Изменить всё

      Гарри окружала темнота. Он до боли, до рези в глазах старался разглядеть в черных клубах тьмы хоть что-то, но все его попытки были беспощадно пусты.       Он метался в разные стороны к разным невидимым людям вслепую, спотыкаясь о воздух, и не мог быть уверен абсолютно ни в чем.       Их голоса сводили его с ума. Крики. Ненависть. Боль. В месте, где не было ничего, было слишком много всего.       — Спаси их, Гарри, — издевательски улыбался как наяву голос проклятого Темного Лорда. За ним следовал отчаянный визг Гермионы, болезненные стоны Рона, и, Гарри был готов поклясться, он слышал скорбное молчание Полумны.       — Где ты? — в ярости закричал Гарри, трясясь всем телом. — Где они?       Волдеморт смеялся. Ему вторило хихиканье Беллатрикс.       Прямо в ухо Гарри тихонько, почти интимно зарычал Фенрир. Его рычание Поттер узнал, будто это был его собственный голос, и все тело мага мгновенно парализовало ужасом.       Если Волдеморта он боялся и ненавидел до дрожи в коленях, до дробящихся зубов и разрывающих скулы желваков на лице, то Сивый внушал ему... что?       Гарри не мог понять это. Простой вожак оборотней подавлял его, уничтожал морально так, как не мог сделать это самый страшный ночной кошмар Гарри.       Доминантность и подавление — вот как маг мог описать Фенрира. В его присутствии Гарри будто превращался в маленького сопливого щенка, стоящего перед старшим хищником. Причин он не знал, и узнавать их совершенно не хотелось.       Маг медленно, через силу заставляя непослушные мышцы двигаться, обернулся, слыша тихий скрип чего-то внутри собственной шеи. За спиной не было ничего, кроме тьмы.       — Гарри?        — Сириус, — выдохнул Поттер, позабыв о страхе и ненависти. Голос Блэка заставил на мгновение затихнуть ту дикую какофонию отчаяния, что раздирала ушные перепонки Поттера.       Не видя и не разбирая дороги он бежал на мягкий родной голос, без конца повторяющий его имя, и сам в ответ звал крестного. Запинаясь и падая, сдирая в кровь колени о ничто, он несся туда, где, как ему слышалось, находился Сириус. Казалось, будто там, в нигде, в стороне, которую Гарри никак не мог найти, находилось его спасение.       Смех Волдеморта казался все более безумным. Его звучание беспрестанно менялось, становясь то истерично-визжащим, то обаятельно-бархатным, то почти женским, то совсем наивно-детским.       Наконец Гарри, уже исчерпавший весь запас своих сих и двигающийся лишь на голой надежде, заметил вдали едва задребезжавший огонек света.       — Гарри, — выдохнул где-то совсем близко Сириус.       Гарри побежал так, как не бегал по лесам от егерей. Каждая его мышца болела и вопила о разрывах, но ему было все равно на отчаяние собственного тела. Там, впереди, его ждал Сириус. Там дребезжал свет его одинокого Люмоса, там танцевали во тьме тени его силуэта.       Крик Гарри замер в его горле.       — Гарри!       Гарри заполошно смотрел на Петунью полными ужаса глазами загнанного зверька, готового разрыдаться. Женщина прижала его к себе, некрепко, но настойчиво обнимая.       Поттер дышал так, будто действительно бежал все это время, а связки горла ныли, словно он действительно кричал, срывая голос, когда звал Сириуса.       Сириус.       На протяжении всего года мысли о крестном, помимо мыслей и воспоминаний о прошлом, не давали ему покоя. В письмах Гарри постоянно спрашивал о нем Петунью, в реальности — расспрашивал Абраксиса. Малфой, к сожалению, ничего не знал о Блэке — тот вел закрытый и довольно отшельнический образ жизни, запершись в родовом поместье.       Связаться с ним Гарри не осмелился.       Петунья мягко придерживала его дрожащую спину, и тепло ее рук успокаивало. Это был всего лишь кошмар. Странный, нетипичный, но кошмар.       Перед глазами все еще стояло окровавленное чудовище с вырезанным лицом Сириуса вместо лица его собственного. Там были лица всех, кто звал Гарри: Гермиона, Дамблдор, Невилл, даже Флитвик. Все они были искривлены в жутких гримасах счастья — счастья неправильного, ненастоящего. По коже Гарри безостановочно бежали мурашки и его всё еще трясло.       Он покрепче схватил Петунью, стараясь дышать в ее спокойном непоколебимом темпе.       — Давно это?       От звука чужого мужского голоса Гарри рефлекторно выхватил волшебную палочку, с которой не расставался даже во сне, из кобуры на поясе.       — Гарри! — возмущённо, но как-то без огонька возмутилась Эванс, и Гарри как-то смутился, опуская палочку. Приподняв бровь в скептическом недоумении, в проходе комнаты стоял тот самый мужчина, который преследовал Петунью.       Позднее, когда он покинул их общество, Эванс убеждала Гарри, что это не преследование, а ухаживания. Гарри, конечно, не верил.       Мужчина представился как Шейд. Конечно, имя было выдуманным.       — Не хочешь сходить к мистеру Моргану? — спросила Петунья, оглядев мокрого от пота Гарри.       Ответ ей, конечно, не требовался. Она помнила, что до школы Гарри посещал психолога каждый день, и знала, как часто они переписывались весь год в Хогвартсе. ***       Мистер Морган был уверен, что Гарри стоит связаться с Сириусом. Он и так тянул слишком долго, боясь непринятия, боясь, что Блэк, как и Петунья, не тот, боясь... слишком много всего.       Но больше всего Гарри боялся, что Сириус вновь умрет по его вине. Психолог в очередной раз сообщил Гарри, что никакой войны нет и не будет, а потому мальчик может не бояться втянуть кого-то в нечто настолько ужасное. Гарри, конечно, не верил. Мистер Морган практически насильно вынудил его пообещать хотя бы написать письмо тому, кто некогда был ему другом, наставником и отцом.       Он снова, как и много раз за последний год, уточнил у Петуньи, кем приходится их семье Сириус, и снова услышал, что тот — бывший друг семьи, по неизвестной Эванс причине ставший едва ли не синонимом ругательного слова у Поттеров.       Сириус выражал удивление в письме-ответе на скомканно-неловкую весточку Поттера, и лёгкую надежду на встречу. Блэк интересовался, как поживают Лили и Джеймс, спрашивал о маленькой Розе и проявлял мягкое, хоть и опасливое, участие.       Гарри бросало то в жар, то в холод, когда он снова и снова читал строчки, написанные тем самым почерком, аккуратным и слегка летящим, местами неровным. Его эмоции путались, а мысли никак не могли собраться во что-то хоть сколько-нибудь четкое.        Гарри до боли в груди желал вновь увидеть Блэка, и в то же время до темноты в глазах этого боялся.       Встречу он назначил сразу же на следующий день, и ответа ждал как смертного приговора. Сириус в ответ прислал блокнот с протеевыми чарами и сразу в блокноте появилось только одно слово: "конечно". Гарри как наяву увидел, разгорающийся огонь в пронзительно-синих глазах и услышал лающий счастливый смех.       Петунья, видя странное состояние Поттера, не трогала его, давая пережить все в покое и одиночестве. На новость о встрече с Блэком она флегматично пожала плечами и лишь потребовала такой же блокнот с протеевыми чарами. На условие ответить сразу, если она напишет, Гарри без раздумий согласился. С помощью рун он зачаровал свою школьную черновую тетрадку, которую ни разу не использовал. Руны чары Надзора не считали за колдовство.       Гарри считал это глупым, но не его дело, как работают законы и чары Министерства.

***

      — Гарри? Гарри парализовало.       Окликнувший его Сириус, стоящий возле входа в Дырявый котел, был таким, каким он его запомнил. Только моложе.       Этот Сириус не бывал в Азкабане, но в его глазах был виден тот же надлом. Отпечатались на его лице и горе, и скорбь, но даже несмотря на это, он выглядел совсем еще молодым мужчиной, таким же, как и Джеймс.       Маги жили дольше обычных людей, и молодость сохраняли дольше. В свои годы он выглядел на двадцать с хвостиком.       — Что с тобой? Все в порядке? — спросил Блэк, нерешительно сделав пару шагов вперёд в порыве коснуться плеча Гарри.       Гарри молча подался в его сторону и обнял. Блэк неловко похлопал его по спине. Он даже пах также, как помнил Поттер.       — Прости, — отстранившись, произнес Гарри, — Мы можем не обсуждать это?       — Ладно, — удивительно легко согласился Блэк. Он выглядел смущённым и явно был сбит с толку, но его ненавязчивое чувство такта все еще оставалось при нем. Сириус умел молчать и держать свое любопытство в узде, когда это было нужно.       За это Гарри любил его еще больше. Молли в свое время этого сильно не хватало.       — Так... почему ты мне написал? — спросил Сириус, когда они заняли столик в кафе-мороженом Фортескью и дождались своих десертов.       Гарри был готов к этому вопросу.       — Отец как-то упоминал о тебе, и мне стало любопытно, что между вами случилось. Вы были лучшими друзьями в школьные годы, ведь так? Я видел архив Филча, — добавил Гарри, заметив смятение Сириуса.       — Понимаешь, — замялся Блэк, — Мы разошлись во взглядах. Ты же в курсе о родовом наследовании, старом противостоянии темной и светлой стороны и всем таком?       Гарри кивнул. Было странно слышать этот вопрос. Никто раньше не задавал его, ведь маг был в самом центре всего этого.       — В общем, когда-то давно некая пифия произнесла пророчество...       Гарри похолодел. Пророчество.       Никто и никогда не упоминал об этом. Ни в одной газете не было ни слова. У него не было проклятого шрама.       Но пророчество было.        Заметив откровенный ужас на лице ребенка, Сириус поспешно продолжил, не понимая причин такой реакции, но желая сделать хоть что-то:       — В том пророчестве было сказано о ребенке, рождённом на исходе седьмого месяца...       — Я знаю, — произнес Гарри разом онемевшими губами. Во рту пересохло.       — Ну... — Сириус решил вновь промолчать, видя, что происходит что-то совсем неправильное, — В общем, я с твоими родителями был на стороне хороших парней. Ты... ты попадал под текст этого пророчества, все сходилось, и нам нужно было срочно что-то делать...

***

      — Джеймс, Мордред тебя раздери, пойми уже...       — Я и слышать ничего не хочу, Сириус! Ты понимаешь что ты мне предлагаешь? Это бегство! Я должен поставить свой комфорт выше всего? Выше войны, выше наших идеалов, выше нас?       Сириус схватился за голову, едва не выдирая волосы. И он, и Джей, и беременная Лили — все они были на грани срыва, все они были в отчаянии. Наверху спал в своей кроватке старший сын Поттеров.       — Вы можете умереть, — с болью в голосе пробормотал Сириус, не поднимая головы. Джеймс подавленно молчал, молчала и Лили. — Ты понимаешь это? Умрёшь ты, умрёт Лилс, умрёт малыш Чарли, умрет еще даже не родившийся Гарри...       — Мы что-нибудь придумаем, — быстро сказал Джеймс, отводя взгляд.       — Нет, Джеймс. Вы умрёте. Ты знаешь, что происходит, когда кто-то идет против Темного лорда.       — Министр не станет...       — Министр уже стал, — оборвал Лили Сириус. — Я Блэк, вы думаете, я не знаю, что сейчас происходит? Вся моя семья на его стороне... — он сокрушённо покачал головой. — Уезжайте из страны. Уезжайте, и, быть может, он не найдет вас в ближайшие годы. Вы выиграете время.       — Наши силы нужны здесь, Сири, — проговорила Лили, нерешительно придерживая выросший за последние месяцы живот. — Мы не можем вот так бросить все. Дамблдор что-то придумает, он уже предложил нам вариант. Чары Фиделиуса.       — Реддл их усовершенствовал еще десять лет назад, Лилс... Ты уверена, что он не понимает принцип работы того, что перекопал вдоль и поперек и изменил? Что вы будете в безопасности, защищённые, что он не сможет взломать или уничтожить свое же переделанное творение?       Против этого Лили не нашла что сказать. Джеймс сжал зубы.       — Придумаем что-нибудь другое, но ми ни за что не покинем Британию, Сириус. Разговор окончен.       Он показал рукой в сторону входной двери, недвусмысленно намекая, что Сириусу пора уходить.       Лицо Блэка скривилось в гримасе боли.       — Вы умрёте, Джей, — вновь тихо повторил он совсем хриплым и пустым голосом. — Вы уже мертвы.       — Мы живы и мы будем жить, Сири, — попыталась успокоить его Лили, мягко взяв за подрагивающую руку. Глаза ее смотрели до боли понимающе и тепло. — Все будет хорошо, я клянусь тебе.       Сириус молчал. Джеймс усиленно не смотрел на него: голова его была забита мыслями о том, как избежать встречи с Министром магии. Джеймс ведь работал на него... напроситься на кружечку чая к сотруднику для Реддла проще простого, тем более что отказов он не принимал.       — Я прошу тебя, — в последний раз попытался воззвать к голосу разума Сириус, но его встретил упрямый взгляд друга. — Я умоляю, пожалуйста...       С жалостью в глазах Джеймс смотрел, как наследник рода Блэк вставал перед ними на колени в отчаянии. Лили пыталась поднять его на ноги, смущённая.       — Прошу. Я... я не смогу без вас, — бормотал Сириус, как одержимый, и совсем почти сухие, незаметные слезы лились из его глаз. — Вы же... ты... мы...       — Сириус, иди домой, — отвернулся Джеймс, и голос его точно также дрожал. — Мы со всем справимся. Все будет хорошо.       — Не будет, — прошептал Сириус, склоняясь совсем низко. Не будет.       Той же ночью он пришел к Темному лорду.       Он умолял, клялся в верности тому, против кого воевал, пусть и подпольно, всю свою жизнь. Унижаясь и предлагая всего себя, все свои богатства и свою жизнь, он просил о милости того, кто должен был убить его друзей. Убить его жизнь.       Том Реддл смотрел на него, такого жалкого и опустошённого безысходностью, пустыми глазами. Лишь странная ухмылка танцевала на его тонких бескровных губах, лишённая какого-либо отражения на красивом, вечно молодом лице.       Сириус знал, что именно побудило Лорда тогда согласиться. Вассалитет Блэк, полное подчинение великого и благородного, чистокровнейшего Рода, владение всем имуществом и знаниями, всеми гримуарами, доступ к личным хранилищам, даже к родовому камню, к сердцу семьи, являющемуся самым важным и сокровенным для любого аристократа.       И клятва от Сириуса.       Блэк поклялся, что лично убьёт всю семью Поттеров, если кто-то из их отпрысков осмелится пойти против него.       Лучше пусть это будет он.       Сможет или нет, Сириусу было неважно. У него получилось.       Они будут жить. Чёрная метка на всю спину — символ вассалитета, вечное служение болезненной опухоли в теле магической Британии, и рука, опутанная клятвой Непреложного Обета, были малой ценой за это.       Гарри ненавидел Волдеморта еще сильнее, чем мог даже помыслить когда-либо.       Сириус смиренно молчал, ожидая от Гарри истерик, отвращения и гнева — того же, что получил, когда рассказал Поттерам о своем предательстве.       Гарри протянулся через весь стол и обнял Блэка. Глаза пребольно жгло.       — Все будет хорошо, — пробормотал он, держа бывшего крестного так крепко, как только могло его тщедушное детское тело. — Я... спасибо. Спасибо.       Сириус впервые за долгие годы дал волю слезам.