Доверяй только мне

Нам пришлось пройтись от ресторана к машине в затихающей городской суете. Вокруг то и дело зажигались последние опутывающие рестораны и магазины лампочки, которые останутся здесь и к полуночи, когда всё будет закрыто, создавая видимость жизни в этом городе — не фиктивной, присыпанной пылью, но дышащей. Какой может быть, верно, жизнь в настоящем городе, созданном для людей, а не для производства драгоценной бумаги, но точно не в Данстаре. Или Рифтене… Меня такие «настоящие» никогда не привлекали. Успел побывать в разных местах, обжился только здесь. А рвался и спустя все эти годы в свой треклятый город воров.   Береника, сложив руки на груди, озиралась с любопытством по сторонам, при этом теперь, одетой в обновки, а не в обноски, ей удивительным образом удавалось не привлекать ни малейшего внимания даже среди здешнего бомонда. Чёрт, ещё немного, и я окончательно поверю, что наше дело — это действительно её. Привлечь внимание ей, конечно, рано или поздно придётся. Но и с этим, думаю, проблем не возникнет. Впрочем, время убедиться у нас ещё будет.   В какой-то момент девчонка на секунду застопорила наш шаг — я не стал её одёргивать или торопить, лишь пригляделся по привычке внимательно, пытаясь понять, что же привлекло её в подсвеченной витрине ювелирного магазина.   — Никогда не видела такой копилки, — внезапно подала голос моя спутница.   Сияющий полумрак обманул меня — взгляд её был направлен чуть в другую сторону. К соседней лавке — сувенирной, где пёстро грудилась грошовая мелочёвка. Копилка, правда, выделялась, и выглядела чуть дороже остального хлама — металлическая, своим видом пытающаяся выдать себя за кассовый аппарат — даже механизм там, кажется, какой-то был, и то, что никакой это не кассовый аппарат, выдавали лишь украшения — несколько самоцветов — и её невнушительный размер.   — Правда? — с иронией спросил я.   Береника, снова набирая скорость, бросила на меня беглый взгляд, но тут же перевела его вновь на пресловутую копилку. И вздохнула, не ответив — почувствовала, кажется, мой скептицизм. Интересно. Кто знает, конечно, что у неё в голове — может, в детстве мечтала о чём-то таком, может, в продавца соплячкой было скучно играть без кассы. Выбор, конечно, странный, как для воровки… Особенно когда рядом лежат драгоценности на тысячи. Но ладно. Вкус и чутьё можно развить во всём. Сейчас первостепенно другое.   Домой мы ехали по большей части в молчании. Я курил, наблюдая в зеркало заднего вида за дорогой, смотрел, как фонари сливаются на горизонте в одну длинную рыжую ленту. Девчонке сигарет больше не предлагал — мне хватило прошлого представления. Табака мне не жаль, но… захочет — попросит.   К присутствию постороннего в квартире я почти привык — Береника не была шумной обычно, а спала вовсе так тихо, что порой казалось, не дышит. С разговорами и вопросами она первая не лезла почти, чувствовала некую грань, которую я постарался прочертить, и меня это полностью устраивало.   Пару раз мне звонила Мавен — однако продемонстрировать ей было пока по большей части нечего, да и не то чтобы я собирался что-либо доказывать ей, однако же сам испытать Беренику в чём-то более серьёзно я планировал в ближайшее время. Дав Беренике ещё пару дней тренировок, на третий, к ночи, когда она уже планировала ложиться спать, я поспешил её обрадовать.   — Собирайся. У тебя сегодня важный вечер.   — Э-э-э, — протянула девчонка. — Хорошо. Я… Сейчас.   Ей хватило трёх минут, чтобы готовой встать у двери. Оперативность — можно поставить ещё один плюс, убедившись, прежде, конечно, что это не расторопность, мешающая профессионализму.   Береника справилась о цели нашей поездки лишь когда мы отъехали от дома на добрую милю.   — Увидишь, — я ухмыльнулся. Кроме быстроты механической ей понадобится скорость мыслей, находчивость — и они куда важнее.   Вскоре я припарковался в двух кварталах от центра. Вышел из машины всё так же молча, зажав в зубах дотлевающую сигарету, подождал девчонку и твёрдо направился прямо к цели. Этой ночью поднялся ветер — для моего замысла даже лучше, меньше шума — но плащ трепал он раздражающе и быстро потушил сигарету. Зажигать я её не стал, сложил в переносную пепельницу досадливо. Береника проследила за моими движениями со сложным выражением лица, будто запоминала что-то.   Вскоре мы остановились у той самой лавочки, возле которой она зависла в день, когда я впервые опробовал её мастерство карманницы в деле. Чёртова касса была на месте — неудивительно, я бы тоже такую ни за что не купил, зато мотивацию дополнительную искать не придётся. Большинство фонарей, помимо неоновых вывесок, в округе уже час как погасили — конечно, в такое время прогуливающихся не сыщешь, а создавать видимость благополучия для пустых улиц обошлось бы слишком дорого.   — Хотела её? — я кивнул на копилку, блестящую в свете мигающего неона.   Береника неуверенно повела плечом и кивнула.   — Возьми, — закончил я.   — В смысле…   — В смысле бери отмычки, вскрой замок, возьми кассу, выгреби настоящую, и мы свалим отсюда, и давай как можно скорее. Вот тебе пара сумок. Так и быть, я постою здесь, чтобы в случае чего дать сигнал. Но постарайся обойтись без иной помощи. Я понятно объясняю?   — Поняла. Не дура, — хмыкнула девчонка, и эта усмешка показалась мне странно знакомой.   Она не стала просить отмычек у меня, достала свои из карманов — молодец, по крайней мере, запомнила мои уроки. Вор никогда не должен выходить на улицу без инструментов. Невозможно предугадать, когда наткнёшься на главное сокровище в своей жизни, имея лишь один — первый и последний — шанс его заполучить.   Оглядевшись по сторонам (думаю, этому она научилась задолго до моих уроков), Береника, вряд ли что-то видя, стала ковыряться в замке. Я, в свою очередь, бесшумно прогуливался вдоль соседних магазинов. Ветер трепал мои волосы, приводя их в безнадёжный беспорядок, свистел в ушах, но не помешал услышать: «Чёрт», — брошенное сквозь зубы взламывающей замок Береники. Я дал ей ещё шанс, не вмешиваясь. Но вскоре послышался звук, который я не перепутаю ни с чем — ещё одна сломанная отмычка.   — Не поддаётся, зараза, — пожаловалась Береника. — Я… А, чёрт, поможешь?   Ооо… Во всяком случае, мы умеем признавать ошибки во избежание запоротого общего дела. А ещё учимся просить о помощи, не растекаемся в бессмысленной гордости. Это радует. Не радует совсем, конечно, то, что она не справилась.   Молча отодвинув её плечом, я подсветил замок зажигалкой. Мне не нужен был свет постоянно, хватило и быстрого взгляда, после чего я вскрыл его без особых трудов за полминуты — на ощупь. Он не был слишком сложным, но, возможно, его часто вскрывали до того гнутым ключом — вот некоторые механизмы и изменили своё поведение.   Береника, озирающаяся по сторонам, дождавшись характерного щелчка, быстро кивнула и потеснила уже меня — словно ящерица юркнула за дверь, аккуратно прикрыв её за собой. Я отошёл в сторону — и стал ждать.   Долго, впрочем, ждать не пришлось. Вскоре я увидел, как из тени за стеклом мелькнули руки в перчатках — а копилка исчезла с витрины, и уже через несколько мгновений девчонка выскользнула наружу с сумкой наперевес. Её дыхание чуть сбилось, но она не выглядела ни напуганной, ни всполошённой — кажется, сохранила хладнокровие, несмотря на то, что это её первый подобный опыт.   — Идём, — буркнула она и сама быстрым шагом направилась в сторону машины. Я, усмехнувшись, пошёл следом.   Береника, сев на пассажирское, положила свою добычу на колени, даже не заглянув в сумку.   — Я знаю. Я облажалась, Корвус, — внезапно сказала она твёрдо. — Но я всё исправлю.   — Да… — конечно, я не был слишком доволен её "неудачей" со взломом, но назвать всё ограбление провалом я не мог, и не стал бы её отчитывать даже особо, но Береника меня спешно перебила.   — Отвези меня в амбар, ладно? Заберёшь завтра, когда сможешь. Чёртовы отмычки меня больше не подведут. Как и мои руки. Я тебе это обещаю.   Похвальное рвение. Я не думал, разумеется, что она потянет ночной марафон самостоятельного обучения, но не заспорил. Хочет тренироваться? Разве я, как учитель, стал бы ей это запрещать? Мне её упорство на руку. Заодно удастся посмотреть, как она держит обещания. Пока я ставил на то, что наутро найду её уснувшей на полу — в конце концов, ей не привыкать засыпать в любых условиях.   Высадив её у амбара, я проследил, как она быстро устремилась внутрь, даже не обернувшись, а сам отправился домой. Оказавшись в квартире, я наконец пересчитал деньги, которые Беренике удалось стянуть — негусто, м-да, но дело было и не в добыче как таковой. Я с усмешкой поставил копилку на столик перед "её" диваном. В голову, когда я уже лежал в кровати, пришла странная мысль о том, что она должна запомнить своё первое успешное ограбление и первую добытую драгоценность, пусть и такую грошовую. За ней, не заставив себя ждать, пронеслась другая, о том, что по-настоящему… Её ограбления, последующие за тем, для чего я её подобрал — если она вообще выживет — меня мало волнуют. И, посетив меня, мысли покинули сознание, позволив наконец уснуть на пороге рассвета.   К полудню я проснулся от звука проливного дождя и серого пасмурного света, пробивающегося сквозь жалюзи, которые я забыл закрыть ночью. Поморщившись, я посмотрел на часы и со вздохом стал вставать. Что ж, пришло время проверить, как там моя ученица.   Открыв дверь амбара и чуть пройдя внутрь, я замер, осматриваясь. Совершенно все замки были взломаны — и, естественно, Береника не преминула оставить всё, что могла, демонстративно распахнутым. Сама же она сидя, сложив ноги по-турецки, ковырялась в одном из маленьких тренажёров — крошечной дверце от сейфа с автоматически захлопывающимся замком. Когда я вошёл, впустив внутрь больше дневного света и воздух, пахнущий озоном, дождевыми червями и угольной пылью, Береника подняла на меня взгляд, и во мне не осталось сомнений — она действительно не смыкала глаз — синяки под ними и бледность лица красноречиво об этом сообщали — выглядела она почти так же плохо, как в день нашей встречи, но взгляд её сиял. В нём была уверенность. Почти торжество.

***

Береника… Стоит признать, она не уставала меня удивлять. Конечно, я всё ещё не был уверен в её преданности до гробовой доски. В том, что она не переметнётся на сторону Соловьёв — так любящих громкие слова о семье, воровской чести и долге. Но в одном я был почти уверен уже сейчас. Ей не была важна лишь прибыль. Или лояльность. Я не был с ней мил и не собирался становиться в будущем, не думал окучивать её сладкими речами и пудрить мозги. Рано или поздно я собирался сообщить цель её пребывания здесь и внедрения в группировку, и мне почему-то казалось, что она пойдёт на всё, чтобы не подвести.   Её упорство этой ночью мне понравилось. Мне понравилось то, как она старается. Не угодить мне — стать лучше. Её не отпугнуть сложностью задачи, необходимостью совершенствоваться. И добиваться целей она будет до конца — так мне казалось. Взять ту же Мавен — в ней у меня не было уверенности, в конце концов, ей постоянно приходилось метаться между желанием остаться на тёплом насиженном местечке и своими обидами. Береника же производила впечатление человека, который может увлечься именно работой — на глубинно личном уровне, и в волне азарта не тонуть, но покорять её. Но я не из тех, кто обманывается впечатлениями. Всё это не раз ещё предстояло проверить, а пока…   Меня беспокоил один вопрос. Ограбления — одно. С виду воровство у Береники в крови, и мне не нужно здесь ощупывать границы, лишь подталкивать её на развилках по пути до мастерства, которое позволит ей приблизиться к Ноктюрнал. Но то, что за этим последует… Всё же задание, которое я приготовил для совсем ещё зелёной девчонки — это другое. И мне необходимо выяснить побыстрее, способна ли Береника — для начала лишь в теории — на то, что от неё требуется.   Поэтому тем же вечером, когда моя гостья, подремав пару часов, проснулась, видимо, от голода, и через полчаса расположилась за столом, разогрев две порции приготовленной накануне ею же пасты с сыром, я сел напротив — разумеется, для разговора.   — Скажи мне… Была ли ты когда-нибудь близка к тому, чтобы совершить убийство?   Я не стал ходить вокруг да около. Подошёл к вопросу, конечно, не напрямую, но вплотную. Услышать положительный ответ было бы неожиданно. Его и не последовало, однако, к моему изумлению, девчонка не ответила и «нет» — она вовсе ничего не ответила, лишь переменилась в лице резко, напряглась, замерев, не донеся до рта вилку с накрученными спагетти.   — Береника? — я слегка приподнял бровь, как бы приглашая поделиться. И мне действительно захотелось узнать, что же она поведает мне.   Отложив вилку в сторону, она вздохнула.   — Да, — ответила она наконец. — Более чем.   — Расскажешь? — спокойно поинтересовался я.   — Да. Расскажу, — так же спокойно, будто взяв себя в руки, ответила Береника. — Я… Чёрт, не знаю, с чего начать, но… Моя мать… В общем, она была проституткой. Но это не особо важно, клиентов она домой, конечно, водила, но те обычно довольствовались тем, за что заплатили — ею самой, мне доставались разве что сальные комментарии при встречах в коридоре и на кухне, с этим можно жить.  Просто… она любила выпить, любила шумные компании, которые обязательно должны были бухать именно у нас дома. В общем. «Повеселиться» она любила. И все эти мужики и бабы, напившись, решали, что… В общем, в отличие от клиентов, друзья и подружки её предполагали, что могут пользоваться всем, что есть в доме их подруги. В том числе и их дочерью, — я напрягся, кажется, догадавшись, о чём пойдёт речь, но Береника поспешила продолжить. — Нет, ничего серьёзного не произошло ни разу, не подумай. Они, конечно, распускали руки порой, но не то чтобы совсем наглели. Однако полапать меня — ну или хотя бы попытаться, никто из них не упускал возможности. У них это было в норме общения, знаешь, моя мамаша так же делала с ними, а они с ней, и всем было смешно, здорово, но не мне, чёрт возьми. Мне было ужасно противно, — она помолчала немного, переводя дух, поморщилась слегка. — Потом я сбежала от этой суки, из этой вонючей дыры, и… Боже, я была счастлива. Всё это осталось позади — все эти пьяные рожи, приставания, флирт смердящих перегаром "гостей", вечная ругань матери. У меня не было ничего — ни крова, ни стабильности — совсем немного сбережений и свобода, приправленная страхом. Сбережений правда было мало, а наворованного хватало не всегда, и я по первости, да и до самой нашей с тобой встречи, ты знаешь, ночевала в принципе там, где придётся. Иногда денег не хватало даже на самый хреновый мотель, из баров выгоняли, если ничего не заказывать, и тогда, в особенности если дождь шёл, спать приходилось где-нибудь под мостом. А как с дождём обстоят дела в Рифтене ты, думаю, и сам знаешь. Так же, как и здесь, походу. Хотя чего это я про всё это? Прости. Вообще, я о первой моей ночёвке под мостом, буквально через пару дней после побега, — Береника снова замолчала, пожевала губы. Синяки под её глазами после короткого сна не ушли, сейчас вообще все черты её лица как-то заострились.   Я не торопил её с продолжением, лишь кивнул.   — Я была там не одна. Там было много бездомных, целые семьи порой. А потом ко мне подкатил какой-то хрен, которого даже ноги особо не держали. Начал знакомиться, знаешь, отказов просто не слышал, потом полез своими руками грязными, и этот запах… В итоге он на меня завалился — не думаю даже, что с определённым намерением, просто пьяный был, но мне стало до того гадливо… Боже. Я ночую под мостом вместо того, чтобы спать под крышей, потому что никогда больше не хочу терпеть ничего даже близко похожего, и вот здесь, на свободе, опять… то же самое. Представляешь? Так мерзко, что затошнило, и… я не помню даже толком, как достала нож-бабочку, который дёрнула у кого-то из кармана накануне, и вогнала ему в живот. Там вокруг были люди, помнишь, я говорила? Многие видели всё, что произошло. Никто не вмешался, когда он полез ко мне, никто не подошёл, когда я сбросила его с себя, ещё живого, и сбежала. Никто даже не прокомментировал то, что случилось. Наверное, для них это было в порядке вещей.   — Так ты уверена, что?.. — начал я, но Береника остановила меня жестом и быстро продолжила.   — Я вернулась туда на следующий день. Увидела оцепивших место скучающих копов и коронеров. Короче, это был он. Его подмёрзший за оставшуюся ночь труп, который они забирали. Я уверена, на деле никто не расследовал произошедшее. Так, для вида там собрались, на вызов, наверное. Я отчего-то даже не боялась никогда, что меня найдут.   Выслушав её, я ответил не сразу.   Конечно, я слышал о разных судьбах. И повидал немало дерьма, свалившегося на знакомых, сам хлебнул немало тоже. Но всё же моя жизнь от береникиной отличалась как день и ночь. Я был из хорошей семьи. Многое изначально досталось мне по праву рождения, и пусть всё, что падало в мои руки я старался преумножить и был на это способен — мне никогда не приходилось выживать. Во всяком случае так — скрываться — да, мне приходилось чувствовать себя методично загоняемым зверем, но загнанным — никогда. Надеюсь, она не слишком переживает из-за содеянного — лишние эмоции порой затмевают рассудок, а замутнённый рассудок и заказное убийство — вещи несовместимые.   — И что ты думаешь по этому поводу? — спросил я, вздохнув. — Что думаешь о том, что сделала? Как чувствовала себя после?   Береника вздохнула, вторя мне.   — Хреново, — призналась она. — Иногда мне снится та ночь. До сих пор. Но… Я не могла поступить иначе. Да и… Понимаю всё. Это грёбаный Рифтен, — она вдруг запнулась и продолжила неуверенно. — Знаешь… Я могла его не убивать. Я могла оттолкнуть его, сбросить попросту и сбежать так же быстро. Он был вусмерть пьяный, даже не вспомнил бы наутро. Я… Думаю, я не хотела тогда просто убегать. Я не горжусь тем, что убила его. Не думаю даже, что он в полной мере это заслужил. Но… Если бы мне пришлось пережить это снова, не уверена, что не поступила бы точно так же. Даже понимая всё это. Вот так примерно и думаю.   Вот и хорошо.   — Будь у тебя другая позиция, ты бы просто не выжила, — усмехнувшись, я кивнул. — Не в тот раз, так в любой другой день. Винить себя тоже не стоит. И… Ещё. Если ты хочешь добиться чего-то в нашем мире… Возможно, тебе ещё не раз придётся лишить кого-то жизни. Некоторые вопросы решаются так и только так. Твой первый раз был именно таким случаем.   Не ответив, она вновь стала накручивать спагетти на вилку, задумчиво жуя, посмотрела на меня. А потом кивнула — может, наконец, моему наставлению, может, своим собственным мыслям. Воцарилась полная тишина, но ненадолго — за окном новый виток бесконечного ливня начался с мерного раската грома.