Min far

— На тебе лица нет.       Как всегда немного резковатый голос Хольги прозвучал с едва слышной вопросительной насмешкой, и Дит бросил на неё хмурый тяжёлый взгляд. Гномка оказалась им вовсе не впечатлена, лишь закинула ногу на ногу, продолжая с интересом смотреть на старого друга и гостя своего старого-нового чертога. Дит пришёл мрачнее тучи, и ничего не говоря, за раз, не глядя, осушил рог, всегда стоящий на столе по старому гномьему гостеприимству госпожи. — Сильван рожает, — в конце концов он вздохнул, покачав головой, и Хольга вскинула бровь в немом вопросе. — Я не думал, что проходить через столь естественное ожидание лично окажется так... волнительно. — Ты не видел Ходра, когда он после первой харпы в качестве моего мужа вернулся домой, — Хольга хмыкнула. — И это притом, что Оллер к тому моменту благополучно родил. Но подожди, разве твоему супругу не рано рожать? Он ведь отходил лишь немногим больше двух третей срока — не слишком ли ранний срок даже для божественного ребёнка? — А ты думаешь, почему мне так волнительно, — тем не менее держась с привычной хладнокровной сдержанностью, фыркнул Дит. — Ещё и Игг вместе с Виттой чуть ли не пинком выгнали меня от Сильвана. — Мой беспокойный папаша принимает роды? — Хольга с трудом подавила смешок и ехидно добавила: — У Фрии, небось, научился — это же была её сфера. А мой дражайший батюшка должен всунуть нос абсолютно во всё, что знает и не знает. — Ну, быть может, оно и к лучшему, — Дит повёл плечом. — Не нам же с тобой, Смерти, приводить в мир младенцев, правда? Ничем хорошим это уж точно не закончится. — Это верно, — согласилась Хольга. Склонив голову набок, она прищурилась: — Не переживай, Сильван — могучий бог. В нём много жизни. Он справится. Тем более, если не батя, то эти двое, священник и святой король, точно смогут помочь ему. — За Сильвана я и не переживаю, — Дит вздохнул, снова покачав головой. — Я беспокоюсь о младенце. Ты права, срок Сильвана был ещё мал, хотя сам он выглядел большим, словно отходил даже больше. Но ведь вторым родителем его ребёнка являюсь я, а я бог Смерти, и я не хочу причинить вред собственному ребёнку. — Не думаю, что это случится, — Хольга пожала плечами. — В конце концов, иначе ты бы даже не смог его зачать. Вспомни Франхрасьяна, да упокоится его дух. А ты к тому же когда-то был божеством плодородия — такое не уходит бесследно. Да и потом, подумай сам: нам всем надо создавать мир заново и заселять его смертными — если ваши потуги с Сильваном будут заканчиваться неудачами, творение растянется на вечность. — Я тоже об этом думал, — ответил Дит и признался: — Но мне всё равно неспокойно.       Хольга усмехнулась, и взгляд её смягчился. Она смотрела на старого друга и впервые видела его таким живым: не вечную равнодушную отстранённую глыбу льда, ещё более бесстрастную чем она сама, но тем, кто ещё способен чувствовать и сопереживать. И холодная маска равновесия на бледном худом лице Дита трещала по швам, позволяя искреннему беспокойству и некоторой растерянности просачиваться в эти трещины.       Она тихо хмыкнула себе под нос и только собиралась что-то сказать, как в её чертоге показалась матёрая фигура беспокойного священника. Он жестом приветствовал его хозяйку, и Хольга ответила ему тем же — этот человек, примеривший теперь на себя роль бога, был интересен и располагал к себе, и владычица не была удивлена, почему Франхрасьян в своё время обратил на него своё внимание. — Какими ветрами тебя занесло ко мне? — Хольга растянула губы в ухмылке, и Витта ответил ей тем же. Его тёмные глаза сверкнули, и он окинул оценивающим взглядом худосочную фигуру Дита. — Да так, искал нашего общего друга, — ухмылка на его губах сменилась таинственной улыбкой. — Чтобы передать ему радостную весть, — он хитро прищурился, и в его голосе послышалось лукавство.       Хольга заинтересовано вскинула брови, а Дит настороженно нахмурился. Окинул Витту скептичным взглядом и уточнил: — Уже закончилось? — Да, и твоё семейство очень хочет тебя увидеть, — он похлопал эльфа по руке, и потеряв к нему всякий интерес, приблизился к почётному месту владычицы, как следуя приветствуя её.       Поведение Витты отчего-то обескуражило Дита. С одной стороны он почувствовал облегчение, но с другой — что-то внутри предостерегающе шевельнулось. Беспокойство никуда и не думало деваться, так что Дит поспешил покинуть чертог Хольги, возвращаясь обратно в родные пенаты. Ему нужно было увидеть Сильвана и малыша, чтобы воочию убедиться, что они в порядке. — Мои поздравления, мой мрачный друг! — звучный голос Игга заставил Дита слабо вздрогнуть от неожиданности, затормозив по дороге, оборачиваясь назад. Он так погрузился в свои мысли, что совсем не заметил гнома, идущего тем же пространственным переходом. — А ты не промах, бог Смерти, — Игг ухмыльнулся в бороду, издав удовлетворённое одобрительное «хе-хе». — Так и не скажешь, что ты жизнь отнимаешь, а не даришь. — О чём ты? — окончательно сбитый с толку чужими словами, Дит нахмурился. — Иди, и сам увидишь, — загадочно ответил гном, скрываясь в рассеянном тумане, и эльф поспешил наконец-то добраться до собственного чертога, в котором оставил Сильвана.       Едва он переступил невидимый порог, как ощутил одновременно тяжесть и лёгкость, и запах крови и воды. Всё беспокойство словно выдуло ветром, и изнутри его наполнил почти священный трепет. Ступая тихо и неспешно, он замер в дверях спальни, и стоило ему бросить мимолётный взгляд на Сильвана, как всё сразу стало на свои места.       Он был измучен тяжёлыми родами, выглядел уставшим и всё ещё был взмокшим от натуги. Потемневшие тёмно-зелёные пряди прилипли к его лбу и шее, с которых медленно сходили яркие алые пятна. Обнажённый, он полулежал на широкой кровати, по грудь прикрытый пледом, но Дит всё равно почти не мог рассмотреть зеленоватую кожу ключиц и плеч... ведь её закрывало три маленьких свёртка, которые Сильван держал бережно и прижимал к себе.       Дит замер, словно парализованный, с неверием во взгляде созерцая открывшуюся картину. Сильван же, слегка повернув голову в его сторону, устало улыбнулся и перевёл взгляд на крошечных младенцев, сопящих на его груди. — Иди сюда, — одними губами позвал он, и Дит, не в силах отвести взгляд от тёмненьких головок, что одни виднелись из пелёнок, послушно подошёл, осторожно опустившись рядом на край кровати.       Его глаза мгновенно впились жадным взглядом в крошечные, ещё сморщенные и покрасневшие личика младенцев. Теперь понятно было, почему Сильван был таким большим и почему ему было так тяжело. Понятно было, и почему он родил так рано, и глядя на дремлющих тройняшек, Дит не мог поверить, что это реальность, а не сон. Ведь он бог Смерти!.. Как он мог посеять так много взошедшего семени!.. Впрочем, да, когда-то он был богом-земледельцем, а Сильван всегда был полон жизни, и Хольга была права, когда говорила, что ничего из этого не пройдёт бесследно.       С трепетом, затаив дыхание, Дит аккуратно коснулся покрытой тёмным, ещё немного влажным пушком головки ближайшего ребёнка, несмело накрыв её ладонью и мягко погладив. Почувствовал на себе одобрительный, полный тепла и нежности взгляд Сильвана, и предельно осторожно забрал дитя на руки. Оно помещалось у него на предплечье и было таким маленьким и хрупким, и Дита переполнила тёплая нежность, от которой сжалось почти не бьющееся сердце, к которому он трепетно прижал шевелящийся и тихо кряхтящий комочек. Почувствовал, как крохотные пальчики цепко схватились за тёмную ткань его одежд, захватив спадающие длинные чёрные пряди, и дитя негромко пискнуло, приветствуя второго родителя.       На глаза против воли навернулись слёзы, и Дит почувствовал, как ласково освободившейся рукой его погладил по локтю Сильван. Он сморгнул их, и несколько капель упало на его ладонь, которой он накрыл крохотное тельце ребёнка, а после, с трудом оторвав от него взгляд, снова посмотрел на оставшихся два свёртка, которых Сильван придерживал одной рукой, а затем и на него самого. Сильван улыбался устало, но его глаза были полны нежности и любви, и Дит перехватил его руку, оставив лёгкий поцелуй на тёплых пальцах. — Это девочки, — тихо произнёс он, скосив глаза на младенцев на своей груди. — У тебя на руках мальчик. Я и не думал, что ты окажешься так щедр, мой дорогой, — посмеялся устало, но довольно, и слабо сжал холодные пальцы Дита, прежде чем отпустить их и ещё и второй рукой укрыть малышек, спрятав их от всего мира. — Ты не чувствовал, что носишь не одно дитя? — пытаясь совладать с собой, шёпотом спросил Дит, на что Сильван скромно улыбнулся. — Я не так чувствителен, как может показаться, — ответил он. — Хотя незадолго до родов у меня были такие подозрения. Но ты же видишь, какие они крохи, трудно было распознать и почувствовать, что их аж трое, — одна из девочек поёрзала и тихо пискнула, и Сильван с нежностью погладил её по спинке.       Дит улыбнулся с мягкой нежностью. Ошеломление медленно уходило вместе с первой мыслью о том, что они были не готовы принять сразу аж троих детей. Теперь это не имело значения, и хотя им явно будет непросто, как-нибудь они всё-таки вместе справятся.       Он опустил глаза на уснувшего сына, которого трепетно прижимал к себе и который в ответ крепко сжимал в кулачке одежду и волосы второго родителя. Потом снова посмотрел на дочерей, сопящих на груди Сильвана. В конце концов он перевёл взгляд на самого лесного бога, и подавшись к нему вперёд, заботливо и ласково убрал прилипшие ко лбу волоски. А после мягко накрыл бескровными губами его губы, целуя аккуратно и нежно, выдохнув едва слышное «спасибо». И Сильван ответил, коснувшись бледной щеки любовника, прикрыв глаза и отдавшись во власть ощущений. Он был благодарен ему ничуть не меньше, и его ничуть не меньше переполняла любовь и нежность к своей семье.       Стоящий в стороне Сунегод, заканчивавший убирать окровавленные тряпки и воду, задумчиво наблюдал за искренней радостью влюблённых. Для него свершившееся было необычным опытом по многим причинам, и кажется, ему будет, о чём поговорить с Виттой и о чём подумать. Переосмыслить то, что он знал, будучи живым, и то, с чем сталкивался теперь. О природе любви и её безграничных границах — он усмехнулся себе под нос, бесшумно удалившись прочь, оставляя семейство один на один со своим тихим и таким важным счастьем.