Все мы сумасшедшие

Внутренней батарейки Ребеки хватило еще где-то минут на сорок, после чего девушка заметно сникла, сонно хлопая слипающимися глазами. Самуэль предложил ей остаться у него, но та отказалась, выразив желание отоспаться в своей родной телу и душе постели, и после непродолжительных препираний Самуэль все-таки вызвал ей такси. Клятвенно пообещав, что напишет ему, как только доберется до дома, она обняла его на прощание и вскоре отчалила. Самуэль распределил по ящикам привезенные ею продукты и вернулся в свою комнату. Как только он вошел, лежащий на кровати Гусман отложил телефон и принялся наблюдать за его перемещениями по комнате, словно это было самым интересным занятием. Под его пристальным взглядом Самуэль, который из-за руки и так не отличался особой ловкостью, занервничал, повышая степень своей неуклюжести в разы, и в итоге умудрился собрать все углы в комнате, ударился об кровать, опрокинул стопку учебников и запутался в собственной майке. — Дай помогу, — безмолвствовавший до этого момента Гусман потянулся к майке, взявшей в плен непутевого одноклассника. Но стоило Самуэлю почувствовать его пальцы, невесомо коснувшиеся спины, он отскочил как ошпаренный и впечатался в стену. Ткань майки подозрительно крякнула, но отпустила, и он поспешил натянуть ее как можно ниже и тщательно заправил в шорты. Кожа спины в местах прикосновения чужих рук горела огнем. — Недотрога, — усмехнулся Гусман. — Это… от неожиданности, — промямлил Самуэль. — Ясно, — усмешка всё никак не желала стираться с его лица, и тот решил начать другой разговор: — Какие планы на сегодня? — Была одна мысль, — без конкретики ответил Гусман. — А ты? На работу? — Нет, мне дали отгул. — На неделю? — Нет, на день, — Самуэль аж растерялся от того, как резко помрачнел Гусман. Нет, а на что он рассчитывал? Вообще-то даже один день отгула был щедрым подарком со стороны работодателя. Гусман с недовольным выражением лица посмотрел в сторону, всем собой выражая свое отношение к этой ситуации, и вдруг зацепившись взглядом за что-то на столе, встрепенулся. Он встал, выуживая с дальнего конца стола раскрытую доску с нардами, и с победным видом водрузил на середину кровати. — Мы не доиграли партию. — Ты бы еще через год вспомнил, — хмыкнул Гарсиа. — Давай поставим условие: если выиграю я, то ты уволишься со своей работы. — Э, нет, — возмутился тот этим предложением. — Я не буду играть на свою жизнь. — Посмотрите, какие мы принципиальные, — елейным голосом сказал Гусман. — Ладно, тогда, если я выиграю, то ты выполнишь любое мое желание. — Да это еще хуже, — не поддался тот. — И вообще, почему мы обсуждаем условия только твоей победы? — Потому что, очевидно, она будет за мной, — было даже что-то вызывающее восхищение в этой гусмановской стопроцентной уверенности в себе. — Это мы еще посмотрим, — не разделил его мнения Самуэль, занимая полулежачее положение с другой стороны кровати. — Но на желание мы играть не будем. — И на что тогда, привереда? — недовольно проворчал тот. — На раздевание? — Вот еще, — это предложение смутило Гарсиа, и он поспешил предложить свой вариант: — Как насчет сыграть просто на интерес? — Ты настолько не рисковый парень, что я удивлен, как мы вообще с тобой смогли провернуть ту операцию с Карлой. — Тогда у нас не было другого выбора, — тихо ответил Самуэль и, не желая возвращаться к тем воспоминаниям, бодро спросил: — На чьем ходу остановились? — Ходи, — приказным тоном сказал Гусман. Игра потекла своим чередом. Они практически не разговаривали, сосредоточенно передвигая черно-белые шашки, а в комнате раздавался разве что звук ударов игральных костей о деревянную доску. В какой-то момент Самуэль потянулся к полю, думая, что Гусман уже закончил свой ход, но тот, ловко перехватив его руку на самом подходе, отвел в сторону и слабо прижал к покрывалу. — Подожди-ка, — велел он, слегка корректируя свой ход. Самуэль был не уверен, что так можно, но ничего не сказал, не в силах соображать нормально. Сейчас всё его внимание было приковано к их сцепленным рукам: Гусман свою ладонь убирать не торопился. Но, если быть до конца честными, Самуэль так же не торопился освобождать свою руку из чужого захвата. Гусман кивнул, оповещая, что тот может начать свой ход, но Самуэль, тупо уставившись на доску, забыл все свои стратегии и запланированные ходы, силясь вспомнить, каким цветом шашек он вообще играл. Хоть название игры помнил, и на том спасибо. «Обдумывание» хода затянулось, нарушая все мыслимые ограничения, но, на удивление, Гусман его не торопил. Он и сам застыл как изваяние с той стороны доски, и только жар его руки подтверждал, что тот был вполне себе живым человеком. Непонятно, как долго они бы еще так просидели, но мобильник Самуэля неожиданно тренькнул входящим сообщением. Они оба вздрогнули от этого довольно безобидного звука, а Самуэль поспешил к телефону, расцепляя их руки. — Ребека, — зачем-то пояснил он, читая сообщение. — Добралась до дома. — Ты, что, теперь ее мамочка? — криво усмехнулся Гусман. — Кстати, по твоему эго не бьет факт того, что твоя бывшая девушка сразу после расставания переквалифицировалась в лесбиянки? — Ты отстал от жизни, это называется бисексуальностью, — с охотой подхватил Самуэль: разговаривать на отвлеченные темы у них явно выходило лучше. Хотя вряд ли Гусман, друзьями детства которого были гей и би, имел какие-то предрассудки на этот счет. — И вообще, чья бы корова мычала, не ты ли сам подозревал двух своих бывших девушек в общих отношениях? — Почему «подозревал»? Я всё еще подозреваю и не понимаю вашего скепсиса на этот счет. — И всё же это бредово. Так же бредово, как… — Самуэль вдруг замолчал под натиском смутных непонятных воспоминаний. — …как если бы кто-то сказал, что мы с тобой встречаемся? — тихо закончил за него Гусман. Он не смотрел на него, а вот Самуэль таращился вовсю, наконец, вспомнив, когда и при каких обстоятельствах он сказал эту фразу. — …Думаешь, это нереально? Нуньер поднял глаза, и, столкнувшись с его абсолютно нечитаемым взглядом, Самуэль окончательно смешался. Они вместе? Как пара? Даже просто мысль об этом не укладывалась в его голове. Его никогда не интересовали парни, а Гусман в свою очередь всегда был так помешан на Надие, что скорее выглядел однолюбом, чем относился к какой-то конкретной ориентации. И всё же сейчас они оба сидели здесь и задавались завуалированным вопросом об отношениях друг с другом. Сидели на кровати, в которой только что держались за руки. На кровати, в которой спали вместе уже третью ночь. Поэтому первая категоричная мысль «Это нереально!», которая пронеслась у Самуэля в голове после его вопроса, быстро сдала свои позиции и уступила несмелой: «А вдруг?..» Но пока он не чувствовал себя готовым думать в этом направлении. Спасительным звуком раздалось чье-то приглушенное копошение у входной двери, а потом стремительные шаги в сторону их комнаты. — Гусман, — в проеме показался Андер, лицо которого выражало какую-то обреченную уверенность. — Можно тебя на разговор? — …Конечно, — хоть и не сразу, но Гусман встал. Напоследок наградив Самуэля долгим тяжелым взглядом, он молча скрылся вслед за Андером. Больше не чувствуя давления с его стороны, Самуэль без сил повалился на кровать и принялся гипнотизировать доску с нардами. Он не любил всякого рода недомолвки и неясности, но сейчас вся эта странная ситуация нависла над ним Дамокловым мечом, готовым сорваться в любой момент. В очередной раз не доигранная партия маячила перед глазами как символ их прерванного разговора. Самуэль потянулся и, порывисто смешав шашки, захлопнул доску с глухим стуком.