Min far

      Ирина никогда не любила Священную Империю. Даже тогда, когда это была её родина, единственная перспектива, она не любила эту страну. Её напускная святость, высокомерный церемониал — Ирина ненавидела всё это всей своей душой. Она была слишком свободолюбива, слишком прямолинейна, слишком... неженственная. Мальчишка в теле девчонки — мать, пока ещё была с ними и не бросила их, однажды неосторожно обронила эти слова, разочарованная побегом дочери от нянек к Сандору и Краалу, и Ирина запомнила их на всю свою жизнь.       Мальчишка — что ж, она была не против. В конце концов жёсткие рамки и догматы никогда ей не нравились.       Но дороги судьбы более чем причудливы: родина, которую Ирина не любила и которая никогда не принимала её, в конце концов предала её, и Ирина нашла своё место в совсем другом месте. Но обязательства тянули её обратно, вынуждая вернуться. И вот она снова здесь, снова герцогиня и снова пленница государства, погрязшего в слепой лжи. Отвратительно.       Ирина не любила Священную Империю, и Священная Империя не любила её. Вельможи и дворяне из других герцогств смотрели на неё косо, с презрением и высокомерием. Ирина игнорировала их всех, одаривая в ответ ледяным равнодушием и снисхождением. За её спиной стояло сразу две армии; у неё была железная воля и стальная хватка; мальчишка в её теле превратился в мужчину, и даже самые дерзкие герцоги и бароны опасались проверять границы терпения Ирины Волк.       Ей, правда, от этого легче не становилось. Она ненавидела Империю и так и не простила её, но вынуждена была подчиняться её порядкам. В первую очередь ради сына, которому предстояло остаться здесь после неё.       Александру шесть, когда по всем придворным правилам Ирине надлежит впервые вывести его в свет. Юный герцог, наследник и правопреемник Герхарда — он ещё ребёнок, пусть и требуют с него гораздо больше, чем следует с ребёнка его возраста, но ответственность уже дамокловым мечом висит над его шеей. Ирина передёргивает плечами, вспоминая свой первый выход в свет, и скрипит зубами, шумно втягивая воздух.       Тогда она впервые увидела Герхарда. Человека, что был на несколько лет старше её отца. Своего будущего мужа, с которым её обручили вопреки здравому смыслу, едва ей минуло три заветных дня, которые новорожденная девочка спокойно пережила.       Она тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и опустилась перед сыном, крепко обнимая его. — Не бойся, Александр, — заглянув в глаза ребёнка, Ирина погладила его по волосам. — Это всего лишь приём. Будь вежливым, как тебя учили, и держись достойно. Я буду рядом, но привыкай к тому, что ты — мужчина и будущий герцог. Не робей, если к тебе начнут обращаться, но не позволяй унижать себя и смотреть на себя со снисхождением только потому, что ты ребёнок. Будь внимателен и осторожен, но можешь не беспокоиться, когда твой дядя найдёт тебя. Пусть у нас с ним не задались отношения, ты всё равно можешь ему доверять — он не обидит тебя, — мальчик внимательно слушал мать, сосредоточенно нахмурив бровки, и Ирина улыбнулась, по-матерински поцеловав его в лоб.       Она ненавидела имперский церемониал, но она была никем, чтобы идти против него. А потому она с трудом выдавливала из себя доброжелательную улыбку приветствующим её вельможам, через силу пряча внутри раздражение и неприязнь, которые вызывали в ней их напускная приторность и неискренность.       Она почти не пьёт, внимательным взглядом окидывая гостей. Сама императрица и герцоги пяти других герцогств со своей свитой из вассалов рангом пониже присутствовали в зале, и к огромному облегчению Ирины, отдавали предпочтение компании друг друга, чем ей или её сыну. Временами, правда, некоторые из них всё-таки подходили к мальчику или герцогине, и Ирина вынуждена была перебрасываться с ними дежурными фразами. Александр тоже держался с истинно грифонской стойкостью, помноженной на нагскую вежливость, поражая своих взрослых собеседников уровнем своих манер и образованностью.       Ирина усмехнулась уголком губ, наблюдая, как очередная баронесса, кажется, из герцогства Гончей подошла к Александру. Она не слышала, о чём они говорили, но мальчик с обворожительной вежливостью улыбался женщине, напоминая Ирине Кирилла ещё сильнее, чем обычно. И судя по восторженному аху оной — и её юный герцог не оставил равнодушной к своей персоне.       Александр действительно был Грифоном, а никаким не Волком. Мукао научил его гибкости, которой так не хватало Ирине, но сама Ирина привила сыну стойкость. И несмотря на столь юный возраст, Александр блестяще продемонстрировал умение совмещать обе эти черты одновременно. Прятать помыслы, показывая собеседнику то, что он хочет увидеть, либо отваживая его, либо намеренно вводя в заблуждение — с возрастом этот навык ему предстояло отточить до совершенства и обратить его в своё главное и смертоносное оружие.       Но а пока очаровательный ребёнок сражал гостей наповал так, что ни у кого не повернулся язык сказать что-то в сторону того, что он живёт среди нагов, а воспитанием его занимается одна мать. — Твой сын удивителен, — улыбаясь, обратился к сестре Антон. Он держал племянника за руку и вместе с ним подошёл к стоящей несколько в стороне Ирине.       В словах брата не было ни иронии, ни упрёка, ничего подобного, а добродушный взгляд его смотрел без враждебности, и Ирина позволила себе усмехнуться в ответ. — Из меня получилась не такая и плохая мать, на удивление, — она повела плечами, пригубив бокал вина, который держала в руке. — Чтобы там ни говорила Кейт, — она не удержалась от язвительной шпильки в адрес собственной матери. — Я в тебе никогда не сомневался, — Антон примирительно прикрыл глаза. — Ты знаешь, мы говорили о тактике, и меня поражает, как обширны познания Александра в военном искусстве — из него вырастет неплохой полководец. — Папа научил меня! — мальчик гордо подобрался и добавил с такой же гордостью: — Когда я вырасту, я стану таким же хорошим воином, как он! — Папа? — Антон удивлённо посмотрел сначала на довольного племянника, который уверенно кивнул на его слова, а потом перевёл взгляд на невозмутимую Ирину, снова отпившую немного вина. — А напомни, кто твой папа, Александр? — попросил он, и мальчик, не колеблясь, твёрдо ответил: — Папа Мукао, конечно. Я знаю, что злой колдун заколдовал его в нага, и поэтому его сейчас нет здесь с нами.       Выражение лица Антона на долю секунды стало очень сложным, а после на нём проступило искреннее удивление, и он в растерянном замешательстве посмотрел на ухмыляющуюся Ирину. — «Заколдованный герцог» передаёт тебе привет, братишка, — она отсалютовала брату своим бокалом, с трудом сдержав искренний смех, который вызывало беспомощное изумлённое выражение лица Антона.       Неужели он всерьёз думал, что его «разоблачение» Мукао заставит поменять мнение Ирины на его счёт и перестать любить его? Если да, то что ж, Антону предстояло только смириться с тем, что её чувства к Мукао не только не остыли, но окрепли сильнее, когда он доверил ей свою тайну. И в жизни что самой Ирины, что её сына он продолжал занимать очень важную и значимую часть, действительно став семьёй тогда, когда настоящая семья, и Антон в том числе, бросила её на произвол судьбы.