Вокалист.

      «…сейчас абьюзивные отношения становятся весьма распространённой моделью взаимоотношений среди подростков…» — Выключи это, Сарада-чан, мы же здесь для того, чтобы веселиться! А не слушать что-то подобное…       Всё началось с конца лета, когда у них пошла полоса какого-то катастрофического невезения. В тот день могло случиться что угодно, но если честно, будь эта игра с множеством концовок, она бы не переиграла ни одну из них. — Я вообще не хотела идти, это ты заставил. — Зануда, — монотонно пробубнил Узумаки.       В старом помещении бара чувствовался сильный запах алкоголя, а табачный дым с каждым вдохом проникал все глубже в легкие. Говорят, что пассивное курение даже опаснее, но ей как-то без разницы вообще. Вечер пятницы, поэтому почти все столы были заняты. В основном сюда пришли работяги, которые просто хотели отдохнуть от будничной суеты, что всю неделю неприятно давила на виски, ну или же молодые люди, находящиеся здесь, чтобы послушать хорошую музыку. Приглушенный свет и басы олдскульного рока создавали необъяснимо приятную атмосферу. Времени ещё оставалось достаточно для того, чтобы заказать какой-нибудь недорогой коктейльчик, только такой Учиха себе может позволить на студенческую стипендию, чисто для разогрева.       Брюнетка старалась держаться около Узумаки, цепляясь за попытки ухватиться за его руку. Но тот, как назло полностью игнорировал её, погружаясь в астмосферу этого места. — Если бы не ты, духу моего бы здесь не было, — тихо прошептала девушка, злобно хмурясь на своего друга.       Это была не просто дружба — это была первая любовь. Выдуманная, на одном мечтании построенная, но если ты в свои двадцать без малого лет не видишь вокруг никого, на ком можно остановить взор, то, разумеется, даже Узумаки покажется принцем из любимых детских сказок.       Когда духота в помещении почти достигла пика, лишая возможности дышать, поднялся гул. Свет стробоскопов отражался в стеклянных колоннах, играл разноцветными бликами на лицах и стенах. Цвета были самые разные: лиловые, малиновые, и, пожалуй, все оттенки синего. Они то сливались в единое целое, то отделялись друг от друга, танцуя на стенах в непосредственной близости.       Сарада повернулась на Боруто. Он словно светился: лицо, волосы и футболка отчётливо белели в темноте. Он слишком привлекателен, чертовски хорош собой. И улыбается улыбкой, о которую, кажется, можно порезаться, стоит к ней прикоснуться. — Ты чего застыла? Сарада! — пощелкал он пальцами у её лица.       Наконец придя в себя, Сарада быстро отвела взгляд, стыдливо разглаживая ткань футболки. — Начинается! — закричал Боруто ей в самое ухо, отчего девушка неловко поморщилась. Её глаза взметнулись вверх, приклеиваясь намертво к происходящему на сцене.       Первым вышел барабанщик, усевшись за ударные, взял в руки палочки и продемонстрировал публике барабанное соло, от чего в зале раздался бурный гул и восхищенные крики. Следом за ним вышли бас гитарист и клавишник, но тут уже послышались девичьи улюлюканья. И вскоре на сцену к микрофонной стойке вышел солист в черной футболке и в черных штанах с дырками на загорелых коленках, что подчеркивали силуэт стройных ног, и с электрогитарой, перекинутой через плечо.       Поприветствовав публику, группа молодых людей называемая «Кара» еще не успевшая начать концерт, уже получила пару лифчиков и радостные возгласы некоторых девушек о том, что они настоящие красавчики. Судить Сарада не могла. В темноте было плохо видно лица людей, да и заранее она ничего об этой группе не читала. Знала только то, что солиста зовут Каваки. Это единственное, что ей удалось понять из звонкого щебетания Узумаки. Кажется, он был его любимчиком.       Когда сильный, неторопливый голос начал заполнять зал, разливаясь по нему звонкой патокой, кто-то неожиданно схватил Сараду за руку, сначала она испугалась, но после, когда увидела радостную улыбку Боруто, успокоилась, вновь заливаясь розовым румянцем. Она смотрела и не могла оторваться, впитывая в себя облик, словно прибивая гвоздями к сознанию и подсознанию, так, чтобы никогда не исчез.       Возможно, это был обычный восторг, который заставил Узумаки сделать это, но сейчас думать об этом совсем не хотелось. Когда Учиха наконец уняла дрожь в пальцах, ей захотелось просто насладиться моментом. Стараясь ловить каждый блеск софитов на своем лице, девушка прислушивалась к музыке, и если не соврать, то Учихе правда нравилось. — Золотой маскарад, — вокалист затянул следующую песню, зазвучавшую на танцполе, как боевой клич. Благодарная публика не стала долго ждать и немедленно включилась, сопровождая свистом и аплодисментами.       Допив остатки коктейля «Смерть в полдень», который был лучшим вариантом для того, чтобы «напиться и забыться», Сарада отпустила руку парня, давая тому шанс полностью утонуть в музыке.       Секунда после мысли, и вдруг, словно громовой раскат во всей своей свирепости над головой, она сталкивается со взглядом. И цепенеет.       Каваки продолжал петь глубоко и проникновенно, словно забираясь под кожу. И теперь, когда девушка слышит голос и в то же время чувствует на себе его взор, ноги начинают слегка подкашиваться.        Взгляд у него холодный, оценивающий. Да, сейчас она, наверное, была похожа на одну из фанаток, находящихся здесь. И все они могли думать, что взгляд их кумира обращён именно на них, но Сарада не привыкла себе лгать. Ей стало неловко, и она опустила голову — это уже совсем не из её жизни.        Через какое-то время, когда группа взяла небольшую паузу, они с Боруто разместились у бара. Заказали еще пару напитков за счет Узумаки и яростно обсуждая этот вечер смеялись. В такие моменты девушка чувствовала себя легкомысленной, свободной. Ей хотелось парить, наслаждаясь бурными эмоциями и растекающимся по венам чувственным предвкушением. Наверно, из-за выпитого алкоголя она стала такой весёлой и беспечной, потеряв свою обычную осторожность, а может, просто внезапно поглупела.       Когда вновь раздался звук электрогитары, блондин соскочил со стула и крикнув что-то напоследок, побежал в толпу, оставляя девушку в одиночестве.       В проигрыш вливались металлические звуки ударных инструментов и жесткий звук гитары, который перекрывало сиплое хрипение певца. Сарада смотрела, пытаясь запечатлеть в своей памяти этот момент. Она видела, как перекатываются мышцы на обнаженных руках, держащих микрофон, то, как длинные пальцы умело ездили по грифу, перемещаясь с лада на лад, то, как этими же пальцами парень зарывался в волосы, откидывая челку назад.       Когда Сарада наконец отвлеклась, она все же решила найти своего бойкого возлюбленного. Неловко поднявшись с барного стула и слегка пошатываясь от выпитого, девушка проталкиваясь через толпу, старательно высматривала Боруто.       Обернувшись, она смогла разглядеть светловолосую макушку. Сарада без всякого страха подошла к нему и протянув руку, но тут же отдернула её — за его спиной ясно увидела лицо с распущенными волосами разложенными по плечам. Он целовался с другой женщиной.       Сарада почувствовала непонятный комок в груди. Он словно раздувался, заполняя внутри все свободное пространство, вытесняя любые светлые чувства.       Они были просто друзьями, не больше. И хотя она всячески пыталась убедить себя в том, что это всего-навсего неуклюжие попытки флирта, острые уколы ревности доставляли ей немало мучительных минут. Она хотела окликнуть его, но почему-то не рискнула — казалось, в этом обширном пустом пространстве голос мгновенно погаснет.       Сарада проводила взглядом фигуры Узумаки с этой женщиной; он её не заметил, даже взгляд не кинул в её сторону, совсем игнорирует, хотя точно, наверное, точно знает хотя бы о её существовании. Он уходит с этой девицей куда-то в сторону туалета. Сарада остается одна. Её протяжный выдох, что эхом звенел в ушах, стал подтверждением того, что все заканчивается.       Кидая последний взгляд в сторону сцены, Сарада покрепче сжимает пояс от сумки и уже собирается уходить. Но в какой-то момент ониксовые глаза вновь перехватывают его. Наверное странно было посреди веселящейся толпы стоять, буквально не двигаясь. Она выпадает из реальности, он смотрел на неё секунды две, не больше, но они словно длились целую вечность.       Когда Каваки отворачивается, все снова приходит в норму, люди некогда будто в замедленной съемке, стали куда громче, быстрее и ярче. Устремив взгляд вниз, она проморгалась, отходя от произошедшего.       Снова проталкиваясь сквозь толпу. Её начинает подташнивать, голова предательски кружится, и она нетвердо стоит на ногах. Даже хуже, чем обычно.       От глотка прохладного вечернего воздуха к ней приходит понимание того, как же сильно она напилась. Все вокруг двоится, как в старых диснеевских мультиках. Посчитав, что блевать перед входом она точно не будет, девушка поплелась на задний двор бара.       Сев на бордюр около черного забора, Сарада засунула два пальца в рот, надеясь очистить свой организм, но спустя несколько неудачных попыток она бросила это идею, и достав пачку сигарет, закурила.       В любимых мелодрамах её мамы разбитое сердце — апогей романтики. Ведь это так трогательно — невзаимная любовь. Сарада не думает, что романтика должна ощущаться именно так. — До гробовой доски за чужие юбки будет хвататься, — говорил внутренний голос, пока брюнетка втягивала дым.       Остатки туши размазались под глазами, а помады как-будто и вовсе не было. Пока она старательно оттирала черные пятна, и испуганно поглядывала в небольшое зеркало, не заметила как концерт подошел к концу. Музыка смолкла, голос Каваки исчез. Еще слышался треск аплодисментов и визги фанаток, но основное действие уже завершилось. Учиха замерла, старательно вглядываясь в лица вышедших из бара. Из-за небольшого помутнения и плохого зрения искать Боруто было сложно, но на удивление когда она хотела наплевать на это, со стороны раздался громкий смех Узумаки. Он вышел в обнимку с этой женщиной. Только сейчас Учиха смогла более менее разглядеть её: крашенные в фиолетовый волосы сильно развивались из-за ветра, качая бедрами, она не стесняясь хватала Боруто за талию, держа в другой руке бутылку какого-то алкоголя.       Сарада наблюдает всегда и везде; на ней, как и прежде, розовые очки восхищения. Его бывшая как-то рассказывала, что Узумаки плохой тип, что последняя тварь, которую мир познал, Учиха не соглашается, и от этого недовольно вздыхает, потому что светлые волосы слишком густой чёлки лезли в глаза. А затем снова топит влюблённые взгляды в университетском полу, пряча глаза каждый раз, когда видит его с очередной девушкой.       У Сарады есть своё мнение. Она ведь в праве хоть раз ошибиться?