Герой её времени

      Стук прервал сон Александры. Та, немного испугавшись, села на кровати и посмотрела налево, в сторону двери.       — Госпожа, чай уже готов, — произнес мелодичный голос девушки. — Могу ли я помочь вам?       — Н-нет, спасибо! — она встала с кровати и посмотрела в окно. Солнце только-только вставало. Полностью одевшись, она поправила волосы и вышла из комнаты, заметив в главном зале лишь Печорина, сидевшего за столом и попивавшего напиток.       — Доброе утро.       — Очень раннее утро,. — сев напротив, Саша поправила юбку и пододвинулась к столу. Взяв в руки блюдце, она поднесла чашку и почувствовала аромат настоящего, травяного черного чая. Благоговейная улыбка появилась на её губах, благодарный взгляд и легкий кивок, обращенные в сторону героя, заставили и того тоже улыбнуться. — Уверяюсь, что утро доброе.       Необычный, новый вкус разлился по телу. Это был настоящий чай, собранный на склонах Кавказских гор.       — Вы вчера пришли поздно, как я полагаю.       — Пожалуй. Часов у меня нет, сожалею. Когда я пришла, вы уже спали. Доктор Вернер проводил меня до дома.       — Неужели? И? Он говорил что-нибудь интересное обо мне?       — Все его слова о вас мне давно известны, и даже более, — девушка усмехнулась, напомнив о своих знаниях Печорину, отпила ещё глоток хорошего чая. — Зачем вы разбудили так рано?       — Ежели вы любите сидеть до ночи на лавке в заповеднике, то и хорошо высыпаетесь.       Александра непонимающе взглянула на него, но, осознав, что Григорий видел, проверял, в безопасности ли она, кивнула головой, без слов говоря глазами: «Очень мило с вашей стороны, спасибо».       — К тому же, завтра бал, нам необходимо быть готовыми.       — Я ведь говорила, что совсем ничего не знаю.       — Потому мы и проснулись раньше. Допивайте чай, поешьте, и начнём обучение. Посмотрим, насколько вы бездарны, если так говорите, — огненная усмешка на губах теперь не казалась для Саши чем-то отвратительным. Она в ответ улыбнулась.       Григорий был в прекрасном настроении, его выдавали глаза, впервые за долгое время выражавшие то, что было на сердце, в душе. Он составил ей компанию за завтраком.       — Может быть, вам стоит провести завтрашний вечер с Мери?       — Вы сами говорили, что я должен быть с ней «подобрее», «помягче», — мужчина поставил пластинку в граммофон и подошёл к девушке аристократической походкой, не отводя ни на мгновение рук с корпуса. — Моё отсутствие в её жизни будет самым мягким исходом, неправда ли?       Вот, что он осознал вчерашним вечером. Удивившись такой доброте и честности, Александра подтвердила слова и поддалась его прикосновениям к талии за секунду до того, как сыграл первый аккорд в композиции.       — Я буду вести. Вам необходимо довериться мне.       — Хорошо.       — Вальсировать вы, вероятно, умеете.       — Вероятно, — сдерживая тихий, кроткий смех, Александра улыбнулась, подняв глаза на партнёра. Он необыкновенно переменился за вчерашний день, но только что именно в нём изменилось — непонятно никому. Даже ему.       Григорий сделал несколько шагов, Александра дублировала, позволяя ему вести.       Она грациозна, он стойкий, в этом залог успеха всех танцев.       Учения не прошли без того, чтобы девушка не наступила ему на ногу, не наступила на платье, споткнулась, но с каждым разом всё происходило реже и реже. Её движения становились отчетливее, она становилась плавнее, грациознее, прекраснее…       Когда настал черед учить фигуры, Печорин выключил музыку, отозвавшись, что болит голова и, ежели так продолжать, завтра он не сможет выслушать ни единой ноты.       Несколько особенностей полонеза, англонеза, особенностей менуэта, вальса, переходы, связки были выучены довольно скоро благодаря умениям некогда светского человека, проживавшего в столице. После полдника весь вечер был свободен от тренировок.       — Всё более и более уверяюсь тому, что ваши слова — правда, — заметил Печорин, налив в два стакана прохладной воды. Протянув один ей, он сел рядом, задумчиво всматриваясь в её черты. — Не похожа на других. С утра пьёте чай. Не кофе — чай.       — Вы предложили чай, я выпила чай. Предложили бы кофе, выпила бы кофе. Выбор невелик.       — Суть не в том. Многие дамы… нынешнего общества с «принсипами», которые их не красят.       — Разве у мужчин нет таких «принсипов»? — Печорин усмехнулся, одобрительно кивнув головой.       — Есть, но… в это время всё такое… ненужное, старое, опостылое…       — Скучное? — предположила девушка, поставив напиток на стол. — Вы живёте без родных и близких, держите при себе несколько знакомых, но они и гроша выедено не стоят по сравнению с пустотой и одиночеством, которые вы так рьяно скрываете за гуляньем и кутежом. Разве я не права? — мужчина промолчал, Аля решила продолжить. — Вы молод, у вас вся жизнь впереди, если вы найдёте место.       — Засесть на него, состариться и умереть, просуществовав какие-то десять-двадцать лет?       — Прожив — не просуществовав. В этом и разница. Всё получится, если вы вновь откроетесь людям. Когда-то вы говорили, что в детстве хотели любить мир вокруг себя, вас никто не понял, начали презирать, вы научились ненавидеть. Вы привыкли скрывать всё от других, это стало маской, с которой вы и умрете, если ничего не измените.       — Что, ежели я и хочу умереть? — Григорий, прислонившись к спинке софы, задумчиво посмотрел в светлые глаза собеседницы. — Я выучил людей, это не сложно. Особенно женщины — они почти все одинаковы, исключая несколько удивительных случаев. Все остальные — одна масса, которые желают оказаться лучше другой. Вечное соперничество, зависть, отсутствие рациональности.       — Не все такие. Вы сказали, есть исключения. Что же вам помешало остаться с Верой, когда была возможность?       — Я говорил не о ней.       Огонь в его дьявольских глазах, задержавшись в её зрачках, казалось, пробежался по всему телу, по душе. Неловко дёрнув ключицей, Александра продублировала положение Печорина и, стараясь делать вид, что ничего не поняла, продолжила беседу:       — Представьте, что вы потеряли Веру навсегда. Больше не увидите её. Никогда. Не лгите ни себе, ни мне. Ответьте. Чтобы вы почувствовали бы?       Мужчина хотел было ответить то, что пришло первое в голову, но задержался. Лицо его стало суровее, задумчивее и даже, казалось, бледнее. Саша ждала ответа, никак не торопя мужчину.       — Я был бы подавлен. Если бы она умерла, я не ел, не пил и не спал много суток, заболел, но рано или поздно выздоровел бы. Если бы я не видел её, когда она жива, но с другим, то… Не знаю.       — Подумайте.       — Зачем? Зачем вам это знать?       — Мне просто интересно.       Мужчина, услышав слова, которые обычно произносил он, не мог не усмехнуться.       Она необычайна.       Уникальна, и с каждым предложением, поворотом головы, улыбкой, усмешки, складки на лбу при задумчивости и взглядом он понимал это всё более и более. Он понимал, что в этой игре, если не проигрывает Александре, то отстает от её результата, характера и существа.       — Моё сердце было бы разбито. Я попытался бы вернуть её всеми силами, возможно, вызвал на дуэль мужа. Если бы проиграл, то не очень расстроился. Если бы выиграл, Вера была бы со мной. Не знаю только, надолго ли… Существует особая подгруппа людей, которые любят верно, вечно, страстно и искренне.       — Вы к ним не относитесь?       — Пока — нет. Остаётся надеяться, что когда-нибудь найду ту, которая мне не надоест.       — И которой не надоедите вы…       Девушка задорно улыбалась, наблюдая изменения Печорина. Его смех, улыбка, дьявольские искры в глазах заставляли чувствовать себя свободнее, отдаляли от реальности, которая вчера была столь необходима, и в которую девушка страстно желала вернуться.       Входная дверь раскрылась, показались двое лакеев, держащих в широких чехлах, коробках наряд девушки на завтра.       — Да, в ту комнату, — Печорин указал на спальню Александры. Она была крайне удивлена и, когда встретилась взглядом с немного смущённым Гришей, благодарно кивнула головой, не сдерживая горящих счастьем глаз и светлой улыбки.