Min far

      Рано или поздно этот день должен был настать. Кайрос на самом деле ждал его с большим нетерпением. Когда он станет настолько взрослым, что у него, как у настоящего ангела (или безликого?), наконец-то появятся крылья, и он будет ещё больше похож на папу Эребоса и папу Михаэля, и тоже сможет летать, прямо как они. Но светлый папа предупреждал, что это очень болезненный и тяжёлый процесс, ведь крылья прорезались по живому, разрывая кожу и мышцы и перестраивая позвоночник, поэтому Кайрос надеялся, что это случится с ним до рождения маленького братика. Всё-таки он взрослый старший брат, он должен подавать пример и помогать папе Михаэлю, а потому нужно повзрослеть как можно скорее.       Собственно, это случилось и вправду до рождения ещё одного ангело-безликого ребёнка, но всё равно в крайне неудобное время. Михаэль был практически на сносях, дохаживая фактически остаток срока. Большой и круглый, ему было особенно тяжело в это время, и Кайрос не хотел тревожить папу лишний раз за зря. Наоборот, старался помогать и поддерживать, ведь ему было так непросто перед появлением братика, и Кайрос был ответственным и взрослым для того, чтобы вести себя достойно. Он не хотел доставлять лишние хлопоты и тревогу, чтобы папа мог рассчитывать на него и положиться на него.       Крылья решили прорезаться очень не вовремя. Сначала был невыносимый зуд, и в районе лопаток появилось два бугорка: кожа набухла и воспалилась, чесалась и болела, если к ней прикоснуться. А потом зуд сменился болью — длинной и острой, словно кожу на спине медленно вспарывали прямо по живому. Крайне неприятное и мучительное ощущение, но Кайрос должен быть взрослым и сильным, чтобы не беспокоить папу, которому и так тяжело. Даже если при этом ему хотелось так сильно, чтобы он приласкал его и утешил.       То, что со старшим сыном что-то происходит, Михаэль понимает сразу же. Кайрос поникает, ходит бледный и печальный и держит спину неестественно ровно. По этому он понимает, что происходит, ещё до того, как на светлых одеждах ребёнка в районе лопаток появляются первые кровавые пятна. Сын намеренно избегал отца, храбрился и прятался, стыдясь своей боли и не желая тревожить своими переживаниями — в его реакциях Михаэль видел себя, и это заставляло что-то внутри неприятно сжиматься. Так что неудивительно, что он предпринимает самое правильное и очевидное действие. — Брат? — Уриэль вопросительно вскинул брови, окинув Михаэля быстрым и настороженным взглядом. Тот был в таком положении, что все со дня на день ждали, что ребёнок может попроситься наружу, и зная старшего брата, младший не удивился бы, если бы тот в схватках сам пришёл за помощью. — Мне нужна твоя помощь, — он тяжело вздохнул, придержав живот, и Уриэль мгновенно напрягся, внутренне начиная паниковать: он-то, конечно, может и целитель, но как-то он не очень готов принимать у брата роды. — Да-а? — протянул осторожно, подхватив Михаэля под локоть и проводя к широкой скамье в атриуме дома, помогая опуститься на неё. — У Кайроса режутся крылья, — брат снова тяжело вздохнул, откинувшись назад, оперевшись на руку, второй продолжив поглаживать живот. — Я не знаю, ты можешь сделать какое-нибудь лекарство, чтобы уменьшить его боль? Или научить меня подходящему заклинанию — я не очень компетентен в целительской магии, — он немного неловко улыбнулся, делая осторожный шаг навстречу младшему брату, а у того аж от сердца отлегло, что старший пришёл не с радостной вестью о собственных родах. — Я могу сделать мазь, — согласился Уриэль, и окинув Михаэля скептичным взглядом, добавил: — Об использовании магии забудь. Ты сейчас не в том положении, чтобы колдовать, — тот слегка смутился, опустив взгляд на живот, и Уриэль похлопал его по плечу. — Когда родишь и восстановишься достаточно, я научу. На будущее, ведь у второго ребёнка рано или поздно тоже будут прорезаться крылья, — пообещал он, на что Михаэль благодарно улыбнулся.       Его отношения с братом налаживались медленно, но Уриэль позволил остаться Михаэлю и подождать, пока он работает. Они даже смогли немного поговорить друг с другом на отвлечённую тему, и кажется, младший брат был не против неловких попыток старшего растопить лёд, что был между ними. Уриэль даже, закончив работу и отдав Михаэлю мазь, обстоятельно проконсультировав его, как ею пользоваться, провёл брата до его дома, осторожно поддерживая и позволяя опираться на себя, облегчая такое непростое для Михаэля в его положении, пусть и элементарное действие.       Оказавшись вновь дома, Михаэль, медленно и вразвалочку, отправился к Кайросу, находя его в его комнате сжавшимся в комок боли. Тяжело опустившись на кровать рядом, заставив сына вздрогнуть и всполошиться, как взъерошенного птенца, он мягко улыбнулся ему и осторожно привлёк к себе, разделяя с ребёнком его боль и неприятные ощущения. И Кайрос потянулся к нему несмотря на стыд — ведь он взрослый и должен помогать папе, а не добавлять лишние проблемы, и Михаэль принял его, не став отказывать.       Он мягко гладил сына по волосам, осторожно осматривая его спину. Кожа в районе лопаток покраснела и набухла, и первые кровавые раны начали проступать на ней. Режущиеся кости остова уверенно прокладывали себе путь наружу, разрывая сосуды, и Михаэль аккуратно помазал сделанной братом мазью воспалённые участки спины, хоть так надеясь уменьшить боль ребёнка. Кайрос прижимался к его боку, обнимая за живот, и светлый папа оставался рядом, успокаивая и самим своим присутствием. — Прости, — всхлипнув, пробормотал мальчик, ближе прижимаясь к горячему телу родителя. — Не говори глупостей, — мягко отозвался тот, продолжая гладить его по голове. — Я знаю, как это тяжело и больно. Я готов разделить с тобой это непростое испытание.       Кайросу всё равно было стыдно. Папе и без него было тяжело и трудно, а тут ещё он доставлял лишние проблемы. А ещё особенно сильно хотелось, чтобы рядом был папа Эребос, но он как всегда где-то пропадал и был далеко. Поэтому с Кайросом оставался только папа Михаэль, утешал и успокаивал, мазал мазью горящую болью спину и заботливо вытирал текущую из разверзающихся ран кровь, вытирая также слёзы, против воли самого мальчика текущие по щекам от боли, и баюкая его в своих объятиях, позволяя жаться к своему боку.       Папа был рядом, и Кайросу действительно было немного легче. Хотя ему по-прежнему было стыдно, что он заставлял его лишний раз тревожиться. И наверное поэтому, чувствуя беспокойство потомка, папа Эребос всё-таки откликнулся на него.       Стоило Кайросу ощутить прохладную тёмную ауру, как он совсем не солидно захныкал, слепо потянувшись куда-то в её направлении. Эребос с удивлением отреагировал на детский порыв, находя Михаэля полулежащим рядом со страдающим ребёнком. Получив молчаливый одобрительный кивок ангела, он осторожно поднял дитя на руки, прижимая к себе и чувствуя, как Кайрос тотчас обвил тоненькими ручками его шею, ткнувшись личиком куда-то в основание шеи.       «Ребёнку важна твоя близость, ведь ты тот, кто породил его. Пусть ты не можешь забрать его боль, но твоё присутствие сделает её для него не такой невыносимой», — в голове тут же раздался голос Йоргена, стоило удивлению брата разнестись по коллективному сознанию, и он вздохнул, переведя взгляд на Михаэля, умиротворённо наблюдающего за безликим и сыном, обнимая живот и скользя по нему ладонью.       Ангел был уже таким большим и круглым, ему определённо было непросто, тем более что день родов неумолимо приближался. Ему нужна была помощь со старшим ребёнком, так что безликому пришлось остаться, пусть он и не планировал этого делать. Проводить бо́льшую часть времени рядом с потомком, который почти не слазил с его рук, пока кости, покрытые редкими окровавленными перьями медленно выходили наружу. Неловко заботился о сыне, мазал его раны мазью, как научил Михаэль, и обещал научить летать, если крылья будут больше походить по форме и типу на безликие. — Впрочем, даже если они будут ангельскими, я могу научить тебя держать на них равновесие, — он тоже гладил Кайроса по голове, успокаивая близостью и голосом. — Дадим время покоя твоему второму папе, ему и так сейчас тяжело, пусть отдыхает. — Я смогу научиться летать до того, как братик родится? — глухо пробормотал мальчик, и от его вопроса Эребос несколько растерялся. — Возможно, — неуверенно отозвался он. — Кажется, твои крылья почти прорезались, а Михаэль, вроде бы, ещё не рожает. Но я не знаю, как распорядится Маласса, и когда она решит, что твоему брату пора появиться на свет.       С одним Эребос не ошибся точно: спустя пару дней Кайросу стало значительно легче, и он мог похвастаться парой маленьких, ещё облезлых крылышек, окончательно оформившихся за спиной. Радости и гордости ребёнка не было предела — он ведь теперь сможет летать прямо как папы! О чём он, конечно же, тут же поспешил оповестить Эребоса так, словно тот не знал и не видел, как эти самые крылья медленно пробивались наружу, вырастая за спиной сына.       «Потомку важно твоё одобрение, — на этот раз к нему обратился мягкий голос Никс. — Это очень важное событие, и потомок хочет разделить с тобой свою радость, потому что ты породитель, он любит тебя и ты важен ему»       Эребос был в некотором замешательстве: эмоции всё ещё были чуждыми ему и непонятными. Но он всё-таки неловко похвалил Кайроса и взлохматил его волосы, выражая одобрение. Михаэль тоже порадовался за сына, утешив его, что скоро на ещё наполовину голом остове нарастут новые перья, и они станут такими же пушистыми, как у других ангелов. И тогда Кайрос сможет начать учиться летать — от этой новости мальчик пришёл в особый восторг.       Теперь он будет совсем взрослым и солидным настоящим ангелом, а значит, сможет ещё лучше помогать папам и следить за братиком — Кайрос гордился своей ролью и собирался сделать всё, что в его силах, чтобы как можно лучше преуспеть в ней.