Min far

      Подобные дни были большой редкостью. Обычно за детьми присматривал Михаэль, который в силу их малого возраста (особенно крохи Тенебраля) вынужден был оставаться дома и работать там, появляясь в ставке лишь при крайней необходимости. Он же и занимался отпрысками, стараясь им обоим уделять достаточно внимания для того, чтобы те не чувствовали себя брошенными. Но этот день был исключением, а оттого и большой радостью, ведь к семейству нагрянул Эребос, решив ненадолго задержаться подле него — когда ещё выдастся такая возможность в будущем?       Эребосу же всё ещё было немного необычно ощущать себя частью этой семьи и чувствовать на себе искреннюю и необъятную любовь потомков. И Кайрос, и малыш Тенебраль липли к тёмному папе, проявляя своё внимание, и безликий учился неловко отвечать на него взаимностью, взаимодействуя с детьми.       Для Кайроса особенно ценными были мгновения, когда породитель чему-то обучал его. Мальчик был маленькой копией Михаэля в плане своей ответственности и рвения, ведь он был Старшим Братом, и он хотел быть достаточно умелым, сильным и компетентным, чтобы помогать светлому папе в его делах и заботе о Тенебрале. При этом в нём было слишком много безликого любопытства и некоего нетерпения, и Кайросу было интересно всё и сразу.       Михаэль тоже много чему учил отпрыска — шутка ли, но даже своего несносного дядю Кайрос смог убедить взять себя на обучение, постигая азы целительства. Эребос мог только гордиться отпрыском, наблюдая за ним и изредка принимая участие в его воспитании так же, как и в воспитании его младшего брата. Кстати говоря, о нём.       Тихие недовольные всхлипы долетают до безликого первого: Михаэль обучает Кайроса держаться в воздухе и правильно летать, так что их фигуры виднеются в воздухе на отдалении. Эребос оборачивается на звук, видя сидящего на нагретом камне хныкающего ребёнка, по личику которого видно, что ещё немного, и он разразится громким плачем. Не от того, что его что-то беспокоит, но требуя к себе внимания, чувствуя себя брошенным и забытым — Эребос считывает это в колючем эмоциональном фоне младшего отпрыска и беззвучно хмыкает.       Тенебраль был ещё слишком мал. Он не умел ещё даже стоять, не говоря уже о возможности летать, поэтому он и сидел на камне, с любопытством широко распахнутыми глазёнками наблюдая за парящими в воздухе фигурами пап и старшего брата. Тянул к ним ручки, издавая высокие и разные по интонации звуки, но они не слышали его, словно забыв о существовании малыша, оставив его одного. И оттого Тенебралю стало так грустно и страшно — и как ещё маленький ребёнок мог напомнить о себе?       Эребос вновь хмыкнул, и повинуясь какому-то внезапному для себя порыву, юркнул в тени, отбрасываемые лавровыми деревьями. Спрятался в них, подкравшись к хнычущему расстроенному ребёнку, и не спеша показываться целиком, ловко выпустил щупальце, тут же вновь скрывая его в тени. Быстрое и почти незаметное движение, но Тенебраль обратил на него внимание, глядя на то место, где щупальце пропало, одновременно удивлённым и полным слёз взглядом. Однако хныкать перестал, и Эребос снова повторил свой трюк, на сей раз аккуратно и едва ощутимо проведя его кончиком по мягкой щёчке ребёнка.       Тенебраль забавно икнул, цепким взглядом следя за вновь скрывшейся в тенях конечностью родителя. Глубокая детская печаль и холодный страх в его ауре сменились интересом, и малыш отвлёкся, уже не думая плакать. Издал высокий удивлённый звук и потянулся к щупальцу, когда оно снова мелькнуло, на этот раз погладив малыша по светленькой головке.       О грусти ребёнок и думать забыл: всё его внимание теперь было приковано к щупальцам тёмного папы, то появляющимся и касающимся его щёчек, округлых плеч или макушки, то снова скрывающимся. Он пытался поймать их, издавая удивлённые, довольные и возмущённые вопли, и когда Эребос почувствовал, как аура малыша снова начала меняться в капризную сторону из-за того, что ему не удавалось поймать папу, он задержал очередное щупальце видимым несколько дольше, позволив цепким детским пальчикам крепко схватиться за него. Тенебраль издал высокий, довольный и очень радостный звук, и тут же потянул щупальце в рот, в любимой манере грызя мягкие прохладные мышцы ещё такими же мягкими беззубыми дёснами. — Видишь, дитя, не стоило плакать, — Эребос и сам показался из тени, нависнув над ребёнком зловещей тёмной тенью. Мальчик издал в ответ глухой довольный звук, во все глаза глядя на белую неподвижную маску, продолжая самозабвенно грызть щупальце. — О тебе не забыли, — одной рукой продолжив держать папину конечность, вторую Тенебраль протянул к безликому, и Эребос склонился к нему, подхватив малыша под мышки. Усадил себе на предплечье, снисходительно позволив грызть щупальце (и почему только малому отпрыску так нравилось это делать?!), второй рукой прижав к себе ближе.       Тенебраль выглянул в сторону и издал высокий удивлённый звук, показав ручкой в сторону летающих в отдалении Михаэля и Кайроса. Эребос проследил за его взглядом и плавно поднялся чуть выше, проплывя к ним ближе. Дитя в ответ снова издало удивлённый писк, на что безликий тихо посмеялся. — Теперь ты тоже летаешь, — беззлобно фыркнул он и обратил на замершего ребёнка, во все глаза глядящего на светлого папу и брата, следя за ними, чёрные прорези маски. — У тебя тоже вырастут крылья, когда ты подрастёшь. И мы тоже будем учить тебя летать, — Эребос утешающе погладил дитя по ещё по-детски округлой и короткой ручке, зависнув в воздухе и наблюдая вместе с ним за ангелом и старшим отпрыском.       Тенебраль довольно засмеялся и продолжил жевать щупальце безликого, «упав» виском ему на грудь. Эребос вновь негромко посмеялся, поудобней перехватив ребёнка. Странным он был и во многом непонятным, как и его старший брат, и их второй отец, но Эребосу определённо нравилось постигать эту странность.