Min far

      Непредсказуемы дети Илата — вот уж точно. Йорген бессчётное количество раз убеждался в этом, разделяя с братьями и сёстрами этот опыт, и Мукао, как и другие, удивлялся вместе с братом. Непростую стезю тот выбрал себе, но благодаря его опыту Мукао ясно и точно осознал, что не хочет иметь дел с этим народом. Ну, или если и иметь, то в минимальном количестве.       Отчасти это была одна из причин, почему после подписания Сумеречного Завета он отправился именно к нагам. Ещё и выбрал себе форму и личность глубинного нага, чтоб уж тем более быть подальше от детей Илата, проводя бо́льшую часть времени в подводных городах владений Вечной Императрицы. Однако у Малассы был свой взгляд на всю эту ситуацию, и очевидно, свои планы на Мукао, а потому из морских глубин в конце концов ему пришлось выйти на поверхность и активно взаимодействовать с людьми.       А потом всё завертелось так стремительно, словно в водовороте во время бури, и вот даймё Мукао стала человеческая женщина, герцогиня Волка поневоле, из семьи, которой так благоволил Йорген.       «Будь осторожен, брат, — устало сказал он ему тогда. — Дети Илата непредсказуемы, но Грифоны непредсказуемы ещё более»       Мукао убедился в этих словах даже скорее, чем ожидал. Упрямая и решительная Ирина удивляла безликого нага, но в то же время интриговала. Она не была похожа ни на кого из тех людей, с которыми ему доводилось иметь дело. Служить под её началом было любопытно, и Мукао со стороны присматривался к ней, ловя себя на мысли, что и сама по себе Ирина ему любопытна. А после — вполне себе симпатична и возможно не только симпатична.       Это было странно. Удивительно. Действительно непредсказуемо. Но в конце концов с Ириной они стали намного ближе, чем даймё и самурай под её началом. А потом Ирина родила.       Не то чтобы этот факт кардинально повлиял на их отношения — по крайней мере Мукао изначально полагал именно так. Оглядываясь назад, теперь он понимал, как наивен был: стоило ему шагнуть за черту и стать для этой женщины «своим», как ничто уже не могло быть прежним. А тут ещё и время явно играло на руку Ирине, а не Мукао.       Короче говоря, за несколько лет знакомства и тесного взаимодействия их отношения значительно отдалились от субординации правителя и подчинённого, и по человеческим меркам, превратились в отношения очень близких друзей и даже возлюбленных. Максимально неожиданный опыт, вообще-то, но как следует обдумать его Мукао не смог.       Его мысли часто возвращались к этому, а потому он часто беседовал с Йоргеном, который успел пережить и испытать нечто похожее. Однако случай Мукао оказался сложнее и непонятнее, ведь помимо Ирины в их отношениях внезапно появился третий. Тот самый третий, который сейчас так бесцеремонно и нагло прервал размышления безликого.       Александру было два, и он был очень подвижным и непоседливым ребёнком, которому интересно всё, что происходит вокруг. Он совершенно не боялся нагов, перманентно живущих в Нильсхевене, а скорее наоборот, тянулся к ним куда сильнее и охотнее, чем к своим человеческим нянькам и сиделкам. Казалось, что из людей он того вовсе признаёт только маму и Чженчжуна (который, по иронии судьбы, человеком-то и не был), и немного Катаси, которая, впрочем, редко появлялась в замке, ведя дела даймё на границе. Всё же остальное внимание юного герцога целиком и полностью принадлежало нагам, и особенно среди них он, почему-то, выделял именно Мукао.       «Ты хорошо относишься к его матери и проводишь с ней много времени даже тогда, когда она остаётся с Александром, — пояснял Йорген. — Дети каким-то образом чувствуют такие вещи. Поэтому если мама доверяет тебе и выделяет тебя, то и ребёнок будет делать то же самое»       Мукао внимательно слушал слова брата, пытаясь что-нибудь сделать с этой информацией. Взрослые дети Илата были странными, непонятными и непредсказуемыми существами, а маленькие — того вовсе были головоломкой, которую трудно было постичь даже безликим. Но факт оставался фактом: Мукао Александр любил сильнее других нагов, и проявлял он эту любовь весьма своеобразным образом.       Не было ничего странного в том, что у маленького человеческого ребёнка вызывал любопытство необычный вид взрослого глубинного нага. Всё в нём было не таким, как у людей, начиная от гладкой, прохладной кожи бирюзового оттенка, больше змеиного, чем человеческого лица, и заканчивая необычной анатомией. Две пары рук и чешуйчатый хвост — это первым бросалось в глаза. И если с руками всё было более-менее понятно, то хвост приводил ребёнка в искренний восторг.       Справедливости ради стоит сказать, что хвостатыми, помимо Мукао, были ещё Араси и Кацуи. Но почему-то их хвосты никогда не привлекали Александра так же, как хвост Мукао. Наверно, дело было в том, что это был именно хвост Мукао, а Мукао для маленького Александра был второй фигурой после мамы. А может быть, дело было в чём-то ещё — Йорген, хоть и провёл среди людей не одно столетие, тоже затруднялся сказать наверняка, в чём причина повышенного детского интереса именно к хвосту Мукао.       Но факт оставался фактом, и с довольным визгом и смехом Александр гонялся за хвостом нага, пытаясь его поймать. Это была его любимая забава с тех самых пор, когда он только начал ползать. Сначала так, а когда научился более-менее твёрдо стоять на ногах, то и на своих двух ребёнок бегал за кончиком змеиного хвоста. Иногда ещё слабые ножки путались друг в друге, и Александр падал, но Мукао подставлял хвост, позволяя ребёнку упасть на него. Мимолётное изумление на его личике в такие моменты сменялось искренним восторгом, и он, издавая довольный визг, крепко обнимал хвост Мукао и недовольно вопил, когда его пытались с него стянуть. Только когда он засыпал, утомлённый бегом, тогда безболезненно его можно было забрать... для того чтобы после пробуждения ребёнок снова повторил любимую забаву.       И вот теперь Александру было два, он уже не был совсем несмышлёным младенцем, но он по-прежнему бегал за хвостом Мукао в попытках его поймать, чем повергал последнего в замешательство иррациональностью своего поведения.       Определённо, дети детей Илата были непостижимыми существами. — Поймал! — задумавшись, Мукао замер, и Александр не преминул воспользоваться его замешательством, так что безликий наг практически сразу же почувствовал тяжесть на своём хвосте и тепло маленьких детских ладошек, накрывших гладкую чешую. Мукао вздохнул. И вот что ему было делать с этим маленьким существом, так настойчиво липнущим к нему? Особенно сейчас, когда у них с Араси и командирами-кэнси было запланировано совещание.       Очевидно, вариант был только один, и Мукао усмехнулся. Помимо «ловли» его хвоста, Александр также любил на нём ездить, и похоже сейчас безликий наг должен был побаловать юного герцога ещё и этим удовольствием.       Александр довольно засмеялся, когда Мукао, осторожно двигая хвостом, поскользил в сторону зала для совещаний. Сохраняя абсолютную невозмутимость, он вполз в помещение, окидывая взглядом уважительно поклонившихся ему кэнси. — Командир, докладывают новости с островной границы... — Араси начал было свой отчёт, но запнулся, когда его взгляд случайно упал на хвост Мукао, за который всё также держался маленький Александр, довольно широко улыбаясь. — У тебя ребёнок на хвосте. Буквально, — кашлянув и понизив голос, смущённо произнёс кэнси, на что Мукао откликнулся с истинно нагским флегматизмом: — Всё нормально, никаких проблем. Продолжай отчёт, — Араси одарил командира скептичным взглядом, но решил не спорить.       Он продолжил говорить, и Мукао внимательно слушал его донесение, несильно поводя частью хвоста в стороны, ловя себя на странной аналогии, словно таким образом он пытается убаюкать ребёнка и усыпить его. Впрочем, по тихому довольному хихиканью мальчика можно было сделать вывод, что получается у него это из рук вон плохо.       Мысленно Мукао тяжело вздохнул. Йорген, с которым он вынужден был держать отдельную связь, на это лишь усмехнулся и пожелал брату удачи и терпения. Ведь маленькие дети Илата куда более непредсказуемы и непонятны, чем взрослые, а потому кто знает, что ждёт Мукао в будущем.