Маховик: Во Власти Времени

Вдалеке послышался единственный оглушающий взрыв, и некоторые люди снова закричали. Веселье и радость сменились нарастающей паникой и страхом. — Волан-де-Морт! Он здесь! — слышался вокруг крик людей. Большинство волшебников тут же достали свои волшебные палочки в ожидании битвы. Гермиона оглядывалась в поиске Темного мага, но так и не смогла отыскать в толпе его красные глаза. Внезапно все замолчали, а звуки будто исчезли во всем мире. Было ощущение, что на всю планету просто наложили Силенцио, и больше не будет ни одного звука, который смог бы сломать оглушающую тишину. Гермиона могла бы поклясться, что слышала стук сердец Гарри и Рона, которые стояли плечом к плечу, прикрывая девушку и держа палочки в вытянутых руках. Собственное сердце стучало где-то в глотке; руки беспощадно потели, и девушка нервно вытирала их о платье. — Мистер Петтигрю, — раздался твердый голос Дамблдора среди тишины; даже если бы он сказал что-нибудь шепотом, то услышали бы все, — уведите отсюда мистера и миссис Эванс. Сейчас же. Оставайтесь с ними все это время. Девушка заметила нервный взгляд Хвоста, что отыскал среди гостей родителей Лили, которые даже не собирались отходить от дочери; ее отец словно тисками держал руку девушки. Судя по всему, Питер был только рад убраться с предстоящей бойни — он быстрым шагом добрался до супружеской пары и взял их под руки. — Нет! — выкрикнул мистер Эванс, не отрываясь от Лили. — Мы не оставим нашу дочь! — Папа... — Лили почти шептала, но все слышали каждое ее слово. — Пожалуйста, идите с Питером. С вами все будет хорошо, — она с трудом оторвала от себя руку отца и крепче сжала палочку. — А с тобой? — голос матери Лили дрожал от страха и переживаний. — Она будет в порядке, — уверенно сказал Джеймс, беря Лили за руку. — Я клянусь защищать свою жену. Питер, чего стоишь?! — рявкнул парень. — Давай! Послышался резкий хлопок трансгрессии, и они исчезли. Гермиона была уверена, что среди оставшихся не было никого, кто пожелал бы вот так испариться. Они все желали мира и готовы были умереть за него хоть в каком-нибудь лесу, хоть на свадьбе. — Где он? — Рон медленно повернулся вокруг собственной оси, осматриваясь. Рука его немного тряслась, а сам он выглядел белее обычного. Рыжие веснушки на бледном лице выглядели почти комично. — Не знаю, — прошептал Гарри. Дамблдор стоял в уверенной позе, и Гермиона видела, как он внимательно наблюдает за всеми, поворачивая голову из стороны в сторону. Они все замерли в ожидании чего-то страшного, неизвестного. Девушку не покидало ощущение, что они, как скоты в клетке, ждали приговора. — Альбус? — Гермионе стало жалко декана Гриффиндора, которая явно боялась того, что может случится, но рука ее была твердой. Им явно повезло, что сегодня старый профессор оказался с ними. Он медленно поднял левую руку, пока правой доставал свою бузинную палочку. Дамблдор махнул рукой ровно в тот момент, когда крыша шатра сорвалась и внутрь влетело несколько Пожирателей. Огни заклинаний тут же начали ослеплять; они летели с безумной скоростью со стороны как Пожирателей, так и Ордена Феникса. Гарри, Рон и Гермиона тут же бросились в толпу, стараясь не отдаляться друг от друга на большое расстояние. Несмотря на липкий страх людей, они все сражались — и очень храбро. Бросая свои заклинания в черные тени, Гермиона замечала, с каким рвением бросался в бой первый состав Ордена. Пусть их и застали врасплох, но их мужество никуда не исчезло. Сражались все: фениксовцы, Макгонагалл, родители Джеймса. Столы перекинулись, некоторые сломались, посуда билась со звенящим звуком, и вскоре люди стали оступаться, подскальзываясь на осколках. Это все Гермиона уже видела, и это еще долго не закончится — люди будут сражаться, люди будут умирать, пока не родится тот, кто должен победить Волан-де-Морта. Все закончилось настолько же быстро, насколько и началось. Пожиратели исчезли, будто растворяясь в воздухе. Тяжелое дыхание фениксовцев можно было услышать за несколько миль, но никто не опустил палочек: все ожидали нового нападения. Гермиона отыскала глазами Лили и Джеймса, которые стояли, прижимаясь друг к другу и держась за руки. Вот она — любовь. Они готовы были бороться ради любви, но именно она и давала им силы. Вот такой вот круговорот сильнейшего чувства. Чувство, которое может победить любое зло; любовь заставляет жить, дает силы и смысл для продолжения своего существования. — Никому не убирать палочки, — Дамблдор был все так же насторожен, но голос оставался уверенным и громким. Он — настоящий лидер; тот, кто думает не на несколько шагов наперед, а на несколько лет. Кто-то взял Гермиону за руку и крепко сжал. Гарри. Только у друга такая твердая и сильная, но в то же время теплая рука. Именно с ним ощущалась некая доля безопасности даже во время битвы на свадьбе его родителей. Гермиона подозревала, что ей спокойнее, когда рядом есть Гарри, потому что он уже делал это раньше. Боролся и победил Волан-де-Морта. Она была уверена, что друг сможет сделать это еще раз. И еще раз. И еще. Он сильный, а если понадобится, то Гермиона ему поможет. В любом случае поможет, не бросит. Если раньше она и думала, что у нее нет будущего, нет семьи и родных, то сейчас она в который раз убедилась в противоположном: Гарри рядом, живой и здоровый, полон сил; Рон, который почему-то сейчас не стоял рядом с ними, но определенно был в порядке: она чувствовала; Мародеры, которые стали чем-то неотъемлемым в жизни девушки; да и остальные члены Ордена Феникса были хорошими, смелыми людьми. Ради них стоит жить. Они — и есть будущее. Стоя посреди разнесенного свадебного шатра, на битой посуде, среди бардака и разгрома, Гермиона Грейнджер поняла, что борьба — не наказание. Они боролись за мир и свободу, так почему она должна отказываться от этой войны? Она должна была сражаться, чтобы такие как она — маглорожденные маги — могли жить, а не выживать, чтобы все были равны, чтобы на нее смотрели не как на грязь, которую случайно подобрали и вручили ей волшебную палочку. Они победят, но должно пройти двадцать лет, чтобы долгожданный мир наступил. И все это время она будет сражаться, делая все возможное, чтобы после победы люди верили в нее, верили в силу Гарри Поттера и всех, кто сражался. Она искала рыжую макушку Рона рядом с собой, но тот оказался в отдаленной от них с Гарри стороне и стоял сейчас рядом с Люпином и Сириусом — они были в порядке. Именно моменты, как сейчас, показывали, что на этой войне у всех одна цель, вне зависимости от того, какой у кого статус, чистота крови и характер. Все боролись за свои семьи, друзей, любимых. В каждом из них была и тёмная, и светлая сторона, но они выбрали ту, что определила их как воинов за свет и добро. Губ Гермионы тронула едва заметная улыбка, когда ей на ум пришли слова того, гораздо старшего и мудрого Сириуса. Она перевела взгляд с Рона на Блэка. Он был спокоен и собран, будто в любую секунду смог бы снова бесстрашно вступить в схватку с Пожирателями. Она уже видела это у него раньше, но не могла понять, почему в обычной жизни Сириус казался ей иногда вспыльчивым и неспокойным, а во время битвы его самообладание могло бы посоревноваться с самообладанием Дамблдора. Он хладнокровно разбрасывался заклинаниями, видимо, даже не сомневаясь, что его магия попадет в цель. От того Сириуса, что танцевал с ней несколько минут назад, не осталось и следа; даже тот алкоголь, который был в нем, скорее всего, тут же испарился, когда вторглись Пожиратели, и девушка в который раз убедилась, что Блэк был лучшим из всех, когда дело касалось контролирования эмоций на людях. Как будто почувствовав, что Гермиона на него смотрит, Сириус перевел на неё спокойный взгляд серых глаз. Внутренности спазмически сжались. Появилось желание, чтобы все они оказались рядом, вместе, а не рассредоточены по всему шатру. Она нервно улыбнулась парню, который не отводил от нее взгляда, но все равно она была уверена, что внимание его было сосредоточено только на Дамблдоре. Казалось, прошло несколько часов, как они остановились освобождать потоки магии из своих палочек, но на самом деле они ожидали всего несколько минут, когда небо затянуло черными тучами и свет звезд прекратил мерцать над головами. Повеял неприятный затхлый ветер, который разбросал волосы Гермионы по спине. И где только ее лента? Послышались приглушенные вздохи, и все перевели взгляд на тень, которая спустилась с неба и теперь стояла, вся облаченная в черные одежды, посреди круга, что образовали гости. — Какое пиршество мы разрушили... — сказал холодный жесткий голос Волан-де-Морта. Гарри сильнее сжал руку Гермионы. Точно останутся синяки. Никто не двигался, но от каждого присутствующего исходила та энергия, которая нужна для рывка: они лишь ждали момента, когда им будет позволено напасть. Дамблдор пока не давал никаких указаний. — Я не уверен, что тебя приглашали, — спокойно сказал Дамблдор. Лицо безумца было спрятано в тени капюшона, но если бы они могли видеть его, то точно увидели бы презрение и ненависть. — Ты должен был уже привыкнуть, старик, что я хожу туда, куда пожелаю, — он медленно повернулся так, чтобы его увидели все. Чтобы все боялись. — Я могу открыть любые двери, приоткрыть завесу всех тайн мира и подчинить себе тех людей, которых захочу. — Так ты явился сюда, чтобы открыть двери или подчинить себе кого-то? Сомневаюсь, что ты пришел за тайнами, — спокойный, даже скучающий тон голоса директора был не менее устрашающий, чем холодный — Волан-де-Морта. В голосе Дамблдора чувствовалась та сила, которая поначалу кажется незначительной, но позже бьет гораздо сильнее какой-либо другой. Он как будто отмахивался от власти, которая была в его руках. — Не смей дерзить мне, старик! — выкрикнул маг. — Ты не имеешь права спрашивать меня о чем-либо. — А я надеялся, что имею. Никто не понимал, почему Дамблдор не атакует Волан-де-Морта, пока тот был отвлечен, почему не подает знак, чтобы его атаковал кто-нибудь другой. Казалось, что давние знакомые просто вели беседу. Знакомые, которые стали смертельными врагами. — Я не стану тратить на тебя свое время, Дамблдор. Я пришел не к тебе, — он еще раз повернулся вокруг собственной оси, останавливаясь точно напротив Лили и Джеймса. Парень инстинктивно потянул жену себе за спину, пряча ее от глаз мага. — Я не убью тебя, Поттер, и твою грязнокровую жену тоже... — Не смей ее так называть! — выпалил Джеймс, и Волан-де-Морт рассмеялся тем смехом, от которого по коже поползли не мурашки — черви. — Я стану называть каждого, как пожелаю. Но я хочу, чтобы вы все знали, что великий Лорд Волан-де-Морт может быть великодушным! «Как интересно, учитывая, что душу ты разорвал на несколько частей», — подумала Гермиона, но не издала ни звука. Все, казалось, перестали дышать, чтобы только слышать, что говорил Волан-де-Морт. — Я несколько раз видел, как вы сражаетесь, — продолжил он. — Признаюсь, я впечатлен! И ты, и твоя грязнокровка потрясающие волшебники. Советую вам запомнить эти слова, потому что я не часто хвалю даже своих верных соратников. У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться. Это подарок на ваш... праздник. Гермиона видела, как несколько человек нервно переступили с ноги на ногу, ожидая, что же предложит Волан-де-Морт Лили и Джеймсу. Она глубоко внутри себя знала, что же он скажет, и, как оказалось, не ошиблась. — Мы нашли бы гораздо лучшее применение вашим способностям, если бы вы присоединились к моей армии. Гораздо лучшее, — повторил он так, будто пытался произвести еще большее впечатление. Он быстро вскинул бледную руку с длинными пальцами, указывая, что еще не закончил. — Не отвечайте так быстро. Не надо повторять ошибок Лонгботтомов. Уверяю вас, — он повернулся к Алисе и Фрэнку, — вы еще поплатитесь за это. — Ты сумасшедший, если думал, что мы согласимся! — выкрикнул Джеймс, сильнее сжимая одной рукой ладонь Лили, а другой — палочку. — Что ж... — притворно вздохнул Темный Лорд. — Как бы мне ни было жаль, но придется вас убить. Всех! — крикнул он, и все началось снова. Никто уже не ждал указаний Дамблдора — люди просто начали бросать заклинания в темную фигуру, а она отбрасывала их так легко, будто они не причиняли ей никакого вреда. — Вы настолько наивны, что думаете, будто сможете одолеть меня? — казалось, холодный голос слышало все поселение, который тут же сменился безумным смехом. Гермиона раньше думала, что обе войны были подобны друг другу, но сейчас она поняла, что они были абсолютно разные. Во времена Второй был Мальчик-который-выжил, и он должен был победить зло во плоти; для всего магического мира он был надеждой. Первая война поселила в сердца людей только веру в собственную победу. Они могли рассчитывать на себя или на своего соратника, но никак не на волшебника, который еще даже не родился. Волан-де-Морт был один, но девушка каждую секунду оглядывалась в поиске остальных Пожирателей: она сомневалась, что те, которые были здесь до прибытия их хозяина, были единственными. Долго ждать не пришлось. В шатер ворвалось еще больше Пожирателей, чем в прошлый раз, явно наслаждаясь тем разгромом, который они устроили. Гермиона наткнулась на чью-то крепкую высокую фигуру. Пожиратель. Тот обернулся в посмотрел в глаза девушки. Воздух наполнился запахом крови и боли, когда Гермиона посмотрела в эти безумные глаза. Такие знакомые глаза, которые изучали ее, корчущуюся от боли. Тогда в них девушка видела безумную жажду пыток, видела яркий огонь, когда они наблюдали, как бархатная кожа девушки покрывалась шрамами. Метками. Шрам на левой руке неприятно зачесался. Беллатриса. Между ними будто ударила яркая молния, которая прошила тело девушки электрическим током в несколько тысяч вольт. Они, словно давние знакомые, застыли на месте, не осмеливаясь оторвать взгляд, внимательно наблюдая за действиями друг друга. Гермиона понятия не имела, знает ли ее Беллатриса, в курсе ли того, что девушка является маглорожденной. Но с другой стороны, она тут же бросила бы в нее одно из Непростительных, если бы знала, что та является “грязнокровкой”. На одно мгновение, совсем небольшое, девушка будто сбросила огромный балласт, который мог бы ее потопить, если бы Пожиратели знали, что та родилась в семье маглов. Пожиратели все еще хотели убить ее, а она все еще пыталась остаться в живых, но осознание того, что те не догадывались, кто Гермиона такая, помогало дышать чуточку свободнее. Внезапно Пожирательница отскочила от Гермионы, как от прокаженной. Холодный взгляд серых глаз вдруг снова наполнился голодом по страданиям. Беллатриса одним движением руки отбросила девушку на несколько метров, и та с грохотом повалилась в обломки деревянных столов. Гермиона увидела, как один из острых обломков пронзил насквозь ее левую руку. Резкая боль прошибла все ее тело, жар наполнил всю сущность девушки, и она, не сдерживаясь, закричала сквозь шум битвы. Беллатриса надвигалась с невероятной грацией; она получала мрачное удовольствие, какое получала всегда от вида крови и страданий. Женщина сделала еще одно движение рукой — и осколки, которые были разбросаны по всему полу, поднялись в воздух и направились прямо в сторону гриффиндорки. Гермиона не могла пошевелиться. Боль в руке парализовала ее тело, и она даже не пыталась спрятаться, будто принимая ту судьбу, которая, стало быть, была уготовлена ей в этом мире. Балласт все-таки не был сброшен... — Протего! — голос Сириуса показался тем спасательным кругом, о котором так часто вспоминают подобные Гермионе люди, что просто смирились. Летящие в девушку осколки, что должны были вонзиться в обессиленное тело, разбивались о мощный голубоватый щит Сириуса, который прикрывал их от такой печальной гибели. Парень сделал несколько изящных взмахов палочкой, и осколки поменяли траекторию, направляясь теперь в сторону женщины, которая кипела от ярости. Осколки растворились в воздухе всего в нескольких сантиметрах от Беллатрисы, но Сириус тут же послал мощный заряд магии вместо осколков, что должны были пронзить тело Пожирательницы. Догадывался ли Сириус, что женщина с костяной маской на лице — его кузина? Пусть не любимая, та которая его ненавидит, но его родня... Беллатриса, отброшенная заклинанием Сириуса, как несколько минут назад Гермиона, отлетела на несколько метров и с оглушительным треском врезалась в стену шатра. Гермиона почувствовала невероятное облегчение и благодарность к парню, который сейчас протягивал ей руку. — Ты как? — обеспокоенный взгляд парня метался по всему телу девушки и остановился на опущенной руке. — Боже, я... — Сириус взял Гермиону за раненую руку. Она видела, как парень боязно ее осматривал, опасаясь причинить еще большую боль. Он, придерживая ее чуть выше раны, крепко схватился за часть обломка и резким движением вытянул его из плоти. Еще большая боль накрыла ее, и Гермиона закричала. Кровь фонтаном брызнула из открытой уродливой раны. — Я не знаю, как... — речь Блэка была настолько рваной и лишенной какой-либо смысловой нагрузки, что девушке показалось всего на одну секунду, что перед ней стоит совсем незнакомый ей человек. — Ничего страшного, — дрожащим голосом сказала она и попыталась освободить окровавленную руку с теплых ладоней Сириуса. Теплая красная жидкость запачкала его руки и белую рубашку, она чувствовала вину за это. — Нет. Я... я знаю одно заклинание, — пробубнил Блэк скорее себе, чем Гермионе, пытаясь успокоить их обоих. Палочка парня едва коснулась раненой руки. — Ферула! — раздался его уверенный голос. Странно, он мог бы показаться ошарашенным после увиденного, но, когда дело касалось заклинаний, уверенность снова возвращалась нему. Шина, которую наложил Сириус, сжала ее руку в районе запястья, не позволяя больше крови покидать сосуды Гермионы. Она практически не отводила взгляда от лица парня, который впервые на ее памяти за тот период, который они провели с Мародерами, рисковал собой, помогая не своим друзьям, а ей. — Спасибо, — выдохнула девушка, не в силах взглянуть на искалеченную руку, которая была отвратительно липкой из-за крови. — Я ничего не требую взамен, но было бы не плохо, если бы мне больше не приходилось видеть подобного. Я не особый любитель вида крови, — улыбнулся бледный Сириус, и Гермиона улыбнулась ему в ответ. В момент, когда они уже хотели вернуться к схватке, прозвучал очередной громкий взрыв, от которого даже внутренности содрогнулись, но после него все остановилось. Все присутствующие замерли на месте, не шевелясь, будто врастая в землю на том месте, где они стояли. Никто не мог сказать ни слова, и Гермиона поняла, что Волан-де-морт наложил на них Силенцио. Он уже делал это во время битвы, которая еще должна состояться. Ему так было удобнее: не слышать гневных криков, которые ставили бы под сомнение его могущество. Заклятие, которое он использовал для парализации, напоминало Петрификус Тоталус, но оно бы не смогло подействовать на всех, кто находился в шатре. К тому же, как поняла позже Гермиона, они могли прорываться сквозь Силенцио и говорить, чего нельзя сделать с Петрификусом. — Я решил: мы не станем вас убивать. Сейчас, — голос Волан-де-морта был не таким, как всегда; точнее, он как будто жил в голове девушки. Гермиона ощущала, как его слова, словно яд, проникали под кожу, впитывались в кровь и заражали все внутренности неизлечимой болезнью. Все прислушивались, а значит, с ними происходило то же самое. — Не стану убивать вас сейчас, потому что хочу, чтобы вы увидели, как я приду к власти; чтобы вы видели, что все, за что вы боролись, рухнет; чтобы вы видели, как умрут те, кто сражался против великого Лорда Волан-де-Морта. А потом вы умрете. Только после того, как ваши глаза ослепнут от вида рек из крови, когда вы оглохнете от мучительных криков ваших сообщников, и когда вы онемеете от рыданий — я, Темный Лорд, смилуюсь над вами. Только тогда вы умрете. — Ты — больной на голову ублюдок! — прорываясь сквозь заклинание немоты, выкрикнул рядом с Гермионой Сириус. Даже то, что Сириус единственный, кто освободился от немоты, не делало его благоразумным: он говорил совсем не те слова, которые позволили бы ему остаться в живых и дождаться того самого дня, о котором так яро говорил Волан-де-Морт в их головах. Гермиона надеялась, что Пожиратели просто эффектно исчезли со свадьбы, которая превратилась в побоище. Бедные Джеймс и Лили: они так ждали этого дня, говорили, что он будет незабываемым... Что ж, это действительно так. Вряд ли Гермиона забудет хоть один день, когда она видела подобную картину. После слов Сириуса никто не сказал ни слова, молча соглашаясь с его словами, хотя девушка подозревала, что Блэку Волан-де-морт просто так этого не оставит. Он — сумасшедший тиран, который любит оставлять за собой последнее слово и не терпит даже малейшего осквернения в свою сторону. Действительно. Из толпы медленным шагом вышел Темный маг, все так же облаченный в черные одежды с капюшоном, что закрывал его лицо; за ним шли еще три Пожирателя. Гермиона не могла понять, то ли остальные просто сбежали, то ли их ранили или убили фениксовцы. — Ты, — бледный длинный палец указал на одного из Пожирателей, что стоял прямо за спиной своего хозяина. — Ты должен расправиться с этим мальчишкой, — его тон был похож на тот, которым обсуждают погоду или домашнее задание: скучающий, абсолютно лишенный каких-либо эмоций. — Мой Лорд, — прошептала Беллатриса, и ее шепот напоминал шипение змеи. Гермиона узнала ее голос по тому благоговению, которое она всегда испытывала по отношению к чудовищу, что с легкостью могло убить молодого парня. — Мой Лорд... — прошептала еще раз женщина, будто смакуя это извращенное обращение к своему объекту обожания, робко кланяясь. — Позвольте мне, прошу Вас. Он... он не сможет. Пока что. Гермиона обратила внимание на Пожирателя, которому было поручено разобраться с Сириусом, который, девушка была уверена, даже сейчас смотрел на них с вызовом. Пожиратель стоял ровно, ни разу не шелохнувшись, будто бы тоже находясь под заклятием своего повелителя, но сжатые кулаки говорили либо о том, что он отчаянно желал исполнить волю господина, либо, наоборот, хотел бы оказаться как можно дальше от этого места. — Давай, — отмахнулся Волан-де-Морт. — Это твоя заслуженная награда. Беллатриса вышла чуть вперед, смотря прямо в глаза Сириуса. Он узнал ее, точно узнал — если не по безумным глазам, то по лелейному голоску, что умолял Лорда отдать его ей. Гермиона пыталась, так сильно пыталась пошевелить хотя бы пальцем, чтобы оттолкнуть Сириуса от вспышки, которая должна была вырваться из палочки его кузины. Но она не смогла. Фиолетовый луч магии странным зигзагом пролетел от палочки до тела Сириуса. Внезапный вскрик боли разрезал тишину, что сводила с ума. Сириус упал и затрясся, точно в припадке, пока Беллатриса, словно дирижер, контролировала весь процесс пыток своего брата. Гермиона закричала и кричала еще долго, но так и не смогла пошевелиться; следом за ней закричали Джеймс, Люпин и Лили. Дамблдор все так же стоял, не шевелясь и не произнесся ни слова, и Гермиона не могла понять: он не мог или не хотел? — Ты чудовище! — выкрикнул Люпин. — Тебе ли говорить о чудовищах, мальчишка? — в голосе Волан-де-Морта слышалась насмешка над Римусом, и тот снова онемел. Сириуса начало подбрасывать над землей так, словно он был невесомым; его тело каждый раз билось об землю с глухим ударом. Суставы с тошнотворным хрустом вывернулись, вены на шее вздулись и начали чернеть; почерневшие сосуды образовывали ужасающий узор, переплетаясь между собой, а гладкая фарфоровая кожа посинела. Он хрипел и извивался от боли, пока его кузина упивалась его мучением. — Ты будешь гореть в аду за это! — выкрикнул Гарри, в глазах которого Гермиона видела слезы. Она была уверена, что он винил себя в том, что сейчас происходило. Он всегда винил себя, а Гермиона — себя. Она ничего не могла сделать, абсолютно, чувствуя себя такой бессильной, бесполезной. Девушка была той, кого Сириус спас, а она даже не могла сделать шаг в его сторону, чтобы хоть как-то помочь ему. Слезы начали безумно быстро стекать по лицу девушки, и из-за своей слабости Гермионе захотелось умереть — мучиться вместо Сириуса. Точно в тот момент, когда парень, лежа на земле, издал тяжелый вздох, Джеймс, абсолютно не понятным для Гермионы образом, освободился из-под заклятия Волан-де-морта и, точно лев, бросился на устрашающую фигуру врага. Он, молодой парень, без мысли о безопасности и осторожности бежал с поднятой в руках палочкой на гораздо сильнейшего Темного мага, только бы спасти тех, о ком он заботился. Спасти своего лучшего друга. Лили, так же освободившись, последовала за Джеймсом, который выбежал из шатра вслед за Волан-де-Мортом; тот, видимо, желая разрушить как можно больше территории и покалечить большее количество людей, что жили в Годриковой Впадине, вылетел наружу, откуда уже доносились звуки битвы двоих на одного. Вот оно. Гермиона поняла. Лили и Джеймс трижды бросали вызов Волан-де-Морту, и сегодня они бросили один из этих вызовов, сражаясь за жизни людей, которыми они дорожили. Внезапно девушка поняла, что может шевелиться; она бросила взгляд на Дамблдора, который уже направил палочку на Беллатрису и сильнейшим заклинанием отбросил ее от Сириуса; женщина почти сразу же трансгрессировала вместе с двумя остальными Пожирателями, что до сих пор оставались в тех позах, в которых стояли, как только пришли. Но один из них все же бросил нервный взгляд на измученного посиневшего Сириуса, который лежал почти у ног Гермионы. Звуки битвы не прекращались, и Гермиона видела, как Фрэнк и Алиса Лонгботтомы, освободившись, бросились из шатра на помощь Джеймсу и Лили, а за ними последовал и Дамблдор, но перед тем, как он выбежал из шатра, девушка увидела на его лице след вины за то, что не смог освободить их из-под заклятия Волан-де-морта чуть раньше, что допустил то, что произошло с Сириусом. — Немедленно в больницу Святого Мунго! — закричала Макгонагалл, подбегая к парню, который, тяжело выдыхая, издавал протяжный свист. Гермиона упала перед ним на колени и, зажмурившись, зарыдала, точно раненый зверь, которым она и являлась, чувствуя долю своей вины. Римус, который так же сидел возле Сириуса, сжал ее плечо. — Его надо в больницу... В больницу... — копошилась Минерва в тот момент, когда Сириус приоткрыл один глаз и, улыбнувшись уголком рта, из которого вытекла струйка алой крови, едва слышно прошептал: — Ненавижу больницы... — и тут же потерял сознание.