Маховик: Во Власти Времени

— Сириус, дорогой, просыпайся, — Марлин с силой потрясла развалившегося на кровати парня, но он лишь громко протяжно застонал и, перевернувшись на живот и обняв подушку, крепче уснул, уткнувшись в неё лицом. Гермиона вздохнула, показывая всё своё неприятие этой ситуации. Если бы она могла, то в ту же секунду развернулась бы и ушла к Гарри с Роном, а Сириуса оставила бы на попечение Марлин; пусть сама с ним разбирается. Но что-то держало её: она словно вросла в то место, где стояла, не в силах оторвать взгляд от двух людей на кровати, один из которых яростно сталкивал другого на пол. Она бы корила себя за то, что ушла; поэтому она не уходила. Сириусу нужна была помощь, Марлин тоже, судя по всему. Да, только из-за этого Гермиона оставалась на месте. — Кто бы подумал, что в нём столько веса... — Марлин подула на выбившуюся прядь белых волос, что упала ей на глаза. Она раскраснелась, пока толкала Блэка в попытке разбудить его. Гермиона не позволяла себе последовать примеру Марлин и залезть на кровать к Сириусу, пусть даже, чтобы его разбудить; это казалось ей чем-то неправильным, может быть, даже постыдным. В конце концов, Марлин знала Сириуса с первого курса, уже много лет; знала лучше, чем кто-нибудь другой, что бы сама она ни говорила. Гермиона же чувствовала себя в ту минуту чужой, лишней. Казалось, что она подглядывала за двумя людьми, вникала во что-то тайное, личное; то, что касается только Сириуса и Марлин. Девушка продолжала наблюдать, пока ноги её не затекли, и она не начала переминаться с одной ноги на другую. — Мерлин, — простонала МакКиннон, изящно спрыгивая с кровати, на которой в сладком сне утонул Сириус. — Это бесполезно, — отчаянно покачала она головой, смотря на Гермиону извиняющимся взглядом. — Мне кажется, что ты дала ему не обычное снотворное, а Напиток живой смерти, — девушка хотела немного снять напряжение своей не очень-то удачной шуткой. Это она поняла по встревоженному лицу Марлин. — Да нет, — быстро сказала блондинка, поворачиваясь к Блэку. — Люди ведь не двигаются под живой смертью, правда? — в больших глазах девушки мелькнул страх, и Гермиона попыталась изобразить улыбку. — Нет. Я думаю, это просто чертовски отличное снотворное. Иногда так бывает, когда смешиваешь его с алкоголем — люди долго не могут проснуться. — Сириус не пил, — резко ответила Марлин. — Не пил? — Он не пьет, когда его контролирует твёрдая рука. Парни ему это позволяют, потому что не хотят расстраивать. Мне же никогда не нравилось, когда от него исходил запах спиртного. — Ага. — Серьезно. Я всегда читала ему нотации по этому поводу. Это ведь может погубить его жизнь. Ему ведь всего восемнадцать, знаешь? Гермиона кивнула. Иногда она забывала, что Сириус был её ровесником. И нет, не потому, что она знала его, как взрослого мужчину, а потому, что он часто вёл себя как ребенок: капризный, упрямый, неконтролируемый ребёнок. — Ладно, — Марлин опустила руки на бёдра, будто соглашаясь со своим поражением в их странной с Сириусом игре, из которой он вышел победителем, даже не подозревая об этом, всё ещё в кровати, укутавшись в одеяло, почти с головой. — Я думаю, стоит подождать, пока он проснётся. Другого выхода нет. — Подождать? И сколько ждать? Марлин в очередной раз виновато пожала плечами, и Гермиона с громким звуком хлопнула себя по лбу, шумно выдыхая воздух. Прекрасно. Просто замечательно. Ей никто не говорил, но не требовалось услышать то, что она должна остаться здесь до тех пор, пока Блэк не проснётся. Оказалось, что она действительно с трудом забирала ребёнка с гостей. — Я, наверное, переборщила с валерьяной или с лавандой, или с Мерлин знает чем ещё! — Наверное, — устало ответила Гермиона, опускаясь в кресло с невероятно мягкой обивкой, в котором тут же захотелось погрузиться в сон, и чтобы он был крепким, как у Сириуса. Ноги гудели, словно в ступни поместили рой пчёл, из-за дискомфорта девушка их немного вытянула перед собой. Она уже смирилась с тем, что ей придётся присмотреть за спящим Сириусом, так почему она должна мучить себя ещё больше, не позволяя себе даже присесть? И плевать, что Марлин глаз с неё не сводит. — Действие снотворного скоро должно закончиться — тогда он проснется. — Я знаю, как действует снотворное, Марлин! Я просто хочу побыстрее избавиться от этого. "Избавиться от всего этого",— хотела сказать Гермиона. — "От войны, от страха, от потерь, которые меня ожидают. Но мне так хочется бороться за то, чтобы мы были счастливы. Все вместе; пусть даже это и пустые мечты". Блондинка кивнула и опустила взгляд, в котором Гермиона увидела то, что так часто видела в своих глазах в отражении зеркала: анализ ситуации, её осмысление, какие-то выводы, о которых Гермиона даже не догадывалась. — Вечером ты избавишься от этого, не волнуйся, — с едва заметным холодком в голосе сказала Марлин. Гермиона зажмурилась. Чёрт возьми! Она так устала, что готова кидаться на любого, кто попадётся ей под руку, даже если человек этого не заслуживает. И ведь Марлин действительно не понимала, из-за чего так переживает Гермиона. Плевать на Блэка, ведь это совсем не из-за него она так резко реагирует на всё вокруг. Хотя Сириус явно играет в этом не последнюю роль, к удивлению Гермионы. Все они играли важную роль в её настоящей жизни, к которой Гермиона только-только стала приспосабливаться; но Сириус, он стоял на особой ступени, чуть выше всех остальных. И это пугало девушку, особенно, когда она вспоминала, что именно им предстоит пережить. Марлин с грацией кошки повернулась на каблуках в сторону двери. И вот снова Гермиона чувствовала, что делает что-то не то; принимает решения, за которые ей будет стыдно прежде всего перед собой — ничего не делает — просто смотрит вслед уходящей девушке, что показалась ей яркой звездой в непроглядно-тёмном небе. — Марлин! — она выкрикнула прежде, чем блондинка коснулась дверной ручки. Девушка замерла на месте, но поворачиваться не стала. Гермиона закусила губу, чтобы она не дрожала. — Прости. Я просто… Мерлин… В горле появился ком, из-за которого Гермиона перешла на шёпот, но почему-то была уверена, что МакКиннон её услышит. Тоска снова укрыла Гермиону своим пуховым одеялом, в котором она задыхалась. Каждый, кто пытался выжить в этой войне, делал всё возможное, чтобы сохранить трезвость рассудка и не попадать в лапы грусти и отчаяния. Никто не сдавался, ища лучик света в этой тьме, что пробиралась внутрь, выжигая, словно раскалённым железом веру в победу; веру в себя. Они все нуждались друг в друге, и не важно, были знакомы они один день, или несколько лет. Они нуждались в поддержке друг друга, как в глотке свежего воздуха, который хоть ненадолго смог бы изгнать пустоту и тьму, что жила в каждом из них. Им не следовало отворачиваться от дружбы, хоть это и было сложно. Да, это было невероятно сложно. Особенно Гермионе, Гарри и Рону, которые появились из ниоткуда для других фениксовцев. Но во времена, когда малое количество людей могло доверять ещё более малому количеству людей — им доверились, приняли к себе. Гермиона должна быть благодарна, что её не бросили, что поверили в то, во что сама она вряд ли кому-нибудь поверила со своим скептицизмом. Но вот она, сидит в удобном мягком кресле, девушка с открытым взглядом смотрит ей словно душу, отыскивая ответы, которые она точно никогда не найдет — Мерлин, она даже понятия не имеет, что именно она может найти на задворках разума Гермионы Грейнджер. Гермиона ей не скажет. Не сейчас; не тогда, когда она не готова рассказать правду кому-нибудь кроме Мародеров и Дамблдора. Но ей хочется, очень хочется поделиться всеми своими переживаниями, как она это делала с Джинни Уизли, которую они бросили. Ей следовало бы освободиться от мыслей, что душили её, что перекрывали поток воздуха к легким. Но она не станет. Не сегодня. — Прости, — глухо повторила Гермиона, опуская голову, чтобы Марлин не увидела слёз, что уже собрались в уголках глаз и мешали ей рассмотреть лицо девушки. — Всё будет хорошо, Гермиона, — холод исчез из голоса Марлин; в нём появилась ласка, в которой так нуждалась Гермиона, ей нужны были понимание и принятие, но, Мерлин, как же было сложно… "Всё будет хорошо". Слова, что всегда говорил ей Гарри. МакКиннон обобщала, естественно: она говорила и о войне, и о Сириусе, и о душевном состоянии гриффиндорки. — Ты знаешь, что произошло с Дирборном? — Марлин медленно кивнула, будто через силу признавая свою осведомленность. — Вряд ли его найдут… — его вообще не найдут, но Гермиона не решилась этого сказать. Марлин закусила внутреннюю сторону щеки и опустила взгляд, пряча слёзы, которые Гермиона всё-таки заметила. "Всё будет хорошо". Фраза, после которой всегда следуют страдания и разрушения, и они упиваются болью и тоской тех, кто слишком ослаб, чтобы бороться дальше. "Ничего не будет хорошо. Не для нас. Ни в какой из возможных жизней".

***

— Ты примешь метку! — Вы вконец рехнулись, если думаете, что я сделаю это! — Тёмный Лорд верит нашей семье! Мы не можем потерять его доверие только из-за того, что ты якшаешься с этими отвратительными грязнокровками и полукровками. — Ты должен сделать свой выбор. Скоро ты станешь совершеннолетним, — Орион Блэк впервые за весь вечер произнёс пару слов. Сириус уже и забыл, что отец вместе с матерью решил серьёзно поговорить о его будущем. — И ты должен будешь выбрать либо свою семью, либо чужих людей. — Они — моя семья, — прорычал Сириус, сжимая кулаки. — И я уверен, что говоря о "семье", вы имеете в виду этого сумасшедшего… — Не смей так о нём говорить! — Сириус перевёл взгляд на раскрасневшуюся мать, что истерически выпучила тёмные глаза, ненависть в которых прожигала в нём огромную зияющую дыру. — Вы хотите, чтобы я сделал выбор — я его сделал, — Сириус сложил руки на груди, демонстрируя свою непоколебимость духа. — Можете ненавидеть меня всю свою оставшуюся жизнь, но решение я не изменю, — парень старался, чтобы голос его был ровным, но родители явно заметили, как он дрогнул на последних словах. — Если ты пойдёшь против Тёмного Лорда, — низко прошипела Вальбурга, — я хочу, чтобы ты знал, что после этого ты нам не сын. — Я давно перестал быть вашим сыном, — поочередно глядя на мать и отца, Сириус покачал головой. — Да и Вы не уставали мне повторять каждый раз, матушка, что я лишь ошибка в славном и благородном роду. Что ж, если желаете, я могу избавить вас от участи находиться в моем обществе, — Сириус бы ни за что не признался даже самому себе, что в тот момент в горле появился ком, а глаза предательски защипало. — Ты не посмеешь… — мать, как всегда напоминала парню орлицу, которая нависает над жертвой, в ожидании, когда она сможет вонзить когти в мягкую плоть. — Он — наше будущее. — Ваше. Не моё, — было очень трудно сохранять спокойствие, но он пытался. Тело словно пронзил удар тока, когда Сириус заметил, как поднимется рука матери с зажатой в ней палочкой. Во взгляде женщины стоял такой холод, что можно было превратиться в ледяную глыбу, только взглянув в её глаза. — Ты отвратительный предатель крови! Я жалею, что дала тебе жизнь. Это мой самый тяжкий грех, который я не прощу себе до конца своих дней. — Надеюсь, судьба уготовила Вам долгую жизнь! Он не смог сдержать порыв выплеснуть свои гнев и обиду, и поплатился за это. — Круцио! Он оглох. Оглох от своих же криков, когда боль накрыла его волной, в которой он задыхался. Он пытался, старался держать себя под контролем и не показывать, что ему так больно. Но ему было больно; больнее и больнее, потому что матери всё больше и больше нравилось наблюдать за страданиями своего сына. Сына. Он не был им сыном. Но кто об этом узнает, если он сейчас умрет от разрыва внутренностей и множественных переломов? Никто из магического мира так и не узнает, что Сириус Блэк пошёл против собственной семьи, никто не узнает, что он единственный из живых нынче Блэков, кто не поддерживает идею чистой крови, никто не узнает, что Сириус Блэк лучше умрёт в муках, чем присоединится к Волан-де-Морту. Никто не узнает. Потому что он умрет. Сейчас. У ног родителей, как хороший сын. Если только… — Что Вы?.. Матушка, нет! Поток воздуха наполнил легкие Сириуса, когда боль внезапно прекратилась. Он открыл глаза, но увидел лишь расплывающиеся тени. Прорывая шум в голове парня, голоса заполнили её, но он с трудом мог понять смысл этих слов, просто был рад, что это закончилось. — Он это заслужил! — Несомненно, — мягко ответил голос, который явно пытался успокоить озверевшую Вальбургу. — Но зачем Вам марать руки об… него? Не утруждайте себя; он не достоин того, чтобы Вы тратили на него свои силы, — в голосе брата слышалось презрение, и если бы Сириус смог, он бы обязательно закатил глаза. Послышался топот ног, затем массивная дверь открылась и со щелчком закрылась. Отцу явно надоело это представление, и он решил пойти отдохнуть за стаканом огненного виски. — Запри его здесь, Регулус. Пусть подумает над тем, как влияет на него его связь с грязнокровками и другими осквернителями рода. — Как пожелаете, матушка, — голос Регулуса был слаще патоки, и Сириуса накрыло острое желание проблеваться. Стук каблуков дал понять, что мать ушла, Сириус больше не смог себя сдерживать и громко застонал от боли, что отголосками проносилась по всему телу. Он почувствовал, как Регулус подошёл к нему и ногой перевернул на спину: всё это время Сириус лежал на животе, зарываясь лицом в мягкий светлый ковер, что уже покрылся чистой темно-алой кровью парня. Он открыл глаза и увидел нависающее над ним лицо брата. — Тебе повезло, что она не убила тебя, — в голосе Регулуса не осталось ни капли той сладости, которая предназначалась только для родителей. — Советую действительно подумать над тем, какие возможности откроются для нас, когда мы присоединимся к Тёмному Лорду. Белла уже сделала это. Мы можем добиться больше, чем она, если будем вместе. Он уговаривал Сириуса. Но действовал не как родители: устрашающе и принудительно, а пытался вызвать у Сириуса желание быть с ним, быть с братом. Он был умнее остальных Блэков, он был умнее даже самого Сириуса в некоторых моментах, но сейчас он действовал, как последний дурак. И он ведь знал ответ Сириуса, но всё равно пытался переманить брата на свою сторону; на сторону врага. Сириус открыл глаза и попытался подняться на локтях. С большим усилием, но ему удалось это. Регулус не отрывал от него взгляда, ожидая решения старшего брата. Сириус пристально вгляделся в глаза парня: всё до сих пор плыло, но боль не была такой мучительной, как всего несколько минут назад. Он сплюнул кровью прямо на идеально начищенные ботинки Регулуса; тот только цокнул и сделал шаг назад. — Мой ответ, — слабо сказал Сириус, улыбнувшись уголком рта. — Вам всем. — Наступит день, и ты поймешь, что это решение было самой большой ошибкой в твоей ничтожной жизни, Сириус, — с отвращением, которое абсолютно не шло его миловидному личику, прошипел брат, брюзжа ядом и презрением, как их мать всего несколько минут назад. Сириус небрежно кивнул, соглашаясь со словами брата, и упал обратно на пол, веки не слушались его и опустились самостоятельно. Регулус ушёл, не забыв запереть брата при помощи нескольких запирающих заклинаний.

***

— Сириус, ты в порядке? — кто-то тряс его с такой силой, что ему стало больно в тех местах, где тело ударялось об кровать. — Сириус? Открыв глаза, он заметил взволнованное (опять) лицо Гермионы в приглушённом свете от лампы. Парень посмотрел в окно: стояла ночь, но спать больше не хотелось. — Что ты здесь делаешь? — его голос после пробуждения походил на скрежет железа по стеклу. — Я пришла за тобой, — ответила Гермиона и отодвинулась на несколько сантиметров от Сириуса. Он прищурился, с подозрением косясь на девушку. Она что, искала его? — На этот раз ты уже в кровати вместе со мной, — выгибая бровь, сказал Сириус. — Надеюсь, в следующий раз мы зайдём намного дальше, и это будет серьёзнее. — Зайдём, — утвердительно кивнула девушка. — Я просто придушу тебя до твоего пробуждения. Достаточно серьёзно? Сириус рассмеялся хриплым смехом. — Напомни мне как-нибудь не спать больше при тебе. Гермиона фыркнула, но в следующую же секунду лицо её стало серьезным. Взгляд девушки в свете лампы был более темным и загадочным, и Сириус в который раз подумал о том, сколько же тайн она хранила в себе, сколько всего знала, и чем не могла ни с кем поделиться. — Ты во сне кричал. По спине пробежал мороз, когда он вспомнил свой сон. Сон? Нет, воспоминание. Воспоминание из прошлой жизни, от которой он бежал всё время, всю свою жизнь. Всю жизнь он бежал от своей семьи. Даже сейчас, когда он не считал себя полноценным членом рода Блэк, они всё равно являлись ему в ночных кошмарах. Именно такими были кошмары Сириуса: его семья была его ужасом и болью, о которой никто не знал, никто даже не догадывался. Не догадывался о том, что разъедало Блэка до самого его основания, поглощая всю радость и счастье, что были сейчас в огромном убытке. — Не может быть, — наконец-то ответил парень, тупо пялясь на прикроватную тумбочку. — Если ты не разбудил своими криками весь дом, то нам крупно повезло. Нам крупно повезло. Нам повезло. Нам. Да уж, те ещё везунчики. — Тебе что-то приснилось? Всё чего желал сейчас Сириус — тишины и покоя, и, может быть, присутствия Гермионы, которое всегда странным образом его успокаивало. Но сейчас она не успокаивала, а лишь задавала вопросы, ответы на которые он не мог ей дать. Как он мог сказать ей, что его семья пугает его сейчас больше, чем когда-либо; как он мог сказать ей, что его заветным желанием было, чтобы люди забыли из какой он семьи, забыли, что он является Блэком. Если для кого-то было честью носить эту чёртову фамилию, то для него это было грузом, который он носил и будет носить, пока он не прижмет его к земле, чтобы парень не смог даже пошевелиться под его весом. Как, в конце концов, он мог жаловаться девушке, которая сама до сих пор явно была не в порядке, даже если пыталась показать, что это не так. Сириус понимал её; он сам был таким же. Маски — это то, что помогало ему держать лицо; то лицо, к которому все привыкли, которое подходило всем. Не с многими ему удавалось быть настоящим, точнее, не все принимали его настоящего. Сохатый был тем, кто узнал его полностью, просто потому что Сириусу захотелось, чтобы кто-то понял его; он нуждался в друге, который не откажется от него только из-за фамилии. Первым другом был Джеймс. Люпин был настоящим добряком… При мысли о Люпине, под ложечкой просто невероятно отвратительно засосало, и чувство вины подняло свою голову, заполняя всю сущность Сириуса. Римус был добряком, но который вполне мог вставить тебе мозги на место, если появится острая нужда. Этим он всегда и занимался. Сириус и Джеймс, наверное, пропали бы без вести ещё на первом году учебы, если бы не Лунатик. Тот, который принимал тебя любым из-за того, что он сам был другим. Другим, но таким замечательным… Именно с ними двумя Сириус был настоящим. Они принимали его таким, каким он был, а он не мог похвастаться открытостью Джеймса или добротой Римуса. Как бы он не старался этого отрицать, но в глубине души он всё ещё оставался Блэком: высокомерным, горделивым, упрямым. — Я похож на них, — сказал Сириус и повернулся спиной к Гермионе, чтобы не смотреть на неё, но он чувствовал, что она так близко к нему сидела на коленях на кровати. Сейчас её присутствие ощущалось гораздо отчетливее и острее, чем когда-либо до этого. — Похож? — На Блэков. Такой же как и они. — Не такой, — шёпотом ответила Гермиона и опустила руку ему на плечо. — То, что произошло с Лунатиком… — Это могло произойти с кем угодно. Мы все… оступаемся. Сириус повернул голову в сторону Гермионы и пристально вгляделся в лицо девушки. — Говоришь, как Марлин. — Это плохо? — Мне достаточно одной Марлин, — глухо отозвался Блэк, вспоминая белокурую девушку. Что она уже успела наплести Гермионе? — Тебе достаточно?.. Ах, ну да. Он почувствовал, как девушка поёрзала на месте и начала пробираться к краю кровати, чтобы слезть с неё. Сириус не смог — да и не пожелал — себя остановить, когда он резко потянулся, чтобы поймать руку Гермионы, крепко сжимая, чтобы та не вырвалась из хватки. Тонкая девичья кисть затрепыхалась в руке парня, словно птица в клетке в попытке вырваться на свободу. — Отпусти, — простонала девушка так, словно была ужасно измотана. — Нет. На секунду, всего на одну секунду их взгляды встретились, и это показалось Сириусу взрывом, что был мощнее всех Разрушающих заклинаний в мире. Тени плясали на лице Гермионы, и впервые он увидел её, как нечто невероятно прекрасное: то, чего у него никогда не было, то, чего он никогда не заслуживал. Девушка была красивой: он знал это, но в секунду, когда грудь словно треснула надвое, позволяя чему-то приятному и тёплому пробраться внутрь. Сириус осознал, что девушка, которая сидела прямо перед ним, была ангелом; тем, для кого пишут стихи, с кого пишут картины и для кого сочиняют поэмы. Она могла бы стать его музой, если бы только согласилась. В каждой линии её лица читалась безупречность, что граничила с огнем в глазах цвета карамели, но в них же читалась и усталость. В девушке, которая была его ровесницей, было мудрости больше, чем в некоторых взрослых людях. И уж тем более, больше, чем в самом Сириусе. Его мудрым можно было назвать в последнюю очередь. Он быстро отпустил нежную руку, словно та была раскалённым железом, и отвёл глаза. В нос снова ударил приятный свежий аромат, который напоминал Сириусу о весне, счастье и детстве в Хогвартсе. Он крепко зажмурился, пытаясь отогнать кратковременное помутнение, которое вовсе не было ужасным, наоборот, оно делало парня более живым. — Прости. Я… — он выдохнул и снова повернулся на бок, спиной к Гермионе, не желая больше встречаться с её взглядом, в котором плескалось нечто, что заставляло Сириуса теряться в самом себе. Он не мог позволить своей маске разбиться на мелкие осколки. Не сейчас, по крайней мере. — Ты не похож на них, Сириус, — мягко произнесла девушка, когда они провели в молчании довольно долгое время. Сириус не мог не отметить, что Гермиона так и не двинулась с места, оставаясь сидеть рядом с ним. — В тебе гораздо больше настоящего себя, чем чего-нибудь из них. Ты даже не представляешь себе, насколько вы отличаетесь. В этом ведь и прелесть "белых ворон"? — Наверное, — ответил парень, тщетно пытаясь утихомирить своё сердце, что больно билось о рёбра. — К тому же, нас определяют лишь наши поступки, а не то, кем являются наши родственники. Мы настоящие — это те, кем мы стали, а не те, кем мы должны были стать. — Я должен был стать одним из них. Из Пожирателей, — он почувствовал, как напряглась девушка; ему даже не нужно было смотреть на неё. — Что ты имеешь в… — голос её был куда более напряжённым, чем несколько минут назад. — Меня… — он не хотел говорить "пытали", в последнее время он и так чувствовал себя слабым, не хотелось ещё больше жалости. — Просили сделать выбор между ними и моими друзьями и Орденом. — И ты его сделал, — от полушёпота, которым говорила Гермиона его начало утягивать обратно в сон. — Ты знаешь, что поступил правильно, твои друзья это знают, я знаю… Сириус, человека определяют не заложенные в нём качества, а только его выбор, — она говорила таким тоном, словно объясняла элементарную вещь нерадивому ребёнку, явно опасаясь нарваться на смену настроения парня. — Я могу поклясться тебе чем угодно, что ты станешь тем, кто изменит мнение волшебников о твоём роде. Блэков будут считать не только чёрными магами. — Блэки — не чёрные маги… Звучит, как плохой каламбур. — Немного, — фыркнула девушка. — Между прочим, — тон её теперь напоминал тот, которым она любила отчитывать всех и каждого. — Я говорю это тебе не для того, чтобы рассказать, какой ты замечательный: я всё ещё считаю тебя капризным болваном, — она ткнула его, и Сириус со смешком перевернулся обратно на спину, внимательно рассматривая лицо девушки. Она слишком заметно пыталась сменить тему, но Сириус был только рад этому. — Значит, твоё мнение так и не изменилось обо мне? — он подвигал бровями, напоминая ей об их споре. — Размечтался! — наиграно прыснула смехом Гермиона. — Прекращай хандрить! И пить тоже, — более низким голосом произнесла она, и Сириус смущённо отвел взгляд. — Вот тогда и поговорим. — Я не могу не пить! — огрызнулся Сириус, всё ещё избегая взгляда девушки. Он терялся, когда она смотрела ему в глаза, словно читая саму душу парня. Хотя это вряд ли, он сам не знал, что написано на её страницах. — Мои зубы убивают меня, — выдохнул он, увидев странный взгляд девушки. — Алкоголь помогает бороться с болью. Он врал, но частично. Алкоголь, конечно, помогал справляться с зубной болью, которая, бывало, сводила с ума парня, но он ещё и помогал отключать мозг в тот момент, когда была угроза того, что мысли Блэка могли довести его до саморазрушения. — У тебя больные зубы? — он ещё ни разу не слышал настолько удивлённого голоса Гермионы. — По-моему, я так и сказал, — он в задумчивом жесте приложил палец к подбородку. — Да, точно. — Не волнуйся, — язвительно отозвалась она. — Я уверена, Мини найдет для тебя лекарство лучше, чем то отвратительное пойло, которое ты в себя вливаешь каждый вечер. — Эй! Вообще-то, мой алкоголь лучший во всей Магической Брит… Стоп. Мини? Ты сказала Мини? — он резко сел, игнорируя слабое головокружение то ли из-за отголоска недавнего сна, то ли от близости Гермионы, что упрямо не сводила с него взгляда, что был переполнен нравоучениями. И почему она не могла просто спокойно на него посмотреть, чтобы он впитал в себя её освещённый приглушённым светом облик? Вот чёрт! Сириус мотнул головой, отгоняя совсем ненужные сейчас мысли. — Она вернулась из отпуска. Честно говоря, я удивлена, Блэк: отпустить своего домового эльфа путешествовать. Что ж, это заслуживает восхищения. — Тогда восхищайся! — он в радостном жесте хлопнул в ладоши прямо у лица девушки. — Ещё немного, и ты признаешь, что я самый лучший человек на всём белом свете. Гермиона фыркнула, и будто только осознав, что она сидит рядом с ним на кровати, всего в нескольких сантиметрах от самого Сириуса, быстро сползла по шёлковым простыням на пол, упорно пряча глаза. Так хорошо. Так грудь Сириуса не будет сладко сжиматься, лишь от одного взгляда на девушку. Нужно срочно разобраться с этим! Чем бы это ни было, это было для него новым и, честно говоря, пугало своей неизвестностью. Он ёрзал на месте, желая тут же отправиться домой. Эта идея больше не была для него ужасной: он знал, что там есть кто-то, кто ждет его. И каким же внезапным облегчением было узнать, что Гермиона не возненавидела и не отвернулась от него после его ссоры с Лунатиком, и его слов после этого. И ещё хотелось увидеть Римуса. Они ведь друзья — лучшие друзья, если на то пошло. Пусть он не отличался сдержанностью рядом с ним, как Джеймс, но он был тем, кто всегда мог направить мозги Сириуса в правильное русло. Иногда он нуждался в грубоватой прямолинейности Люпина. Он нуждался в парне, как и в остальных друзьях. И их ссора ощущалась огромным кратером в самом Блэке, не позволяя ему смириться с этим. — Ты не обижаешься? — тихо спросил он, желая получить ещё и устный ответ. — Нет, — твёрдо покачала она головой, прекрасно понимая, о чём говорит Сириус. — К счастью, я не настолько импульсивна, как ты. Я всегда сначала думаю, прежде чем принять какое-нибудь решение. Сириус сделал заметку в голове, постоянно следить за принятыми решениями девушки. Он был уверен, что поймает её на какой-нибудь оплошности совсем скоро. — Сейчас ночь, отправимся домой утром. Некрасиво вот так сбегать, когда Марлин принимала тебя в своём доме столько дней подряд, — поспешно сказала Гермиона, когда заметила, что Сириус тоже собрался подниматься с кровати. — Принимала, — фыркнул Сириус. — Читала мне лекции и накачивала снотворными. — Но это же подействовало? — усмехнулась девушка, и Сириус яростно на неё посмотрел, после чего она подавила улыбку, притворившись, что закашлялась. — Ладно, — согласился Сириус, укладываясь обратно в постель. — Но на рассвете отправимся домой. Не хочу столкнуться с этим олухом. Маркусом. — Что я слышу? — притворно вздохнула Гермиона. — Сириус Блэк не желает ввязываться в новые неприятности? — Я просто решил подумать перед тем, как принять решение, — с сарказмом ответил он. — Эй, стой. Ты будешь спать? Гермиона уселась в кресло возле кровати, на которой спал Блэк. Она подняла на него взгляд. В тени, где стояло кресло, не было так отчетливо хорошо видно её глаз, и Сириус чуть напряг своё зрение, чтобы рассмотреть выражение её удивленного лица. — Ты, конечно, извини, Сириус, но я не готова не спать всю ночь, охраняя твой сладкий сон и отгонять от тебя комаров. — Нет, — отмахнулся парень. — Ты там спать не будешь. — Что?.. — Давай, иди сюда, — он похлопал рукой по тому месту, где сидела Гермиона, когда он только проснулся. Постель там всё ещё была теплой, нагретая телом девушки. — Ты рехнулся, — утвердительно кивнула она. — Ты такая привередливая, — выгибая бровь, протянул Сириус. — Тебе не нравится, когда я грубый, ты недовольна, когда я джентльмен. — Ты не джентльмен, — бросила девушка. — Разве? — улыбаясь, спросил парень. Перепалки с Гермионой давали ему такой заряд энергии, что вряд ли он вообще сможет уснуть этой ночью. — Не будь я джентльменом, позволил бы тебе спать в позе эмбриона на этом кресле, а затем наслаждался бы твоим затёкшим телом… — он прокашлялся, как бы давая понять, что последняя часть фразы ничего не значила. — И сам я тоже не пойду туда спать, — он пренебрежительно кивнул на кресло. — Я джентльмен, а не дурак. Гермиона захихикала, и Сириус поймал себя на мысли, что никогда раньше не обращал внимания на то, как она смеётся. Она так редко это делала, особенно при нём. — И что ты предлагаешь? Спать вместе? — Не-е-е-т, — протянул он, пытаясь казаться беспечным. — Переночевать. Переночевать в одной кровати. Если боишься, то мы просто положим вот здесь подушки, — он взял несколько подушек и положил прямо по центру кровати, разделяя её на две равные половины. — Мы так делали с… неважно. Они так делали с Регулусом, да. В детстве. Ещё когда ни один из них не ходил в школу, и они оба считали друг друга братьями. Регулус всегда боялся спать один и каждую ночь прибегал в комнату Сириуса — втайне от матери, разумеется, потому что: «Мои дети никогда ничего не будут бояться! Никакого света ночью, Регулус». И Сириус пришёл к нему тогда сам, когда услышал приглушенный плач перепуганного маленького мальчика. Ему так хотелось защитить брата, что он не боялся рискнуть и попасть под горячую руку матери, лишь бы Рег чувствовал себя в безопасности. После этого он сам начал приходить к Сириусу, чувствуя, что брат не даст его в обиду. Защитит от монстров. Не защитил. Он услышал шуршание, а когда отвлёкся от мыслей, то Гермиона уже собиралась залезть в кровать. Она пристально на него посмотрела. — Не дай Мерлин об этом кто-нибудь узнает, — её тон внезапно напомнил ему тон Макгонагалл. — Ты только не придуши меня до того, как я проснусь, — вспоминая слова Гермионы, фыркнул Сириус. Заметив её взгляд, который говорил за девушку, что так оно и будет, если он сейчас же не заткнется, он поспешно добавил: — Не переживай, эта тайна уйдет вместе со мной в могилу, — ухмыляясь уголком рта, и тайно радуясь, что девушку не пришлось долго уговаривать — что было довольно странно, но это можно было списать на её усталость: вряд ли она горела желанием спать в кресле, а не в мягкой кровати — он повернулся на бок, чтобы не смущать девушку, когда та улеглась в кровати и выключила светильник на прикроватной тумбочке. Можно было протянуть руку и почувствовать напряжение, что висело между ними несколько минут. Точно так же можно было протянуть руку и почувствовать мягкое тело, что источало тепло, прорываясь даже сквозь гору подушек, которую построила Гермиона. Ей поначалу явно было некомфортно, но вскоре в тишине послышалось её ровное дыхание, которое оповещало о том, что девушка уснула. Бедняжка, она действительно была измотана. Сириус сам только расслабился. Присутствие кого-то постороннего всегда очень остро ощущалось, особенно, если они были в одной кровати, но сейчас… Хоть это и было немного неловко, но казалось чем-то правильным; чем-то, что заставило его отдаться сну, что овладевал его телом и разумом, а не желая сбежать.

***

2 ноября 1978 год Гермиона сладко потянулась, едва открыв глаза. Несмотря на то, что уснула она поздно, девушка чувствовала себя так, словно спала десять часов подряд. На самом деле, она уже давно не была настолько бодрой. Она посмотрела в сторону окна, откуда из-за штор пробивались первые солнечные лучи, присмотревшись к которым, можно было увидеть летающую золотую пыль. По левую руку от себя она почувствовала движение и повернула голову к парню, что до сих пор спал, укутавшись в одеяло. Лицо его было спрятано, а белую подушку покрывал веер угольно-чёрных волос. Сириус, похоже, даже не собирался просыпаться, и Гермиона громко выдохнула, не боясь разбудить парня. Девушка никогда никому не признается, что ночевала в одной кровати с Сириусом Блэком, и, конечно, она не скажет, что ей не особо хотелось сопротивляться, когда он предложил спать вместе. Гермиона оправдывалась перед собой, объясняясь у себя в голове, что она просто доверяла Сириусу, да и знала парня уже немало времени, так что бояться его не могла, а ещё она была уставшая, конечно, и выбрала комфортную мягкую кровать, а не кресло, в котором провела бы ужасную ночь. Гермиона быстро сползла с кровати, и по телу тут же пробежал мороз: в комнате было довольно холодно, хотя кровать была невероятно теплой. Сириуса было ужасно трудно разбудить. Гриффиндорка прекратила тщетные попытки просто позвать парня и начала толкать его, ожидая, когда он откроет глаза. Он был не так бодр, как она, и угрюмо, исподлобья на неё смотрел, пока завязывал шнурки на ботинках. Сириус выглядел довольно растрёпано, и Гермиона, опираясь на стену и внимательно наблюдая за изящными, хотя и немного заторможенными движениями пальцев рук Блэка, поймала себя на мысли, что никогда раньше не видела его настолько несобранным. Картина была довольно милой, на самом деле. В гостиной их уже ждала Марлин, невероятно красивая в свете утреннего солнца, что освещало комнату. Гермиона предположила, что либо девушка вообще не ложилась, либо проснулась ещё до восхода солнца, потому что требуется довольно много времени для того, чтобы выглядеть так идеально, как выглядела МакКиннон. Сириус, казалось, был не так заинтересован в рассматривании подруги, как Гермиона. Он всё ещё плёлся позади неё, не проронив ни единого слова за всё время и очень часто зевая. Он прошёл к камину, грузно на него опершись, грозя уснуть прямо на том месте. Гермиона только пожала плечами и посмотрела на Марлин, которая с пониманием и едва уловимой грустью во взгляде наблюдала за Сириусом. Она улыбнулась Гермионе тёплой улыбкой, и та ответила ей тем же. Прошло меньше суток, но в гриффиндорке не было больше той предвзятости к блондинке. Гермиона подозревала, что такое случилось только из-за того, что дело касалось Марлин: она была слишком хорошей, чтобы испытывать по отношению к ней негативные эмоции. — Я рада, что познакомилась с тобой, Гермиона, — сказала она, и голос девушки звучал довольно бодро, как для раннего утра. Она сделала шаг к Гермионе и неожиданно обняла, от чего девушка оторопела на несколько секунд, даже Сириус резко поднял голову и издал удивлённый звук. Гермиона замешкалась всего не надолго, а после этого легко обняла Марлин. Она почувствовала, как блондинка расслабилась в её объятиях и выдохнула горячий воздух прямо Гермионе на ухо, щекоча его. Сириус и Марлин вежливо кивнули друг другу, но, несмотря на сонливость Блэка, Гермиона увидела в его глазах благодарность Марлин, даже если он и высказывался довольно резко этой ночью по поводу помощи девушки. Сириуса поглотил зелёный огонь, и Гермиона вступила в камин вслед за ним. Марлин не отрывала от неё тёплого взгляда голубых глаз. — До встречи, — сказала Гермиона почти таким же бодрым голосом, как и блондинка; та ослепительно улыбнулась, а после Гермиону закружило в дымоходе камина, утаскивая в дом Сириуса, где уже явно с ума сходили Гарри и Рон. Удивительно, но она даже не вспоминала о них всё это время; но она осознала нечто, что поможет ей жить, пока рядом с ней люди, которые были для неё гораздо ближе, чем она подозревала. Она бы хотела быть с ними то время, которое им отведено, если уж судьбу изменить нельзя. "События, которые должны произойти — произойдут. Никто не имеет права вмешиваться в историю…" Эти слова набатом гремели в голове Гермионы, каждый раз, когда она надеялась, что всё может измениться.

***

3 ноября 1978 год. Дом Сириуса Блэка. Мини пробежала так быстро, что едва не врезалась в Гермиону по пути в гостиную. — Мини! — бросила вслед домовому эльфу Гермиона, и та резко остановилась, оборачиваясь к девушке. — Куда ты так спешишь? — К хозяину, Гермиона! — восторженно пискнула Мини. Она держала в ручках небольшой поднос с большим количеством всяких баночек, и гриффиндорка удивилась, что они не разбились, когда она бежала. Мини была невероятно счастлива, когда Сириус вернулся. Как только они вернулись домой, эльф тут же напала на них с объятиями, и Гермионе показалось, что домовик была готова запрыгнуть Сириусу прямо на руки. И что самое главное, ведь Сириус даже не был против. Вот это действительно было удивительным обращением с домовиками. Гермионе даже показалось, что в случае с Мини, свобода будет явно ненужным и оскорбительным жестом со стороны Сириуса. — Это для него? — кивнула на поднос девушка. Мини утвердительно кивнула, и уши её забавно покачались. — У хозяина снова болят зубы, — грустно сказала она. — Он сказал, чтобы Мини принесла ему лекарство. Гермиону вдруг словно прошибло молнией, когда она осознала то, что казалось настоящим безумием, но она готова была рискнуть, лишь бы это безумие удалось. Идея, что засела у неё в голове, не отпускала её, становясь всё более ощутимой и навязчивой. Она бы не простила себя, если бы не сделала то, чего так сильно желала. Внутри будто всё перевернулось, и Гермиона почувствовала приятное волнение и нетерпение, и мысли, чтобы передумать не было вообще. — Мини, в доме ведь есть магловская одежда? Надо позвать Гарри и Рона, будет лучше, если они отправятся все вместе…

***

— И куда ты собираешься нас привести, Гермиона? — Рон подул на рукав магловской куртки, которая нашлась в доме Сириуса, сдувая с неё летучий порох, когда они оказались в Дырявом котле. В баре было не очень много народу, и из-за этого их компания привлекла внимание всех присутствующих. Гермиона пыталась казаться невозмутимой и спокойной, пока из камина появлялись Гарри и Сириус. Вообще-то, посетителей Дырявого котла можно было понять: они впервые видели волшебников, что воспользовались каминной сетью и появились здесь. За несколькими столиками сидело пару волшебников, что с подозрениями косились на ребят. Они вряд ли выпустили бы их из бара без допроса или идентификации личности, так что им крупно повезло, что с ними был Сириус; никому в баре не нужно было гадать, кто этот высокий черноволосый парень: его взгляд, осанка, выдержка говорили вместо него. К слову, именно из-за Сириуса они оказались в этом месте, точнее, их путь проходил через это место, просто потому что другого не было. Несколько волшебников или… кто бы то ни был, уставились на девушку, скаля свои чёрные гниющие зубы, не отрывая взгляда. Гермиона схватила Гарри под руку и повела на выход из бара, краем глаза замечая, как Сириус и Рон угрожающе зыркнули на устрашающих волшебников. Они оказались в магловском Лондоне и здесь находиться было так же странно, как и волшебном мире, потому что это было не их время. Люди будто сошли со страниц журналов или фильмов. Если к волшебному миру у них было время хоть немного привыкнуть, то к магловскому прошлому привыкать времени не было. — Ты так и не ответила, — нажал Рон. — Куда мы идем? — Это сюрприз, — пожала плечами Гермиона, по памяти направляясь в сторону, что вела их туда, куда они держали путь. — Сюрприз для кого? — послышался сзади голос Сириуса, которому явно не нравилось, что его вытянули из дома в его День Рождения. — Для тебя, — ответила девушка, стараясь не обращать внимания на приглушенные звуки, что издали Гарри и Рон. Она крепче сжала руку Гарри, которую так и не отпустила, и услышала, как друг шикнул на нее. — Я, конечно, польщён, — Сириус ускорил шаг, ровняясь с Гермионой и Гарри, оставляя Рона позади. — Но мне кажется, что это довольно неосмотрительно… Гермиона решила пропустить мимо ушей намек Блэка об изменениях в её взглядах на безопасность и осмотрительность. Она нуждалась в том, чтобы сейчас быть безрассудной. — В тебе проснулся голос разума, Блэк? — Отвали, рыжий. Сейчас война, нет? Если нас заметят… — Послушай, — Гермиона резко остановилась, заставляя остановиться всех остальных. Она повернулась к Сириусу, игнорируя странное выражение, что промелькнуло на его идеальном лице. — Мы не вызовем никаких подозрений хотя бы потому, что мы одеты, как маглы этого десятилетия. Вы с Роном прямо будто родились в мире маглов, — прыснула она, пристально оглядывая черную кожаную куртку Сириуса, которая была немного большая для него, но всё равно невероятно шла ему. Чертовски невероятно сильно шла. И рваные джинсы Рона, поначалу, глядя на которые, он заявил, что лучше пойдёт голым. Она никогда не признается, что использовала возможность вырваться в магловский мир ради собственной выгоды. Она не признается даже себе, чтобы потом не убиваться муками совести. Но, да, она тоже могла получить то, чего желала больше всего, пока они находились в Лондоне. — Ну, этот сюрприз хотя бы приятный? — Гермионе нравился отголосок поражения в голосе Сириуса. — О, ты будешь в восторге, — пробормотала она, и снова ускорила шаг, так и не отпустив руку Гарри. Лондон был прекрасен. Она уже забыла, когда в последний раз гуляла вот так по родному городу. Правда, этот Лондон немного отличался от того, в котором она жила. Казалось, люди здесь были счастливее: взрослые больше шутили и смеялись, а дети бегали друг за другом, переливаясь весёлым хохотом. Гермиона не могла прекратить улыбаться, когда замечала удивлённые глаза Сириуса и Рона в моменты, когда они замечали что-то, что по их мнению просто не могло работать без магии. — Этот велосипед орёт на всю улицу, — не отрывая взгляда от проезжающего мимо них байка, которым управлял огромный байкер, восхищённо пробормотал Сириус. Гермиона закашлялась от дыма и скривилась. — Это мотоцикл, — ответила она. — И они ужасны. — Он прекрасен! — Сириус обернулся, не отрывая взгляда от удаляющейся махины. — Вы только посмотрите. На лицах Гарри и Рона не было того трепета, что у Сириуса, и Гермиона облегченно выдохнула. — Они загрязняют окружающую среду. Их выхлопы смертельны. — Я готов умереть, — с готовностью кивнул Сириус. — Только бы проехаться хоть один раз верхом на?.. — Мотоцикле, — ответил вместо Гермионы Гарри, замечая, что подруга уже начинала злиться. — И они действительно опасны. Часто люди разбиваются на них. — Метлы тоже опасны! — возразил Блэк, и Гермиона закатила глаза. — Нам ведь не запрещают летать. — Не ори так! — Я с тобой вообще не разговариваю, рыжий, — отвернулся от Рона Сириус и начал шагать быстрее, обгоняя Гермиону и Гарри. — Ты куда пошёл? Мы уже на месте, — внутренности девушки сжались, когда она посмотрела на вывеску, что была ориентиром для Гермионы в Лондоне. Гарри тоже посмотрел на вывеску и глухо вздохнул. — Гермиона… — прошептал друг, но она посмотрела на него, удерживая взгляд на себе. Она почувствовала, как Поттер сжался от её взгляда, который всегда его усмирял. — Не смей ничего говорить, — яростно прошептала она в ответ. — Мы здесь ради него. Это… подарок, — она кивнула на Сириуса, который подошёл к ним. — Вот и увидим, понравится ли он ему, — ответил Гарри, всё ещё находясь в недоумении, что граничило с неодобрением. Гермионе было плевать. Судьба распорядилась её жизнью так, как никогда не желала девушка, так почему она должна и дальше прогибаться? Хоть раз она могла сделать то, что хотела. — И что это за… — Сириус оборвал себя на полуслове, когда тоже заметил вывеску и сделал шаг назад, неверяще мотая головой. — Вы… что… — Мы тут ни при чём! — сказал Рон, и Гермиона с трудом себя сдержала — сдержал Гарри, вообще-то — чтобы не ударить друга. Рон её подставлял. — Это наш подарок тебе, Сириус, — твёрдо сказала Гермиона, желая побыстрее войти внутрь. — Можете сами воспользоваться этим подарком! — вспыхнул Сириус. — Вон, рыжему, может, надо? Я сегодня добрый, прими этот подарок вместо меня, Рон, дружище, — Сириус с силой хлопнул Рона по спине так, что у того клацнули зубы. — Хватит трусить! — рявкнула Гермиона, от чего Гарри в очередной раз сжал её руку. — Я не трус, ясно? — не менее громко и чувственно ответил ей Блэк. Она это знала. Она знала это всё. Просто сегодня она была слишком встревоженной, слишком возбуждённой из-за возможной сорванной встречи, была слишком нервной. Она чуть смутилась, что в этот день её интересы стояли для неё на первом месте, чем интересы именинника. Честно говоря, она даже не подумала над его реакцией, просто решила, что так будет правильно и всё. — Боже… — выдохнул Сириус, когда молчание слишком затянулось, а люди уже начали оглядываться на группку странных ребят, что спорили у парадной двери здания. — Я прокляну вас после этого. Клянусь всем, что прокляну. И тебя в первую очередь, — он угрожающе указал на Гермиону пальцем, но при этом она чувствовала, как что-то невероятно тёплое разливается по её телу. Облегчение накрыло её, как глоток свежего воздуха после длительного погружения в воду. Она сделала шаг вперёд, открывая дверь, желая поскорее оказаться там, куда и не мечтала попасть раньше. У стойки, на фоне белоснежной стены стояла приятная девушка, которая встретила их группу ослепительной улыбкой. Гермиона улыбнулась ей и, игнорируя своё сердце, что грозилось выпрыгнуть из груди, оперлась на стойку рецепции. — Здравствуйте, — голос дрожал, когда она начала говорить, и ей вдруг очень захотелось нервно рассмеяться. Она обернулась и удостоверилась, что парни не услышат её, хотя Гарри и так уже обо всём догадался. — Могут ли принять пациента миссис и мистер Грейнджеры?