Доверяй только мне

С того дня, когда я впервые в жизни обчистила магазин, прошла ровно неделя — и каждый день её был посвящён работе на результат. Я не жаловалась — ещё чего. Усталость как следствие продуктивного дня на удивление приятная штука. Оно того стоит — проклятые взломы, в которых я ничего не смыслила изначально, в конце концов покорились моим неуклюжим рукам. Мне нравилась эта новая жизнь — насыщенная и, не побоюсь столь высокопарного слова, осмысленная. Чем больше думаешь о делах, тем реже наведываются непрошеные воспоминания — а значит, и страха меньше, и мерзких ночных кошмаров, и чувства тревоги, подпитываемого бездействием. Так прошлое постепенно теряет надо мной власть — и вот я уже не девочка-невидимка без имени и будущего, а уверенная в своих силах воровка, считай, без пяти минут профессионал. Радовало меня и то, что я не одна. Я всегда ненавидела одиночество, но, казалось, была пожизненно осуждена на него — до тех пор, пока не познакомилась с Корвусом. Да, его интерес ко мне едва выходил за рамки холодного делового, и нет — быть душным, как июльский вечер, он не перестал даже когда моя скромная персона умудрилась-таки подняться в его глазах, но… Мне нравилось его общество. Вопреки тому, что он пальцем не шевельнул, чтобы мне понравиться — а может и благодаря этому… Корвус на удивление гармоничным образом сочетал в себе скрытность и искренность: искреннюю взыскательность, искреннюю необщительность и самое что ни на есть искреннее самодовольство. Не лучшие качества, но, будь он слишком радушным малым, я бы искала подвох. И что уж там, к чему это хождение вокруг да около — Корвус меня восхищал. Я любила смотреть на то, как легко, одновременно отточенными и небрежными движениями, он разделывается с замками, и на револьвер, серебрящийся в его ладони — ни одного пулевого отверстия по краям учебной мишени — даже когда он стреляет не глядя. Да, Корвус знал своё дело… И мне хотелось узнать о своём. С каждым днём всё сильнее. — Послушай, — заговорила я как-то за ужином, дерзко нарушив всепоглощающую тишину. — А не пора ли мне наконец узнать, ради чего я здесь? — Ради того, чтобы научиться воровать, — сухо отозвался Корвус. Ну да — как и следовало полагать, зря надеялась… — Поверь мне, я знаю об этом. И я знаю, что ты знаешь, что я знаю… Чёрт, — я вздохнула, комкая в кулаке салфетку. — Мне кажется, я заслужила посвящения в детали дела, которое мне же и проворачивать, разве нет? — Корвус выразительно промолчал, и я прикусила язык, чтоб не выругаться. — Мы с тобой деловые партнёры, вроде, но разве такое возможно при деловом партнёрстве — чтобы один знал о деле всё, а другой ничего? Сколько мне ещё ждать? Никогда не хотела действовать вслепую, и вот, однако же… — О, прости, мне следовало учесть все твои пожелания? — процедил Корвус, скрестив руки на груди — вроде, такой простой жест, но сколько в нём нежелания разговаривать с собеседником и демонстративного превосходства над оным. Да, в данном конкретном случае надо мной… — Ты неправильно поняла суть нашего сотрудничества. Я нанял тебя, я тебя обучаю — и я контролирую каждый твой шаг. Если память не изменяет мне, мы с самого начала обсудили все условия — или ты забыла? — он поднялся из-за стола и какое-то время мыл за собой посуду — плеск воды не делал затянувшееся молчание менее напряжённым. Закончив, он поглядел на меня. — Я сам решу, когда придёт время, — добавил уже без иронии, бескомпромиссно и жёстко. Я промолчала. Молчала и после, украдкой наблюдая за тем, как Корвус обувается в прихожей, накидывает пальто и поправляет шарф перед зеркалом. — Счастливого пути, — пробурчала я, мысленно пожелав ему наступить в жвачку. Он частенько уходил так, не предупреждая и не объясняясь, но только сейчас, впервые за всё время нашего совместного времяпрепровождения, я ощутила тоску — захотелось ринуться за ним, сцапать за рукав, попросить… нет, потребовать, чтобы он остался со мной. Или убирался ко всем чертям. Надоело. Походила по опустевшей квартире туда-сюда — вроде бы остыла. Самое время логически посудить. Итак, что мы имеем? Жильё, возможность самосовершенствоваться, тёплую воду, электричество и даже кое-какие собственные деньги — кровно наворованные, конечно. Странного наставника-начальника-напарника-говнюка, который, по всей вероятности, пока недостаточно доверяет мне. Взаимно ли это? Пожалуй, да, ведь пока он не доверяет мне, я не могу доверять ему. Пока он не доверяет мне, я понятия не имею, на что конкретно я подписалась. Человек же, в конце концов, ненасытен — поганые условия делают его неприхотливым в желаниях, но это временно. Обеспечь обездоленного всем необходимым — он быстренько привыкнет к новым условиям и захочет большего. Моё «большее» ждало меня в ближайшем будущем, если всё задуманное пойдёт по плану. А Корвус… Что ж, даже Корвус не может упрямиться вечно. Не может ведь? По идее не должен… Так, успокаивая себя, я подошла к окну и невольно заулыбалась — на подоконнике красовалась моя очень стильная и безусловно очаровательная копилка, мой золотой улов. Интересно, какие вещицы присоединятся к ней вскоре? С этими новыми, уже приятными мыслями я принялась за уборку — по сути своей косметическую, незначительную — так, пыль протереть от нечего делать. И нет, вовсе не потому что Корвус предпочитает порядок в квартире — ещё чего. Для себя самой. Чтобы окончательно успокоиться и занять чем-то руки. В конце концов я вошла во вкус. Размягчилась настолько, что захотела протереть и письменный стол Корвуса — пустая, за исключением одинокой ручки на самом краю, поверхность располагала. До тех пор, пока я по несчастливой случайности и криворукости не сшибла грёбаную ручку в щель не до конца задвинутого ящика. Представляя себе недовольство Корвуса, я решила на всякий случай перестраховаться — а именно выудить ручку из ящика и положить обратно на стол. Чтобы было сподручнее, я выдвинула ящик и… в общем-то, напрочь забыла о ручке. Да и вообще обо всём вокруг. Положа руку на сердце — какой бы задницей ни был Корвус, я честно не собиралась рыться в его вещах, но увиденное приковало мой взгляд — моментально и безнадёжно. С затёртой фотографии надменно и хмуро смотрело знакомое мне лицо — только молодое. Это был плакат о розыске, и я хорошо знала эти плакаты — их клеят в местах, куда не суётся полиция. Это плакат не для копов и не для бдительных граждан — он для охотников за головами. За голову моего знакомого полагалась внушительная награда. — Решила порыться в моих вещах, чтобы окончательно испортить впечатление о себе? — привёл меня в чувство голос Корвуса… Мерсера. Мерсера Фрея. Кем бы он ни был. Фрей стоял в дверном проёме, прислонившись плечом к косяку. Его голос звучал ровно, но глаза выражали ярость и, что в разы обиднее, что-то вроде омерзения. — Мерсер, — произнесла я задумчиво, словно пробуя имя на вкус, проверяя на прочность, и обладатель его холодно прищурился — без удивления, без растерянности. — Ты, очевидно, умеешь прятаться, кто бы тебя ни искал… Я не собиралась трогать твои вещи — это всё казус с ручкой, — я вытащила злосчастную ручку на свет божий и повертела тряпкой — едва ли таинственный мистер Фрей мне поверит или хотя бы поймёт, что именно я имела в виду, но попробовать стоило. Может, хоть долю его и без того шаткого доверия удалось вернуть. Может, хотя бы желание говорить со мной. — Но знаешь, я даже рада, что это произошло. Теперь ты наконец объяснишь мне, что происходит. Мерсер Фрей то ли фыркнул, то ли вздохнул. — Вообще-то, — сказал он как-то даже устало, — я только что разговаривал по телефону с сообщницей по нашему делу. Уведомил её о том, что собираюсь поговорить с тобой, но ты, разумеется, предпочла взять всё в свои кривые руки. — Ничего я не… Мои руки не… Что за сообщница? Вот видишь, я ничего не знаю! — Я расскажу тебе, — Мерсер (скорей бы привыкнуть) вдруг подошёл ко мне и задвинул ящик. Он никогда не стоял так близко — настолько, что я могла чувствовать запах его дорогого парфюма. — Только не бери на вооружение бурные сцены — ты не повлияла на меня таким образом. Это сугубо моё решение. Ну да, как же… Вернее, возможно, оно так и есть, но я точно его подтолкнула в правильном направлении. Кусая губы, чтобы не усмехаться, я сдержанно кивнула. — Прости, если чем-то задела, — хотела сказать «обнаглела», но вовремя передумала — в моём желании знать всю правду наглости не было. Мерсер окинул меня испытующим колким взглядом, как бы говоря, что я слишком уж много о себе возомнила, после чего отошёл к окну. — Как ты уже поняла, я в бегах, но секретность, которая так тебя раздражает, куда более необходима, чем может показаться на первый взгляд. Меня до сих пор разыскивают, потому что в своё время я перешёл дорогу одному очень влиятельному человеку в Рифтене. — Кому? — бессмысленно поинтересовалась я, ничего не знающая о влиятельных людях родного города. — Госпоже Ноктюрнал, — Мерсер мрачно усмехнулся, но в его голосе слышалась не одна лишь насмешка. Вызов. На грани беспокойства. — Хотя это не настоящее её имя. Всё, что тебе нужно знать о ней — она вульгарно богата. Всё, что касается крупных воровских группировок, услуг киллеров, наркоторговли и чёрного рынка в городе, контролирует именно она. Каждый продажный коп, а таких, как ты наверняка знаешь, в Рифтене большинство, ходит перед ней по струнке. Если Рифтен гниёт, то Ноктюрнал — инфекция в его ранах. — И как же так вышло, что ты, такой благоразумный… — я многозначительно прервалась. Честно говоря, мне хотелось подколоть своего, как правило, крайне осторожного плохо знакомого знакомого, но его неподвижный взгляд не переменился. Он как будто бы был не здесь, а в пучине далёких воспоминаний. — Мне придётся начать историю издалека, — решил он с лёгкой неохотой и только после этого повернулся ко мне. — С того момента, как я оказался в Рифтене. Мы с отцом жили за чертой города в неплохом и, не преувеличу, если скажу так, недешёвом особняке. Отец, владелец отеля, хотел, чтобы я был успешен — и обеспечил мне учёбу в престижном учебном заведении. Я знаю, услышав об этом, можно подумать, что я родился с серебряной ложкой во рту, но, поверь мне — дело, в котором я преуспел, не имело никакого отношения ни к деньгам моей семьи, ни к отцовской заботе. — Ты стал вором. — Сперва я был игроком. Везучим, как сам дьявол — до одного разгромного проигрыша. Знал бы я тогда, к каким высотам вознесёт меня этот проигрыш и последовавший за ним долг… — Мерсер покачал головой, растерянно хмыкнув. Казалось, воспоминания о том времени делают его почти… сентиментальным. С ума сойти. — Долг вынудил меня пойти на дело со знакомыми — у них как раз в самый последний момент слетел человек, и замена была нужна позарез. Всё прошло как нельзя удачно, но я получил нечто большее, чем возможность вернуть чёртов долг — я получил направление, в котором хотел развиваться. Незамутнённое и абсолютное понимание. — Не сомневаюсь… Ты, мягко говоря, преуспел в этом. Мерсер кивнул. — Более того. Какое-то время я работал с шайкой, которая подцепила меня, но я быстро понял, что все они недостаточно хороши, не тот уровень. Но… не знаю — волею случая или судьбы, перемены не заставили себя долго ждать. Вскоре я познакомился с парочкой неплохих воров. Да, буквально парочкой — их звали Галл и Карлия. Им нужен был взломщик — им порекомендовали меня. Естественно, после того, как я проявил себя, они захотели, чтобы я остался, — боже мой, как он ухмылялся, и как я его понимала — гордиться же было чем, в самом деле. — Они называли себя Соловьями. Небольшая, но перспективная группировка под предводительством этих двоих. — Наверное, потом и троих?.. — Да, конечно же. Мы делили всё поровну, учились друг у друга — в общем-то, это было приятное и продуктивное время. Когда отец умер, отель перешёл мне по наследству. Я держал его, но немного иначе — удачное место для сделок и встреч со связными… И да, во многом именно благодаря унаследованным деньгам мы обрастали полезными связями, но, если бы не моё мастерство, ничего этого бы не было. Особняк, точно так же доставшийся мне от отца, стал чем-то вроде нашего штаба. Не скажу, что я был в восторге от этого, но... такова уж плата за все блага командной работы. Никогда её не любил. — Охотно верю, — улыбнулась я, пока ещё слишком растерянная, чтобы делать выводы. — Тогда нас и заметила Ноктюрнал. У неё всегда была эта потребность — прибирать к рукам всё, что блестит. Это были мы, блистательные Соловьи, а после — дорогостоящие антикварные побрякушки, которые мы для неё добывали. — Наверное, это было погано — работать на её прихоти. — Это было... выгодно. Она держала в когтях весь город, ну а своих людей — под крылом. Мы могли не бояться конкурирующих банд, потому что встали на ступень выше — больше оружия, больше людей, больше денег, в конце концов. В глазах Ноктюрнал я был даже лучше, чем Галл с Карлией — не только потому что был состоятельнее. Ей нравились амбициозные люди, «с огнём в глазах», как она говорила. Какая ирония. Лучше бы она ценила слепую лояльность Карлии... — Боюсь представить, что ты натворил… — Я увёл из-под носа Ноктюрнал безделушку, о которой она мечтала. Организовал ограбление за спиной Карлии и Галла до того, как мы разработали план. Это был музейный экспонат в Солитьюде — уникальный и, разумеется, очень ценный. Мерсер говорил спокойно, но блеск во взгляде претил этому спокойствию. Он ликовал. Он ликовал, а я не понимала… — Зачем, Мерсер? У тебя было всё — деньги, связи, завидное и заслуженное место в воровском мире… Зачем нужно было так рисковать? Я просто... не понимаю. — А ты и не должна, — неожиданно мягко согласился Мерсер. — Ты привыкла цепляться за каждый доллар. Но у тебя есть потенциал понять — ты похожа на меня, хочешь ты того или нет. Ты похожа на того, кем я был, когда только ступил на этот путь. Если ты не отступишь, то, уж поверь мне, тебе всегда будет мало. Пройдёт время, и ты, вероятно, поймёшь, что деньги уже не волнуют тебя так, как прежде. У меня были деньги, была стабильность, но эта стабильность казалась застоем, болотом, и я с тоской вспоминал времена, когда риск был одним из главных правил игры. Я любил воровать не потому что нуждался в деньгах, а потому что любил воровать. Чёрт возьми, ты не представляешь, как я жалею о том, что вынужден был создавать себе алиби, контролируя то ограбление на расстоянии… Мне бы хотелось быть в том музее. — Даже если это — всё, о чём ты жалеешь, ты вряд ли доволен своим положением, — осторожно заметила я. — Дослушай до конца, — проворчал Мерсер, дёрнув на себя форточку — мёрзлый воздух ворвался в комнату, но он даже не поёжился. Достал пачку сигарет, повертел в руках и бросил на подоконник. Видимо, передумал. — После того ограбления Соловьи заподозрили неладное, но у них не было ни единого доказательства моей причастности. Меня выдала случайность — один из… исполнителей напился вдрызг и попался в лапы Мавен Блэкбрайер, ещё одной влиятельной суки, приспешницы Ноктюрнал, её любовницы… И по забавному совпадению главной моей недоброжелательницы. Она-то и вызнала всё необходимое для того, чтобы Ноктюрнал объявила на меня охоту, и я был вынужден покинуть город. Что самое нелепое — именно она, Мавен, и приползла ко мне годы спустя с предложением навести в Рифтене порядок. Разбитое сердце — страшное дело, не так ли? А теперь к сути, — Мерсер снова подошёл ко мне и добавил уже тише, вкрадчивее и без тени усмешки: — Когда Мавен займёт место Ноктюрнал, я наконец верну своё достояние. Я верну своё имя, верну своё место — поверь, у меня есть веские основания, чтобы говорить так. Ты получишь от меня деньги. Достаточно, чтобы зажить достойно и продолжать своё дело. — Ты хочешь, чтобы я присоединилась к Соловьям? Ты к этому меня готовишь? — мой голос звучал как чужой — севший, хриплый и скверно мне поддающийся. Мерсер смотрел на меня выжидающе из-под полуопущенных век, и я, кажется, начала понимать. Начала вспоминать. — Ты... не просто так спрашивал меня о том, способна ли я убить человека, ведь так? — я улыбнулась. Нервно. — Ты должен был знать, потому что… — Ты сделаешь больше, чем любой вор. Ты убьёшь Ноктюрнал, и я расскажу тебе, как, — Мерсер взял меня за плечи, хотя прежде делал всё возможное, чтобы избежать любых, даже самых случайных, соприкосновений со мной. — Я расскажу тебе, когда. Расскажу обо всех её слабых местах. Или, — он убрал руки, и мне стало холодно, — ты решишь остаться с Соловьями и выдать меня — поверь, это не лучший вариант. Мавен важно, чтобы всё сработало, как часы, и она будет наблюдать за тобой. Это не угроза, Береника — скорее предупреждение. К тому же… Мне кажется, ты способна на большее, чем любой Соловей — в данном случае, как ни прискорбно признавать это, ты способна на большее, чем я. Итак, что скажешь? Последняя возможность свернуть с большой дороги обратно в тень и безызвестность. Я понимала, что он откровенно манипулирует мной. И в то же время я понимала, что он удивительно искренен — будь этот безумный сукин сын на моём месте, он бы сделал то, к чему готовит меня, и получил от этого удовольствие. Заказное убийство человека, которого я не знаю, ведь в отличие от того же Мерсера, я не питаю к Ноктюрнал личной неприязни... Это будет опасно, глупо и страшно. Это может изменить меня навсегда, но… разве я не желала измениться? Быть кем угодно, но не забившейся в угол девчонкой, которая лишь один раз обнажила клыки — да и то когда убегать устала. Я уже убийца. Убийца, возможно, не самого мерзкого человека. Возможно, что относительно неплохого — по крайней мере, достаточно жалкого. Чем эта Ноктюрнал лучше него? Тем, что обладает большей властью? Тогда это будут не просто оскаленные клыки — это будет победа над крупным хищником. Меня же, в конце концов, вырастил Рифтен — а в Рифтене ты либо подонок, либо труп, и третьего не дано. Мерсер Фрей… Я ничего, ничего не знала о нём до сегодняшнего дня — помимо того, что он видит во мне нечто большее, чем кто-либо, включая меня саму — даже если ему это на руку. Он очень помог мне, пускай и не ставил перед собой такой цели. Он сделал меня сильнее, увереннее, смелее — и загадочным образом привязал к себе. Что я скажу ему? Как я с ним поступлю? Тяжело вздохнув, я потёрла виски — голова разболелась от всех этих откровений. — Знаешь, Мерсер, — проникновенно, с улыбкой начала я, замечая в холодных глазах напротив какой-то странный огонёк. Что-то очень похожее на простое человеческое волнение. Удивительно. — Сообщи ты мне сразу о том, что именно от меня требуется, я бы ни за что не залезла в твою машину. Но после всего, через что я прошла… После всего, чего я достигла, я не могу прерваться на половине пути. Нет уж. Я ведь нужна тебе, да? Скажи... — Да, ты нужна мне, — тихо ответил Мерсер. Без недовольства. И без промедлений.