Избранный Злом

Эдмунд

      На Покорителе Зари меня бывало раздражало, что хоть я старше Каспиана и имею больший опыт правления, я играю роль его советчика. Я это понимал, но не мог избавиться от растущего раздражения, когда видел, что мои слова не имеют веса. Но сейчас я рад, что обязанности правителя исполняет Каспиан, так как на это у меня нет сил.       Я только что присутствовал на совете и был одним из самых бесполезных его членов — остальные докладывали, предлагали решения, а я в основном молчал, стараясь концентрироваться на их словах.       Сейчас из меня даже советчик бесполезный.       Несмотря на то, что на моем теле не осталось ни следа от ран, я постоянно ощущаю себя уставшим и замерзшим, а мои мысли занимает только Колдунья. Ее слова во сне и… поцелуй. И самое ужасное, что ее поцелуй я вспоминаю без какого-либо отвращения, а наоборот… он остался на моих губах — его не стереть, и я этого не хочу…       Я отвратителен самому себе.       Я собираюсь с мыслями, отстраняюсь от воспоминаний, и стараюсь прислушаться к быстрой речи Юстаса. Сцепляю руки, стремясь их согреть. Замечаю, обеспокоенный взгляд брата.       — Тебе все еще холодно? — он и не пытается скрыть удивление.       Он реально думал, что я мерзну из-за прохлады замка? Как наивно! Я не знаю, что именно со мной происходит, но уверен, что это связано с Джардис.       Пожимаю плечами.       — Может, тебе пойти к лекарю? — по его голосу понятно, что он и сам не уверен в своем предложении.       Невесело усмехаюсь.       — Чтобы он снова пожал плечами, сказал, что ничего не может поделать, и сунул мне очередную порцию трав? Это не помогает, как видишь.       Кузен хмурится. Я отвожу от него взгляд и оглядываю сад. Яркое полуденное солнце наполняет красками растения, тропинки, фонтаны и скамейки. В ветвях деревьев оживленно чирикают птицы, наполняя пространство вокруг жизнью. Все кажется сном — далеким и чуждым. Я словно не принадлежу к нему, будто нахожусь в ледяном доме и слежу за тем, что находится за окном.       — Но это же не пройдет просто так, — озабоченно бормочет брат. — Надо что-то делать.       — Я знаю…       Только что? Может, ничего не сделаешь и я, как и сказала Джардис, медленно умираю, и без ее помощи не справлюсь…       Но я ни за что не обращусь к ней за помощью.       По телу проходит дрожь, но я не обращаю внимания, меняю тему:       — Ты говорил, что оборотень обратился в статую?       — Да, — брата всего передергивает, когда он вспоминает, — это было жутко…       Не удивлен. В детстве я был свидетелем подобного, и это меня привело в ужас. Неужели Колдунья вмешалась? Но ей это ни к чему. Насколько я знаю, она только рада избавиться от Каспиана и Юстаса. Так зачем ей помогать? И если это не она, то кто?       — Что ты думаешь? — голос кузена вновь возвращает меня к реальности.       — Я не знаю, что и думать. Когда я впервые встретил Джардис, она при помощи волшебной палочки превращала существ в каменные статуи… но слабо верится, что Она помогла вам.       — Тогда кто? Это же не Аслан? Нет. Точно нет.       Хотел бы я знать, кто…       Юс, задумчиво нахмурившись, почесывает переносицу. Он как-то странно смотрит на меня, затем качает головой, словно выбрасывая из мозга какую-то мысль, и вновь погружается в раздумье.       Да, сейчас перед нами стоят несколько загадок, которые пугают. Первая, как раз связана с превращением в статую оборотня, а вторая ставит вопрос: зачем я нужен Джардис?

***

      Древнее Зло не может умереть — ее можно ослабить, можно развеять, но не уничтожить. Как и материя Добра, Зло всегда имеет связь с Миром. Добро крепко обосновалось в Нарнии, оно закрепилось практически в каждом творении, а Зло с трудом цепляется за оставшиеся создания.       Белая Колдунья погибла, и теперь я — новая сильнейшая оболочка Зла. Я был убит на Каменном столе, был пронзен каменным ножом Джардис. Моя душа отделилась от тела и влилась в бушующий океан энергии — его нити сплетались между собой, пронзали меня, обволакивали, наполняли, разрывали, манили, отталкивали… Я в нем тонул, растворялся и, наверное, исчез бы навеки, если бы меня не выбросило в отделившийся от общего скопления энергии бурлящий поток, который утянул меня с собой, поглотил и показал Миры, их основу и суть.       Я был возвращен в Нарнию с одной целью: разрушить ничтожные оболочки Добра, покончить с Его правлением, лицемерием и ложью.       — Ваше величество.       Я поднимаю голову, устремляю взгляд на заменяющего Маугрима волка у подножия ступеней — Гролин. Я ему киваю, и он докладывает:       — У ворот стоит мальчишка, один из Королей Нарнии, просит аудиенции.       Вот их первая ошибка.       — Пускай войдет.       Откидываюсь на спинку трона и наблюдаю за тем, как волк удаляется. Смотрю на ворота, ожидая, когда в них пройдет одна из трех сильнейших оболочек Добра. Мне известно, зачем он прибыл, и я знаю, что у него ничего не выйдет.       Двери с шумом раскрываются, и в зал уверенно входит высокий парень шестнадцати лет со светлыми, отливающими золотом волосами, мужественными и красивыми чертами лица. Голубые глаза пронзают меня печалью и решительностью. Все-таки, несмотря на его уверенность, я замечаю, как при виде меня он вздрагивает и на мгновение теряет ее.       Все такой же мальчишка.       — Эдмунд! — выпаливает он, остановившись в нескольких шагах от ступеней.       — Питер, — говорю я, разглядывая своего наивного, глупого старшего брата. Он изменился, стал выглядеть взрослее. — Давно не виделись, братец. Зачем ты пришел?       Он вновь еле заметно вздрагивает, по его телу проходит дрожь.       — Я пришел поговорить с тобой. Вернуть тебя домой.       Я усмехаюсь его наивности.       — Я дома.       Питер качает головой, очевидно не понимая меня.       — Нет. Ты знаешь, что это не так. Мама, папа, Сьюзан, Люси и я — мы твоя семья. Мы твой дом. И мы скучаем по тебе. Люси все глаза выплакала…       Надоело.       Я перебиваю его:       — Зря ты сюда пришел, — встаю и спускаюсь к нему. Мои шаги глухим эхом разносятся по залу.       Мы оказываемся напротив друг друга на расстоянии вытянутой руки. Брата смутило мое равнодушие, он хочет сказать что-то еще, но я не даю ему, продолжаю:       — Как тебе вообще хватило смелости прийти сюда? — я обхожу его по кругу, он следит за мной и, чтобы видеть меня, постепенно поворачивается вокруг своей оси. — Вы убили Белую Колдунью. Мою Королеву. Каждый день вы тысячами убиваете моих воинов. Между нами идет война, и ты приходишь сюда, надеясь на пощаду?       — Эд… что ты… ты мой брат. Что с тобой случилось?       Я останавливаюсь, реально удивляясь его тупости. Что со мной случилось?       — Питер. Я умер, — я стягиваю воротник рубашки вниз, оголяя рваный белый шрам, украшающий мою грудь прямо над сердцем.       Брат бледнеет до такой степени, что кажется белее местами покрывающего пол снега, но я не обращаю внимания, продолжаю:       — Но Она избрала меня и оживила для одной цели — уничтожить Аслана и вас: тебя, Сьюзан и Люси. Так что ты совершил огромную ошибку. Не стоило приходить.       — Эд, я… — он не заканчивает, его глаза округляются, и он переводит испуганный взгляд на свои ноги. — Что происходит?!       — Ты умираешь, брат.       Питер старается сдвинуть ноги с места, но не может. От ступней его тело и одежда темнеет и застывает. Он превращается в камень.       — Эдмунд, не делай этого!       — Сначала умрешь ты, — шепчу я, он, задохнувшись от страха, только качает головой, уже став статуей до пояса, — потом Сьюзан, — до груди. — а затем, ваша всемилюбимая Люси, — до шеи. — Все вы умрёте.       Миг, и мой брат — каменная фигура.       — Гролин!       Волк появляется в ту же секунду, я не свожу взгляда с Питера.       Как же все-таки это оказалось просто.       — Гролин, распорядись, чтобы его убрали, — я киваю на статую брата. — И отправьте посла в Кэр-Параваль, передайте им, что их король мертв. И их всех ждет та же участь, если королевы не сдадутся до восхода солнца.       — Слушаюсь, Ваше величество, — волк клонится и удаляется.       Я медленно поднимаюсь и сажусь на трон, и… резко просыпаюсь. Меня колотит от холода, спина взмокла, к ней прилипла одежда. С секунду не понимаю, где нахожусь — перед глазами стоит встреча с Питером в дворце Белой Колдуньи и его превращение в камень.       Я убил его?       Я сажусь и оглядываю просторную, темную комнату, слабо освещенную тлеющими углями в камине.       Нет. Это был сон. Аслан пожертвовал собой ради меня. Мы победили Белую Колдунью, и Питер жив.       Глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться и привести в норму сердцебиение.       Но обычный ли это был сон? Это было так реалистично… Да и Джардис говорила, что моя смерть на Каменном столе сделала бы меня ее королем навсегда. Что если это было видение, показавшее, что бы произошло без жертвы Аслана?       По телу вновь проходит дрожь. Я закутываюсь в одеяло, но оно нисколько не греет.       Если это правда, то теперь я понимаю, что умерев, Аслан спас не только мою душу, но и жизни моих родных и тысяч нарнийцев.

***

      Солнце вновь не согревает, как и накалившийся на нем воздух.       Каспиан ходит по вымощенной камнем площадке посреди сада от одной скамейки к другой и обратно. Я, укутавшись в подаренную другом шерстяную накидку, слежу за медленным полетом шмеля у цветов. Молчание между нами повисло несколько минут назад, и каждый думает о своем, но уверен, наши размышления связывает Джардис.       — Почему Она не действует? — наконец, выпаливает Каспиан и поворачивается ко мне.       Я хочу ответить, что не знаю, но меня останавливает неожиданная мысль: «из-за меня».       Она не действует из-за меня.       Как понимать, из-за меня? При чем здесь я?       — Эд?       Я встречаюсь с его встревоженным взглядом, но не отвечаю. В голове продолжает крутится: «из-за меня», но это никак не помогает.       — Ты как? — друг хмурится.       Честно, меня сейчас больше всего раздражает именно это — я не только бесполезен, но и являюсь очередной обузой. Я отвлекаю Каспиана от его обязанностей, и… сложно забыть, что из-за меня вернулась Колдунья. Наверное, это третий раз в жизни, когда я жалею, что оказался в Нарнии, и в очередной раз это связано с Ней.       Я выкидываю из головы неприятные мысли и отвечаю:       — Я в порядке. Я не знаю, почему Она…       Меня прерывает женский вопль и крик — крик Юстаса.       Случилось что-то ужасное.       Забыв про усталость, я вскакиваю и устремляюсь в сторону шума. Каспиан опережает меня на несколько шагов. Мы выбегаем на площадь, используемую для тренировок солдат. Сейчас на ней только несколько человек. Юстас, держащий двумя дрожащими руками перед собой меч. Он отступает от неизвестного мне мужчины в дорожной одежде, с загорелым, обветренным лицом и всклоченной бородой. Тот надвигается на моего брата, угрожающе направив на него кончик меча. Недалеко от них лежит труп приставленного к Юстасу телохранителя и по совместительству учителя боевых искусств с пронзенной спиной. У стены стоит высокая девушка, с большими от ужаса глазами, у ее ног в луже воды осколки кувшина.       Каспиан достает меч и угрожающе медленно произносит:       — Оставь мальчика!       Мужчина оборачивается и смотрит на нас. Вид короля на мгновение вызывает у него сомнение, но заметив меня, он расслабляется и нагло улыбается. Юстас продолжает отступать, но на его лице написано облегчение.       — Мне он и не нужен, а вот за него, — нападавший указывает кончиком меча на меня, — готовы платить.       Каспиан бросает быстрый взгляд на меня, явно не понимая при чем здесь я. До меня тоже не сразу доходят слова мужчины, но в следующую секунду я все понимаю. Он охотник за головами. И кто-то меня заказал.       — Кто ты? И кто готов заплатить? — спрашивает Каспиан.       Мужчина облизывает губы и, игнорируя первый вопрос, отвечает:       — Королева Нарнии!       Я не успеваю среагировать, так как он пронзительно свистит. Из-за колонн и дверных проемов на площадь выскакивают мужчины, вооруженные и одетые, как их предводитель.       — Вы же не думали, ваше высочество, что мы пойдем за таким королевским товаром в одиночку, — ухмыляется главный. Остальные посмеиваются, сужая кольцо вокруг нас.       Их шестеро.       Они пробрались во дворец посреди белого дня, застали короля одного и, похоже, вывели из строя всю стражу поблизости, а значит, они либо безумны, либо гениальны, и ни то, ни другое не играет нам на руку. Нас всего четверо, из которых одна обомлевшая от ужаса девушка, которой еще повезло, что никто не обращает на нее внимания, другой — Юстас, который толком не умеет держать оружия, и я, не отошедший от болезни и к тому же безоружный.       Нам не выстоять против них. Но Каспиана это явно никак не колышет.       — Подумайте, что вы делаете. Предательство карается изгнанием и смертной казнью. Я даю вам возможность уйти сейчас, тогда я закрою глаза на ваше предательство, — спокойно произносит он, напряжённо обводя их взглядом, видимо, оценивая ситуацию.       Я прекрасно понимаю, что его слова бесполезны, и ответ лидера охотников это подтверждает:       — Нет, это у вас, ваша светлость, есть возможность отдать нам товар и мирно разойтись.       Товар? Он назвал меня товаром?       Во мне поднимается гнев, но встретившись с испуганным взглядом кузена, он мгновенно слетает. Сейчас решается не только моя судьба, но и ставится на кон жизни моих родных.       Я должен сдаться. Их слишком много, нам не выстоять.       Но я не успеваю ничего сделать — Каспиан опережает меня:       — Этого никогда не будет.       Вот же…       Охотник пожимает плечами и командует:       — Живым нам нужен только товар, остальных убейте.       Сердце замирает.       Каспиан, черт, что ты натворил…       В следующее мгновение мой друг с криком скрещивает мечи с главарем, и мне остается действовать на выплеске адреналина настолько быстро, насколько могу. Я уклоняюсь от летящего мне в голову кулака и бью в солнечное сплетение одного из охотников. Бросаюсь к трупу телохранителя и забираю его меч. Краем глаза вижу Каспиана, отражающего удары троих, и Юстаса, всеми силами старающегося отбиться от одного из мужчин, но тот гораздо профессиональнее его — еще несколько секунд, и мой брат будет убит. Я вскакиваю, желая броситься на его защиту, но путь преграждают еще двое головорезов.       Первое время мне удается не сдавать позиции. Воздух дребезжит от лязга и звона железа, нарушаемых редкими возгласами людей. В какой-то момент мне даже удается ранить в плечо одного из соперников, что дает мне надежду на победу… но ненадолго.       До меня доносится крик боли, от которого сердце ухает вниз, и я отвлекаюсь. На рубашке Юстаса кровь, его оружие лежит в нескольких шагах от него. Лицо бледное, как бумага, а глаза полны такой боли, что желудок сворачивает.       Из моих рук вылетает меч. Я возвращаюсь к бою, но уже поздно — меня хватают за руки и заламывают их за спину. Я сопротивляюсь, но увидев, что соперник Юстаса поднимает оружие для решающего удара, забываю об этом.       Нет!       Ярость, напитанная беспомощностью, страхом и холодной ненавистью, поднимается в груди, охватывает ее ледяными кольцами, и я кричу:       — Стой!       Все застывают и смотрят на меня. Я не свожу яростного взгляда от испугавшегося охотника перед кузеном. По площади проскальзывает ветер, морозящий до костей. Растения и пол покрываются инеем, как и волосы окружающих. Мужчина нерешительно медленно опускает руки.       Кто-то шепчет:       — Что за чертовщина?       — Что происходит?       — Это Магия…?       — Эд? — обеспокоенный и выдающий страх голос Каспиана.       Но я не обращаю внимания, меня не отпускает желание спасти брата и уничтожить угрозу. Кузен стонет, и это является последней каплей, — ледяные оковы спадают с груди. Охотник кричит от боли и страха.       — Что происходит?! — мужчина хочет сбежать, но не может.       Он впадает в панику, просит помощи, но все стоят, застыв в изумлении. В следующее мгновение мужчина целиком превращается в статую.