Маховик: Во Власти Времени

Что такое счастье? Задав этот вопрос нескольким людям, можно услышать абсолютно разные ответы, естественно, потому что счастье — абсолютно неуловимая штука, которая приходит в момент, когда этого не ждёшь, и для каждого человека "счастье" — это то, что имеет смысл только для него. Оно обожает появляться сюрпризом, и его невозможно найти, разыскивая, потратив на поиски всю жизнь. Именно то, что внезапно появляется и так же исчезает — настоящее счастье, которое порой невозможно разглядеть, потому что оно кажется таким естественным, тем, что обязательно должно произойти с каждым.

***

25 ноября 1978 года. "Дорогие Гарри и Рон, Мне жаль, что я не писала вам раньше, но здесь письма разрешают отправлять только в определённые дни по очереди, одна из принятых мер безопасности, которых тут очень много, так что, как только пришла моя очередь, мне выдали на руки один пергамент и перо, и я сразу же села написать вам. Как у вас дела? Вы в порядке? Почти три недели прошло со дня моего прибытия на скалы, а мне до сих пор не верится, что вы не со мной, мне очень вас не хватает. Мне повезло, что Марлин здесь, она замечательная, а ещё Гидеон и Фабиан, они очень приятные, всё время стараются всех рассмешить и повеселить: они похожи на Фреда и Джорджа. Думаю, как только мы вернёмся, вам нужно будет с ними познакомиться поближе, особенно тебе, Рон. Как дела у Сириуса? Как дела у Сириуса? Вы не ссоритесь, я надеюсь? И как другие Мародёры? Римус уже ушёл? Как Мини? К сожалению, я не могу рассказать вам, что тут происходит; никто не уверен, что сову не перехватят по пути, но могу сказать одно: с момента, когда погода успокоилась, примерно неделю назад, начался ад… начались активные военные действия. Не знаю точно, когда смогу написать следующее письмо — нужно дождаться своей очереди, а нас тут тридцать два человека, так что лучше напишите мне ответ сразу же и отправьте совой, которая принесла вам это письмо, чтобы я не искала потом его у других. Очень люблю вас, Ваша Гермиона." "Гермиона, я видел слова, которые ты зачеркнула! Пожалуйста, береги себя. Мы чуть с ума не сошли, пока дождались твоего письма. Как бы нам хотелось быть рядом с тобой… Иногда я совсем не понимаю логики Дамблдора, но мы с Роном верим в тебя, и уверены, что, пусть тебе и тяжело, но ты прекрасно справляешься без нас, это мы не можем без тебя. Дела не очень хорошо, но ты только не волнуйся, никого из нас это конкретно не касается. Почти каждый день происходят новые нападения либо на полукровок и маглорождённых, либо на маглов; почти всегда нас отправляют на места сражения. У меня такое ощущение, что Пожиратели это всё делают просто забавы ради, будто развлекаясь, и это просто ужасно. Мы так тебя ждём, Гермиона. Возвращайся, пожалуйста, к Рождеству, тогда мы сможем все познакомиться с Пруэттами и Марлин. Она мне понравилась, кстати, хорошо, что вы вместе. У Сириуса всё хорошо… более или менее. Он ведёт себя немного странно, правда. Проколол ухо и носит серёжку, представляешь! Выглядит, кстати, круто, я бы тоже не отказался от подобного. Да ладно тебе, убери это удивление со своего лица! Он, к слову, предложил написать тебе письмо, и мы даже начали его писать, но потом поняли, что, возможно, это будет слишком опасно, отправлять его тебе без предупреждения. Насчёт остальных: Лили постоянно, как и Сириус, спрашивает о тебе. Мне кажется, спусти с них глаз, и они тут же бросились бы к тебе. Джеймс контролирует Лили, а мы с Роном наблюдаем за Сириусом. Я понятия не имею, как тебе удавалось справляться с ним в его не лучшие времена, теперь я жалею, что не помогал тебе, потому что нам бы твоя помощь не помешала. Лунатик ушёл спустя три дня после тебя. Я не знаю как, но он был абсолютно спокоен, нервничали тогда все, но только не сам Римус, он будто готовился к этому несколько лет. И мне показалось, что Люпин испытывал даже какое-то облегчение из-за того, что уходит. Мародёрам тогда, конечно, было невесело. Сириус скурил почти пачку сигарет, даже Джеймс, который не курит, не удержался. Лили повисла на Римусе и её с трудом оттащили. И с Мини тоже всё в порядке. Она такая хорошая, напоминает мне Добби… Мы тебя тоже очень люб... Гермиона, это Рон. Я подписываюсь под каждым словом Гарри, но меня терзает один вопрос: тебе разрешено использовать Аваду? Крауч ведь дал разрешение на это мракоборцам, а ты ведь сейчас среди них, так что, наверное, тебе тоже можно. Слушай, если можно, ПОУБИВАЙ ИХ ТАМ ВСЕХ К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ! Не слушай его, Гермиона. Мы недавно вернулись с очередной битвы, где его ранили, и сейчас он просто вне себя от злости, рвёт и мечет, и... Нет! Я очень серьёзно. Я мог бы лишиться руки, так что жизни Пожирателей вполне могут сойти как плата за это. И пока эти два придурка сейчас за шаг до того, чтобы поубивать друг друга, я должен признать, что приятно удивлён, что ты поинтересовалась моими делами. Я бы переписал абсолютно каждую строчку, написанную Поттером, и дело даже не в его ужасном почерке. Ему бы поэмы писать, не думаешь? Я не стану писать, как мы тут без тебя живём, сломай глаза, но разбери почерк своего друга, но я просто обязан сообщить тебе, что желание уже давно придумано, осталось его только исполнить. Да, да, сейчас ты бы увидела мою ухмылку, но она ведь тебе тоже нравится, правда? Не волнуйся, ни Поттер, ни Уизли — или Грейнджер? — этого не увидят, сейчас я заклею конверт и отправлю письмо, и хотелось бы в следующий раз увидеть ответ, предназначенный лично мне, а ещё лучше, увидеть тебя. С огромной симпатией, Твоя подруга Мэри." P.S. Куда пропала моя куртка?

***

— Ей необязательно знать о наших проблемах! — Да ладно, Гарри, ты только что написал о том, что мы вернулись с битвы, где меня ранили, думаешь, эта новость поднимет ей настроение? — Рон упрямо продолжал смотреть на Поттера, не сводя с того взгляда, доказывая свою правоту. — О, так ты разобрал его каракули? — Сириус хмыкнул, складывая письмо в конверт и запечатывая, чтобы никому в голову не пришло посмотреть, что написал в конце Блэк. — У меня нормальный почерк. — У Мини и то он лучше, а она ведь не умеет писать. — Ой, отвалите вы, — Гарри фыркнул и ушёл по лестнице в свою комнату. — Ты чего такой ранимый? — бросил Сириус вслед парню, но он оставил его без ответа. Рон последовал за другом, держась за окровавленную руку, которую ранил во время боя с Пожирателями несколько часов назад. Удивительно, сколько раз Блэк замечал сходство между Джеймсом и Гарри, начиная с почерка, который у обоих был просто отвратительным, заканчивая упрямством, которым, казалось, был наделён каждый, кто как-либо был связан с этой семьёй. А ещё они были отличными верными друзьями. Сириус был уверен, что Гарри готов был пожертвовать собой, чтобы защитить Гермиону или Рона, так же как и его отец, который всегда пытался любым способом отгородить от опасности своих друзей. И Гарри и Рон до сих пор были расстроены тем, что Гермионе пришлось уйти, особенно сильно они волновались, когда от неё всё это время не было новостей. И Сириус тоже волновался, но вот только он знал и верил, что с девушкой всё хорошо; ну, не может что-то случиться с такой волшебницей, как она. Возможно, Блэк просто утешал себя таким образом, когда посреди ночи в голову лезли абсолютно ненужные мысли, из-за которых он не мог уснуть, но, как оказалось, его предчувствие не подвело, когда серая сова постучала в окно, держа в клюве конверт, на котором аккуратным мелким почерком было написано: "Гарри Поттеру и Рону Уи Грейнджеру. Сириусу Блэку." Она не забыла написать его имя, а потом резко опомнилась, нет; Сириус, за то время, которое знал девушку, прекрасно её изучил, он знал, что она колебалась. Даже сейчас, в месте, где, он был уверен, она проявляла себя лучшим образом, Гермиона не была до конца уверена в том, что делает. И Сириусу это нравилось, чёрт возьми; он так устал от всей этой чёткости, где мир разделился на чёрное и белое, что ему хотелось хоть немного личной неопределённости, в которой он сможет разобраться сам, а ещё хотелось помочь разобраться с этим самой Гермионе. Это было бы только их проблемой, от которой не страдал бы мир, но она жила бы в них самих; или же они сами были бы проблемой друг друга, решив которую, жить стало бы легче. Парню так точно. Блэк хотел получить от девушки личное письмо, лишённое какой-либо романтики или философских мыслей, просто лист пергамента, исписанный чернилами, который предназначался бы только ему. И он знал, что это было эгоистично, и знал, что в ответ на его просьбу, Гермиона закатит глаза, но он хотел, как маленький капризный ребёнок, получить то, на что девушка потратила бы своё время, но вложила бы в каждую строчку себя, и это принадлежало бы только Сириусу. Парень прошёлся пальцами по гладкому оперению птицы, которая покорно ждала ответ, сидя на подоконнике, и как только птица встрепенулась с конвертом в клюве, поднимаясь в воздух, порыв ветра захлопнул открытое окно, создавая при этом оглушающий шум. — Вот чёрт! — Сириус вгляделся в окно, чтобы удостовериться, что стекло не пошло трещинами, пока не услышал тихое копошение позади себя. — Мини? — эльф остановилась, как только услышала звук голоса хозяина. — Ты что делаешь? Домовая переступила с ноги на ногу и пожала худыми плечиками; в её руках находились какие-то лохмотья, и Блэк скривился от того, что подобного рода вещи вообще были в его доме. Вещи не были аккуратно сложены, как обычно — они были скатаны в шар, и эльф явно пыталась избавиться от них. Парень присмотрелся. Нет, это не были лохмотья: хоть и порванный, и покрыт тёмно-бордовыми пятнами, но это был его костюм, который Сириус надевал на свадьбу Джеймса и Лили. Холод застыл в жилах Блэка, но ему не было холодно, ему было жарко, а ещё больно, прямо как тогда, на свадьбе. И он бы не придавал куску отвратительной ткани столько значения, если бы только в прошлом белоснежная рубашка не была полностью залита кровью. Интересно, как бы мать отреагировала на то, что столь драгоценная чистая кровь Блэков понапрасну покинула его сосуды? Понапрасну, да, потому что он ведь даже не умер, и кровь "древнейших" пролилась зря. Ему бы хотелось выдрать из себя все сосуды и вены, чтобы ни одной капли этой крови не осталось в нём. Сириус знал точно, что это иллюзия: его кровь лишь казалась тёмно-бордовой, как драгоценный рубин, которые так ненавидела его мать — ей по душе были изумруды — внутри него кипела смоль, чёрная, густая, гнилая. И если весь магический мир называл его чистокровным, то сам парень чувствовал себя до одури грязным. Внутри него слово жило проклятие, которое другие члены его семьи называли даром, но Сириус знал, рано или поздно это проклятие, от которого невозможно было избавиться, уничтожит их, поглотит весь род. Они начнут умирать внутри себя, и всё начнётся с самоуничтожения, потому что так и должно случиться — если никто не смог уничтожить их, то Блэки обязаны сделать это самостоятельно. Его семья была богата на безумцев: постоянное кровосмешение, от мысли о котором Сириуса всегда тошнило, запретная магия, которую так любили использовать все Блэки и ненависть ко всему иному, новому, что жила в самом сердце рода, породили безумие, которым был наделён каждый Блэк. И Сириус тоже не был обделён этим. Возможно, да, он отрекался от этого, но оно жило глубоко в парне, погружаясь всё глубже, чтобы поселиться там навеки. Часть его, которая изо всех сил пыталась вытолкать из плоти ту вязкую массу безумия, которая гнила, разлагаясь прямо в нём, не могла справиться в одиночку, потому что ему нужна была помощь, которую он мог никогда не получить. Сириус не привык просить о помощи, потому что близкие ему люди без слов всегда знали, что он нуждается в этом, нуждается быть спасённым. Но он не мог сейчас о чём-либо просить, когда весь мир полыхал в смертоносном огне, потому что силы нужны были для того, чтобы потушить этот пожар, а не спасать парня. И даже если судьба уготовила ему то же, что ждало каждого Блэка, он надеялся, что хотя бы душа его будет спасена; если кровь чувствовалась грязной, то душа, наоборот, казалась невинной. Даже когда в нём просыпалось что-то тёмное, то она отгораживалась от этого, не пропуская внутрь себя, а вот кровь с удовольствием поглощала всю тьму Блэка, насыщаясь ею, потому что ей было всё равно, насколько чёрным он будет. Мысль о душе всегда утешала Сириуса, потому что он был тем счастливчиком, кому повезло быть награждённым ею. Может быть, один из сотни, в ком течёт хоть капля крови Блэков, мог получить в подарок к жизни душу. Сириус получил этот подарок; он бы никогда не сказал кому-то и себе тоже, но ему бы хотелось, чтобы ещё кое-кто из его семьи был награждён этим даром. — Где ты нашла его? — после продолжительной паузы, которая затянулась, пока Мини послушно стояла возле Сириуса в ожидании, Сириус отвёл взгляд от кучи тряпья. — На чердаке, хозяин. Понятия не имею, как он там оказался, но Мини убирала там сейчас, а… это валялось там. Сириус тоже не знал, почему костюм оказался на чердаке, возможно, во время его пьянок, которые начались после возвращения из больницы, он пытался там спрятать окровавленный костюм. Он не знал, и знать не хотел. Парень поморщился и небрежно дёрнул рукой в сторону камина. — Сожги его. Вот бы можно было так легко сжечь все ниточки, которые вели его к семье. — Или закопай. — Так сжечь или закопать? — уши Мини смешно покачались. Сириус прищурившись, ухмыльнулся — это была горькая ухмылка, а не весёлая или насмешливая, какой она была всегда. — Сожги, а потом закопай. — Закопать пепел? — Умница, — уже добродушно улыбнулся Сириус эльфу, и, теребя серьгу, которая красовалась на мочке его правого уха, он пошёл к лестнице, когда волна воспоминаний окатила его холодной водой. Свадьба. Танец. — Стой! — он кинулся к камину, который Мини разожгла щелчком пальцев и только бросила тряпки в огонь. Он не был осторожным, никогда не думал о последствиях, а ещё руководствовался только тем моментом, который был в этом мгновении — именно поэтому парень, не думая о том, что кожа рук может покрыться волдырями от ожогов, засунул руку прямо в огонь, вытаскивая оттуда горящие брюки. Эльф пискнула от испуга, но Блэк, не обращая на неё внимания, достал из кармана то, ради чего полез в горящий камин. Розовая лента, которая стягивала кудрявые волосы Гермионы на свадьбе, и которую он тайком спрятал, когда она слетела с волос девушки, не пострадала ни от огня, ни от пребывания в кармане на чердаке. Как ему удалось не потерять её во время битвы, оставалось загадкой. — Что это? — парню нравилось то, что домовая никогда не боялась о чём-либо спросить его, даже если он не знал, как ответить на её вопрос. Он присел перед ней на корточки и серьезно посмотрел в её огромные глаза, как взрослые делают с детьми, когда хотят показаться мудрее и опытнее; проблема заключалась в том, что Сириус не был ни мудрым, ни опытным. — Считай это лентой надежды, — он пропустил нежный лоскуток между пальцами и улыбнулся. — Надежды на что? — Что Принц вернётся. Он вскочил, когда послышался шум из прихожей, кто-то или что-то явно приближалось. Судорожно повязав ленту на запястье, Сириус уставился на светящегося нежно-голубым светом, оленя, который стал вещать голосом его лучшего друга: — На Косой Переулок напали! Срочно туда! Патронус Джеймса растворился в воздухе, а в жилах парня застыла кровь. И пусть они только недавно вернулись с битвы, которая забрала в них немало силы, и пусть Рон даже был ранен там, но Сириус знал, что никто не останется в стороне, никто не станет, да и не сможет, жалеть себя. — Гарри! Рон! Насколько мог судить Блэк, битва развернулась незадолго до того, как они с ребятами прибыли на Аллею, но Пожирателям хватило этих нескольких минут, чтобы превратить некогда весёлую, привлекательную улицу в горящие груды развалин. Здесь были орденовцы, а ещё волшебники, которые просто пытались помочь отбить атаку врагов. Пожиратели явно наслаждались тем, что они устроили, потому что, казалось, они даже не старались защищаться, когда кто-то нападал на них, таким образом хотели показать, что это они контролируют ситуацию и совсем не тратят много энергии, чтобы превратить это место в настоящий ад. — Экспульсо! В момент, когда другие защитники пытались нанести минимальный ущерб улице и старались действовать более аккуратно, Сириус считал, что осторожность ни к чему. Когда Пожиратель, на которого была направлена волшебная палочка Блэка, врезался в стену, издав душераздирающий крик от боли, Сириус почувствовал облегчение и удовлетворение. Так уж и быть, если понадобится, то он выделит приличную сумму денег на скорое восстановление зданий Переулка. Глазами он искал Джеймса, но видел всех, кроме друга, и паника разрослась в нём. Отбивая заклинания Пожирателей, в ответ бросая ещё более мощные потоки энергии, на которые он был способен, Сириус бросился в сторону, где надеялся найти Поттера, оставляя Гарри и Рона позади себя. — Стой! — голос Гарри был утерян среди шума, которым сопровождался обвал стены. Разрушающее заклинание одного из Пожирателей попало в стену, возле которой находился Сириус, и ему было страшно даже представить, что было бы, если бы Гарри не успел среагировать и поменять траекторию падения камней, чтобы они не обрушились на голову Блэка. Он бы смог сказать спасибо, если бы мог говорить, потому что из-за шока парень переводил взгляд с груды камней, которая расположилась в паре метров от него, на Гарри. Стать бы Сириусу более осмотрительным, но безрассудство было его верным спутником всю жизнь, и именно по этой черте можно было узнать парня. — Ты с ума сошёл! — облегчение накрыло Блэка с головой, когда перед ним появился Джеймс с горящими от бешенства глазами. Сириус знал, что выслушает от друга много упрёков и нравоучений, но сейчас ему было просто хорошо оттого, что с Сохатым всё в порядке. — А если бы Гарри не успел? — Но он успел, — обычно Джим успокаивал Сириуса, говоря с ним абсолютно спокойным тоном, Блэк решил использовать в этот раз эту уловку на самом Сохатом. — Если мы выберемся из этого ада, я тебя придушу, — прошипел Джим. — Протего! — высокая фигура Пожирателя замерла напротив них, когда Джим с его молниеносной реакцией сумел блокировать его заклятие. — Где Лили? — Я здесь, Блэк. И я клянусь, если Джеймс не сможет тебя убить, я сама это сделаю. — Мерлин, оставим это на потом, прошу вас, — выдохнул Сириус, сосредотачиваясь на огромном Пожирателе, который всё время блокировал атаки парня. Сейчас, когда друзья были возле него, когда ему не нужно было искать их в толпе почти что танцующих людей, уверенность вернулась к нему, потому что он знал, если угроза погибнуть сегодня уже миновала, то в остальном он будет в порядке. Сириус верил в то, что в день судьба даёт им лишь один шанс на смерть, он этим шансом не воспользовался и пользоваться не планировал. Он был уверен, что сможет одолеть Пожирателя, который вскоре упал навзничь прямо возле его ног, а вскоре исчез прямо на глазах, отправленный в Министерство для допроса и, возможно, чего-то более страшного. Он не чувствовал усталости, адреналин бежал по его венам, смешиваясь с кровью, и Сириусу казалось, что он бы смог продолжать бороться хоть весь день, но всегда по завершению битв усталость, боль и душевные переживания наносили двойной удар по ним, и в этот раз будет особенно тяжело. Звонкий крик оглушил его, потому что парень находился ближе всего к девушке, которая кричала. Он не знал её, но был уверен, что она боролась на их стороне, хотя бы потому, что её лицо не было закрыто маской. Она кричала из-за того, что заклятие одного из Пожирателей попало в неё, она упала, ударившись головой. Пожиратель, который вначале попал в неё, начал приближаться, видимо, для финального заклятия, которое избавит девушку от мучений. Сириус сделал шаг вперёд, чтобы преградить дорогу к беспомощному телу девушки, когда ему самому преградили дорогу, не подпуская к ней. Палочка Пожирателя поднялась и была наставлена прямо в грудь Сириуса, тот не стал медлить, поднимая и свою, которая горела и вибрировала в руке, посылая крошечные электрические импульсы по всему телу. Никогда он не медлил, когда дело касалось противников, но сейчас… что-то будто парализовало его, и с языка так и не сорвалось заклинание, которое пришло на ум, и этим чем-то были глаза. Глаза, которые читали Сириуса, как открытую книгу, но которые отчаянно пытались сделать вид, что они никак не заинтересованы в этом. Глаза, которые всё его детство смотрели Сириусу в душу, когда никто не знал, что в будущем тот, кто сейчас стоял напротив Блэка, станет его врагом. — Ты… Впереди была схватка Гарри и Джеймса с Пожирателем, который ранил девушку. Пожиратель молчал, не двигаясь, так же как и Сириус, если бы битва на миг прекратилась, эта картина показалась бы очень странной: ни орденовец, ни прислужник Волан-де-Морта не решались напасть первыми, или же у них просто не хватало смелости, чтобы сделать этот шаг. Звуки всего мира будто исчезли, потому что Сириус уже не слышал абсолютно ничего, ни криков, ни взрывов, ни черта. — Ты… — тупо повторил парень, пытаясь не думать о том, как по-идиотски сейчас выглядит. Пожиратель кивнул, но палочки не опустил, точно, как и Сириус, который даже не обратил на это внимание. Блэк отвёл взгляд от серых, которые были точно такими же, как и у него, глаз, замечая, что битва стала менее ожесточённой, а фигур в масках было гораздо меньше, чем в начале. Битва сместилась вниз по улице, и лишь кое-кто остался на месте, включая Сириуса и Регулуса. — Что, без приказа не можешь даже убить меня? — ухмыльнулся Сириус, но глаза брата не выдавали абсолютно никаких эмоций. — Я могу хоть сейчас сделать это, мне не нужны приказы, — холодным тоном после продолжительной паузы выплюнул Регулус. — Мне кажется, или я действительно жив? — Ты хочешь, чтобы я убил тебя? — Сириус заметил в голосе брата искренние нотки заинтересованности. — Главное, чего хочешь ты, Регулус. Ответь мне, ты хочешь, чтобы именно твоя палочка убила меня? Регулус молчал, Сириус ухмылялся; никто бы не мог сказать сейчас, что именно он был старшим сыном Ориона и Вальбурги. — Печально-то как, правда, брат? — Сириус попытался придать своему голосу ту ядовитость, которая была заложена в каждого Блэка с рождения. — Ты надеялся, что станешь править вместе с этим придурком, будешь стоять рука об руку, когда присоединишься к нему, но… странно, мне показалось, что ты просто устраиваешь нападения вместе с такими же неудачниками, как и ты сам. Такой славы ты хотел, построенной на крови и смертях? Сириус заметил, как дрогнула рука Регулуса, но палочка ни разу не опустилась, всё ещё целясь в грудную клетку парня. — Мать, наверное, гордится тобой. — Больше, чем тобой, — более эмоционально бросил Регулус. — И слава Мерлину, — выплюнул Сириус. — Я бы презирал себя, если бы она гордилась мной. — Тогда ты, должно быть, счастлив, раз никогда в жизни не чувствовал презрения к себе. Что-то больно ударило Сириуса, но не физически, нет, а внутри, там, где должно было биться сердце, но он почему-то не чувствовал абсолютно ничего. Он был уверен, что Регулус заметил это, потому что в глазах проскочила искорка искренней радости. Сколько лет он не видел брата радостным рядом с собой? — Мне кажется, твои друзья заждались тебя, — Сириус кивнул в сторону, куда ушла битва, опуская палочку. Он не понимал, почему сделал это, но ему казалось глупым то, что они стоят друг напротив друга с поднятыми палочками и просто ведут странный диалог. — Я подожду их здесь. — А они подождут тебя в Азкабане! — фыркнул Сириус. — Посмотрим… — взгляд Регулуса опустился к руке Сириуса, на которой была повязана лента Гермионы. — Какая у тебя замечательная ленточка, сменил стиль? Не знал, что у тебя такой отвратительный вкус. — О вкусах не спорят, не думаешь? — хмыкнул Сириус. — Тем более, он у меня идеален, сам ведь знаешь. — Сириус! — рука Регулуса стала твёрже, когда к ним подбежала Лили с палочкой наготове. — Что ты? — похоже, девушка была удивлена тому, что Блэк просто болтал с одним из Пожирателей, но спустя мгновение лицо её преобразилось. — Ты… — Не смей говорить со мной, грязнокровка, — Сириус знал, что даже за маской, что скрывала лицо, оно было искажено другой маской — презрения, ненависти и всего того, чему их учили в доме Блэков. — Следи за языком, — волшебная палочка тут же метнулась туда же, где была до того, как Сириус её опустил; даже если Регулус не навредил ему, то ему ничего не стоило причинить вред Лили, которая не решалась отходить от парня, оглядываясь по сторонам — тщетно, уже слабая битва продолжалась далеко от них, а те немногие, кто остался, сейчас были заняты другими Пожирателями. — Я понял, о каких вкусах ты говорил, — взгляд Регулуса снова стал жёстким. Порыв ветра сбросил капюшон, который покрывал его голову, и сейчас, помимо глаз, их родственную связь могли выдать и волосы: у обоих они были чёрными, блестящими, почти касались плеч, но у Регулуса они были кудрявыми, у Сириуса же более прямыми. — Грязнокровки и полукровки — вряд ли это можно назвать идеальной компанией. А где ваш болезненный? — Как видишь, я променял свою семью на них, — огрызнулся Сириус, нервы были на пределе. Он не терпел оскорбления в свой адрес, но старался сдерживать себя, а когда задевать начинали его друзей и тех, кто стал ему семьёй, он полностью отдавался эмоциям; особенно ненавидел, когда плохо говорили о Лунатике. Регулус повернулся к Лили, которая всё ещё стояла с направленной на него волшебной палочкой. — Отвратительно, — Регулус отвёл свою палочку и теперь направлял её на рыжую, которая, похоже, не до конца понимала, что брат Сириуса действительно может сотворить непоправимое. Он мог или нет? — Не смей, — прорычал Блэк. — Они должны быть уничтожены! — Лили не успела среагировать, чтобы отпрыгнуть от летящего в неё синего луча от палочки Регулуса. — Экспеллиармус! Джеймс успел, и палочка Регулуса отлетела в противоположную сторону улицы, прерывая заклинание. — Отлично, Джеймс! — Сириус не стал медлить, когда увидел, как его брат ошарашенно смотрел по сторонам, в поиске того, кто его обезоружил. Блэк опустил палочку, сейчас она ему не нужна была, ведь брат был без неё, верно? Он и не нуждался в ней, потому что, чтобы освободить всю агрессию и злость на того, кто стоял перед ним, хватило просто силы рук. Он подскочил к брату и ударил его в шею, в место, где кожу не защищала маска. Мощный удар пришёлся прямо над кадыком, и Сириус услышал, как Регулус засипел, задыхаясь. Ему не жаль было, потому что он знал, что малолетний кретин заслужил это за то, что он делал под началом Волан-де-Морта. На самом деле, это совсем крохотная часть расплаты за деяния Блэков, и Сириусу резко захотелось вернуть всё сполна, отыгрываясь на Регулусе, если уж никого больше не было. Он ударил снова, ещё, ещё и ещё, пока младший Блэк пытался блокировать его удары. Физически он был слабее Сириуса, и, понимая это, парню хотелось причинить настолько большой вред брату, на какой он вообще способен был. Не хотелось использовать магию, потому что их силы были бы почти равны, а так он чувствовал, что делает то, что делала с ним его семья. Да, он был согласен признать, что он был слабее их всех, и они это прекрасно знали, потому продолжали издеваться, пытать своего отпрыска, получая наслаждение от того, что он не мог дать им отпор, так же как и Регулус сейчас не мог противиться Сириусу. — Сириус, прекрати! Его надо в Министерство! — сквозь шум в ушах парень слышал крики Лили, которая наблюдала за картиной, что развернулась, и мрачное удовлетворение начало улетучиваться, вместо него на парня обрушилась реальность. Руки были в крови, в крови Регулуса. Они валялись на земле среди развалин: молодой Пожиратель стонал от боли, которую причинил ему брат, а Сириус не мог поверить в то, что ему так понравилось видеть боль в глазах Регулуса, того, кто когда-то был его единственным родным человеком в змеином кодле, которое они называли домом. Он перекатился с тела брата, и, честно говоря, почувствовал облегчение, когда Регулус пошевелился. Из-под маски у него текла кровь, и она была точно такого же цвета, как и у Сириуса на рубашке от костюма, который он приказал Мини сжечь. Сириус посмотрел на Лили и Джеймса, которые в ужасе уставились на него. Безумие, что скрывалось внутри, вылезло наружу, и друзья увидели его. — Акцио, палочка, — голос Регулуса был слабым, и он до сих пор лежал на земле в пыли и грязи, Сириус сидел возле него на коленях, боясь посмотреть в глаза. — За какое добро ты борешься? — слова предназначались Сириусу, но тот оставил брата без ответа, а после, когда Регулус трансгрессировал, облегчённо выдохнул. Он позволил Пожирателю сбежать и знал, что это было честно, учитывая, что в их жилах текла одна кровь, и сейчас в этой крови были измазаны его руки.

***

— Сириус… — Джеймс говорил тихо, но Блэк обладал отличным слухом. — Ты как? — Нормально, — он ответил грубее, чем собирался, но Джеймсу было всё равно, обычно он не обращал внимания на то, каким тоном говорил с ним Сириус, его больше интересовала суть. Была поздняя ночь, и они только недавно вернулись домой к Сириусу. Лили ушла в дом Поттеров, Джеймс решил остаться. В доме были только они, потому что силы Рона иссякли после продолжительных битв, к тому же, он потерял много крови, и его забрали в Мунго, где с ним остался Гарри. — Мне кажется, не нормально. — Не знаю, — тяжело выдохнул Сириус; он не мог вспомнить последний момент, когда они с Джимом оставались вдвоём, чтобы просто поговорить, обычно, Сохатый играл роль психотерапевта Блэка, а тот отлично походил на его пациента. "За какое добро ты борешься?" Слова, которые въелись в него, начиная разрушать свет и тьму, чтобы появилось что-то одно — что-то серое с примесью разных оттенков. — Что произошло? — был ли смысл спрашивать, о чём говорил Джеймс, если Сириус прекрасно понимал, что тот о случившемся в Косом Переулке. — Воспитательный процесс, — горько улыбнулся Блэк. — Хреновый из тебя воспитатель. — Думаешь, в конце нужно было дать ему конфету? — Думаю, хватило бы одного удара, — лицо друга стало серьёзным. — Не стоило бить его до полуобморочного состояния. — Жалеешь Пожирателя? — Сириус изогнул в вопросительном жесте бровь, наливая в стаканы огневиски. — Беспокоюсь о тебе, — Джеймс принял второй стакан. — Если бы ты его убил… — огненная жидкость встала Сириусу посреди горла, и он закашлялся. — Убил? Ты думаешь, я хотел убить его? — В тот момент ничего другого в голову не приходило. Восстали картинки случившегося, и Блэк зажмурился, чтобы больше не видеть ошарашенных глаз Регулуса, шока на лицах друзей, а ещё крови, запах которой, казалось, до сих пор витал в воздухе, наполняя лёгкие железом. — Ты думаешь, я могу убить? — Нет, — мимо Сириуса не проскочила та лёгкая неуверенность в голосе Сохатого, когда он отвечал. — Ты так думаешь, — твёрдо сказал парень и осушил стакан полностью. — Я думаю, ты готов был причинить вред своему врагу. — Нет, — Блэк посмотрел в глаза друга, чтобы тот не сомневался в сказанных словах парня. — Я готов был причинить вред своему брату. Джеймс молчал, и Сириус был уже не рад, что они остались вдвоём, потому что обычно Сохатый без слов понимал, что хотел сказать Блэк, и сейчас он тоже прекрасно понимал, что происходило внутри парня. Поттер не говорил этого вслух, будто опасаясь, что Сириус подтвердит его мысли; Джим всегда закрывал глаза, когда Блэка накрывало тёмной волной, каждый раз он находил такие отмазки для него, что даже Сириус с его прекрасной фантазией не смог бы так оправдать себя. Но когда они оставались наедине, Сохатому было интересно, что же происходило на самом деле. — Это похоже на ад, — Джим подошёл к бару, где стояли бутылки со спиртным, выбирая то, что ему было больше по душе, он был не особым ценителем огневиски. — В котором мы горим, не зная, когда всё прекратится и прекратится ли вообще. — Даже в аду можно найти плюсы, — улыбнулся Сириус в ответ на вопросительный взгляд друга, решаясь сменить тему, в обсуждении которой не было ни одного приятного момента. — Он обычно полон горячих женщин. Например, Эванс… — Она Поттер. — Например, Поттер. В школьные времена я не замечал, какой огненной, ну, помимо волос, она была, считал её заучкой и немного стервой. Наверное, настолько горячей она стала после того, как ты её… — Мерлин, заткнись уже, идёт? Придурок. — Да ладно тебе, это же правда. — Тогда поговорим о Гермионе? Улыбка сошла с губ Сириуса, и он нервно дёрнулся, когда увидел ехидную улыбку Джеймса. — Зачем о ней говорить? — Раз ты не можешь видеть её, то хотя бы говори о ней. Джим вальяжно развалился на кресле напротив Блэка, и он понял, без какого-либо рассказа парень его не отпустит. — Передай мне сигареты, — Сириус кивнул на пачку, которая находилась возле Поттера. — Обойдёшься. — Ты серьёзно? Начинаешь разговор то о Регулусе, то о Гермионе, теперь хочешь оставить меня ещё и без сигарет? — О Регулусе мы не говорим, — резонно заметил Сохатый. — Я тактично ушёл от этой темы, это ты заговорил о горячих женщинах. — Её вряд ли можно назвать в прямом смысле горячей, скорее, огненной, — сдавшись, выдохнул Блэк. — Так-так, а теперь подробнее, пожалуйста. — Пошёл в жопу! Я не стану тебе ничего говорить, если ты не передашь мне сигареты, — в ответ Джеймс бросил пачку сигарет, которую Сириус едва успел поймать возле самого лица. — Наверное, мне стоит благодарить высшие силы за то, что это не портсигар. — Не увиливай, — в глазах Сохатого горело любопытство, и сейчас он напоминал Сириусу школьную сплетницу. — Что ты хочешь услышать? — А что ты хочешь рассказать? — Ничего. — А я хочу услышать всё! — Она мне симпатична, ясно? — бросил Сириус, занимаясь сигаретами. — И только? А ты ей? — Поттер не отрывал взгляда от Сириуса. — Тоже, наверное. — Ух ты, сам Сириус Блэк, покоритель женских сердец, не уверен, что нравится девчонке. Сириус демонстративно фыркнул; честно говоря, ему о Гермионе нравилось говорить гораздо больше, чем о Регулусе и том, что произошло, поэтому он был рад, что Джеймс сменил тему. — Кто бы говорил, ты по Эванс со второго курса сходил с ума. — Я и сейчас схожу по ней с ума, — подмигнул Сохатый. — Тем более, она всё время знала о моих чувствах, а Гермиона, судя по всему, нет. — О каких чувствах ты говоришь? — блаженное облегчение накрыло парня, когда он затянулся. — О влюблённости, хотя бы. — Я не уверен, что… — Да брось! — Джим хлопнул в ладоши. — Я видел тебя с Марлин, когда вы были парой, и вижу тебя сейчас, когда ты вроде и с Гермионой, а вроде и нет, но, поверь, это два абсолютно разных человека. — И что ты предлагаешь? — Скажи ей об этом. Я ведь знаю, что ты романтик… в глубине души, хоть и не показываешь этого. Слышал, как Марлин рассказывала Лили о свиданиях, которые ты устраивал, — Джим облизнул губы, и Сириус раздражённо закатил глаза. — А вы целовались? — вопрос друга окатил Сириуса холодной водой. Мерлин, это казалось какой-то невероятной тайной, которая принадлежала только ему и Гермионе, и было сложно принять факт, что кто-то кроме них двоих знает, что происходило. Марлин знала, к счастью или несчастью; ему повезло, что именно Джим сейчас его расспрашивал, потому что с Марлин увильнуть от ответа не получилось бы, хотя… с Сохатым сейчас это тоже получалось слабо. — Не твоё дело. Ведёшь себя, как третьекурсник, — ухмылка Сириуса могла говорить за него, поэтому улыбка Поттера стала ещё растянутей. — Ох, простите, это же Вы самый мудрый и взрослый человек, который когда-либо встречался на моём пути. — Именно, — съязвил Блэк. — Поэтому я запрещаю о чём-либо спрашивать меня. — Слушаюсь и повинуюсь, — Джеймс изобразил нелепый поклон, сидя на кресле, немного покачиваясь — он выпил больше Сириуса, к удивлению. — А как ты вообще понял? — Сириус вдруг осознал, что почти никогда не контактировал с Гермионой перед другими так, чтобы их могли в чём-то заподозрить, ну, кроме своего дня рождения, когда они танцевали, прижимаясь друг к другу гораздо сильнее, чем на свадьбе; он даже не говорил о ней с друзьями до этого. Карие глаза насмешливо блеснули, и Сириус с трудом удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. — Если бы ты повязал этой лентой свои волосы, вопросов бы не возникло, она бы прекрасно подошла к твоей серьге, — при упоминании украшения, парень машинально коснулся его. — Но только слепой или ненаблюдательный человек мог не заметить, что эта лента принадлежала девушке, о которой мы говорим. Мне кажется, или этот твой жест красноречивее любых слов? Ну, и я знаю тебя лучше, чем кто-либо, видел, как ты смотрел на неё. — Кто-то ещё заметил? — он коснулся края ленты, почти ощущая прикосновение к мягким кудрявым волосам. — Сомневаюсь, не все такие наблюдательные, как я. — И Регулус… — пробормотал Сириус. — Что? — Нет, ничего. — Ты снимешь её? — Нет, — улыбаясь, ответил Блэк, натягивая рукава свитера так, чтобы один из них спрятал собой розовую ленту. — Хорошо. Это твой цвет, — засмеялся Сохатый, увернувшись, когда Сириус бросил в него книгу, которая лежала на столе. — Лунатик не писал? — Нет, — покачал головой Джеймс, став серьёзней и потупив взгляд. — Скоро полнолуние, думаю, он старается быть осторожным, — Джим не ответил, пожав плечами. Если Сириус знал, когда в следующий раз будут новости от Гермионы, то от друга новостей могло не быть совсем. — Ему, наверное, будет больно без нас, — глухо предположил Сохатый. Сириус не хотел об этом думать, потому что именно он был тем, кто во времена учёбы предложил сделать так, чтобы Люпину было не так плохо во время трансформаций, а сейчас, получается, они его бросили один на один со своей сущностью. Блэк не мог помочь Римусу, никто не мог, но он надеялся, что во времена полнолуний, которые друг будет проводить без Мародёров, он будет ощущать поддержку, которую они всегда ему давали. Он верил, что всё будет хорошо, потому что даже на огромном расстоянии, когда между ним и теми, кто был дорог сердцу, пролегали тысячи километров, он чувствовал связь между ними, и благодаря этой связи иногда ему казалось, что он был рядом, пытаясь защитить их от любых опасностей, что грозили каждый день.