Избранный Злом

Эдмунд

      Холод уже проник под кожу, пронзил каждую клеточку, сковал онемением конечности. Я прижимаю руки и ноги к груди, но это не помогает — мне не согреться, внутри меня не осталось тепла, никакого тепла, а сковавшие мои ноги цепи, словно высасывают остатки энергии, которая могла бы его выработать.       Я не знаю, сколько времени нахожусь здесь, кажется, вечность. Я помню последнее, что случилось со мной, и не понимаю, как снова оказался здесь. Неужели Белая Колдунья пленила меня? Но зачем?       Слышу короткий судорожный всхлип, скрещенный со стоном. Я медленно поднимаю глаза. Вижу в соседней темнице, отделенной от моей полуразрушенной ледяной стеной, небольшую, свернувшуюся в клубок темную фигуру живого существа. Видимо, заметив, что я обратил на нее внимание, существо слабо движется, звеня цепями.       — Нам никогда отсюда не выбраться, — тихо хрипит. Голос кажется знакомым и незнакомым одновременно.       — Кто ты?       — Ты уже узнал, — фигура отлипает от стены и с трудом продвигается вперед, пока на бледное лицо не падает свет. Черные волосы спутались, на кончиках покрылись инеем, кожа кажется прозрачной, белой, как снег, синяки под глазами придают карим глазам черноту.       Это я. Но младше.       — Не самая приятная картина, правда? — он невесело усмехается, смотрит на меня с ненавистью. — Слабый, трусливый, бесхарактерный мальчик, который предал свою семью за рахат-лукум. Сижу здесь, — разводит руками, — навеки запертый в ледяной темнице Белой Колдуньи. Один.       В груди стягивается узел, давящий на легкие и сердце. Это нереально. Я сплю?       — Ты не один, — хрипло шепчу. — Я тут.       Он долго пристально смотрит на меня и, тихо усмехнувшись, безумно смеется.       — Дурак! Ты не понимаешь?! Я — это ты! Сколько бы ты не пытался доказать всем вокруг, что ты справедливый, как гласит твой титул, достойный короны, как твой «великолепный» брат, храбрый, как Каспиан, ты никогда не перестанешь быть мной. И мы тут одни. Навсегда.       — Нет, — качаю головой, мысли в голове путаются, а его слова проникли в мозг и эхом повторяются.       Слабый, трусливый бесхарактерный мальчик, который предал свою семью за рахат-лукум.. Это сон? Или иллюзия? Ты никогда не перестанешь быть мной… Где я?       — Не лги себе.       — Нет. Это не реально. Что это за место?       — Это… — оглядывается, на лице расплывается полная горькой печали улыбка. — Это твой ад.

Каспиан

      — Как самочувствие?       Юстас в ответ пожимает плечами и кидает долгий, тревожный взгляд на шатер за моей спиной.       — Он очнулся? — его голос ломается.       Я качаю головой. Парень хмурится — он, как и я, прекрасно знает, что сок огнецвета раньше действовал практически мгновенно, а сейчас… Конечно, сок подействовал, — Эдмунд задышал, сердцебиение возобновилось, раны затянулись, — но неестественная бледность и холод кожи остались. И он до сих пор без сознания. Это вызывает тревогу, пугает. Но все же надежда есть. Он жив. Мы, вообще, должны быть рады, что благодаря выжившему стражу мышу, подмога подоспела вовремя, чтобы вернуть Эда к жизни.       — Так не должно быть, верно? — после небольшой паузы спрашивает Юстас. — Эд давно должен был очнуться.       На секунду я задумываюсь о том, чтобы солгать мальцу, чтобы успокоить, но решаюсь на обратное. Эта ложь не принесет добра.       — Нет, не должно. Я не знаю, почему он до сих пор в забытье… — осекаюсь, заметив как напрягся Юстас, добавляю: — Но думаю, что пока волноваться не стоит. Он телесно здоров. Вероятно, душа требует восстановления после ритуала.       Парень заметно расслабляется и кивает. Я подбадривающие улыбаюсь и хлопаю его по плечу.       — Я должен идти. Посидишь с Эдом?       — Конечно.       Юстас исчезает в шатре, а я направляюсь к своему, где несколько минут назад потребовал членам совета собраться. Нам необходимо решить, что делать дальше — Джардис вернулась, и мы должны быть готовы к скорой войне.       

Юстас

      «Четвертый день в Нарнии. Вечер (наверное, около десяти).              Эд все еще в отключке, и я боюсь, что он вообще не проснется. Я стараюсь убедить себя, что все хорошо, что Каспина был прав, и это «восстановление души после ритуала», но верить этому все сложнее. Но о смерти я стараюсь вообще не думать, лучше о коме, но не о смерти. Ведь кома возможна в Нарнии? Я думаю, да, но надо будет спросить врача замка, когда мы туда прибудем.       Каспиан готовится к войне с Белой Колдуньей, поэтому мы не могли оставаться в лагере у Тенистого леса. Я понимаю его — он должен защищать Нарнию, но беспокоюсь, что переезд повредит Эду. Здесь дороги неровные, если их вообще можно назвать дорогами, и его бесконечно трясет и подбрасывает. Как он еще от этого не очнулся?       И, кстати, да, от целого дня верхом на коне у меня уже онемел зад. Во-первых, я не умею (не умел) на них ездить, а, во-вторых, это страшно — эти животные меня пугают. Эд рассказывал, что у него был говорящий конь, и я рад, что Рон молчит, иначе я бы ни в коем случае не полез на его спину!       Каспиан посмеялся надо мной вместе со всей своей свитой, я в ответ только усмехнулся, — я представил, как бы они струсили, увидев автомобиль.       Конечно, я понимаю, как сильно уставал бы, если весь этот путь пришлось совершить пешком, поэтому несмотря на отмирающие ягодицы, я благодарен Рону. Будь здесь Рипичип, он бы меня заколол за то количество яблок, что я украл для него.       Все еще боюсь, что конь когда-нибудь ответит на мои слова».       «Пятый день в Нарнии. Полдень.       Мы прибыли еще до рассвета.       Какой же этот замок огромный! Чтобы не заблудиться, нужна карта! Но нормального отопления нет, поэтому пока не вышло солнце, было прохладно. Им стоило бы задуматься о чем-то более эффективном, чем камины.       Эда тут же отнесли к лекарю, а мне велели идти спать и, несмотря на мои возражения, отвели в огромную комнату. Тут большая и мягкая кровать, я не смог противиться и тут же завалился спать. Мне снова приснился тот кровожадный оборотень, который явно хотел мной пообедать. Это жутко, а просыпаться от кошмаров совершенно невесело, но и поделиться с ними не с кем. Не хочу, чтобы Каспиан снова поднял меня на смех, ведь для него драки с оборотнями и ведьмами обычное дело.       Эд меня понял бы. Именно он помог справиться с кошмарами о Морском змее, с которым нам пришлось сразится на Острове Тьмы… Но сейчас он не лучший помощник — его состояние вызвало вопросы даже у врача (или они их тут называют лекарями), тот сомневается, что это кома, и говорит, что это больше похоже на обычный сон. И еще он сказал, что огнецвет не сможет поддерживать его жизнь вечно, и, если Эд в скором времени не очнется, то умрет от истощения…       Это…       Когда я думаю об этом, у меня сворачивает все внутренности. Кузен частенько бесит, но я не знаю, как буду жить, если он умрет…       Я не буду об этом думать. Он не умрет. Это же Нарния. Тут есть магия и Аслан. Он не умрет.       Каспиан занял каких-то своих умных людей, наверное ученых или чародеев, не знаю, поиском лекарства для Эдмунда, так как сам занят государственными делами, а мне ничего не остается, кроме как верить в лучшее, по возможности находиться рядом с кузеном, исследовать замок и выполнять требования Каспиана.       Наш «премудрый» король навязал мне мужчину, который должен учить меня боевому искусству. Меня этот серьезный, хмурый громила пугает. Что если он зарежет меня, не рассчитав силы?»

Эдмунд

      От усталости и холода больше нет сил двигаться. Я лежу, свернувшись на ледяном полу, невольно слушая, как будто с каждой секундой становящийся бодрее голос младшей версии меня.       — Я вот иногда думаю… мы думаем. Что Аслан сделал нам только хуже, пожертвовав собой. Знаешь, возможно это было даже эгоистично…       — Не неси чушь. Я так никогда не думал.       — Не думал, так чувствовал. Разве ради тебя он это сделал? Нет. Он это сделал для спасения Нарнии, для победы над Белой Колдуньей. А ты… ты остался жить с грузом предательства, который искупить мог только смертью на Каменном столе, — звенит цепями. — Сложно поверить в несовершенство Аслана, я знаю. Но он несовершенен, и тому доказательство — твое присутствие в Нарнии.       Сама мысль об этом отвратительна, но я невольно ловлю себя на том, что она кажется мне логичной, и я готов ее принять. Я готов обозлиться на Аслана, и мне кажется, что этот гнев будет справедливым. Ведь, правда, Великий Лев умер не для моего спасения, а для реализации пророчества. В этом они с Джардис похожи — их одержимость пророчествами. Только вот Белая Колдунья стремилась их нарушить, а Аслан воплотить. К тому же если бы я умер на каменном столе, тогда битва все равно была бы выиграна, а Джардис не вышло бы вернуться сейчас, использовав меня. Так, может, я прав и поступок Аслана проявление эгоизма?              — Я не могу быть королем, — шепчу я, вновь напрягшись при виде Льва передо мной, но я продолжаю говорить, так как должен сказать это до коронации, пока нарнийцы не совершили большую ошибку, надев на меня корону. — После всего, что я сделал… я не достоин быть королем.       Аслан качает головой. Я не выдерживаю его полного печали и переполняющей меня, согревающей, бесконечной любви взгляда, опускаю голову.       — Нет, Эдмунд, ты достоин.       Я поднимаю на него удивленный взгляд, но нисколько не сомневаюсь в его серьезности. Аслан тепло улыбается и продолжает:       — Запомни, Эдмунд, славен не тот Король, что не имеет за спиной греха, а тот, кто, совершив его, не забывает о своем изъяне. Тебе известно, как серьезный проступок может оказаться сильнейшим наказанием для человека. Ты прочувствовал на себе силу бескорыстного прощения. Ты познал цену смирения. Это предательство — ноша на всю жизнь, но и путеводная звезда, которая в нужный момент поможет вынести верное решение. Ты сомневаешься, что достоин, и именно поэтому будешь справедливейшим и мудрейшим Королем из когда-либо правящих Нарнией.       Всплывшее воспоминание разговора с Асланом перед коронацией зажгло то душевное тепло, что я чувствовал каждый раз при встрече с ним. Я сажусь и смотрю на младшего себя.       — Нет. Ты не прав. Смерть на Каменном столе не единственное искупление для меня. Жить так, чтобы оправдать жертву Аслана, труднее, но в конце это принесет то же искупление. К тому же мы не можем утверждать, что Аслан ошибся, так как в основном Он обращался к Люси…       Меня перебивает мелодичный голос справа:       — Все такой же. Наивный.       Я вздрагиваю и оборачиваюсь.       Белая Колдунья. Волосы рассыпаны по плечам и спине. На ней то же платье, что и при последней нашей встрече. Зеленые глаза пронзают меня ледяным взглядом.       Я, опираясь на стену, поднимаюсь. Сердцебиение ускорилось, ноги дрожат, но стою я достаточно устойчиво.       — Что… что ты здесь делаешь? Что тебе от меня надо?       Она слегка наклоняет голову набок, продолжая пристально смотреть на меня. Знакомое чувство, всегда возникающее при виде нее, вызывающее мурашки, легкую дрожь во всем теле и оцепенение, охватывает меня с ног до головы.       — Эдмунд, — как ей удается произносить мое имя так ласково, и при этом убивать меня глазами? — Я пришла помочь тебе.       — Нет.       — Ты умираешь.       Сердце на мгновение останавливается, желудок сворачивает, но я стараюсь не обращать внимание. Нельзя ей поддаваться! Качаю головой.       — Позволь мне помочь, — она плавно приближается, я отступаю и, удержавшись от падения, опираюсь спиной на стену из льда. — Эдмунд. Мой король. Благодаря тебе, я вернулась. И я желаю отблагодарить тебя. Я помогу тебе.       — Мне не нужна твоя помощь.       Она останавливается на расстоянии вытянутой руки. Ее взгляд неожиданно становится мягче и теплее. По телу вновь проходит волна мурашек, я невольно затаиваю дыхание.       — Ты всегда был моим любимчиком, — вздыхает и протягивает руку. Несмотря на то, что я стараюсь избежать ее прикосновения, дотрагивается до моей щеки. Холод ее кожи, кажется, вытягивает остатки тепла, но при этом согревает. — Только ты понимал меня, готов был пойти за мной, быть моим… — она наклоняется и следующие слова шепчет на ухо, ее дыхание обжигает морозом:       — Иногда я жалею, что согласилась на предложение Аслана, и не убила тебя.       Я вздрагиваю и отстраняюсь. Она ласково улыбается и добавляет:       — Тогда ты был бы со мной… вечность.       Качаю головой. Слова застряли в горле. Не могу понять, что она имеет в виду. Не могу отвести взгляда от ее бездонных изумрудных глаз.       На ее лице проскальзывает до боли знакомая полная ненависти и жестокости улыбка, дальше она говорит тихо, еле слышимо, но ее слова тяжелой мелодией эхом отдаются в голове:       — Он лишил меня не только трона, но и тебя — моего короля. Мы могли бы править вместе. Вечно. Но Аслан все разрушил… — Колдунья вздыхает и скользит пальцами от моего виска до шеи, оставляя морозную горячую дорожку. — Но, благодаря тебе, ныне у нас может быть все: трон, власть и нерушимая связь.       Я до сих пор не могу дышать, не могу отвести взгляда, загипнотизированный ее глазами. Каждое ее слово и прикосновение ударной волной проходятся по каждой клеточке моего тела. Ее рука останавливается на моей шее сзади, она произносит:       — Но для этого ты должен жить. Поэтому я помогу тебе.       Джардис наклоняется и… целует меня. По мне проходит волна тепла, смешанная с ледяным холодом, мягкие губы обжигают, сердце ускоряется до невозможной скорости. И я стою, как ледяная статуя, в шоке. Она глубоко вдыхает через нос, остраняется и шепчет:       — Не забывай.

Каспиан

      Я не понимаю, уже прошло пять дней с возрождения Белой Колдуньи, но до сих пор она не дала о себе знать. Никто не видел признаков нечисти, не было проявлений магии Джардис. Она словно исчезла, или затихла, собирая силы, готовясь к атаке. Я тоже готовлюсь к ее нападению, но не могу избавиться от мысли что, что бы я не делал, всего будет мало, чтобы противостоять Колдунье.       — Мне нужна твоя помощь, братец, — шепчу я, прикасаясь к плечу Эда.       Эдмунд, наверное, единственный в Нарнии, кто хорошо знает Джардис, естественно кроме Аслана. Конечно, я видел ее в тот день, когда чуть не поддался уговорам Никабрика, и вернул ее, но этого недостаточно. Эд же был тем, кто несколько дней пробыл в ее плену, разрушил ее волшебную палочку, и, благодаря ему, была одержана над ней победа. Сейчас его знания и опыт могли бы внести весомый вклад в подготовку к войне с Колдуньей. Но он до сих пор без сознания, и лекарь не понимает, что происходит и пророчит скорую смерть. Я не теряю надежды, ищу возможность вернуть его к жизни, но мысль о том, что его время уходит, и он умирает ужасает. Я не могу позволить ему умереть!       Аслан, прошу помоги…       У меня столько вопросов и некому дать ответы. Почему Колдунья бездействует? Что с Эдмундом? Как мне помочь ему? Что случилось во время нападения оборотня? Почему тот обратился в статую? Кто это сделал? Для какой цели сюда был перенесен Юстас?       Мне совершенно не нравится, что я не вижу полной картины — это делает меня, а, соответственно, весь мой народ, уязвимым перед тем, что несут скрытые от моего взгляда кусочки полотна. Я не могу действовать наугад — это слишком рискованно!       Мою руку, лежащую на плече друга, обжигает холодом. Я вздрагиваю и быстро убираю ее.       Что происходит?       Взгляд привлекает движение справа. Я оборачиваюсь и замираю. Ползя снизу вверх, стекло покрывает узор инея.       Колдовство. Белая Колдунья? Она появилась?       Я уже собираюсь крикнуть стражу, как слышу резкий вдох Эда. Он открывает глаза.