Все мы сумасшедшие

Самуэль повалился на кровать и замер, всё еще пребывая в какой-то прострации от неожиданно серьезных разговоров для столь раннего утра. «Дня», — поправил он себя, глянув на часы. Эти ночные смены полностью сбивали ему режим. Буквально через пять минут в комнате показался Гусман. По-хозяйски закинув полотенце на спинку ближайшего стула, он развернулся и спиной упал на свободное место на кровати. От него пахло свежестью холодного душа, что Самуэль не удержался и незаметно вдохнул этот приятный запах. — Почему ты опять лежишь? — предъявил ему Гусман. — Так же, как и ты, заметь. — Я только что пришел, а ты уже лежал, — его аргументу мог бы позавидовать любой детсадовец. Непонятно зачем, но Самуэль честно ответил: — Хочу набраться сил. Сегодня в ночную. — Опять? — Гусман повернул к нему лицо, неожиданно выглядя столь возмущенно, словно его это с какой-то стати задевало. — Прошлая была Омара. — Тебе нужно найти другую работу, — властным тоном сказал тот, вызывая у Самуэля неподконтрольный смешок. Его забавляло, когда Гусман вел себя так, словно разбирался в жизни таких простых людей, как он. — Что смешного? — Ты думаешь, я не искал? Это лучшее предложение, которое я смог найти. Близко к дому, плавающий график, зарплата, способная покрыть оплату жилья. Знаешь ли, счета за коммуналку нынче здорово подскочили, к тому же обслуживающая компания собирается проводить капитальный ремо… — Замолчи-ка, — Гусман протянул руку и четким движением заткнул ему рот ладонью. Не ожидавший такого Самуэль молча выпучил на него глаза. — Тебе сколько лет? На мгновение мне показалось, что все сорок, — возмущенно сказал он. — Еще бы об ипотеке начал брюзжать, старикашка. Хоть он и закончил свою пламенную речь, но отстраняться почему-то не спешил, разглядывая нечитаемым взглядом, поэтому Самуэлю самолично пришлось отлеплять его ладонь от своего лица. — Какого черта, — у Гарсиа отлично получилось скрыть непонятно откуда взявшееся смятение за недовольством. — Знаешь, не очень удобно участвовать в разговоре, когда тебе затыкают рот. — Я задумался, — Гусман выдал это объяснение с таким видом, словно действительно считал, что оно было достаточно веской причиной. — О чем можно задуматься в такой момент? — О том, что… — Гусман тянул с ответом, весьма очевидно пытаясь придумать его от балды, — …о том, что мне давно не целовали руки. — Я не целовал твои руки, — возмутился этой формулировкой Самуэль, пихая наглого товарища в бок. — И «давно»? Серьезно? Тебе когда-то целовали руки? — Естественно, — тот посмотрел на него с такой уверенностью, словно это было самым обыденным делом. — А тебе, что ли, нет? — Конечно, нет, — буркнул Гарсиа, — что за извращения. — Все извращения в твоей голове. А в поцелуе руки нет ничего пошлого. — Ладно, не буду спорить с экспертом, — отмахнулся тот. Они замолчали, продолжая на пару пялиться в потолок. Пройди сейчас мимо комнаты Андер, он бы точно удивился этой странной картине и, наверняка, опять принялся бы практиковаться в остроумии. — Ты чего пришел-то? — первым разорвал тишину Самуэль. Он ждал, что Гусман опять начнет строить свои безумные предположения, определяя по цвету хиджаба на фотографиях Надии, в какой именно ресторан она ходила на мифическое свидание, но тот неожиданно выронил лишь: — Просто. «Просто…» — медленно повторил про себя Самуэль. «Он тянется к тебе», — напомнила ему память голосом Андера. Неужели это было правдой? Честно говоря, Самуэль уже так привык видеть в Гусмане человека, независимого от других людей, что мысль о том, что ему по какой-то причине действительно хотелось находиться рядом с ним, казалась несколько дикой. Да, они отлично сработались во время их плана с Карлой и хорошо ладили после этого, но Самуэлю никогда не казалось, что он имел для Гусмана какое-то особенное значение. Конечно, они были связаны одной большой тайной смерти Поло, но эту связь они делили со всеми ребятами, так почему же из всех них Гусман, по мнению Андера, тянулся именно к Самуэлю?.. — Может, в приставку поиграем? — скучающим тоном предложил Гусман, не подозревая обо всём том ворохе мыслей, что сейчас занимал голову Гарсиа. — …У меня ее нет. — Ах да, как я мог забыть, — закатил глаза тот. — Тебе точно не меньше сорока! У любого среднестатистического подростка должна быть потребность в приставке, — безапелляционным тоном заявил он. — Но не у любого среднестатистического подростка есть на нее деньги, — отбил Самуэль. — Если тебе нечем заняться, то могу предложить только нарды. — Нарды… Господи, — в голосе Гусмана пробились напускно-трагичные нотки. — Теперь ты звучишь на все шестьдесят. — Заткнись, — огрызнулся тот. — Нарды, Саму… Нарды!.. — Нуньер продолжил повторять это, показывая, насколько его повергло в шок предложение поиграть в эту игру, сорвавшееся с уст такого же школьника, как и он сам. Через время, прекратив свое маленькое представление, он вздохнул и обреченно сказал: — Ладно, тащи свои нарды. Объяснение правил игры Самуэлем затянулось, потому что он усиленно пытался вспомнить их на ходу, а Гусман картинно злился, утверждая, что тот специально выдумывает половину, чтобы повысить свои шансы на выигрыш. А после того, как первая пробная партия осталась за Гарсиа, Гусман вообще распалился не на шутку. На памяти Самуэля это была его самая эмоциональная игра в нарды. Но, наверно, с Гусманом по-другому быть и не могло. Он уже знал его достаточно хорошо, чтобы делать выводы о его характере, напоминавшем вулкан: периодически просыпающийся и извергающий лаву во всех направлениях — только успевай отходить. Но отходить Самуэлю почему-то не хотелось. Ему нравилось наблюдать за живыми эмоциями этого парня, который никогда не делал ничего наполовину: будь то игра, учеба, ухаживания за девушкой или желание вывести убийцу сестры на чистую воду. Помнится, в начале их знакомства он и ненавидел Самуэля с такой же отдачей, с какой потом доверился, когда они заключили договор в тот знаменательный вечер под дождем. С Гусманом никогда не было полутонов — только самые яркие эмоции. — Что? — требовательный вопрос заставил Самуэля очнуться и осознать, что он уже несколько секунд гипнотизировал Гусмана бездумным взглядом. — Ничего… Просто задумался. — Не думай, Саму, тебе всё равно не поможет, — с наигранной заботой посоветовал тот. — Смотри, ты проиграл уже четыре партии из шести. И спешу скромно заметить, что проиграл ты их новичку. — Новичкам везет, — попытался защититься Самуэль. — Да, давай, оправдывайся, — насмешливо отбил Гусман, откидываясь, и пристроил локоть на спинке стула. Из-за того, что он поменял позу, в поле зрения Самуэля оказались часы на прикроватной тумбочке, взглянув на которые он невольно ахнул: — Мне пора на работу!.. — Ой, как удобно, — Гусман выгнул бровь. — Ты вспомнил об этом именно сейчас, когда я уже собирался праздновать свою пятую викторию. — Ничего подобного, — возмутился Самуэль, забегав по комнате в попытке быстро собрать вещи. — Партия еще не закончена, выиграть может кто угодно. — Неужели? — он нагло ухмыльнулся. — Значит, проверим, когда вернешься. Самуэль не стал напоминать ему, что вернется он глубоко за полночь, так как не был уверен, что, начав очередной словесный баттл с Гусманом, не опоздает окончательно. Признаться, эти баттлы всегда здорово затягивали. Всё время, пока он переодевался и закидывал вещи в сумку, Гусман молча наблюдал за ним, продолжая сидеть всё в той же позе перед раскрытой доской с нардами, и лишь когда Гарсиа уже практически выскочил из комнаты, негромко сказал: — Буду ждать. Затормозив рукой о косяк, Самуэль застыл у самого выхода, вглядываясь в непроницаемое лицо Гусмана, своей позой напоминавшего изваяние. Он выглядел спокойным, но что-то такое было в глубине его глаз, из-за чего Самуэль почувствовал, что просто не мог уйти молча. — …Скоро вернусь. С этими словами он продолжил свой путь к входной двери, а затем вниз к велосипеду, стараясь сосредоточиться на необходимости доехать до работы в кратчайшие сроки, а не на этом странном диалоге. Они же об игре сейчас говорили, верно?..