. Она так и сделала и… — Мерлин… — восторженно выдохнула она. — Так красиво. Всё небо было усеяно мигающими яркими звёздами и казалось, что на небосвод просто повесили рождественские гирлянды, которые были предвестниками одного из любимых праздников. Небо будто находилось прямо над ними, вот-вот и сможешь дотронуться до одной из миллиардов ярких звёзд. Гора, на которую её привёл Сириус была невысокой, совсем маленькой, они поднимались вверх минут пятнадцать, но сейчас Гермионе казалось, что они находятся на вершине мира, на самой высокой точке планеты. И небо ассоциировалось сейчас у гриффиндорки с огромным тёплым одеялом. Несмотря на то, что оно было полностью чёрным, горящие звёзды возмещали это. Грейнджер повернула голову к Сириусу, который застыл в точности, как она, смотря вверх. И почему там, внизу, небо не кажется таким прекрасным? — Это великолепно, — тихо сказала она, не отводя взгляда от парня, а тот лишь покачал головой, указывая кивком головы ввысь. — А вон там Сириус, смотри! — она, точно маленькая девочка, указывала пальцем на ярчайшую звезду ночного небосвода. — Да, но ещё не всё, смотри, — улыбнулся Блэк, явно потешаясь над реакцией гриффиндорки. Гермиона вновь подняла голову и застыла с открытым ртом, пробормотав только «Боже мой». Одна, вторая, третья… Звёзды падали одна за другой, пересекая ночное небо, а девушка не могла произнести ни слова. Где-то на подкорках головного мозга она знала, что в этом явлении нет ничего необычного, просто метеорный поток, который люди окрестили «звездопадом». Но это было волшебно, потрясающе, волнующе. Казалось, что небо обрушится им на голову в эту же минуту, потому что все звёзды вдруг попадают и прекратят поддерживать его. Глупый страх с детства, когда она впервые увидела что-то подобное вместе с отцом. — Раз уж ты не задула свечи на торте, загадывая желание, то сделай это прямо сейчас, — прошептал на ухо ей Сириус, отвлекая от разглядывания звёзд, которые с невероятной скоростью скрывались где-то вне поля зрения. Гермиона закрыла глаза и улыбнулась. Она знала, что хотела загадать. Это скорее было даже не желанием, а какой-то до боли банальной мыслью, которая сопровождала её на протяжении всего времени, пока она была в этом мире, пока позволяла себе мечтать о чём-нибудь. Пока мечты имели свойство сбываться. — Загадала? — Да. — И что ты загадала? — заговорщицки улыбнулся ей парень, прикрывая один глаз. — Так нечестно, нельзя рассказывать, — сложила она руки на груди, не отводя взгляда от его глаз. Они были необычными в свете звёзд: серая радужка окрасилась в серебристый и напоминала полную луну, и сейчас эти глаза ассоциировались не с бурей, а со штилем. Да, спокойствие и умиротворение, — удивительно, учитывая то, чьи глаза это были. — Ладно, тогда я тоже не буду рассказывать, — хмыкнул Блэк. Гермиона хотела язвительно ответить, но как только открыла рот, боль стала настолько сильной, что она с трудом смогла остаться в прямом положении, не сложившись вдвое. Гриффиндорка ухватилась за рукав куртки Сириуса — той самой, которую он надевал при ней, будто дразнясь, — и он взволновано посмотрел на её лицо, которое, она была уверена, в мгновение побледнело. — Эй, что с тобой? Тебе плохо? — Я просто… — Где болит? — будто прочитав мысли Грейнджер, спросил парень, беспокойно осматривая всё её тело, надеялся найти самое уязвлённое место. Проблема заключалась в том, что болело абсолютно всё. — Я не знаю, — сильно зажмурившись, пробормотала Гермиона. — Кажется, везде. — Чёрт, — буркнул Сириус, оглядываясь. — Пойдём, хватит на сегодня сюрпризов. Он винил себя за то, что привёл девушку сюда, но, на самом деле, она была благодарна ему за это, потому что то, что она увидела в этот день, было похоже на настоящую сказку — ту самую сказку, — а она слишком устала от реальности. И если бы была возможность, она бы осталась здесь с ним навечно, вот только такой возможности не было. Они вернулись в небольшой уютный отель в самом центре деревушки, в котором они могли воспользоваться камином в холле. Сириус предусмотрительно поступил, когда сказал, что туда и обратно они будут добираться при помощи каминной сети, чтобы свести пользование магией к минимуму в этот день. Но, несмотря на своё самочувствие, Грейнджер была благодарна ему за этот вечер, была благодарна за то, что он решил ей показать, хоть сейчас и винил себя в этом. И она, чёрт возьми, не хотела возвращаться домой, желая продлить приятное ощущение рядом с ним, которое так или иначе, но приглушало боль и жар. — Уже уходите? — улыбнулась им пожилая женщина в круглых очках и с ярко-рыжими волосами, которая сидела за стойкой рецепции. — Да, — хмуро бросил Блэк, не обращая на неё никакого внимания. — Сегодня многие пары прибыли, чтобы посмотреть на звездопад — завораживающее зрелище, — будто не замечая внезапного ухудшения настроения парня, продолжила волшебница. — Надеюсь, вам понравилось? — Очень, — ответила Гермиона, когда Сириус не удосужился даже повернуться к женщине. И тут в её голову пришла совершенно внезапная мысль, которая заставила девушку потянуть Блэка на себя, останавливая его, когда он уже собирался взять банку с летучим порохом. — Что ты?.. — Простите, — Гермиона отпустила руку парня и подошла к рецепции. — У вас есть ещё один свободный номер? — Номер? — опешив, спросила Дороти, — на бейдже, который был прикреплён к платью женщины, было написано её имя. — Эм, — она сделала вид, что ищет свободные комнаты в журнале, а затем подняла взгляд, обращённый к Сириусу. — Да, есть один, остался последний. Он очень хороший для пары. Двадцать галлеонов. Сириус, закатив глаза, не смотря на женщину, хлопнул рукой по стойке, оставив на ней золотые монеты. Глянув на них, Гермиона решила, что парень оставил намного больше указанной суммы. Но рыжеволосая ведьма, сделав вид, что не заметила этого, забрала деньги. — Ваш ключ, — дала она его Гермионе. — Второй этаж, первая дверь справа. — Спасибо, — кивнула Грейнджер и потянула Сириуса за собой. Как только дверь за ними закрылась, девушка нащупала на стене выключатель и включила свет, осматривая комнату. Тех денег, которые оставил Сириус, она явно не стоила, но парня, по всей видимости, это мало беспокоило. Одна кровать, тумбочки, торшер в углу, дверь в ванную и странно подобранные по цветовой гамме розовые обои и зелёные шторы. — Слушай, — всё ещё недовольно пробурчал Сириус, — я не уверен, что… — Просто заткнись и поцелуй меня, — повернулась к нему Гермиона, одновременно снимая свою куртку. — Что? — Никогда не думала, что подобные вещи тебе нужно будет повторять дважды, — фыркнула она, прильнув к парню. — Но ты говорила, что тебе нехорошо, — он сжал её руки, не позволяя коснуться своего лица. — Да, — согласилась она, пытаясь незаметно сцепить зубы, когда в груди защемило, не позволяя сделать нормальный вдох. — Но это всё ещё мой день рождения, и я не хочу его остаток проводить с болью. Просто… позволь мне, сейчас. Сириус отпустил её руки, и взгляд его на секунду смягчился, а затем наполнился чем-то совсем иным, чем-то, что Гермиона жаждала получить. Конечности девушки двинулись к нему, притягивая для поцелуя, пока пальцы уже по-свойски запутались в мягких смоляных волосах. И он, несмотря на всю свою озадаченность, не был против по-настоящему. Сириус сам нуждался в этом, но позволить себе почему-то не решался. Не то чтобы Сириус боялся прикасаться к Гермионе, нет, но он боялся причинить ей вред. Ещё больше. — Сириус, — прошептала девушка, когда её губы прижались к его, а он всё ещё не отвечал на поцелуй. И в этом её Сириус была просьба всего мира, будто Вселенная кричала ему на ухо: «Ну же, идиот, вот она, та, которую ты хочешь. Всегда хотел». Он чувствовал на языке её естественную сладость, а ещё лёгкую горечь чёрного чая, когда язык Гермионы всё же проник в его рот. Она обожала чай с молоком, две ложки сахара. И факт чего-то настолько простого позволял лучше узнавать девушку. Как, например, то, что она шумно дышала, прижимаясь всем своим хрупким телом к нему, значило, что она хотела Сириуса. Очень. Блэк даже подумать не мог, что Гермиона может так сильно желать. И уж точно парень когда-то не подозревал, что обьектом её желания окажется он. Блэк сбросил куртку, которую Гермиона опустила к его локтям и сжал талию девушки до хруста рёбер. Обернувшись, он прижал её к стене, на которую она откинула голову, улыбаясь и явно одобряя действия парня. — Но если вдруг… — сумел он проговорить, заставив себя оторваться от рта Гермионы, на что она недовольно шикнула. — Не будет «если», Блэк. Просто сделай, что должен. Я так хочу. Кажется, на мгновение девушка поморщилась, но Сириус не успел вглядеться в её лицо. Вообще-то, было стойкое убеждение, что он слетает с катушек. Это, конечно, не впервые, но ни разу парень ещё не чувствовал при этом такой правильности, что ли? Будто он сходил с ума, но ничего ужасного в этом не было. Сириус просунул руку под тонкий свитер Грейнджер, и она прогнулась, придвигаясь ещё ближе. Парень зарычал, когда она прикусила его нижнюю губу, как только его рука скользнула по плоскому животу и сжала грудь Гермионы. Грейнджер послушно подняла руки, чтобы Сириус снял ненужную ткань, оставляя её в одном бюстгальтере. И, наверное, она могла бы поёжится от прохлады, которой был наполнен номер, но её жар не позволял почувствовать ни секунды холода. Грейнджер действительно терялась, не понимая: этот жар из-за её перерождения или из-за Сириуса. Она захныкала, когда парень неторопливо оставлял бордовые следы на её шее, втягивая кожу в рот и прикусывая её в особенно чувствительных местах. Гермиона дёрнула свитер Сириуса на себя, давая понять, чтобы парень избавился от него. И как только он отбросил его куда-то в сторону, Грейнджер прижалась к нему ещё плотнее, ощущая, как жар его тела плавно перетекал в неё. Словно они до тошнотворной банальщины становились одним целым, вместе с тем, как целой становилась её душа. Постепенно. Но очень больно. Больно, да, но Гермиона готова была отдать всё на свете, только бы сладостное чувство внутри, утоляющее её боль, которое мог дать только Сириус, никогда не исчезло. Она нуждалась в нём. И в чувстве тоже. Гермиона поцеловала выемку между ключицами Блэка, проводя языком по солоноватой коже, и, казалось, его вкус — соль и сигареты — вкусовые рецепторы девушки восприняли как лучшее, что она когда-либо пробовала. Сириус сжал её ягодицы, и Грейнджер зажала его корпус между бёдер, когда парень приподнял её, отрывая от земли и целуя в местечко за ухом, из-за чего она тихо выдыхала, опаляя дыханием бледную кожу Блэка. — Так себе подарок, — насмешливо хмыкнул он, преодолев расстояние от стены до кровати и бережно опуская девушку на покрывало. Сириус склонился над ней, вдавливая руки в матрас по сторонам от Гермионы. — Это лучший… — она запнулась, когда поняла, что ни черта не может нормально сформулировать простую мысль. Но такую важную. — Лучший подарок, — она довольно простонала, когда Сириус языком провёл мокрую дорожку от её груди до подбородка, прикусывая его и выводя на шее незатейливые узоры. — Ты лучший. Она смотрела ему прямо в глаза, произнося это, но Сириусу казалось, что карамельный взгляд проникал куда глубже, — куда ничьему больше не удавалось попасть туда раньше. Лучший. Считал ли он себя лучшим? Нет, наверное, нет, хотя упорно продолжал демонстрировать обратное. Блэк хотел верить, что он лучше многих, и только благодаря своему характеру это удавалось. Он был самовлюблённым, но было много чего ещё, что не позволяло Сириусу осознать — он действительно лучший. Так говорила Гермиона. Так говорили её глаза. Было бы ложью утверждать, что ему не хотелось этого: видеть, как рот девушки приоткрывается от удовольствия, когда его пальцы блуждали по податливому телу, слышать бормотание вместе с просящими всхлипами, когда его руки спускались по животу Гермионы и останавливались прямо возле пояса её джинсов. Тогда она сама придвигалась. Гермиона целовала его так, будто это была последняя возможность быть рядом. Быть вместе. Она тянулась к его лицу, словно он был святыней, оставляя хаотичные поцелуи на скулах, щеках, подбородке, шее, заставляя, Сириуса запрокидывать голову, чтобы позволить ей. Дать ей. Подарить. Потому что сейчас она нуждалась в этом больше. Блэк был уверен, что на его спине остались кровавые полосы от ногтей Гермионы, когда он, избавившись наконец от джинсов девушки, скользнул пальцами под резинку её белья. — Сириус… — дрожа под ним и впиваясь ногтями в кожу ещё глубже, прошептала она. Гермиона могла бы отрицать позже тот факт, что она обожала оставлять подобные полосы, которые потом превращались в тонкие бледные шрамы. На спине Сириуса было много таких. Гермиона вновь закатывала глаза, когда он, то замедляясь, то, наоборот, ускоряясь, двигал длинными пальцами. Вообще-то в этом дурмане она бы с лёгкостью заявила, что его пальцы — лучшее, что было во Вселенной. — Ты… — Грейнджер рвано выдохнула, смотря на красивое лицо Сириуса. — Что я? — улыбнулся он, склонив голову, и если бы не её расфокусированность, девушка убрала бы чёрную прядь, что упала на его глаза. Глаза, которые стали такими тёмными и затуманенными, что в них не осталось ни следа от светлой радужки. — Ты… — что она собиралась сказать? — Красивый, — Гермиона притянула Блэка для поцелуя и в паре сантиметров от губ, прошептала: — Потрясающий. Она с трудом произносила слова, не отрывая глаз от Сириуса. Но гриффиндорка в этот момент была абсолютно искренней. Честной. Всегда именно парень говорил подобные слова, но сейчас хотелось ей. Чтоб он знал. И, кажется, даже физическая боль, которая где-то на подкорках мозга становилась сильнее, стала неважна. Ничего не было важно. Гермиона закусила губу, — и была уверена, что та окрасилась в ярко-алый цвет крови из-за силы укуса, — когда Блэк избавился от остатков своей и её одежды. Сириус провёл членом по её промежности, толкаясь вперёд, удостоверившись, что она уже была готова. Ждала. И контроль, — который и контролем нельзя было назвать, скорее, его ошмётками, — полностью рассеялся, смешиваясь со звуками поцелуев, всхлипов, стонов; растворяясь с запахом возбуждения, что витал в номере. Он, толкаясь в неё, совершенно потерялся в своих ощущениях. Это было новым, потому что Гермиона чуть ли не впервые сама настойчиво просила об этом. То, как она протяжно стонала, действительно удивляло и сводило с ума одновременно, потому что обычно Гермиона старалась контролировать это, зажимая рот рукой, хотя иногда получалось так себе. Сейчас же, под ним, девушка будто отпускала себя, позволяя быть громкой. Быть настоящей. Сириус сместился, приняв более удобное положение, продолжая втискивать свои бёдра в её и сцепляя зубы на выпирающей ключице. Просто чтобы не взорваться. — Да, вот… вот так. Пожалуйста, Сириус, — едва разборчиво прошептала Гермиона, когда он, ускорив темп толчков, погружаясь глубже, сжал её ягодицу. Блэк забросил ногу Гермионы на локоть, поднимаясь и меняя угол, и увидел, как она прикусила фалангу своего пальца, — не потому что боялась быть громкой, а потому что рисковала разодрать голосовые связки в мясо. Она водила свободной рукой по его напряжённому телу, иногда пытаясь придвинуть его ближе. Как будто это было возможно. Как будто Сириус не был близко настолько, что уже терял ту грань, где он начинался и заканчивался. Теперь парень был уверен только в том, где начинался он и заканчивалась она, не находя середины. Чувства были совершенно новыми, ощущения тоже. Словно всё, что он испытывал — происходило впервые, будто он только пару минут назад вдохнул жизнь, будто он впервые в жизни увидел перед собой девушку, будто только узнал секс, будто только узнал, что такое поцелуи и её руки на собственном теле. С ней всё было по-другому. Всё было лучше. И это тот самый момент, когда к тебе вдруг приходит осознание, что, потеряв её, ты потеряешь всё. И себя тоже. — Боже… — протянула Гермиона, выгибаясь ему навстречу. Она ногтями прочертила линии на руках Сириуса, на которых от напряжения сильно выделялись вены, от плеч до запястий, и несколько раз резко выдохнула, словно она не задыхалась, а нуждалась избавиться от лишнего кислорода. Девушка вскрикнула, прогибаясь от резких и грубоватых толчков, когда Сириус уже давно перестал вести себя сдержанно. — Да, Сириус, да, — шептала она, извиваясь под ним. — Я так сильно… Она не смогла закончить фразу, на которую решалась всё это время, потому что Блэк заткнул её поцелуем, будто почувствовав, что она собирается сказать. Словно слова были бессмысленными. Будто он сам всё знал. Знал же? Он поднял её подбородок указательным пальцем, безмолвно заставляя смотреть на него. Сириусу это нравилось, поняла Гермиона, видеть её настолько открытой, принадлежащей только ему. Сириус двигался, облизывая её шею, прижимая к кровати всем своим весом, задевая самые чувствительные точки, до того момента, пока Грейнджер не закричала, всё-таки срывая голос. Наутро она вряд ли сможет говорить без боли в горле. Было не только дикое удовлетворение от того, что мир перед глазами завертелся, заставляя Гермиону потянуть волосы Сириуса и услышать, как парень гортанно зарычал возле самого её уха. Перед этим была сильная резкая боль во всём теле, как будто её на несколько секунд бросили в чан с кипятком. Ненадолго, но кожа уже успела обгореть. А потом пришло такое облегчение, жизнь, наполненность. Будто Гермиона всегда ждала именно этого момента. Вернулось удовольствие и приятные ощущения, что электричеством отдавались во всём теле. И Грейнджер осознала, что на это мгновение оглохла, потому что стон Сириуса прозвучал уж очень неожиданно. Блэк заметил, как на какое-то время взгляд Гермионы стал остекленевшим, как будто на несколько секунд она исчезла из номера, из его объятий, но затем девушка, дёрнувшись, вернулась к нему, и Сириус почувствовал, как она начала сжиматься вокруг него. Парень сделал ещё несколько судорожных толчков, где-то на подсознании слыша, как давится стонами Гермиона. И, сильно зажмурившись и уткнувшись в сгиб между плечом и шеей девушки, он успел выйти до того, как оставил мокрые следы на внутренней стороне её бёдер, которые всё ещё неконтролируемо сжимались. Сириус не решался открывать глаза, чувствуя, как слабость расползается по всему телу, а напряжение исчезает. Дыхание было рваным, неровным, сердце должно было переломать все кости, но её аромат… он его успокаивал. Несколько раз мышцы парня сжались и он дёрнулся, как от тяжёлого физического труда, а затем, дав себе пару минут, более или менее успокаивая дыхание, он поднял голову и посмотрел на раскрасневшееся лицо Гермионы. — Что ты… почему… — блять, бесило то, что он не мог даже толком спросить о том, что его беспокоило. — Что с тобой было? — супер, молодец. Гермиона, словно не замечая дебильно заданного вопроса, посмотрела на Сириуса. — Это закончилось, Сириус, — устало улыбнулась девушка. — Всё закончилось.

***

Вряд ли Гермиона проспала больше двух часов, потому что когда она открыла глаза, за окном всё ещё стояла ночь, а сил как будто совсем не прибавилось. Она несколько раз моргнула, когда поняла, что проснулась, собственно, не по своей воле. Её разбудили. — Что такое? — спросила она, поворачиваясь на бок. — С днём рождения, — улыбнулся Сириус. — Вообще-то я должен был сделать это ещё вчера, но меня отвлекли более… важные дела. Тем не менее это тебе. Парень протянул ей тёмно-синюю бархатную коробочку, и Грейнджер нахмурилась, до конца не понимая, что происходит. — Может, к лучшему, что ты получишь это, — он кивнул на коробочку, — когда часть твоей души снова на месте, — парень ослепительно улыбнулся, радуясь новости, которую ему сообщила Гермиона ещё раньше. Он вообще выглядел очень бодро и свежо, и, казалось, Блэк вовсе не ложился спать, хотя Гермиона точно помнила, как он засыпал рядом с ней. — Что там? — поднявшись, спросила девушка. — Открой и узнаешь, — закатил Сириус глаза так, будто услышал самую нелепую вещь в мире. Она протянула руку и подержала мягкую коробочку в руке, прежде чем открыть её. Судя по возбуждённому выражению лица Сириуса, он ждал этого больше Гермионы. — Боже, это… — она не сумела найти слов, которыми смогла бы выразить свой восторг, когда сняла крышку с коробочки и увидела того же цвета подушечку, на которой лежала тонкая цепочка, которую она бережно подхватила пальцами. Это было колье: на цепочке висел насыщенного синего цвета большой камень в виде капли, а вокруг него было много маленьких прозрачных, названия которых Грейнджер не знала. Она никогда не увлекалась драгоценностями. — Белое золото. Это сапфир, — сказал Сириус, кивая на синий камень. — А маленькие — это бриллианты, — и рот Грейнджер неконтролируемо открылся от удивления сам по себе. — Ты знала, что сапфиры идеально подходят Девам? Если бы девушка не была в таком шоке, то закатила бы глаза, вспомнив их с Сириусом давний разговор о знаках зодиака. Парень, по всей видимости, верил в это. — Но это очень дорого, — Гермиона покачала головой. Несмотря на то, что она не узнала камни по их цвету, она догадывалась, сколько стоит подобная роскошь. Это колье даже в её руке смотрелось странно, чужеродно, сложно было представить, чтобы гриффиндорка носила подобное на шее. — Ты шутишь? — поднял брови Сириус, приседая на край кровати, когда Грейнджер протянула ему колье. — Но я… — Я не потратил на него ни сикля, — обижено сказал он. — Оно что, принадлежало кому-то из твоей сем… — Фу, нет, конечно, — можно было подумать, что парень приравнивает украшения к нижнему белью. — Я сделал его сам, — заявил он, тут же меняясь в лице. — Как это сам? — Как надо, — важно ответил Блэк, и Гермиона засмеялась. — И, учитывая то, что я сделал его вот этими вот руками, — он поднял правую кисть в воздух, шевеля пальцами, — попрошу носить его как можно чаще. Грейнджер, всё ещё гадая, как можно было сделать что-то подобное своими руками, дёрнулась. — Я могу потерять его или… — Тогда я подарю тебе ещё, — так легко ответил Сириус, пожимая плечами, будто это было самым простым решением в его жизни. — И ещё, и ещё, — он наклонился и целовал девушку при каждом слове. — Всё, что угодно. Когда угодно. Гриффиндорка хотела поймать его лицо ладонями, но парень успел увернуться и поднялся с кровати, улыбаясь. — Это ещё не всё, — сказал он, направляясь в ванную комнату. Через пять секунд после того, как Сириус скрылся в ней, он вышел с огромным букетом тёмно-алых роз, и Гермионе тут же вспомнились девушки, которые мечтали о подобном: невероятные парни, драгоценности, розы. Розы. Она ненавидела розы. Особенно тёмные. — Ты ведь любишь цветы? — встревоженно спросил Сириус, и Гермиона поняла, что, наверное, слишком ярко выражала своё замешательство. — Я обожаю их, поэтому и решил, что ты тоже… Гермиона не любила именно розы. Но она… любила Сириуса, Гермиона почти призналась в этом ему, поэтому… — Да. Однажды она скажет. О розах и о нём. О том, как сильно ей не нравятся эти цветы, и о том, как сильно она его любит.