Маховик: Во Власти Времени

28 октября 1978 год. Дом Сириуса Блэка. Выписавшись из больницы, Блэк стал ещё более невыносимым, чем раньше. Точнее, он изменился, но явно не в лучшую сторону. Гермиона надеялась, что после того, как рассказала ему, что случилось, тот возьмётся за голову и начнет обдумывать свои поступки, но он стал делать всё возможное, чтобы доказать, что здравый смысл — это не про него. Она думала, что, то, когда он через несколько дней проведённых у себя в доме, напился, как настоящий чёрт, было лишь побочным эффектом от осознания его состояния. Через несколько дней это повторилось снова. И снова. Блэк пил безбожно. Лили и Джеймс появлялись в его доме не так часто, как раньше; Люпин был вечно чем-то занят, и Сириус чувствовал себя одиноким, брошенным. Он не пытался поговорить с Гермионой, или с Гарри, или, тем более, с Роном. Он игнорировал их, они — его. Гермионе было ужасно неловко каждый раз, когда она заставала Сириуса полураздетым на диване в гостиной. Возле него всегда стояли несколько полупустых бутылок алкоголя и целая пепельница окурков от сигарет. Они даже ни разу не поговорили после того, как девушка пробралась в его палату. Тогда Гермионе казалось, что Сириус изменился, что его могло изменить нечто ужасное, как семейное проклятие, но это были ложные надежды. Сириус Блэк был неисправим. Со своими травмами, переживаниями, со своими демонами внутри — он оставался настоящим Блэком, даже если и отказывался это признавать. И каждый раз, когда девушка задумывалась о поведении Сириуса, она приходила к выводу, что в нем жило несколько личностей, и невозможно было угадать, какая из них проявит себя в следующий раз. Их не брали на миссии. Точнее, не брали из-за Сириуса: Дамблдор считал, что парень ещё не окреп для сражений; Гермиона же считала, что сражение помогло бы Блэку вернуть себя настоящего. Это если только пьяный, едва стоящий на ногах Сириус, не был настоящим. Самое худшее было то, что остальные Мародеры участвовали в миссиях, но не сообщали об этом Сириусу. Гермиону, Гарри и Рона не брали, чтобы не вызывать подозрений. И это было отвратительным: Гермиона замечала, как менялись лица Джеймса и Люпина, когда они врали своему другу, что просто были заняты абсолютно бессмысленными делами, в то время, как только слепой или совсем идиот не заметил бы их утомленного вида или травм, которые они получали в ходе битвы. Гермиона видела это, Сириус — нет. В полусознательном состоянии он был просто рад, что его друзья навестили его, и он не остался один. Девушка не могла понять: жалеть Блэка или принять сомнительный факт, что он был слабым. Но он ведь не был слабым, думала каждый раз Гермиона, когда украдкой замечала, как парень играет со своей волшебной палочкой, подбрасывая её вверх от безделья. Если бы только сейчас их позвали сражаться, Сириус тут же выбежал бы первым, готовый к битве. Гриффиндорка была уверена, что Сириус был одним из самых храбрых людей, которых она когда-либо знала, но так же он был самым непонятным, нераскрытым. Всегда полон сюрпризов — не обязательно приятных. Они с Гарри спускались по лестнице в гостиную, когда на верхней ступени в нос ударил такой уже привычный запах перегара и выветрившегося спиртного. Сириус опять даже не поднялся в свою комнату — уснул в кресле, в котором сидел с прошлого вечера, когда они видели его в последний раз. Гермиона видела, как тускнел взгляд друга, когда он замечал, в каком состоянии находился его будущий крестный. Как и думала Гермиона, Поттер винил себя в том, что случилось с Сириусом: говорил, что мог бы отбить заклинание Волан-де-Морта или предугадать действие Беллатрисы. Но проблема была в том, что здесь, за Завесой, никто не надеялся на мальчика, который может победить Тёмного Лорда. Здесь мальчика вообще не существовало, а значит, переживания Гарри были напрасны. — Он опять пил, — не отрывая взгляда от Сириуса, уныло сказал Гарри. — И вчера, и позавчера тоже, — монотонно ответила Гермиона, поднимая опрокинутую возле кресла пустую бутылку. — Мне не нравится то, что с ним происходит. Этот Сириус напоминает того, который был там, за Завесой. Гермиона молча наблюдала за спящим парнем и размышляла над словами Гарри. Действительно ведь, и здесь, в это время, и за Завесой Сириус был одинок, обижен и заливал свою обиду алкоголем. Громкий звук из камина разрушил напряженное молчание, которое толкало ребят не на позитивные мысли. Из камина вышел Люпин, который выглядел слишком уж усталым: тени под глазами оповещали, что парень не спал долгое время: впалые щёки, уставший вид, поникший взгляд — всё говорило о том, что случилось что-то плохое. Внутри Гермионы всё сжалось, будто перед прыжком с высоты без какой-либо страховки. Она должна была уже привыкнуть, что они все летели с обрыва, не зная, разобьются о скалы или приземлятся в мягкую траву. Всё было так неоднозначно, без какой-либо ясности и без каких-либо планов на будущее. Хотелось жить, хотелось видеть свободу, а не террор, который был развёрнут во всей Магической Британии. Римус бросил обеспокоенный и грустный взгляд на Сириуса. Люпин молчал, и Гермионе захотелось закричать — лишь бы разбить на мелкие осколки эту напряженную тишину, которая сводила с ума. В голову пробралось несколько ужасных мыслей, каждая из которых была хуже предыдущей. — Он снова пил? — Римус кивнул на Сириуса, присаживаясь напротив него в кресло. Тот даже не пошевелился, хотя Люпин наделал довольно много шума. — Он всегда пьёт, — огрызнулась Гермиона. Сейчас ей хотелось узнать, почему во взгляде Люпина читается страх и отчаяние. Она бы треснула Сириуса по голове его фарфоровой драгоценной вазой, только бы Люпин на него не отвлекался. — Что случилось? — Гарри присел на край дивана, обращая обеспокоенный взгляд на Римуса. Тот тяжело вздохнул и покачал головой. В этот момент он напоминал себя такого, каким он мог стать через двадцать лет — мужчиной с тяжелой судьбой. Гермиона поджала губы. Никого из Мародеров не ждала счастливая жизнь за Завесой. Римус ткнул Сириуса, чтобы тот проснулся. Парень громко застонал и скривился. "Так тебе и надо", — жестокая мысль проскользнула прежде, чем Гермиона её остановила. Блэк не походил на того парня, который слушал сказку про Маленького Принца почти что с открытым от удивления ртом, и этот Блэк ей не нравился. Сириус моргнул. Он явно был в шоке от того, что его обступили, пока он мирно сопел в кресле. — Что вы?.. — голос его надломился, когда он попытался заговорить. — Этой ночью пропал Карадок Дирборн, — быстро сказал Люпин, не смотря в глаза никому из присутствующий в гостиной. Он грустно покачал головой, и Гермиона узнала в этом движении отчаяние. Люди пропадали. Всегда. Всё время. Они впервые услышали, что пропал кто-то из Ордена. Конечно, Гермиона, Гарри и Рон знали, что должно произойти с Первым составом Ордена, но информация воспринималась не так, когда ты просто об этом слышал где-то в 1997 году, не зная этих людей лично. Теперь Трио знало каждого фениксовца, который сражался в Первой Магической Войне, и терять кого-то из соратников было больно и печально. — Как? — Сириус казался потрясённым больше всех, хотя Гермиона думала, что тот мало соображал после неожиданного пробуждения. — Он был на миссии вместе с нами и… Вот чёрт, — простонал Римус, когда заметил выражение лица друга. — Сириус, мы не говорили тебе… — Не говорили, — голос Блэка все еще был охрипшим, но в нем явно пробивались стальные нотки. — Дамблдор решил, что тебе нужно отдохнуть после того… — умоляющий взгляд Римуса метнулся к лицам Гарри и Гермионы. — Давайте потом об этом поговорим, — сказал Гарри, когда заметил смущение Люпина. Парень явно переживал из-за того, что рассказал Сириусу о миссии. Блэк же не сводил пронзительного взгляда с друга, и Гермионе захотелось заслонить Люпина собой, чтобы, не дай Мерлин, Блэк не испепелил его взглядом. — Мы были на миссии вместе с ним, — продолжил Люпин, устало откинувшись на спинку кресла. — На том месте… Там погибло много маглов: Пожиратели устроили настоящую кровавую баню до того, как мы прибыли на место, — при этих словах Римус зажмурился, явно испытывая дискомфорт, рассказывая о событиях прошлой ночи. — Но мы прогнали их с того поселения. Никого, правда, не схватили, но Пожирателей там больше не было после битвы. Не было и Дирборна. Ни живого, ни мёртвого. Воцарилась тишина, которую прерывало шумное дыхание Люпина. Сириус смотрел в одну точку, а Гарри с поникшим взглядом посмотрел на Гермиону, словно пытаясь передать какую-то информацию. — Его ищут? — отрешённо спросил Сириус. — Грюм отправился на поиски пару часов назад вместе с несколькими мракоборцами, — Блэк кивнул. — Значит, вы были на миссии? — Сириус, давай не сейчас, прошу тебя, — устало сказал Люпин, потирая двумя пальцами глаза. — Это была тяжелая ночь. Ночь потерь. — Вся наша жизнь — это сплошная череда потерь, Лунатик. От слов Сириуса мороз пробежал по коже, и Гермиона съежилась, пытаясь казаться незаметной. Она села возле Гарри, который сразу же подвинулся и сжал её локоть. Она не знала, был это утешающий жест или жест, обозначающий страх перед неминуемым будущим, что надвигалось со скоростью света. — Его не найдут, — прошептал друг на ухо девушке так, чтобы его не услышали Сириус и Люпин. Гермиона уставилась на него, приподнимая бровь. — Грюм сказал мне, еще тогда. Неужели они единственные, которые знают, что должно произойти в будущем, но никак не могут повлиять на него? Насколько должна быть жестокой судьба, чтобы забросить их в прошлое для того, чтобы они наблюдали, как один за другим близкий или знакомый им человек познает свою кончину? Какой смысл им находиться здесь? И если Гермиона видела, что Гарри вполне доволен обстоятельствами, которые с ними произошли, то она до сих пор копалась в своих мыслях, ища тайное послание, которое, возможно, затерялось в самом глубоком чулане её сознания. Друг наслаждался каждой минутой, проведенной с родителями, которые стали для него настоящими друзьями, да и Гермиона считала их уже чем-то неотъемлемым в своей жизни. Каждый раз, когда она задумывалась над финалом, который может ожидать каждого, кто стал им родным и близким, грудь стискивало невидимыми щипцами, не позволяя девушке сделать хоть один вдох. — Вы не говорили мне, — снова сказал Сириус, — что участвуете в битвах. — Я уже говорил, что Дамблдор решил… — Я не болен, Римус! — рявкнул Сириус, отчего Гермиона подпрыгнула на месте. — Мне было бы намного лучше, если бы я принимал участие в делах Ордена, чем торчать в этом доме, как какой-то заключенный. — Прошло не так много времени с твоей выписки из больницы, — определённо, препирательства с Сириусом забирали у Люпина те силы, которые у него ещё остались. — Ты ведь понимаешь, что это должен был быть я? — Что? — Вместо Дирборна должен был быть я. Вместе с вами. Римус неверяще уставился на Блэка. — Сириус, никто не знает, кто был среди Пожирателей в этот раз. Если бы там оказалась… — Кто?! — он с вызовом посмотрел на Люпина. — Моя полоумная сестрица или, может быть, тупоголовый братец, или ещё половина моей родни, а, Римус?! Плевать, — прорычал парень. — Любой Блэк был бы счастлив закончить дело Беллатрисы и бросить в меня Аваду. Держу пари, моя матушка стояла бы первой в очереди, чтобы насладиться муками любимого сына. Они все молчали, не решаясь проронить хотя бы слово. Атмосфера была напряжена настолько, что кружилась голова. — Дамблдору придётся приставить ко мне несколько мракоборцев, если он желает защитить меня от всей моей родни! Он хоть понимает, что в Пожиратели подались почти все Блэки? Или… Подожди, — глаза Сириуса беспокойно метались по лицу Люпина. — Может, он боится, что я могу присоединиться к ним — воссоединение семьи и всё такое? Вот почему меня не берут на миссии, да?! Гермиона была в шоке от такого бурного всплеска эмоций Сириуса. Он извергал все, что приходило ему на ум, даже не обдумывая ни секунды то, что он говорит. И снова это был тот Сириус, который мог взорваться от любой мелочи, а от того парня, что контролировал каждый свой вдох-выдох, не осталось и следа. — Ты всё ещё пьян, Блэк! — раздраженно ответил ему Люпин. — Ты говоришь такую чепуху. Не задумывался, что тебя не берут на миссии, потому что ты пьёшь, не просыхая?! И хватит уже жалеть себя, чёрт возьми, Бродяга, не у одного тебя сложная жизнь! — Ты понятие не имеешь, о чём говоришь. Это вы меня жалеете, я не прошу меня прятать от всего мира! — Беспокойство не равно жалости. Я надеялся, что ты перерос свою подростковую дебильную натуру, но ты сейчас демонстрируешь её, и в очень неподходящий момент, честно говоря! — Ты кретин, Лунатик! Самый настоящий неблагодарный кретин! — А ты хочешь, чтобы я, как Поттер — не ты, Гарри — боялся задеть твои чувства?! Ты всегда обожал драматизировать всё на свете. Но тогда мы были детьми, а сейчас попали в реальный мир, где ничто не вертится вокруг твоей благородной особи. Вбей в свою башку, что мир существует не по одной твоей прихоти, а просто, чтобы в нем жили другие люди! Ты — не Бог, Сириус! Но если тебя тешит мысль, что весь Орден переживает о твоей семье, а не о том, что ты в пьяном угаре можешь попасть под случайное непростительное, которое может предназначаться даже не тебе, то мне тебя действительно жаль. Они не отрывали друг от друга взглядов. Гермиона даже подумать не могла, что настолько хорошие друзья, как Люпин и Сириус, могут так яростно спорить. Холодные серые глаза столкнулись с усталыми голубыми — никто из них не собирался выходить из этого спора побеждённым. — Давайте успокоимся, — Гарри, видимо, решил, что будет тем, кто разрешит конфликт лучших друзей. — Нам всем нужно отойти от новостей, которые принес Римус, — Люпин фыркнул. — Наш бедный мальчик больше переживает из-за того, что его не позвали с собой на битву, чем о том, что кто-то без вести пропал. — Проваливай, — прорычал Блэк, стискивая кулаки. — Что? — Ты слышал меня, Люпин. Вали отсюда. Гарри и Гермиона переглянулись — каждый из них понимал, что должен сделать что-то, но что именно — не знал никто. Гермиона была уверена, что позже обязательно пожалеет, что не остановила Люпина, пока он, направляясь в сторону камина, ни разу не взглянул на Сириуса, который неотрывно наблюдал за стрелкой напольных часов, что отмерили семь утра. Ещё только утро. — Твоё эго задевает самые высокие облака, а ты этого не хочешь видеть. Пересмотри свои приоритеты, а то так и останешься всеми брошенным! Слова Люпина ранили Сириуса: Гермиона заметила, как тот вздрогнул, словно от пощечины, когда зелёный свет поглотил фигуру Римуса. Он ничего не говорил, продолжая пялиться на часы, и девушке показалось, что они должны оставить парня одного со своими мыслями. Гарри, похоже, думал совершенно иначе. — Сириус, — робко произнес друг; его тон напоминал тот, которым он говорил с Гермионой несколько месяцев назад, когда она отказывалась идти на собрание Ордена. Тогда он пообещал, что все будет хорошо. Сейчас, смотря на хмурого хозяина дома, девушка не знала, стоит ли верить в обещание лучшего друга. — Вы ведь тоже знали? — Сириус обращался к ним двоим, но Гермионе казалось, что только к ней, потому что он, не моргая, смотрел в её глаза пронзительным взглядом красных глаз. — Мы не можем перечить Дамблдору, — тяжело вздохнул Гарри. — Ваше счастье, что я тоже не могу перечить ему, иначе, вы бы уже в эту секунду последовали вслед за Люпином вон из моего дома, — голос Блэка был холодным и резким. Гермиона подавила в себе желание спрятаться за спину Гарри, когда Сириус поднялся, захватил наполовину полную бутылку янтарного цвета жидкости, что стояла на столе вместе с другими полупустыми бутылками, и направился наверх, в свою комнату, не проронив больше ни слова, лишь мельком взглянув в глаза девушки, демонстрируя всю свою отвратительную высокомерность. Гермиона отправила Гарри доспать то время, что она у него украла, разбудив его. Поттер молча ушёл в комнату, где до сих пор спал Рон, даже не подозревая о том, что произошло всего несколько минут назад. Интересно, как он отреагирует на новости, которые принёс Люпин, и на его ссору с Сириусом? Гермиона устало откинулась на спинку дивана и громко застонала. Наступило только утро, а этот день уже высосал из неё все силы, оставляя лишь пустую оболочку. Было ужасное чувство, будто это она виновата в ссоре двух лучших друзей. Как девушка и подозревала, она тут же начала переживать из-за того, что не остановила Римуса, что не заставила их поговорить спокойно, без какой либо агрессии, но, вспоминая вспыльчивого Сириуса и не менее раздраженного Люпина, Гермиона поняла, что ничем хорошим этот разговор не закончился бы, даже если бы она вмешалась. Девушка абсолютно никак не могла понять, как вообще возможно относиться однозначно к Сириусу, который всегда менялся на глазах, зависимо от ситуации. Она точно была уверена, что ей нравился тот Блэк, который играл ей на гитаре и давал полезные советы, что помогли ей хоть как-то адаптироваться в этом мире; ей нравился тот парень, который помог ей на свадьбе Джеймса, оградив её от летящей в лицо смерти; нравился тот парень, что слушал, поглощая в себя каждое её слово, когда она тайком пробралась в его палату. Но как же ей был отвратителен тот Сириус, который выгнал своего друга из дома, пусть даже тот тоже наговорил немало гадости в сторону Блэка. И Сириус, который прямым текстом заявил, что они были нежеланными гостями в его доме. Хотя эти слова не особо сильно ранили девушку: она понимала, что парень произнес их на неконтролируемых эмоциях. Гарри, похоже, воспринял их всерьез, если судить по его опущенной голове и поникшим плечам, когда он поднимался в свою комнату. Она знала, что в эти тёмные времена они как раз таки должны понимать друг друга с полуслова, а Сириус закрывал оба уха, как только речь заходила о том, что ему неприятно было слушать. В голове проносилась вихрем, если не ураганом, одна плохая мысль за другой, когда девушка начала проваливаться в неспокойный сон. Она дернулась, когда почувствовала что-то тяжелое на своем теле. Гриффиндорка открыла глаза, когда что-то маленькое соскочило с дивана и юркнуло за кресло. С конспирацией у этого существа точно было не всё в порядке, потому что Гермиона отчетливо видела два больших уха, как у летучей мыши, и один большой глаз, что наблюдал за ней из-за кресла. — Кто это там прячется? — девушка попыталась вложить в свой голос столько ласки, насколько была способна. Существо моргнуло одним глазом, не решаясь выйти из своего укрытия. Девушка улыбнулась и подтянула плед, который был наброшен на её тело этим же существом, повыше, прямо к подбородку. — Мне так приятно, что кто-то позаботился обо мне. Наверняка это прекрасный домовой эльф. Вот только я не знаю его имени. Эльф высунул голову и прищурился. Это было существо женского пола, и Гермиона почувствовала укол вины за то, что начала обращаться к нему "он". — Меня зовут Мини, мисс, — пропищала эльф. Гермиона улыбнулась. — Я Гермиона, — она наклонила голову в мирном жесте, пытаясь продемонстрировать эльфу, что не собирается причинять ей вред. Хотя Мини уже, видимо, сама это поняла и вышла из-за кресла, внимательно разглядывая Гермиону. Было, как минимум, странно увидеть в этом доме эльфа. Девушка ни разу не замечала никого, кто бы убирался или готовил на кухне, но еда в доме была всегда. Бывало, что девушка думала, что Сириус сам хозяйничает, но это резко контрастировало с его натурой. И почему раньше Гермиона не видела этого милейшего домовика? Мини не выглядела плохо: ее простынь, в которую она была укутана, была чистой; лицо её не было измазано в саже, как, бывало, видела девушка у других домовиков, а на голове были завязаны два забавных хвостика, что возвышались вместе с большими ушами. Да и несчастной она тоже не казалась, хотя каждый порабощенный эльф был счастлив, к ужасу Гермионы. — Мини знает мисс, — эльф с трудом вылезла на кресло, в котором недавно сидел Сириус, и продолжила наблюдать за девушкой. От пристального внимания домовика и её сфокусированного взгляда больших глаз, что напоминали теннисные шарики, Гермиона почувствовала, что улыбается от уха до уха. — Правда? Я ни разу за всё время не замечала тебя в этом доме. Мини начала забавно качать ножками, отчего её уши качались в такт ногам. — Мини путешествовала, мисс, — радостно пискнула эльф. — Правда? И как же… Ну, как твой хозяин позволил тебе? Гермиона с трудом могла представить, что Сириус собирает домового эльфа в долгое путешествие, махая платочком и утирая слёзы, прощаясь. Точно не после того, как она видела его отношение к Кикимеру. — Хозяин Мини просто замечательный! — глаза эльфа заблестели, когда она упомянула Сириуса. Гермиона приподняла бровь. Они вообще об одних и тех же хозяевах говорили? — Хозяин хотел дать Мини свободу, — она скривилась на последнем слове, словно оно обожгло её язык. — После нескольких часов упрашиваний и слёз — плакала Мини, а не хозяин — он разрешил Мини остаться, но взял обещание, что она не будет ему прислуживать, как прислуживают другие эльфы. Она гордо вздернула маленький подбородок, очевидно, очень довольная, что у неё было больше привилегий, чем у других домовых эльфов, которые и не догадывались, что можно так служить волшебникам. — Хозяин сказал, что Мини может делать что угодно, но только не бардак! — быстро добавила эльф. — И еще он сказал, что после стольких лет служения моему предыдущему хозяину, который тоже был очень хорошим, мисс! — Мини подняла маленький палец вверх, словно то, что она говорила, было смертельно важной информацией. — Но, правда, молодой хозяин намного симпатичнее старого, — эльф покраснела, и Гермиона тихонько хихикнула. — Хозяин сказал, что Мини заслужила оптуск. — Отпуск, — улыбаясь, исправила её девушка. — Да, оптуск, — серьезно кивнула Мини. — И сказал, что Мини может отправиться куда только пожелает! Мини была в разных местах, мисс. Видела много странных животных, о которых раньше даже не слышала. За ними наблюдали маглы, но они были заперты в каких-то клетках и выглядели не очень счастливыми, — эльф нахмурилась, а Гермиона поняла, что та рассказывала ей о зоопарках. — Некоторые клетки открывались, и Мини открыла их. Эти существа были так счастливы! — радостно запрыгала на месте домовик. — Ты молодец, Мини, — похвалила её Гермиона, надеясь, что животные, которых освободила Мини, не были опасными. Эльф смущенно ей улыбнулась. — В благодарность за то, что Мини увидела, она возвращалась каждое утро и готовила для хозяина и его гостей, а потом обратно к приключениям. Мини не терпится рассказать обо всём молодому хозяину — он будет рад услышать рассказ. — Точно будет, — кивнула ей девушка, до сих пор с трудом веря, что Блэк был способен так обращаться с домовиками. Хотя Мини была настолько мила и очаровательна, что было несложно представить, чтобы она покорила сердце даже самого Сириуса Блэка. — Мини нравится мисс. — Называй меня Гермиона. — Мисс Гермиона? — удивленно спросила Мини. Девушка рассмеялась. — Нет, просто Гермиона. — Ладно, — домовик неуверенно кивнула. — Мисс Гер… Ой. Гермиона желает завтракать? — Пока нет, — Гермиона покачала головой. — Тебе, наверное, нужно отдохнуть? Ты ещё собираешься путешествовать? — девушка поняла, что была бы огорчена, если бы домовик покинула её, едва они познакомились. — Нет, Гермиона, — отрицательно покачала головой Мини. — Мини соскучилась по молодому хозяину, ну, и по своим делам тоже. Видеть всякое было весело, но оптуск должен закончиться. Он Мини надоел, — серьезный тон домовика умилял Гермиону, и она поняла, что ей будет не так грустно в этом доме. Особенно, после того, что случилось несколько часов назад. — Ты очень милая, Мини, — с улыбкой сказала Гермиона и почувствовала, что сон снова окутывает её, словно мягкое облако.

***

1 ноября 1978 год. Прошло несколько дней, а Сириуса так и не было видно: либо он был заперт в своей комнате, либо его вообще не было в доме. — Мини волнуется, — пропищала как-то эльф, когда они с Роном и Гарри сидели за большим столом светлой кухни. — Хозяин не приходит даже есть. А если он там голодный?! — Тогда он умрет голодной смертью, — беззаботно пожал плечами Рон, откусывая огромный кусок яблочного пирога, который приготовила Мини. Гарри и Гермиона яростно на него посмотрели, а на глазах домовика выступили слёзы. — Мини, нет, не переживай, — слабо утешила её девушка. Честно говоря, она уже и сама начала переживать из-за Сириуса; Гарри тоже был на взводе. Он постоянно ходил к двери Сириуса и громко в неё стучался, призывая парня ответить на его клич. — Может, он вообще куда-то ушёл? — с полным ртом пирога, предположил Рон. Гермиона скривилась. — Ушёл куда? — Мне откуда знать? К Джеймсу, например. Возможно. Они не знали. Джеймс несколько раз появлялся в доме после ссоры Сириуса и Люпина, но никогда не искал друга, лишь докладывал им последние важные новости и уходил, торопясь к жене. — Если бы с ним что-то случилось, мы бы узнали, — рассудительно сказала Гермиона. — С ним ничего не случилось, Мини, — поспешно добавила девушка, замечая новые слёзы домовика. — Или нам просто не сообщают, — снова вставил слово Рон. Гермиона ощетинилась на него и яростным движением сбросила на пол тарелку, на которую Рон положил новый кусок пирога. Дорогая посуда разбилась, и Мини было уже метнулась убирать осколки, пока Рон удивлённо смотрел на раскрасневшуюся Гермиону. — Нет, Мини, — Гермиона поймала эльфа и удержала за тонкое запястье. — Он сам в состоянии за собой убрать, — жёстким тоном сказала Гермиона, не спуская взгляда с Рона. Гарри молча наблюдал за развернувшейся сценой, как всегда, не решаясь вмешиваться, когда дело касалось её и рыжего. Рон собрал осколки и чересчур громко выбросил их в мусорное ведро. — Мы можем спросить у Ордена, — сказала Гермиона, обращаясь только к Гарри, демонстративно отвернувшись от Рона, который бросал на неё запуганные взгляды и не решаясь больше прикасаться к пирогу. — И что мы им скажем? — Гарри, судя по тону голоса, тоже рассматривал этот вариант, но не знал, как правильно поступить. — Мы выставим себя идиотами, если окажется, что Сириус все время просидел у себя в комнате. — Ты каждый день по несколько раз почти выбиваешь его дверь, Гарри, — вздохнула девушка. — Зная Сириуса, он бы уже вышел и предъявил что-то типа того, что ты в жизни не расплатишься за его дорогущую дверь. Ну, или спустил бы тебя с лестницы. Тем более, мы действительно покажем себя идиотами, если выяснится, что что-то все-таки случилось, — последнюю фразу Гермиона прошептала, чтобы домовик её не услышала, но саму девушку затопило то же беспокойство, что и Мини. Гарри промолчал, но в этом молчании было согласие и поддержка величиной во весь мир. Гермиона поднялась на ноги; Рон всё ещё исподлобья наблюдал за девушкой, но она попыталась проигнорировать его, как делала всегда, когда они были на старте перед ссорой. Мини наблюдала за ней печальными глазами, и гриффиндорка в который раз поразилась факту, что хоть какой-нибудь домовой эльф может скучать по Сириусу Блэку. — Я пойду напишу письмо, может быть, Люпину или Джеймсу, или хоть кому-то, чтобы узнать, не догадываются ли они, где находится Сириус. — Вряд ли Люпин знает, после того, как они… — Гарри опустил голову. Гермиона видела, что друг переживал из-за ссоры крестного и учителя: они оба были для Гарри наставниками за Завесой, и было странно и жутко наблюдать за тем, как они конфликтовали. — Но он может знать, где Сириус прячется. Я просто надеюсь, что он не натворил каких-нибудь глупостей, — вздохнула девушка, нервно сжимая спинку стула. — А чего ты из-за него так беспокоишься? Он вообще почти выгнал нас из своего дома, — Рон скривился на последних словах. Гермиона взглянула на Гарри. Не нужно было говорить Рону о том, что сказал им Сириус. Они и так не особо ладят, а тут Рон вообще может озлобиться на Сириуса. Ей бы не хотелось, тем более, что девушка понимала, что за Блэка в тот момент говорили эмоции, которые управляли им, но никак не наоборот. Каждый человек может попасть под влияние этих эмоций, и никто не застрахован от того, чтобы не стать жертвой их всплеска. — Он всё ещё Сириус, Рон, — повернулся к нему Гарри. Гермионе не хотелось объяснять что-то своему твердолобому другу; этим уже занимался Гарри. Она подозревала, что может накинуться на рыжего, как и Сириус раньше на Люпина. Девушка молча вышла из кухни, не слушая больше ни слова, что говорили Гарри и Рон. Она понимала, что бесполезно тратить свои силы на спор и просто села за стол в гостиной, собираясь написать письмо. А что, собственно, писать? Где Сириус Блэк? Скажите, куда подевался этот высокомерный кретин? Пропала собака? Но как только перо коснулось пергамента, кто-то трижды постучал в окно, и Гермиона дернулась, от чего чернила расползлись и оставили отвратительную кляксу на чистом клочке бумаги. Это была белоснежная сова, чем-то похожая на бедную погибшую Буклю Гарри. Сова несколько раз угукнула, наблюдая в окно за Гермионой, в то время, как девушка наблюдала за птицей. Вышло довольно неловко. Она поднялась и молнией бросилась к окну, когда в голову наконец-то дошла мысль, что сова принесла письмо. Конверт был чист: ни имени отправителя, ни получателя. Гермиона оторвала ровную линию и достала небольшой клочок пергамента, на котором каллиграфическим почерком было написано: "С ним всё в полном порядке. Просто придите и уведите его из моего дома. Этот идиот достал меня. Я ведь не похожа на жилетку, так почему он в меня плачется? С любовью, Марлин МакКиннон" Внизу был указан адрес, за которым проживала девушка, и Гермиона прошлась глазами несколько раз по последним строчкам, запоминая его. Она даже не заметила, как сердце начало отплясывать затейливый танец, когда поняла, что Сириус всё-таки не ночевал в доме несколько ночей. Он даже не пошёл к Джеймсу, скорее всего, чтобы не мешать супружеской паре, но он пошёл к девушке… Гермиона зажмурилась и резко выдохнула воздух через рот; оказывается, она задержала дыхание, пока читала письмо и до сих пор ни разу не сделала вдоха. Девушка приложила холодные ладони к глазам, надавливая на них. Может, так она сможет отогнать непонятное липкое чувство, что прокралось внутрь девушки. В самом деле, чего она нервничает из-за него? Сириус Блэк вполне может распоряжаться своей жизнью так, как ему угодно. Они, по сути, ему вообще никто, чтобы удерживать или указывать, как жить. Тем более, что он не сделал ничего безрассудного, что было его страстью, а просто пошёл к своей бывшей девушке. Подумаешь. Всего лишь. Она знала, что в школе Сириус и Марлин встречались — Лили рассказала ей на свадьбе. Красивая блондинка не сводила с неё глаз, с интересом рассматривая. Они не встречались до свадьбы Лили и Джеймса: Марлин была на каком-то секретном задании от Ордена, и они не познакомились с ней тогда, когда знакомились с остальными фениксовцами. Гермиона с трудом могла вспомнить, обменялись ли они хотя бы несколькими фразами с белокурой красавицей, но, так и не воссоздав картину у себя в голове, она решила, что разберется с давящим ощущением в груди позже — после того, как вернет Сириуса домой. Судя по письму Марлин, он изрядно потрепал ей нервы. Это вполне в духе того Сириуса, которого она знала. Гермиона ничего не сказала Гарри и Рону, когда проверила наличие палочки в кармане и, судорожно выдыхая, направилась к камину, чтобы воспользоваться каминной сетью. Почему-то это всё ей напоминало нелепую ситуацию, когда мать забирает своего непослушного ребенка из гостей, с которых он не хочет уходить. Главное, чтобы он не начал истерить, действительно как ребенок. — Мисс Гермиона уходит? — большие уши мелькнули перед глазами девушки, и Мини остановилась прямо перед камином, не пропуская Гермиону внутрь. — Мини не хочет, чтобы и Гермиона ушла как молодой хозяин. Девушке стало невероятно жалко эльфа. Мини была тем лучиком, который наполнял этот дом теплом, в нем чувствовалась забота и уют. Именно она держала этот дом в таком порядке, подумала Гермиона. Она делала его таким приятным для жизни. Правда, приятным его делали и проживающие в нем люди, но… Ладно. — Мини, — Гермиона присела перед домовиком на корточки и взяла её маленькую ладошку в свою. Эльф шмыгнула носом, вытирая его второй рукой. — Я отправляюсь за твоим хозяином, — прошептала девушка, домовик радостно пискнула. — Но только тшш, — она прижала указательный палец к губам, призывая эльфа к тишине. — Не говори Гарри и Рону, ладно? Мини утвердительно кивнула так, что её уши забавно покачались вместе с двумя хвостиками, и робко улыбнулась девушке. — Гермиона очень-очень хорошая. Мини будет ждать её и хозяина, а может… может, приготовит им пирог… — она едва заметно нахмурилась и поджала губы. — Этот ваш рыжий друг съел почти всё. Гермиона тихонько рассмеялась и почувствовала, как расслабляется Мини, отходя в сторону от камина, пропуская девушку. — Хорошая идея, Мини. Думаю, Сириус будет доволен тобой. Последнее, что видела Гермиона — проступивший румянец на круглых щёчках эльфа и мечтательную улыбку. Боже, Сириус даже домовых эльфов покоряет; ну, кроме Кикимера, разумеется. Комнату поглотил зеленый огонь, унося её в дом семьи Марлин МакКиннон.

***

Дом семьи МакКиннон. Она оказалась в пустой гостиной и сразу же упала в кресло, свалившись с ног, при этом создавая такой шум, что, было бы странно, если бы никто не спустился к ней и не застал, развалившуюся в чужом доме, в чужом кресле. Как и думала Гермиона, через несколько секунд дверь открылась, и в комнату вошёл высокий парень со светлыми золотистыми волосами. Стало так стыдно, что захотелось сгореть заживо в том кресле, в котором она сидела, только бы парень не рассматривал её, словно она была сумасшедшей и ворвалась к ним в дом без приглашения. Они молчали. Глаза парня с интересом рассматривали Гермиону, в то время, как сама девушка быстро поднялась с кресла и отряхнулась от летучего пороха, что осел ей на одежду. Блондин, не отрываясь, следил за её судорожными движениями. Он был хозяином дома? Парень был молодым, может быть, на несколько лет старше её, но лицо его до сих пор выглядело юным, хоть и несколько усталым. — Ты… эм, — он привалился спиной к двери, и Гермиона поежилась от пристального внимания. — Ты кто? Мерлин, спаси меня, как стыдно. — Гермиона, — она прочистила горло, — Гермиона Грейнджер. Я пришла к Марлин и… Сириусу. Парень фыркнул и легким шагом направился к дивану, на котором разлегся в небрежной позе, забросив ноги на кофейный столик, демонстрируя свое превосходство в этой ситуации. Естественно, это же не он ввалился в чужой дом без приглашения. Но вообще-то, её приглашали! Марлин сама написала письмо, в котором просила спасти её от Сириуса. — Я могу увидеть Марлин? — неожиданно к ней вернулась прежняя выдержка и храбрость, которые покинули её в самый неподходящий момент. — Сколько угодно, — парень махнул рукой в сторону двери, которую Гермиона раньше не заметила. — Я Маркус, брат Марлин. — Ясно, — прохладно ответила девушка. Маркус выжидающе уставился на неё своими голубыми глазами. Он что, думал, что Гермиона растечется в лужицу только потому, что он так вальяжно вёл себя с ней? Она хмыкнула и направилась к двери, на которую указал парень. — Ты из Ордена? — бросил он ей в спину. — Да, — она не потрудилась повернуться к нему лицом. — Никогда о тебе не слышал. — Услышишь, — фыркнула Гермиона, открывая дверь небольшой комнаты, где на небольшой софе сидела блондинка, погруженная в книгу. Она с трудом оторвала взгляд от страниц и перевела его на Гермиону, которая застыла в ожидании, когда на неё обратят внимание. — Мерлин, — выдохнула она, вскакивая с места и приближаясь к Гермионе. Она двигалась очень плавно и грациозно, словно дикое животное, которое наблюдает за своей жертвой. Вот только Марлин не походила на врага или опасного хищника — просто девушка, от которой Гермиона невольно, всего на несколько секунд, пришла в восторг. — Ты Гермиона, да? — она казалась настолько любезной, что Гермионе захотелось улыбнуться ей. Она сдержалась. И куда только подевалась её прежняя лояльность? Гермиона бы постаралась хотя бы создать вид, что ей приятно находиться в обществе девушки, но она не захотела. Даже не сделала ни единой попытки. — Да. Я воспользовалась камином, но там никого не оказалось, а потом пришёл твой брат и… — Прости за это, — искренне покачала головой Марлин. — За что? — Он не нагрубил тебе? — Не успел, — пожала плечами гриффиндорка, и Марлин рассмеялась. — Повезло тебе. Маркус не особо ладит с новыми людьми, особенно, если они появляются в доме вот так… — Я думала, что ты звала кого-нибудь, чтобы забрать Сириуса! — вспыхнула Гермиона, Марлин подняла руки в успокаивающем жесте. Гермиона мгновенно закрыла рот. Это её, прилежную ученицу Гриффиндора, нужно успокаивать, просто из-за того, что каким-то образом она не может держать под контролем свои эмоции, когда смотрит на стоящую перед ней девушку? — Да-да, прости, просто… Маркус не знал об этом. Он был не в восторге, что Сириус заявился к нам посреди ночи. Они, знаешь, не особо ладят. Даже не понимаю почему — Сириус же такая лапочка. — Само очарование, — пробубнила девушка. — А, успела познать его натуру, да? — Ничего я не познавала! — Гермиона сложила руки на груди. — Сириуса можно прочесть, как открытую книгу. Он особо не скрывается. — Тут ты права, — Марлин бросила на неё мимолетный любопытный взгляд, что так походил на тот, которым рассматривал Маркус Гермиону несколько минут назад. Факт того, что Марлин с ней так легко согласилась, немного расслабил Гермиону. — Я просто пришла его забрать. Ты написала, что он достал тебя, — сказала девушка, опуская руки, словно принимая свое поражение. Она вдруг осознала, какой уставшей была. — Поверь мне, я могла бы написать гораздо больше, если бы в ту минуту он таки не доставал меня, — Гермиона не сдержалась и тихо рассмеялась, Марлин, похоже, осталась этим довольна. — Ну и где он? — Гермиона осмотрела маленькую комнату, ожидая, что сейчас где-то должен появиться Сириус. — Он спит, — беззаботно ответила Марлин. — Спит? В три часа дня? — Я помогла ему. Гермиона открыла и закрыла рот. Сначала появилась вспышка любопытства, и она захотела узнать, как именно Марлин помогла Сириусу уснуть, но спустя секунду поняла, что не готова услышать правду. Внутри все как-то неприятно дрожало. Отвратительное чувство. И это чувство не было вызвано из-за Марлин. В какое-то мгновение Гермиона осознала, что разговаривает с девушкой, которая абсолютно ничего плохого не сделала, наоборот, Марлин казалась настроенной к Гермионе очень положительно, и гриффиндорка немного смягчилась по отношению к блондинке, которая смотрела на нее таким открытым взглядом. Гермиона могла бы винить в своем недовольстве напряжение, которое длилось всё время, пока Сириуса не было дома, или плохие новости, которые приносил Джеймс каждое утро, или же просто её усталость из-за бессонницы, что стала мучить её довольно часто. — Я всегда умела варить хорошее снотворное, — пожала плечами Марлин, изучая каждую эмоцию, что проскакивала на лице Гермионы. Она явно заметила облегчение, явление которого девушка сама себе не могла объяснить. — Снотворное, — слабо улыбнулась гриффиндорка. — Ага, и чертовски хорошее, между прочим. Он хотя бы на несколько часов прекратил ныть по поводу их ссоры с Люпином. — Он переживает? — Ну естественно! Люпин — его лучший друг. И если честно, я считаю, что их ссора произошла на ровном месте. — Ну, Сириус повел себя, как мудак. Да и Люпин тоже, но его обсуждать не хотелось. Гермиона заметила, как Марлин поджала губы. — Он всегда ведет себя, как мудак. Люпин к этому привык. Гермиона ничего не ответила. Было ощущение, что это именно МакКиннон должна сейчас говорить, а Гермиона только слушать, поглощая информацию в себя, словно губка, как она всегда и делала. Главное, слушать, а выводы можно сделать потом. Она же не Гарри, который слишком часто не обдумывает свои слова и поступки; и не Рон, который вообще может не понимать, что творится вокруг него. Гермиона была другой — она могла промолчать, чтобы потом прокрутить ту или иную ситуацию в голове несколько раз и сделать правильный вывод. Импульсивность — это не про Гермиону Грейнджер. Размеренность, трезвость и полноценная оценка ситуации — то, чем жила и дышала Гермиона. Это было её религией, и не всем удавалось в неё вступить. Но она не осуждала. Девушка могла, конечно, возмутиться некими действиями окружающих её людей, могла прийти в шок или ужас, от того, что шло наперекор её жизненным устоям. Очень часто её мнение не совпадало с мнением других, но это была она — настоящая Гермиона. Девушка пыталась понять каждое решение, что принимали её друзья; она пыталась понять их мотивы, которыми они руководствовались. Ещё несколько лет назад, когда она начала дружить с двумя обалдуями, которые вечно попадали в передряги, Гермиона поняла, что они все разные, но именно отличия притягивали друзей друг к другу, словно магнитом. Но, конечно, она никогда не старалась скрыть своего негодования, когда понимала, что все они попадут в неприятности, если не начнут думать трезво. Так было и с Мародерами, и особенности, Сириусом Блэком. Если Гермиона часто ловила себя на мысли, что Гарри и Рона она знала лучше, чем себя, то с новыми друзьями ей требовалось ещё время, чтобы изучить их мотивы и поступки, их мысли и чувства. Этим она всегда пользовалась, изучая людей — просто наблюдала. И именно здесь, за Завесой, Гермиона иногда изменяла своим принципам и частенько делала поспешные выводы, не опираясь ни на какие разумные доводы. Возможно, это было из-за того, что она слишком увлеклась идеей стать своей в этом мире и не казаться чужой. Слова о том, что Люпин привык к Сириусу, только доказывало то, о чём размышляла Гермиона. Она так же видела все плохие и слабые стороны своих лучших друзей — да, она могла обижаться на них или перечить, но они всё ещё оставались её друзьями, её поддержкой. Никто не знал их так хорошо, как знала девушка. У каждого сложилось собственное мнение о Гарри и Роне, и оно могло отличаться от мнения девушки. И если она считала Сириуса мудаком, то это не значит, что таким его считали остальные. Да его вообще почти все боготворили! А Мародеры уже привыкли к нему, ко всем его перепадам настроения и его личным демонам. Только его друзья знали его настоящего: и каким бы он ни был — они никогда от него не отворачивались, так же как и он от них. — Они помирятся, — уверенно кивнула Гермиона, прерывая молчание, что длилось несколько минут. — Конечно. Они всегда мирятся, — Марлин прислонилась к стене, сложив руки на груди. – Ни один из них не проживет друг без друга, хоть иногда они и ведут себя, как полнейшие кретины. Но их отношения образец самой настоящей верной дружбы, со всеми её тёмными тайнами. Каждый из них имеет право оступиться. Мы все всегда оступаемся, даже если часто и не признаем этого. Ты ведь понимаешь, что никто из нас не идеален, правда? — Гермиона кивнула. — Просто, если мы уже говорим о Сириусе, то я должна сказать, что это самый неидеальный человек из всех кого я знаю; из-за этого он является примером самого настоящего человека. Он — живое доказательство того, что все мы люди, у всех имеются свои недостатки, — блондинка заговорщицки подмигнула Гермионе, и та ответила улыбкой на её слова. Наверное, Гермиона в тайне нуждалась в ком-то, вроде Марлин, кто сможет стать проводником в жизни. Гермиона сама всегда исполняла роль проводника для всех, кто в нем нуждался. В себе: в своих мыслях и чувствах, было гораздо сложнее разобраться, особенно сейчас. — Ты можешь узнать его, — МакКиннон пристально всмотрелась в глаза Гермионы; девушка выдержала взгляд. — Но должно пройти немало времени. Может, тебе и кажется, что Сириуса можно прочесть, словно книгу, но это очень сложная книга. Можно сравнить её с книгой по тайной магии — никогда не знаешь, что именно найдешь на древних страницах. Только этим троим, — она кивнула так, словно Джеймс, Римус и Питер сейчас стояли рядом с ними. — Удалось проштудировать ее От и До. Но я почему-то уверена, что эта книга может позволить себе открыться ещё для кого-нибудь. Для кого-то, у кого есть интерес изучать что-нибудь сложное. Гермиона могла бы проклясть себя за то, что позволила открыться своему рту, задавая вопрос, прежде, чем обдумать его. Но, как она уже поняла раньше, здесь её трезвость и терпеливость иногда давали сбой, и она выпалила: — А ты смогла изучить эту книгу? Марлин улыбнулась уголком рта. Какая же она всё-таки красивая. — Мне было интересно пытаться, но многие страницы так и не открылись для меня. О, это ничего, — быстро сказала она, замечая, как вытянулось от удивления лицо Гермионы. — Я всегда знала, что эту магию мне не осилить. Интерес угас, а я всё ещё жду, что кто-нибудь другой сможет сделать то, что не удалось мне. Марлин очаровательно подмигнула Гермионе и мягко взяла её за локоть, словно они были давними подругами, что долгое время не виделись. — Пойдем, — её задумчивый тон сменился жизнерадостным. — Я думаю, что ничего страшного не случится, если Блэк доспит в своей кровати, в своем доме. Не обращай внимания на Маркуса, — сказала она, когда они вышли в гостиную, где всё ещё сидел парень. — Он всегда такой напыщенный индюк. Иногда мне кажется, что он приёмный — мы с ним совершенно не похожи. А родители мои отличные, может, вы когда-нибудь познакомитесь; ты им понравишься, я уверена. — Я слышал тебя, Марлин! — крикнул Маркус, когда они пересекли гостиную и уже выходили в прихожую. — А мне плевать! Весёлый смех Марлин, казалось, был слышен в каждой комнате дома.