Серые будни

— Кампай! Стеклянные пивные кружки звонко стукнули друг о друга. Налитое почти до краев, с густой пенкой сверху пиво от этого едва не выплеснулось. Курапика бы отдернул руку, но от этого оно бы выплеснулось наверняка. Он вообще-то не хотел пить и старался придерживаться своей позиции весь вечер, пока другие ни в чем себе не отказывали, но в конце концов сдался на уговоры и забавные рожицы Леорио, которые должны были, наверное, быть умоляющими и просящими. Почему бы и не попробовать, решил он, это ведь всего лишь пиво. Хотя с алкоголем в целом у него были сложные отношения — из-за низкой переносимости развести могло с малейшей капли. — Давай, пей до дна, Курапика! — громко сказал раскрасневшийся от выпитого, вальяжно расположившийся по правую руку Леорио. Галстук он растянул, пиджак расстегнул, привычных очков на нем не было. Все это вместе придавало ему весьма разгильдяйский вид и навевало воспоминания об охотничьем экзамене. — Да! — поддержала его Курук, сидевшая напротив. Перья она заранее сняла, видимо, знала, что вечер они не переживут. — Давай, давай! Канзай рядом с ней тоже подхватил: — Не видел, чтоб ты пил что-то кроме сока. Ты нас не уважаешь? Эти трое от выпивки — как от них, впрочем, и ожидалось — сделались ужасно громкими и надоедливыми. Спорили, болтали, соревновались в количестве кружек, которые могут осилить, и, что ужасно раздражало Курапику, устроившегося в их компании, лезли к тем, кто сидел поблизости. Он, ничего им не ответив, пригубил немного из кружки. Вместо собственно алкоголя съелась пенка, и Курапика трусливо порадовался этому. Пиво, конечно, некрепкое, но кто знает, сколько ему хватит, чтобы захмелеть. — Нам нужно чаще так собираться, — протянула Чидль на другом конце стола. Она уже полностью осушила свою уже далеко не первую кружку, щеки у нее порозовели, очки немного запотели. К удивлению Курапики вне рабочей обстановки она тоже была куда как эмоциональнее и милее. Не зря Леорио говорил, что она приятная. — Вот вернемся и обязательно соберемся, — заверил ее Мизайстом с мягкой улыбкой. Свою чудаковатую коровью шапку с рожками он положил на стол, черные волосы у него торчали почти совсем как у Леорио, а золотые сережки блестели в теплом освещении идзакая. — До отплытия целых полтора месяца, можно было бы и раньше, — она подперла щеку рукой, ее беретик съехал на макушку. — Ты же знаешь, что никак невозможно будет… — Да-да, — она отмахнулась от него и принялась за следующую порцию пива. Курапика едва заметно вздохнул. Полтора месяца, но эти полтора месяца обещают быть поистине сумасшедшими. Каждый раз, задумываясь о том, что его ожидает, он спрашивал себя, а стоило ли оно того. Но, вспоминая свою истинную цель, единственную причину, почему он вообще здесь оказался, он понимал — стоило, конечно, стоило. Вычислить последнего владельца алых глаз в этот раз без помощи комитета охотников было бы очень проблематично и наверняка заняло бы очень много времени — королевская особа, как-никак. О том, чтобы попытаться подобраться к нему в другое время, не на корабле, и речи не шло. Удачно же все для всех сложилось, ничего не скажешь. Курапика поставил почти нетронутую кружку на стол и протер губы от пенки тыльной стороной ладони. — А? И это все? — снова пристал к нему Канзай. — Надо выпить все! Прям все, понимаешь? — Пожалуй, откажусь, — ответил ему Курапика. — Я попробовал, этого достаточно. Леорио, увлеченно поглощавший аппетитно поджаренные якитори, фыркнул и ткнул деревянной шпажкой в его сторону. — Ты слаб и не переживешь эту зиму. — Сейчас лето. — Даже шуток не понимаешь. Курапику это неприятно кольнуло. Он знал, что по ряду причин понимает далеко не все излюбленные Леорио фразочки, которые часто встречаются в интернете. Он не очень и стремился их понимать, считая детскими глупостями, но, когда ему этим непониманием тыкали в лицо, становилось некомфортно. — Несовершеннолетнего вы бы также склоняли к распитию спиртного? — Ты что несовершеннолетний? — удивился Канзай. Курапику опередил Леорио: — Не слушай его, он пытается отмазаться. Курапика едва заметно недовольно нахмурился — он не любил, когда за него отвечали другие. — Нет, — ответил он Канзаю. — Ну и к чему весь этот разговор? Пей! — Нет. — Курапика, ты зануда, — Леорио стянул с тарелки еще одну шпажку с жареным мясом. Лучше уж прослыть занудой, чем опьянеть с одной кружки. — Я слышала, — вставила Курук, — что хороший охотник должен уметь хорошо пить. Кто как охотиться, тот так и пьет, — она постукивала пальцем по столу, словно доказывая каждым ударом правдивость своих слов. «А я вот не умею», — подумал Курапика. В последний раз, когда он пил, голова отказала ему напрочь, и он вломился к Леорио на прошлую квартиру, чтобы поделиться знаниями английского языка и выпросить у него денег. Вся та ситуация была абсурдна и повторения чего-то подобного, особенно когда раздражающий фактор в лице Леорио так близко, он не хотел. — Значит я плохой охотник, — сказал он. А вот Леорио, по такой логике, получается хороший. Он пил и мало пьянел. «Практикуюсь с двенадцати лет», — заявил он, когда Курапика спросил, как у него это получается. Нашел чем хвастаться. — Это чушь, — опроверг слова Курук Канзай. — Это Джин тогда говорил, помнишь? Она закусила губу, вспоминая. — Разве? — Да. Вечно он какую-то такую чушь молол, — и обращаясь к Курапике. — Выкинь это из головы. — Ладно, — легко согласился Курапика, лишь бы от него отстали. Хотелось применить свою любимую тактику и поскорее сбежать. Но прилично ли будет, если он уйдет первым? Ему, несмотря ни на что, не хотелось бы расстраивать своих странноватых коллег. Однако если он останется, то его точно напоят. У Леорио это наверняка получится. Он оглядел сидящих за столом. Каждому из них повезло больше, чем ему, хотя бы потому, что их никто не заставлял пить. Гинта ел, Саччо и Ботобай о чем-то тихо переговаривались, Сайю сидел рядом с ними и слушал, делая вид, что не слушает, Мизай уговаривал Чидль съесть что-нибудь, но она отказывалась от закуски. Только Геру грустила, но это скорее всего из-за того, что Пиён отошла куда-то, оставив ее в одиночестве. И никому из них не было дела ни до Курапики, ни до того, что Канзай и Курук спаивают новичков — хотя, если посмотреть на Леорио, неизвестно кто еще кого спаивает. Собраться всем вместе для такой вот пьянки была идея Чидль. Она полагала, что это укрепляет коллектив, помогает наладить отношения и улучшить взаимопонимание — то, чего им всем на самом деле не достает. Особенно сейчас. Как можно отправиться в путешествие на край света в компании человека, которому даже не совсем доверяешь? И как можно положиться на кого-то, кого почти совсем не знаешь? В неформальной же обстановке люди узнают друг друга немного лучше. А тут еще и повод появился — отметить окончание подготовки экспедиции. Чем не идеальный способ сблизить их всех? Но Курапика никакой особой близости ни с кем так и не почувствовал. Он был чужим, чужим и останется. И независимо от причины так и должно быть. Тут, отвлекая от мыслей, на плечи опустилась рука. Курапика рефлекторно напрягся, ощущая, как его то ли обнимают, то ли используют в качестве опоры, и почти сразу расслабился, ведь хозяином этой руки был не кто иной, как Леорио. — Ну, ты чего скис? — прозвучал почти прямо в ухе его громкий голос. — Не хочешь — не пей. Но расслабься хоть немного. Курапика осторожно повернул голову. Лицо Леорио было близко, так близко, что страшно было даже дышать. Но дышать приходилось, поэтому Курапика явственно почувствовал, что, вместо обычного запаха одеколона, сейчас от Леорио пахло алкоголем. Он чуть-чуть поморщил нос и подумал: а что если наклониться и понюхать шею за ушами? Там еще мог сохраниться тот, другой, более привычный запах. Но проблема была в том, что они были не одни. Сделать так было бы неприлично. — Не могу, — сказал он, пялясь на Леорио. — Мне сегодня еще работать. Он соврал, сам удивляясь своему вранью. Но ему в голову вдруг пришло, что оно может послужить хорошим предлогом для исполнения его любимой и такой желанной сейчас тактики — побега. Бежать было нужно, потому что в руках Леорио он раскиснет так, что никакое пиво не понадобиться. Точнее, уже почти. Шевелиться не хотелось, но Курапика заставил себя вывернуться из полуобъятия Леорио. Поправил воротник рубашки, достал телефон, сделал вид, что смотрит на время. — Вообще-то, думаю, мне уже пора, — заметил он. — Извините. Леорио от его слов выглядел растерянным, как будто его стукнули по лбу, Курапика отметил это краем глаза, уже — возможно, с излишней поспешностью — поднимаясь. — Уже уходишь? — спросил, отвлекшись от Чидль, Мизайстом. — Нам бы тоже уже, — как всегда неторопливо протянул Саччо. Курапика кивнул и обратился к председательнице. — Прошу прощения, но мне пора. — Жаль, что так рано, — поморщив носик, сказала она и махнула рукой: — Конечно, иди. — Я тогда тоже пойду, — засобирался Леорио. О, нет, только не это. — Ну, конечно, — пробурчал недовольно Канзай. — Мог бы и остаться. — Вы так хорошо смотритесь вместе, — одновременно с ним мечтательно протянула Курук, облокотившись на стол. — Где бы и мне себе найти бойфренда… Курапика вспыхнул, нервным движением поправил манжеты своей черной рубашки и взял в руки снятый ранее пиджак. — Мы не вместе, — отрезал он. — Не знаю, куда идет Леорио. А хотелось бы все-таки, чтобы вместе. Уж себе-то Курапика в этом мог признаться. Леорио только улыбнулся, доставая из кармана кожаный футляр с очками. — В другой раз мы подольше останемся, — пообещал он Канзаю. Курапика фыркнул, развернулся и пошел на выход, не дожидаясь друга. «Мы», он сказал «мы». Ну что за наглость. Этого хотелось больше всего, но этого ни в коем случае нельзя допустить. Все это, все, что (не) происходит между ними в последнее время, надо кончать. И слова, и поступки надо остановить, пресечь. И так он уже позволил зайти этому слишком далеко. Надо будет поговорить с Леорио и расставить все точки над i раз и навсегда. Не сегодня, конечно — сегодня тот пьян. Сегодня от него еще как-то надо будет избавиться. Вот незадача. Вечерний воздух после душного идзакая показался прохладной водой в знойный летний день. На темном, почти черном небе звезд видно не было, да и откуда им взяться над мегаполисом? Это ведь не лес в южных диких горах. Вместо звезд и луны улицу освещают яркие вывески и фонари, а людям в общем-то все равно, есть на небе что-то или нет. — Эй, эй, эй, Курапика, подожди! — Леорио вывалился на улицу вслед за ним. Курапика вдохнул полной грудью, чтобы привести мысли в порядок, и лишь потом повернулся. — Я вызову тебе такси, — сказал он максимально нейтрально. Леорио, кажется, все-таки перебрал. Он двигался как нетрезвый человек, с лицом нетрезвого человека, а на нос зачем-то водрузил свои солнцезащитные очки. Подойдя к Курапике, он хотел положить ему ладони на плечи, но в последний момент передумал и отдернул их, замерев с видом побитой собаки. — Не надо такси, — жалобно протянул он. — Что случилось? «Я влюбился в своего лучшего друга и теряю голову от любого его взаимодействия со мной», мог бы сказать Курапика. — Ничего, — покачал он головой, доставая телефон из кармана. — Но ты же сегодня ничего не делаешь. — Правда? — Ты не работаешь. — Вот как. — Ты напиздел, — заключил Леорио. Курапика промолчал, нажимая кнопку вызова такси в приложении. Конечно, Леорио знал, прекрасно понял, даже своим опьяневшим мозгом, что все это глупое оправдание, чтобы сбежать с вечеринки. От него. Вот только, сколько от Леорио не убегай — все бесполезно. — Курапика, — позвал Леорио. — Ну, что? — он устало поднял на него глаза. Паладинайта со спины подсвечивали ярко горящие окна забегаловки, где они сидели, так что со стороны Курапики его лицо выглядело темным пятном. Прохожие, которых в азиатском квартале было много даже в столь поздний час, обходили их, замерших посреди тротуара, по дуге. Скорее всего, высокий, подвыпивший, с плохо контролируемой сейчас аурой Леорио на подсознательном уровне казался им опасным. Дураки, Леорио бояться нужно в последнюю очередь. — Извини, — неожиданно тихо сказал он. Курапика растерялся. Извинений он услышать не ожидал. — Что? — Извини, — уже громче повторил Леорио. — Знаешь, ты в последнее время такой заебанный, я думал, если ты выпьешь тебе станет легче. «Мне и становится легче», — мог бы сказать Курапика. Становится легче, когда Леорио рядом, ведь тот действует на него похлеще любого алкоголя. — Ничего, — он улыбнулся краешками губ. Леорио посмотрел на него как-то странно. Не будь его лицо так затемнено, возможно, Курапика бы смог идентифицировать этот взгляд. — Тебе идет улыбка. Я хочу, чтобы ты чаще улыбался. Курапика тоже много чего хотел. Хотел Леорио. Хотел быть с ним. Хотел позволить себе это. — Мне нравится, когда ты улыбаешься, — продолжал Леорио. — Когда смеешься. И когда ты такой… э-э-э… далекий. И когда ты куришь. И когда ты читаешь. У тебя сережка красивая, и волосы, и ты сам. Они снова к этому пришли. Полтора месяца, напомнил он себе. Полтора месяца, а потом неизвестность. Теперь нельзя. — Ты пьян. — Нет! То есть, да, но не настолько! Курапика, ты мне нравишься! Курапику словно ударили. Он вздрогнул всем телом и опустил глаза. На секунду ему показалось, что все в нем перестало функционировать, все органы разом отказали, а потом одновременно заработали в усиленном темпе. Леорио бы точно объяснил это какими-нибудь гормонами. Гормоны — не гормоны, а чувство паршивое: словно трезвый, но пьянее любого пьяного. И испуг. Какой-то детский необъяснимый испуг затопил все его существо. «Мое сердце так бьется рядом с тобой», — всплыли в памяти шутливо брошенные Паладинайтом слова. Тогда это было шуткой, а сейчас Курапика ощущал — правда. Тук-тук-тук — билось где-то внутри. Хотелось броситься Леорио на шею, и Курапика, чтобы этого не случилось, на всякий случай сделал шаг назад и огляделся. И заметил спасительное подъезжающее такси. — Ты пьян, — повторил Курапика деланно спокойно. — Вот твоя машина, садись и поезжай домой. Проспись. — Но, Курапика, я… — Леорио не хотел отставать и домой, кажется, тоже не хотел. Он попытался ухватить Курапику за руку, но тот увернулся, сцепив руки за спиной. — Мы поговорим завтра, — пообещал Курапика пока еще другу. — Курапика… — Леорио, пожалуйста. И Леорио, состроив страдальческую физиономию, послушно залез в машину. Курапика захлопнул за ним дверцу и назвал водителю адрес. Он знал, где Паладинайт живет, хотя и ни разу там не был, а ведь Леорио звал его. Он много знал о Леорио, потому что постоянно его слушал, и недавние его слова все еще эхом звучали в голове: «ты мне нравишься». Так просто и так сильно. Да-да-да — продолжало отстукивать сердце в груди — нельзя, нельзя… можно? Сегодня он не уснет. А завтра…