Абулия

— Ямагучи! — Кагеяма влетает в раздевалку, торопливо оглядываясь по сторонам. Если в помещении окажется кто-то ещё, то это станет полным провалом. Но Кагеяме срочно нужно поговорить. К счастью, никого постороннего нет. Вернее, технически, помимо Ямагучи в раздевалке находится ещё и Тсукишима. И, казалось бы, кого ещё более постороннего можно себе вообразить? Но как раз на Тсукишиму Кагеяме сейчас плевать. Есть проблемы и посерьёзнее. Так что, даже если Кагеяма своим поступком лично вложит Тсукишиме в руки оружие против себя, это не имеет значения. Ямагучи завязывает кроссовки в тот самый момент, когда Кагеяма его окликает. Он, наверняка, прекрасно понимает, о чем пойдёт разговор. Кагеяме даже немного стыдно за собственное поведение. Но у него нет больше никого, с кем можно было бы поделиться тем, что вгрызается сейчас под рёбрами и мешает нормально думать. Удивительно, но Тсукишима проявляет какие-то совсем уж невиданные чудеса такта, хотя и в своей специфической манере, и, смерив Кагеяму колючим взглядом, спрашивает: — Мне типа выйти или что? Кагеяма и рад бы зацепиться за такую возможность, но времени у него нет. Так что он лишь неопределённо пожимает плечами. И Тсукишима остаётся. В конечном итоге, Кагеяма почти на сто процентов уверен, что Тсукишима не просто знает, что Кагеяма постоянно разговаривает с его парнем о своём соулмейте. Тсукишима, явно, в курсе и о Хинате тоже. И дело не в том, что Кагеяма как-то не доверяет Ямагучи, конечно. Просто Тсукишима проницательный до ужаса. И Кагеяма просто понимает, что Ямагучи не говорил своему парню ни о чем, но тот все равно догадался. И поэтому Кагеяма, наконец, говорит о том, ради чего сюда и пришёл. — Ямагучи, прости пожалуйста, я знаю, что уже надоел тебе с этим, — быстро выпаливает Кагеяма. Ямагучи хочет что-то сказать, но в итоге не произносит ни слова, останавливаясь. И продолжает слушать. — Но я не знаю, что мне делать. А что, если он думает, что я — это не я, а Кенма? Формулировка выходит кривой, как, кажется, и вся жизнь Кагеямы. Ямагучи несколько раз ошарашенно моргает, пытаясь ухватить смысл его слов. А Тсукишима начинает совершенно беззастенчиво ржать. — Кагеяма, ты серьёзно тупой что ли? — спрашивает Тсукишима, задыхаясь от смеха. Что ж, это оказывается неприятнее, чем Кагеяма рассчитывал. Он, вообще-то, и сам в курсе, как глупо звучат его слова. Но избавиться от ввинчивающихся в черепную коробку мыслей просто не может. Не удаётся. Только не сейчас, не в этом гребаном тренировочном токийском лагере, где они все снова встретились с Некомой. Где Хината встретился с этим раздражающим Кенмой. С парнем, с которым Хината мило общается. От шуток которого смеётся. Они, кажется, даже переписываются иногда. Хината, конечно, в целом очень контактный человек. Но с Кенмой он, кажется, общается даже более тепло, чем со многими своими сокомандниками. И это напрягает. Особенно сейчас, когда Кагеяма сам же ушёл в глухую блокаду после той драки, практически не разговаривая с Хинатой. Сначала ему казалось хорошей идеей отработать тот вид паса, о котором Хината просил. А уже потом, имея на руках такой козырь, пытаться помириться с Хинатой. Но получилось, разумеется, только хуже. И мало того, что дни перед тренировочным лагерем были, пожалуй, самыми одинокими за последние несколько месяцев. Так ещё и в самом лагере все складывалось по-дурацки. Карасуно постоянно проигрывали. Кагеяма практически не подавал мячи Хинате. Тот бесился сильнее обычного. И, будто назло, все больше времени проводил с игроками из Некомы. Кенма же ситуацию только усугублял, иногда соглашаясь пасовать Хинате. И все игроки Некомы реагировали так, словно это было чем-то из ряда вон выходящим. Словно это не гребаная задача связующего. И чем больше Кагеяма наблюдал за происходящим, выглядя настолько хмурым, что подойти к нему не решались даже третьегодки, тем больше начинал думать, что поведение Хинаты связанно с его соулмейтом. Вернее с выводами, которые Хината мог сделать. Кагеяма же себя и спасал, и закапывал этой бесконечной ложью. И Хинате, разумеется, даже в голову не может прийти, что его соулмейт — Кагеяма. А подумать на Кенму казалось чем-то логичным в этой ситуации. Они хорошо ладят. Кенма – связующий. И, кажется, никак не может найти общий язык с играющим на позиции центрального блокирующего парнем с русским именем. Всё сходится настолько, что Кагеяме делается страшно. Но теперь, когда он делится своими переживаниями, смех Тсукишимы выбивает Кагеяму из равновесия. — Ваши метки должны были активироваться одновременно, — поясняет Тсукишима, все ещё подрагивая от смеха. — А Кенму он встретил намного позже. Ох. Теперь Кагеяма тоже чувствует себя тупым. Он не заметил в кустах просто огромный рояль. Выискивал все это время какие-то мелкие подтверждения. И не сосредоточился на очевидном. — Ну, а ещё, он как минимум точно в курсе, что вы из одной префектуры, — мягко добавляет Ямагучи. — И не сердись, пожалуйста, на Тсукки. Он это не со зла. Тсукишима фыркает и закатывает глаза. — Напоминаю тебе, что я все ещё здесь, — ворчит Тсукишима. Но, кажется, как-то беззлобно. Что ему обычно не свойственно. Кагеяма напряжённо думает. У него теперь есть сразу два аргумента в пользу того, что Хината никак не может считать Кенму своим соулмейтом. Но легче от этого не становится. — Но, вдруг, он просто что-то к нему испытывает? Даже если не считает своим соулмейтом, — потерянно спрашивает Кагеяма. Этот вопрос он уже даже не Ямагучи адресует, а скорее просто машинально произносит вслух. Но Тсукишима и тут умудряется вставить свои пять копеек. — А он, по-твоему, должен сидеть и ждать, пока Ваше Величество снизойдет хотя бы раз кинуть ему мяч? Самому-то не смешно? Тсукишима раздражает. Но, есть один факт, заставляющий Кагеяму немного иначе взглянуть на сокомандника. Дело в том, что за весь разговор даже Тсукишима не назвал Хинату по имени, ограничиваясь лишь местоимениями. Как будто понимая, что никто посторонний, даже если услышит их разговор, не должен догадаться, о ком идёт речь. Хотя, смотреть на гадкую ухмылку Тсукишимы от такого осознания легче не становилось. Кагеяма не будет благодарить его, даже если все эти ввернутые в разговор фразочки — такая специфическая форма поддержки. — Не переживай, — говорит Ямагучи, мягко похлопывая Кагеяму по плечу. — Я не думаю, что тебе есть о чем волноватся в этой ситуации. Но все же советую попытаться помириться с ним. Кагеяма и сам прекрасно понимает, что ему необходимо это сделать. Только вот сказать легче, чем осуществить. Дурацкий пас все никак не получается. И хотя Ячи старается помогать всем, чем может, Кагеяме не удаётся справиться со своей задачей. А без этого нового навыка примирение с Хинатой кажется невозможным. Кагеяма просто не знает, как иначе подступиться. Он возвращается в зал. На этот раз Некома играет с Фукуродани. Наблюдать за этим противостоянием действительно интересно. Обе команды сильные. А ещё у их капитанов, кажется, какие-то личные счеты. Которые, впрочем, не мешают им неплохо ладить вне волейбольной площадки. Хината, не отрываясь, наблюдает за Кенмой. Это раздражает и воскрешает в душе подозрения, которые Кагеяме с помощью Ямагучи и Тсукишимы едва удалось похоронить. Кагеяма рефлекторно садится на скамейку рядом с Хинатой. Не сказать, что совсем уж близко. Но достаточно, чтобы почувствовать запах парфюма Хинаты, отдающий нотками цитруса. Тот даже не поворачивает головы, одним движением плеч выдавая, что заметил присутствие Кагеямы. Хината то ли ежится, то ли просто дёргается. Но этот жест заставляет Кагеяму чувствовать какую-то странную, разъедающую изнутри тоску. Потому что осознавать, что одно лишь его присутствие заставляет Хинату чувствовать такой дискомфорт — это и правда грустно. А ведь Кагеяма даже ничего не говорит. Зато неожиданно говорить начинает сам Хината. После очередной подачи Кенмы он, все также не поворачиваясь, спрашивает: — А ты так можешь? Кагеяма не особо следил за тем, что делает связующий Некомы. И что конкретно зацепило внимание Хинаты. Поэтому честно отвечает: — Не знаю. Я так не пробовал. Поэтому ответить трудно. Они какое-то время сидят в тишине. Ну, насколько тихо вообще может быть в помещении, битком набитом старшеклассниками. — Кенма говорит, что ты неэффективно используешь нас на площадке, потому что не в полной мере понимаешь, на что мы способны. Кагеяма стискивает челюсти так сильно, что они даже скрипят. Не хватало ещё, чтобы этот крашеный придурок давал какую-то оценку действиям Кагеямы. Ему, вообще-то, и Ойкавы за глаза достаточно. — А вам поговорить что ли больше не о чем? — сердито спрашивает Кагеяма. Хотя, большую часть агрессии ему все же удаётся проглотить, не выплеснув на Хинату. — А о чем нам ещё говорить в тренировочном волейбольнойм лагере, как не о волейболе? — вопросом на вопрос отвечает Хината. Действительно. Только вот разговоры о волейболе не обязательно должны предполагать обсуждение недостатков Кагеямы. Тем более, что он сам об этих недостатках знает куда лучше, чем Хината и Кенма вместе взятые. — Не жалеешь, что поступил в Карасуно, а не в другую школу? — внезапно даже для себя спрашивает Кагеяма. Он хотел спросить, не жалеет ли Хината, что не поступил в Некому. Но это был бы тупой вопрос, потому что в Некому Хината не мог поступить по вполне объективным причинам: пятнадцатилетние дети не выбирают, где им жить. И поступление в школу из другой префектуры для него было бы просто невозможно. — Не больше, чем ты жалеешь насчёт Шираторидзавы, — пожимает плечами Хината. Этот ответ стоит понимать как чёткое "нет". Кагеяма, вообще-то, никому не признавался, потому что и разговор такой не заходил. Но он ничуть не жалеет, что оказался именно в Карасуно. Ведь чем больше времени Кагеяма проводил в составе этой команды, тем больше понимал, что ни за что бы не достиг нынешнего уровня где-то ещё. В той же Шираторидзаве его потенциал, вероятно, использовали бы по-максимуму. Но никакие изнурительные тренировки и жёсткая дисциплина не привили бы Кагеяме того чутья, с которым он пытается оценивать силы и способности товарищей, выбирая, кому отдать следующий пас. Крохотные ростки дружбы, протягивающиеся между Кагеямой и остальными членами Карасуно, что-то чинят в его душе. Ставят на место какие-то винтики, о существовании которых Кагеяма даже не догадывался. А если и догадывался, то не подозревал, что они сломаны. И почему-то от всего этого было абсолютно ясно, что ни одна школа кроме Карасуно с такой задачей бы не справилась. Едва ли кто-то, конечно, догадывался, как много для Кагеямы значит поступление в Карасуно. Но Хината про Шираторидзаву сказал таким безапелляционным тоном, что стало ясно: он не догадывается даже, а знает наверняка. Вот только понять бы — откуда? Повисшее молчание вязкое как мёд. Уютным его никак не назовёшь. Кагеяма интуитивно чувствует, что сейчас его очередь пытаться продолжить разговор. Но он понятия не имеет, за что ухватиться. В голове Кагеямы теперь тысяча и один факт, связанный с жизнью, интересами и увлечениями Хинаты. Но ни один из них он не может использовать так, чтобы не выдать себя. Да и странно будет совершенно внезапно начать разговаривать о какой-нибудь манге, например. Ситуация неподходящая. — Как тебе Бокуто? — наконец спрашивает Кагеяма. И, о боже, это так тупо. Причём тут вообще капитан Фукуродани? На кой черт Кагеяма вдруг решил спросить у Хинаты о первом человеке, который попался ему на глаза? Хината пожимает плечами. — Бокуто-сан классный. Он знает множество действительно крутых вещей о волейболе. И готов делиться своими знаниями просто так. Думаю, он хороший человек и отличный профессионал, — говорит Хината, даже не слишком задумываясь над ответом. Кагеяма не в курсе, когда Хината вообще умудрился познакомиться ещё и с лидером Фукуродани. Хотя, удивляться тут нечему, это же Хината. У него гребаный дар очаровывать людей и привлекать к себе внимание. На самого же Кагеяму Хината этот дар распространять или не хочет, или даже не пробует. Хотя Кагеяма уверен, что едва ли смог бы сопротивляться. Несколько секунд Кагеяма непроизвольно пялится на ногу Хинаты, которой тот отвлеченно болтает в воздухе. Пока тот вдруг не спрашивает: — Слушай, а чего ты вообще настолько сильно любишь все усложнять? Кагеяма давится воздухом от неожиданности и чувствует дрожь в теле. Он любит все усложнять? С чего бы вдруг? — Наоборот, — сухо говорит Кагеяма. — Я пытаюсь максимально упрощать свою жизнь, отсекая все, что не связано с волейболом. И только сказав эту фразу понимает, насколько ужасно она в итоге звучит. Хината весь как-то вспыхивает. Как будто очень сильно разозлился. Кагеяма даже готовится к очередной ссоре. И мысленно вздыхает, убеждаясь, что он просто безнадежен. Но Хината успокаивается также неожиданно, как и начал злиться. Больше они ничего друг другу не говорят. Кагеяме не удаётся отделаться от мысли, что он и правда все всегда усложняет. *** Под конец тренировочного лагеря им всё же удаётся провести новую быструю. Кагеяма знает, что не только он проводил все вечера в душном спортзале, успевшем за день насквозь пропитаться запахом пота и каких-то дешёвых снеков, которыми многие школьники перекусывали во время перерывов, где он с сосредоточенностью серийного убийцы день за днем пытался попасть в эту треклятую бутылку. Так, словно методично выслеживал жертву. Кагеяма знает, что Хината также до глубокой ночи торчал в спортзале, пытаясь стать ещё сильнее и лучше. Однако в этом-то и была вся разница между Хинатой и Кагеямой. Если первый в процессе умудрялся завести множество полезных знакомств, да ещё и тренировался с весьма сильными игроками, то у Кагеямы была лишь подбрасывающая мячи Ячи и какое-то звериное упрямство. В средней школе они оба были в полном одиночестве. Хината — в силу объективных причин. Кагеяма же, кажется, на это одиночество был просто обречён. Нет, безусловно, он был очень благодарен Ячи. Но это нельзя было сравнивать с тренировками Хинаты. Возможно, Кагеяма даже немного завидовал. Но не настолько, чтобы сдаваться и звать Хинату, признавая поражение. И вот эти монотонные одинокие вечера наконец окупились. У них получилась новая быстрая атака! Матч они тогда все равно проиграли. Но осознание того, что у них наконец получилось, было каким-то пьянящим. Раз удалась быстрая, значит теперь будут и вечера, проведённые в школьном дворе за совместными тренировками. Будут совместные походы домой и бесконечные споры по пустякам. Кагеяма не подозревал даже, насколько сильно дорожил всеми этими мелочами. Он искренне считал, что его отношения с Хинатой ужасны. А потом они стали лишь немного хуже, и Кагеяма смог в полной мере осознать, как много всего у него на самом деле было. Хината улыбается ему широченной улыбкой. Бежит практически вровень, так близко, что Кагеяма может ухватить его, если протянет руку. А потом они, не сговариваясь, садятся на соседние места в школьном автобусе. И все вдруг становится таким, каким должно быть. — Вот черт! — сдавленно шипит Хината. Кагеяма поворачивает голову в его сторону, встречается взглядом и вопросительно поднимает бровь. В руках у Хинаты зажат провод от наушников. У самого разъёма он торчит под каким-то неестественным углом. И Кагеяма делает вывод, что наушники Хинаты, не выдержавшие его обычного зверского обращения, сломались. — Да со звуком что-то не так, — поясняет Хината, подтверждая его догадку. Кагеяма, уже успевший надеть наушники, молча пододвигается ближе и протягивает один Хинате. И дело тут вовсе не в том, что он хотел бы придвинуться к Хинате, вовсе нет. Просто если они будут сидеть, вжавшись в подлокотники кресел, то провода не хватит. Хината несколько секунд недоуменно смотрит на протянутый наушник. А потом едва заметно улыбается и надевает его. Теперь они сидят практически вплотную друг к другу. Их плечи соприкасаются. И это место кажется Кагеяме невероятно горячим. Но ещё сильнее он полыхает изнутри. И даже не представляет почему. Возможно, дело в шансе, который ему наконец представился. Показать Хинате свой музыкальный вкус. Не указывать названия групп в переписке, а методично включать трек за треком, понимая, что Хинате все они тоже нравятся. Что теперь у них, наконец-то, появляется ещё одна общая точка соприкосновения, помимо волейбола. И, возможно, это станет первым кирпичиком для хрупкого равновесия между ними. Через пару песен Кагеяму начинает клонить в сон. Он наблюдает за Хинатой через полуприкрытые веки. Тот наслаждается музыкой, слегка покачиваясь в такт. А потом Хината чувствует на себе чужой взгляд, и смотрит на Кагеяму в ответ. Это длится всего несколько секунд, но Хината, кажется, слегка краснеет. Хотя, возможно, это Кагеяме уже просто снится. *** — Ну вы только посмотрите на них, — слышит Кагеяма чей-то саркастичный голос. — Даже не скажешь, что собачатся каждый божий день. Через одно долгое мгновение до Кагеямы наконец доходит, что говорит Тсукишима. Ну да, кто же ещё. Ещё через мгновение Кагеяма, к своему ужасу, понимает, что лежит на чем-то мягком. И этим чем-то оказывается грудь Хинаты. Как Кагеяма вообще умудрился извернуться во сне и принять такое положение — не ясно. Но его ноги торчат в проходе между сидениями, туловище размещено по диагонали. А голова... А голова лежит на груди у Хинаты, да. Который во сне умудрился сползти на своём сидении вниз, запихнув ноги под впередистоящее кресло. Кагеяма не знает, кого благодарить за то, что сам Хината ещё спит. Только поэтому у Кагеямы есть спасительная секунда форы, позволяющая принять нормальное положение. Но даже она не поможет исправить страшного: все видели. И когда Кагеяма говорит все, то имеет в виду: вообще все. Вероятно, включая тренера и учителя. Кагеяма даже злости на Тсукишиму не испытывает. Тот, конечно, привлек к ситуации ещё больше внимания. Да и вообще повёл себя как полный засранец. Но все остальные и без Тсукишимы прекрасно видели эту картину. И это-то самое ужасное. Хината просыпается, трёт глаза и слегка расфокусированно смотрит на Кагеяму. — Пойдём вместе домой? — первое, что он говорит. И сердце Кагеямы, и так неспокойное из-за всех этих переживаний, начинает биться часто-часто. Разумеется, они бы в любом случае пошли вместе домой. Ну, скорее всего. Но ещё никогда Хината этого не предлагал. И это меняет все. *** Вечером того же дня Хината пишет Кагеяме. Как своему соулмейту, разумеется. Ни о чем не подозревая. "Тренироваться с сильными игроками — так захватывающе! Ты понимаешь, что сейчас их уровень намного выше, но все равно сгораешь от желания их превзойти. От такого мурашки по коже". И, хотя, Кагеяма был с Хинатой в одном и том же тренировочном лагере, рассказ для Кагеямы звучит интересно. Для них этот тренировочный лагерь прошёл по-разному. И если Хинату сейчас переполняют впечатления, то Кагеяме даже гипотетически вспомнить не о чем. Он держался в стороне ото всех, тренировался до изнеможения и отключался, стоило только голове коснуться подушки. Самое яркое воспоминание лагеря связано с Хинатой. И быстрой, которую им, наконец, удалось провести. Но рассказывать об этом самому Хинате было бы очень неосмотрительно. Поэтому Кагеяма старается мягко обходить тему того, как сам он провел это время, предпочитая узнавать от Хинаты те вещи, которые лично он ему никогда не расскажет. "Слушай, что-то случилось?" — вдруг спрашивает Хината. "Нет, с чего ты это взял?" "Просто ты какой-то странный сегодня. Совсем ничего не говоришь о себе. Не похоже на тебя". О, вообще-то как раз похоже. Именно таким человеком Кагеяма и является большую часть своей жизни. Тем, кто не особо торопится рассказывать о себе. И впервые Кагеяма думает, что длительное общение в переписке, возможно, не лучшая мысль. Он и правда ведёт себя с Хинатой иначе, когда общается с ним как с соулмейтом. Пытаясь узнать друг друга без стереотипов они, неожиданно, составляют ещё более стереотипное мнение. Вернее, Кагеяма уже не составляет. Он очень быстро перестал разделять в голове образы соулмейта и Хинаты. А вот о себе, кажется, формирует совсем иное впечатление, чем есть на самом деле. Не удивительно, что он так испугался, когда решил, что Хината мог принять за своего соулмейта Кенму. Ведь тот образ, который он непроизвольно выстраивает, переписываясь с Хинатой, похож на кого угодно, только не на самого Кагеяму. "Да нет, все в порядке. Просто вымотался в последнее время. И сейчас не очень тянет говорить о себе, в принципе". И это почти правда. Кагеяма действительно чувствует себя выжатым. Правда, скорее в моральном плане. Но он действительно устаёт сильнее, чем прежде. И, как водится, замыкается в себе ещё больше. "Почему не сказал? Ну, что не хочешь сейчас общаться. Я бы тебе тогда не надоедал". Кагеяма готов поклясться, что может представить с каким выражением лица Хината пишет эти слова. И от этого вдруг становится страшно. Слишком уж хорошо он успел изучить мимику и жесты Хинаты. Даже долгий перерыв в общении на это никак не повлиял. Это пугает. "Ты не надоедаешь. Мне правда интересно читать о том, как прошел твой лагерь. Я просто немного не настроен говорить о себе". "А, ну тогда я спокоен. Кстати, я помирился со связующим. И, вроде бы, эта ссора даже пошла нам на пользу". Кагеяма не может говорить за Хинату. Но ему самому эта дистанция оказалась полезна. Если переводить происходящее на понятный Кагеяме язык, они взяли тайм-аут, когда обстановка слишком накалилась. И это позволило вернуть самообладание и взглянуть на ситуацию со стороны. "Знаешь", — прибавляет Хината, не дожидаясь ответа от Кагеямы. — "Не в обиду тебе, но я за те несколько дней, что мы не общались со связующим, я даже успел по нему немного соскучиться". Какие уж тут могут быть обиды? В груди Кагеямы от этого сообщения все как будто вспыхивает. Глупое чувство. Он не должен ощущать нечто подобное. Но, черт возьми, Кагеяма и правда скучал по Хинате. И услышать сейчас, что тот тоже скучал — невероятно. "Я не обижаюсь. Но немного не понимаю тебя. Вы же, вроде бы, и до той ссоры не очень хорошо ладили". Кагеяма чувствует себя настоящим подлецом. Нет, серьёзно, ему на самом деле стыдно вот так эксплуатировать их с Хинатой связь. Но поделать с собой Кагеяма ничего не может. Любопытство пересиливает чувство совести. "Не ладим, да. Не думаю, что мы начали понимать друг друга даже сейчас. Но пока мы были порознь, я вдруг понял, что наши ссоры какие-то... Будничные, что ли. Словно так должно быть. Словно это для нас нормально. Наверное, проще это принять и двигаться дальше. Раз я успел соскучиться по этим перепалкам". Это смущает. Такие слова от Хинаты очень, очень смущают. Кагеяма оказывается не готов к такой внезапной искренности и быстро переводит разговор на другую тему. К счастью, у него есть оправдание. Ведь Хината всегда может решить, что его соулмейту просто не очень приятно слышать что-то подобное. В последнее время Хинаты в мыслях у Кагеямы как-то до странного много. Он думает о Хинате во время утренней пробежки. О том, что если бы Хината был сейчас рядом, то Кагеяма бы непременно бросил ему вызов, предложив посоревноваться в том, кто быстрее пробежит полный круг. И Хината бы, непременно согласился. Кагеяма думает о Хинате во время уроков. Мысли эти, конечно, по большей части сводятся к волейболу: всю последнюю неделю в школе Кагеяма только и думал, что о новом виде паса, необходимом для той быстрой. Но иногда Кагеяма думает о Хинате и как о своём соулмейте. Вернее, в последнее время делает это все чаще и чаще. Размышляет, как было бы лучше поступить в той или иной ситуации. Бесконечное множество раз прокручивает в голове какие-то вымышленные сценарии, которые никогда не произойдут в реальной жизни. Это даже становится чем-то вроде вредной привычки Кагеямы. И здорово мешает сосредоточиться. Но, как бы Кагеяма ни старался, полностью выкинуть Хинату из головы все равно не получается. Раньше давила ссора. И ощущение собственного бессилия, от которого ещё больше хотелось что-то сделать. Теперь же Кагеяма непроизвольно анализирует все, что произошло в тренировочном лагере и после него. Это касается и обратной дороги, большую часть которой они с Хинатой проспали друг на друге. Кагеяма уже успел узнать от Ямагучи, что, оказывается, во сне они едва ли не обнимались. И это привлекло действительно много внимания. Но, по большому счету, никого не удивило. Это уточнение от Ямагучи сперва изумило самого Кагеяму. Но потом он вспомнил, что почти все в команде и так подозревают, что Кагеяма с Хинатой — родственные души. Наверное, Даичи-семпай тоже догадался, что Кагеяма тогда говорил с ним о Хинате. Ответ, который Кагеяма дал, вкупе с такими событиями намекает на определённые выводы. И это лишь вопрос времени, когда Савамура захочет ещё раз с ним поговорить. Капитан Карасуно — очень ответственный человек. И свято верит в то, что дружеская атмосфера в команде — залог успеха. В этом он, конечно, прав. Но никто не виноват, что между Хинатой и Кагеямой искрило со дня их первой встречи. И это определённо не та вещь, на которую Савамура может хоть как-нибудь повлиять. О чем может идти речь, если сам Кагеяма не понимает, как это сделать. Как обуздать этот лавинообразный поток чувств, который вечно накрывает его, когда Хината оказывается рядом? Пока что эта задача Кагеяме не под силу. И, само собой, Савамуре её точно не разрешить. Но капитан все равно попытается это сделать. Кагеяма уверен. *** Неожиданно, но попытку завести задушевный разговор предпринимает не Даичи-семпай, а Сугавара. Он мягко выхватывает Кагеяму после тренировки, заводя в клубную комнату. Там никого нет. И Сугавара закрывает её на ключ. Логично, что у третьегодки и вице-капитана команды он есть. Но Кагеяма всё равно чувствует удивление. И лёгкую волну страха. — Да не переживай ты так, Кагеяма-кун, — с мягкой улыбкой говорит Сугавара. — Я просто хочу поговорить, но боюсь, что ты не сможешь мне довериться, если будешь все время думать, что в комнату кто-нибудь внезапно ворвётся. Кагеяма скептически фыркает. — А запертая дверь должна меня расположить к откровенному разговору? Сугавара усаживается на один из свободных стульев, а затем поднимает на Кагеяму внимательный взгляд. — Ты уверен, что справляешься с ситуацией? — спрашивает Сугавара, решив не пускаться в долгие предисловия. — Смотря о чем ты говоришь, — упрямо пожимает плечами Кагеяма. Он все ещё надеется, что если будет достаточно грубым, то этого неловкого разговора удастся избежать. Сугавара смотрит так, что становится понятно: не получится. Собственно, запертая дверь тоже на это намекает. Но решительность во взгляде семпая красноречива сама по себе. — О ситуации с твоим соулмейтом, — совершенно спокойно говорит Сугавара. А затем припечатывает: — О том, что происходит между тобой и Хинатой. — Ничего не происходит, — фыркает Кагеяма. — И в ближайшее время точно не произойдёт. Сугавара, кажется, весьма удивлён. — Даже не спросишь, откуда я всё знаю? Кагеяма нервно расправляет складки на форменной спортивной футболке, отводит взгляд в сторону и говорит: — Меня уже просветили насчет того, что со стороны всё выглядит очевидно. Полагаю, вам с Даичи-саном было не так уж трудно это заметить. Сугавара тихо смеётся. — Всё-таки ты удивительный человек, — произносит он со вздохом. — Я не знаю никого, кто реагировал бы на эту ситуацию так же, как и ты. Это, пожалуй, даже здорово. Я бы сказал, что ты совсем не склонен излишне драматизировать. Но ты до сих пор не поговорил с Хинатой. Так что, все-таки немного склонен. — Да не о чем мне сейчас с ним разговаривать, — вздыхает Кагеяма. — Мы с ним даже не друзья. Будет странно внезапно вывалить на него такую информацию. — Это вы-то не друзья? — удивляется Сугавара. — Хотя, дело, конечно, твоё, как всё это называть. Но, ты не думаешь, что чем дольше ты тянешь, тем выше вероятность того, что Хината-кун узнает это от кого-то другого. Ты же сам говоришь, что это для всех очевидно. Кто-то может случайно наговорить лишнего. Нет. Кагеяма такой вариант развития событий в мыслях никогда прежде не допускал. Но, как бы ни было неприятно это признавать, слова Сугавары звучат логично. — В любом случае, я не могу сейчас сделать это сам, понятно? — огрызается Кагеяма. — Мне нужно разобраться во всем этом, для начала. А это требует времени! Сугавара пожимает плечами. — Да я понял, что тебе нужно время, — осторожно говорит он. — Но не думаешь, что вдвоём разбираться в ситуации будет намного легче? Ты не обязан решать свои проблемы в одиночку, потому что больше не один. Эти слова становятся ударом поддых. Кагеяма не один? Похоже на какую-то несмешную шутку. Конечно, третьегодки, чувствуя ответственность за новичков, всегда рады прийти им на помощь. Конечно, у Кагеямы есть Ямагучи, который по непонятным причинам терпит все эти бесконечные разговоры, с которыми тот к нему пристаёт. И у Кагеямы есть Хината. С которым можно перекидываться дежурными оскорблениями в реальной жизни. И поговорить по душам, переписываясь до глубокой ночи. Кагеяма и правда больше не один. Но только не в том, что касается ситуации, в которую он сам же себя и загнал. — Спасибо, Суга-сан. Я услышал твой совет и обязательно подумаю над ним, — вежливо говорит Кагеяма, отчего Сугавара лишь разочарованно вздыхает. — Кажется, мнение своё ты не поменяешь. Ну, тут я бессилен. Сугавара открывает дверь, мягко похлопывая Кагеяму по плечу в знак дружеской поддержки. Честное слово, Кагеяме сейчас горько. Он правда хотел бы оправдать ожидания семпая. Прислушаться к его совету, поступить так, как будет по-настоящему правильно, выйти из спортзала и выпалить Хинате всю ту чёртову правду, что копилась в нем последние несколько месяцев. Но не может. Потому что он — Кагеяма. Человек, который, кажется, действительно любит сложности. И тут уже ничего не поделать. Кагеяма выходит на улицу и нос к носу сталкивается с Хинатой. Вернее, "нос к носу" — это громко сказано. До такого оборота Хината ещё не дорос. — Я тебя уже собирался идти искать, — недовольно бурчит Хината. — Ты чего там копался? — Суга-сан захотел поговорить, — от растерянности Кагеяма выдаёт чистую правду. Хорошо хоть не уточняет, о чём именно шёл разговор. — А ты чего меня ждёшь вообще? Хината сразу делается каким-то напряжённым. Настоящий комок нервов. Он поворачивает голову в сторону и, кажется, избегает взгляда Кагеямы. — Просто жду и все, нельзя что ли? — Да нет, почему нельзя? Можно. Я просто не ожидал этого, — честно признается Кагеяма. — Ну и дурак, — без объяснений заявляет Хината. И поднимает свой велосипед, приваленный к одной из школьных скамеек. Сердце у Кагеямы гулко колотится. Настолько сильно, что это отдаёт в грудной клетке. Они идут молча. Довольно близко друг к другу, но никто не решается первым начать разговор. Кагеяма чувствует, что должен это сделать, ведь он, на самом деле, виноват перед Хинатой намного больше, чем тот мог себе представить. Но Хината опережает его. Видимо, эту ситуацию можно смело записать в копилку проигрышей. — Слушай, — неуверенно начинает Хината. — Я давно сказать хочу, но все никак не решаюсь. Ты прости меня за тот случай, ладно? Сам не знаю, что на меня так нашло. Просто очень много переживал. И из-за проигрыша, и из-за наших с тобой взаимоотношений. Из-за всего, короче. И слишком разошёлся. — Не извиняйся, — Кагеяма чувствует неловкость и смущение. К счастью, эмоции отражаются на его лице менее явно, чем у Хинаты. — Тогда получится, что все произошедшее было ошибкой. Но ведь именно благодаря этому мы стали сильнее. И научились чему-то новому. Так что, я думаю, что нам это было нужно. Хината расслабляется и довольно хихикает. — Просто признайся, что рад был возможности меня поколотить. И Кагеяма признается. Правда это не то, чего ожидал Хината. — Нет. Совсем не рад. Если честно, мне было ужасно плохо все эти дни. Но я думаю, что нет смысла переживать о прошлом. А вот теперь Кагеяма краснеет. И это явно заметно. Радует только то, что Хината краснеет тоже, становясь практически пунцовым. Они продолжают идти, только чтобы окончательно не умереть от неловкости. Серьёзно, если бы в этот момент Кагеяме пришлось стоять напротив Хинаты и смотреть в глаза, он бы рухнул на землю бездыханным. И в таком неловком молчании они доходят до развилки, от которой им предстоит двигаться в разных направлениях. — Кагеяма, — Хината нервно переминается с ноги на ногу и барабанит пальцами по рулю своего велосипеда. — Можно я тебе позвоню сегодня вечером? Кагеяма изумленно смотрит на Хинату и ничего не может с собой поделать. — Зачем? — вырывается у него прежде, чем он успевает придумать нормальный, а не тупой ответ. — Ну... — бормочет Хината смутившись. — Просто поговорить. Можем обсудить что-нибудь. Музыку, например. Ну, если ты захочешь... Кагеяма хочет. Он хочет этого настолько сильно, что пугается самого себя. В душе появляется странное ощущение. Как будто Кагеяме плохо от подкатившего волнения, но одновременно вместе с этим очень хорошо. Это ощущение растекается по всему телу Кагеямы, появляется в каждой его клетке. Оно странное, но приятное. — Ладно, — отвечает Кагеяма. И его голос не передаёт даже сотой доли того спектра эмоций, который он сейчас ощущает. — Звони, я не против. — Ну ладно, тогда пока. Точнее, до вечера, — выкрикивает Хината, запрыгивая на свой велосипед. Он уезжает с такой скоростью, что Кагеяма не успевает даже попрощаться в ответ. Но это не так уж и важно. Ведь Хината позвонит вечером. Он пообещал. А если Хината что-то пообещал, то он обязательно сдержит свое слово. В этом они с Кагеямой похожи.