Подозреваемая

Чонгук неохотно пересекает порог собственного жилища, заранее предвкушая, как через несколько минут его захватит болезненное выяснение отношений. Тяжелая ночь за работой не проходит бесследно, оставляет гудящую голову и непреодолимую тягу ко сну; часов так на шесть, не меньше. Однако тут, как назло, взваливается удушающая правда о Юи, вынуждающая действовать без промедления. Адвокат Чон разувается, втаскивая ноги в серые меховые тапочки, и нехотя устремляется вглубь гостиной. Откуда уже доносится до чёртиков знакомый аромат ванилина и свежеиспечённых бельгийских вафель. Прямо, как когда мы были женаты… — О, а вот и полуночник, — довольно бодро для семи утра щебечет Пан Юи, стаскивая с себя замаравшийся фартук. Она остаётся в бежевом симпатичном платьице, что, по мнению Чонгука, чересчур открывает стройные женские ножки для работы в судебном офисе. — А я и не ожидала, что смогу застать тебя утром. Но так даже лучше — на кухне стоит завтрак, присоединяйся. Лучшая курица терияки с вафлями для лучших профессионалов! От блистательной женской улыбки у Чонгука внутри всё щемит и переворачивается. Он беспрекословно приземляется на диван, вытаскивая руки из карманов, и сцепляет пальцы между собой. Нервно облизывает нижнюю губу, мотает головой и, в конечном итоге, опускает ту, пытаясь сосредоточиться. Невероятно, как у Юи удаётся быть столь двуличной? Неужели… Неужели, она всегда была такой? Я совсем не умею разбираться в женщинах. Видимо, в этом вся моя проблема… — Ты очень уставший. Много работы? — понимающе уточняет судебный секретарь Пан, заботливо проводя крохотной ладошкой вдоль напряженных бугорков мышц спины бывшего мужа. — Это из-за того запутанного дела, да? Чонгуку до стиснутых зубов хочется верить, что Юи просто о нём заботится. Что ей действительно не всё равно. Однако он не настолько наивен, чтобы не замечать очевидного — бывшая супруга просто пытается прощупать почву. Возможно, где-то глубоко внутри она и переживает самую малость, но, на деле, выяснение информации играет для неё ключевую роль. Адвокат Чон чувствует себя придворным шутом, влюбившимся в королеву; кажется, та всегда была для него относительно далека и недосягаема. — За что ты так меня ненавидишь, Юи? — обесточенным голосом интересуется Чонгук, поднимая взгляд к женской опешившей фигуре, и победно концентрируется на собеседнице. У него больше не остаётся сил; эта женщина ломает адвоката Чона основательно. Сначала изменой, затем предательством в суде, и вот сейчас, феерично, вонзает последний нож в ранее изнеженное тело. Наверное, Чонгуку следовало бы выучить этот урок с первого раза, но, чёрт возьми, тогда он до беспамятства любил её. Так глупо, безрассудно и отчаянно, что их развод предстал для него подобием ада. — Что-о? — Не включай дурочку. Тебе не идёт, — безэмоционально отрезает адвокат Чон и сдавленно выдыхает, принимаясь от волнения заламывать пальцы. Он так устаёт от этой фальшивой любви. — Тебя подослал Чанмён, так ведь? Когда узнал, что за дело об убийстве его двоюродного брата беремся мы с Чимином. — Чонгук, о чём ты вообще? — в последней попытке оправдаться, отмахивается Юи, нежно оглаживая мужскую щеку большим пальцем и заглядывая в тёмные глаза, полные сердечного разлада. — Похоже, ты очень перетрудился. Внутри адвоката Чона преданность дискомфортно щелкает, а губы поджимаются в одну тонкую линию. До чего же противно… — Хватит, Юи. Я знаю, что ты виделась с Чанмёном. Чонгук делает небольшую паузу, понимая, что нисколько не ошибся в своих выводах. — Знаю, что это он подарил тебе цветы. Знаю, что вы собирались подставить подозреваемую. Знаю, что ты брала мою тетрадь с записями, потому что хотела узнать, не нарыл ли я что-то, — продолжает адвокат Чон, наблюдая за тем, как краской вспыхивает лицо пристыженного судебного секретаря Пана. Она рефлекторно убирает руку и застывает на месте, точно боясь пошевелиться. — Просто скажи: ты настолько сильно меня ненавидишь, что, после всего, продолжаешь возвращаться и рушить мою жизнь? За что? Что… Что я тебе сделал? Гордости у Чонгука давно нет, но вот чувство собственного достоинства все ещё играет где-то на подкорке. Ему тошно от ситуации, от того, что он находится с этой женщиной в одной комнате — с той, которая когда-то была для него всем. С той, ради которой адвокат Чон пожертвовал тремя годами общения с собственной матерью. С той, которой он никогда не был нужен. — Ох, Гук… Слова-оправдания у Юи собираются на языке, но дальше, увы, не слетают. Судебный секретарь Пан нервно одергивает задравшуюся юбку и тянется к стакану с зеленым чаем, что обосновывается на кофейном столике. Кажется, она решает утопить свой провал в крупнолистном напитке с привкусом лотоса. Увы, не помогает. — Пойми, дело не в тебе, а в том, что… Я люблю Чанмёна, — спустя паузу проясняет она, пряча глаза в ладонях и истерично поднимая уголки губ вверх, — наверное, это делает меня ужасным человеком, но я не могу ничего поделать. Правда, Чон. Я ради него готова на всё… Выходит так легко и незамысловато. Без каких-либо добавочных извинений, сожалений или иных излишеств. Просто потому, что Юи искренне не жаль. — Надеюсь, любовь к нему у тебя хотя бы настоящая. Сердце адвоката Чона тут же ухает в пятки, вместе с желудком и желанием продолжать беседу. Он не понимает, почему это признание буквально разрывает его изнутри, ведь минует более трёх лет со дня развода. Чонгук нервно усмехается, взъерошивает волосы и подскакивает на месте, в попытке совладать со стремительно накатившими переживаниями. От собственных чувств и надежд становится невероятно паршиво — Чимин был прав, впускать Юи заново, даже на такой короткий срок, для адвоката Чона оказалось ебаной ошибкой. — Передай Чанмёну, чтобы не вмешивался. Фальсификацией доказательств он только усложнит следствие и загубит весь судебный процесс. На момент смерти Мин Юнги у подозреваемой присутствует алиби. Хотя бы попытались проверить, что ли. Адвокат Чон не знает, заботится ли он о ходе дела или о том, чтобы впредь никогда не иметь ничего общего с судебным секретарём Пан. Однако одно он понимает абсолютно точно — больше Чонгук не позволит Юи всё испортить. Только не снова. Судебный секретарь Пан открывает рот в немом изумлении и глупо хлопает наращёнными ресницами. — Но как ты… Ты, что, следил за мной? Чонгук отрицательно качает головой, слишком быстро для лгуна; он пока не готов рассказать, откуда получает безукоризненно правдивые факты. Честно говоря, с этим аспектом адвокату Чону ещё предстоит разобраться — но не сейчас, не в эту самую минуту. Не тогда, когда его хрупкая душевная статуэтка разлетается вдребезги, а виски бесперебойно пульсируют из-за недосыпа и упавшего давления. — Это больше не имеет значения, Юи. Как и всё остальное. Поэтому я был бы тебе очень признателен, если бы ты за двадцать четыре часа собрала все свои вещи и вернулась обратно к любимому. Забыла, кто я такой до скончания веков. Иначе выкачу тебе предупреждение по препятствованию следствию. Чонгук семенит ногами и спешно проходит мимо бывшей жены. Направляется к лестнице, ощущая неприятное опустошение внутри, однако вместе с тем и странное… Облегчение? Будто адвокат Чон только что успешно закрывает один из самых массивных гештальтов в своей жизни. В груди всё уже не горит, а тлеет — пламенный огонь прошедшей любви наконец-то потухает, оставляя после себя лишь мертвую почву. Там больше нечему пылать; всё покрывается чёрной копотью и выгорает дотла. Адвокат Чон руками вцепляется за ажурную металлическую конструкцию и кидает последний взор на недоумевающую Юи. — Честно говоря, я был бы очень благодарен, если бы после двенадцати тебя здесь не было, — оповещает Чонгук, обессилено ступая на лестницу вверх и собираясь удалиться восвояси. — Прощай.

~

Чимин смотрит на Чеён, что стоит прямо перед ним в чёрном классическом платье и доводит до ума причёску, втыкая шпильки в пучок соломенного цвета. Он приподнимается на руках, стаскивая часть одеяла к спинке кровати; прокурор Пак практически сразу замечает мельтешение в отражении и дарит сонному мужу виноватую улыбку. Всё-таки разбудила. — Ты точно не хочешь, чтобы я пошёл с тобой? — взволновано осведомляется адвокат Пак, отводя локти назад, и с зевком потягивается. Ему глубоко безразлично на то, что спит он каких-то три часа. Если потребуется, Чимин готов опрометью собраться и отправиться на похороны прокурора Мина вместе с женой. — Точно. Тем более я обещала отвезти девушку Юнги в прокуратуру и помочь собрать его личные вещи. — Чеён отчаянно пытается запрятать недюжинную грусть в голосе, впрочем, у неё это худо выходит. Чимин заботливо протягивает руки вперёд, как бы подзывая супругу к себе, и через несколько мгновений успешно обвивает худое женское тело. Он не хочет отпускать прокурора Пак без должного надзора; хочет быть постоянно рядом, особенно в подобные моменты душевного потрясения. Сегодня ведь хоронят друга Чеён, кого-то слишком близкого, чья смерть служит страшной неожиданностью. Мало ли что — на фоне общего нестабильно-эмоционального состояния — сможет прийти в эту суицидальную головушку? Адвокату Паку, правда, безумно волнительно, вот только, отнюдь, в плохом смысле. — Если ты вдруг захочешь поговорить или тебя нужно будет забрать… Или ты просто почувствуешь себя выбитой из колеи, сразу сообщи мне, ладно? Я подъеду. — Не переживай за меня, — успокаивающе отзывается Чеён и нагибается к супругу, в попытке оставить беглый поцелуй в щёку. Но её так кстати опережают. Чимин понимает, что жене требуется время на одиночество. Время на то, чтобы погоревать и побыть наедине со сложившейся ситуацией, однако саднящее сердце всё никак не унимается; адвокат Пак нагло тянет прокурора Пак к себе и беспринципно валит на кровать. Сжимает в объятиях, прислоняясь к женскому телу сильно-сильно. Даже не думает отстраняться. Каждая секунда, каждое мгновение наедине с Чеён дарует ему способность дышать. Он не представляет, какого это — потерять любимого человека, и, если честно, даже пробовать не хочет. Мысли о жизни без прокурора Пак пугают его сильно, неимоверно. Так же, как маленьких детей темнота; неизведанная и непроглядная, явно не несущая ничего хорошего. — Чимин. — Знаю-знаю. Просто дай мне ещё пять минуточек. Раз уж ты меня разбудила, то, будь добра, уложи обратно, — адвокат Пак в шутку сводит совершенно несмешную ситуацию, щекой утыкаясь в залакированную макушку. Чеён пальчиками вырисовывает незамысловатые узоры на мужской спине, стараясь прикасаться как можно невесомее. Всё её естество умиротворённо мурлыкает, будто кто-то заковывает прокурора Пак в купол безмятежности и скрывает ото всех проблем. От Чимина всегда исходит эта невероятная энергетика дома и защищённости, разогревающая изнутри, постепенно будоражащая потерянную волю к жизни. Чеён закусывает нижнюю губу и невольно качает головой. Боже, и что адвокат Пак с ней делает? — Тебе не кажется, что я поправилась? — рискует нарушить трепет момента прокурор Пак, дотрагиваясь до рукава мужской футболки. Наверное, им обоим стоит отвлечься от тягостной темы, хотя бы на пару мгновений. — Это платье на мне едва сошлось. — Уверен, это простой эффект «после стирки». — Но в его тканях есть стрейч, — продолжает Чеён, неожиданно различая, как родные пальцы внаглую подцепляют боковую собачку одеяния и постепенно спускаются вниз, — чего ты…? Вжи-и-их. — Ну, если тебе некомфортно, то следует переодеться, ведь так? — Вместо ответа Чимин заслуженно получает по руке, начиная интенсивно растирать покрасневшее запястье. — Ауч, грубиянка. Статьи 257 УК ЮК на тебя нет. Прокурор Пак успешно защелкивает молнию обратно и приподнимается на локте, победно возвышаясь над мужем. Она оттягивает его светлые волосы назад, оголяя лоб и глаза, смотрящие на неё с хитрым прищуром и бесконечной неподкупной любовью. — Хочешь, я приготовлю диетический лосось на ужин? — предлагает адвокат Пак, от подобных касаний и вовсе забывая про выдвинутое обвинение и предыдущие «легкие телесные повреждения». — Выпьем вина, помянем Юнги. А потом я уложу тебя спать. — Чимин, скоро суд по делу Лалисы, — как бы «между прочим» напоминает Чеён, замирая в одном положении. Недовольно хмурится, — ты не должен тратить время по подготовке защиты на меня. Я этого не стою. — Работа — не вся моя жизнь, Чеён, — безапелляционно заявляет адвокат Пак, придвигаясь чуть ближе. — Не переживай, у меня всё в порядке с тайм-менеджментом. К тому же, Чонгук на подхвате. Так что выделить пару часов на любовь всей моей жизни я точно вправе. И он натягивает игривую ухмылку на губы, пока прокурора Пак напрочь перекрывает чувствительностью из-за прозвучавших слов. Она, кажется, и так излишне бурно реагирует на всё в последнее время. Чеён не сдерживает виноватой улыбки в ответ, мысленно рассуждая, что лучше бы Чимин выбрал себе кого-нибудь другого на эту роль, и отрицательно кивает головой. Её пальцы медленно опускаются на неярко выраженную скулу, а сама прокурор Пак глубоко вздыхает перед тем, как продолжить. — Я думаю, что любовь всей твоей жизни ждёт тебя впереди. Глаза адвоката Пака моментально приобретают стальное негодование, убирая былое веселье и расслабленность. Он заметно раздражается, принимает положение сидя и непонимающе разглядывает абсолютно серьёзную супругу перед ним. Да как… Да как у неё язык поворачивается озвучивать нечто подобное? — Прости, — обреченно слетает следом, разбивая злость о скалы тревоги, — я знаю, что звучу пугающе. И помню, что ты попросил месяц, но… Это выше меня. Мне так сложно противиться желанию, как бы я не старалась. — Тогда сегодня я снова ночую дома. И это не обсуждается. Чимин берёт в свою руку хрупкую ладошку Чеён и осторожно оставляет поцелуй. Его грудная клетка сильнее вздымается от подскочившей паники внутри — он ловит родной взгляд с поблекшей волей к жизни, мечтая грозно завыть. Адвокат Пак столько бы отдал, лишь бы прокурор Пак вновь посмотрела на него со знакомой, теплящейся жаждой к каждому новому дню. — У нас всё будет хорошо, — уверяет он, загибая женские пальчики к мягкой стороне ладони, и, в очередной раз, ласково прикасается к ним губами. Носом утыкается в выемку между средним и указательным, взирая исподлобья, — я тебе обещаю, Ён-ни. Я знаю, что ты очень переживаешь из-за всего случившегося и думаешь, что проблема в тебе. Но это не так. В тебе нет никакой проблемы, и никогда не было. — Чимин, я — дефектная. Прокурор Пак ощущает, как слова иглами вонзаются в тонкую кожу, — в особенности в места, где та хранит поцелуи адвоката Пака — поэтому рефлекторно одёргивает руку и вырастает с кровати. Поправляет тёмное одеяние, стараясь подавить ком рвущихся наружу слёз. Никакой истерики сегодня — она должна быть сильной, собранной и сосредоточенной. Чеён небрежно приглаживает прическу, в надежде успокоиться, и зажмуривается от прилетающих в спину слов. — Обстоятельства просто были не в нашу пользу. — Все три? — Чеён с болью в голосе разворачивается и, не сдерживаясь, начинает упорно жестикулировать. — Все три раза — по вине моего организма. Потому что он не справился. Я не справилась. Не понимаю, почему ты всё ещё продолжаешь меня защищать? Почему не ненавидишь?! — Потому что я уже потерял достаточно. Не могу потерять ещё и тебя, — ненароком, громче ожидаемого, срывается с уст Чимина, следом вскочившим на ноги и устроившимся прямиком напротив жены. — Ён-ни, для меня хватает и «нас». Мечта о большой семье всегда была твоим видением будущего. Не моим. Тело прокурора Пак пробивает мелкая дрожь, она инстинктивно обхватывает плечи и чуть покачивается на месте. Думает о том, как же не вовремя прорывает лавину накопившихся чувств… Все эти мысли, ненавистные укоры и угрызения совести наступают на горло внутренней воле к жизни — Чеён бы хорошенько выговориться, прямо здесь и сейчас, да получить искомое облегчение. Но вместо этого прокурор Пак отправляет хаос гораздо глубже, позволяет отравляющей вине за прошлое обосноваться на законном месте. Чеён не простит себя. Она никогда не простит себя за то, что трижды надломала Чимину жизнь. — Мне пора собираться, — внезапно слишком отрешённо заявляет прокурор Пак, включая рабочее хладнокровие и прячась за маской главного представителя обвинения. Адвокат Пак делает шаг вперёд, в надежде обойти кровать и продолжить, однако выставленная рука жены красноречиво говорит об обратном. — Нет. Я… Сегодня хоронят Юнги, и я не хочу, чтобы и без того ужасный дел стал ещё хуже из-за нашей ссоры. Чимин, честно говоря, совершенно не знает, что ему сейчас делать; отпускать Чеён в таком состоянии куда-либо не хочется, но и оставаться с ней не получается. Прокурор Пак выстраивает между ними стену и отшельником прячется в вечно холодном королевстве безмолвия. — Чеён… — Просто не нужно, — едва ли не вымаливает она, погружая комнату в щемящую тишину на несколько мгновений. Но их хватает для того, чтобы этот разговор, те ещё эмоциональные горки, пришёл к своему логическому завершению.

~

Лиса замечает странные перемены в лице Чонгука — на этот раз он выглядит каким-то… Несчастным? Осунувшимся? Подавленным? Подозреваемая не понимает в чём дело, однако ей до безумия хочется пожалеть адвоката Чона и сказать ему, что — что бы то ни было — оно обязательно наладится. Они сидят в непосредственной близи друг к другу, из-за тесноты иногда неловко сталкиваясь локтями. В такие моменты Лиса густо краснеет и опускает взгляд в пол, в то время как Чонгук по-прежнему продолжает находиться в прострации. Хаотично перекатывает ручку по столу, перемежает вещицу меж пальцев и нервно раскачивает в воздухе в такт «туда-сюда». Интересно, почему же ты такой грустный и задумчивый? — И что же тебя гложет? — за своими происками подозреваемая и не замечает, как озвучивает последнюю мысль вслух. Бестактно прерывает затянувшееся молчание. — Pardon*? — по-французски встречает её любопытство Чонгук. Мамочки! Язык мой — враг мой! Адвокат Чон впервые отрывается от своего занятия и вкрадчиво глядит двумя тёмно-карими опалами на растерянную девушку, заставляя её сердце ёкнуть от неожиданности. Она нервно посмеивается, блистая белесым рядом передних зубов, и отворачивается в противоположную сторону, неловко закусывая губу. Стыдно-то как! Лиса утешается лишь тем, что Чонгук уже считает её чокнутой и слетевшей с катушек. Поэтому на такое поведение может посмотреть снисходительно, сквозь пальцы. Она только надеется, что его дипломированная задница юриста ни в коем случае не сопоставит дважды два и не догадается, что, все эти добрые пять минут, подозреваемая думала исключительно о нём и о его самочувствии…. И… — …Хотите узнать, почему у меня такое настроение? — фатально осведомляется адвокат Чон, не оставляя Лисе ни единого шанса. Всё пропало! Должна ли она сейчас сделать вид, будто его состояние её совершенно не волнует? Даже, если, в сущности, это будет полнейшей неправдой. Отношения между ними и так запутаннее некуда — наверное, легче было бы всё сослать на очередное видение, над которым подозреваемая якобы раздумывает. Но, погодите, разве адвокатам не стоит рассказывать всю правду? Чёрт, чёрт, чёрт… — О-оо, — разочарованно стонет Лиса и лбом прислоняется к столу, ощущая, как даже уши начинают гореть от испытываемого стыда. Чонгук плохо понимает происходящее. Он осторожно приближается к фигуре, дабы различить хоть толику смысла в бессвязной речи; и, как назло, именно в этот момент подозреваемая резко поворачивает голову и убирает растрепанные волосы, тушуясь из-за глубины взгляда собеседника. — Эм… В общем-то, да… Адвокат Чон смело подпирает подбородок, локтем утыкаясь в деревянную поверхность, и небрежно опускает глаза вниз. Теперь их тела кажутся ещё ближе друг к другу, а расстояние сводится до критического. Они точно играются с воспоминаниями в голове, проверяя свою выдержку. — Из-за Вас. — Из-за меня? — встрепенувшись, переспрашивает ошарашенная Лиса, глупо приоткрывая губы, будто рыба, выброшенная на берег. — Н-н-но что я сделала? Чонгук ртом издает странный звук, похожий на лопание маленьких пузырьков, и невольно качает головой, отчего тело подозреваемой сводит дрожью. Неужели, те двое из видения всё-таки находят способ её дискредитировать, и теперь Лису ждёт самый страшный приговор? Как она расскажет об этом родителям? А как же её кошки? Неужели им теперь придётся перекочевать на улицу? Нет-нет, только не мои малыши! Адвокат Чон вовремя понимает, что в подобном состоянии с подозреваемой лучше не шутить — та напряжена не хуже струны и белее фаянсовой стены допросной комнаты. Ещё немного, и у Лисы грозится разыграться паническая атака; а на этот раз у Чонгука нет под рукой ни спасительного пакетика из-под сэндвича, ни команды лучших психотерапевтов. — Я пытаюсь понять, как к Вам относиться, — наконец-то сознаётся адвокат Чон, различая облегчённый женский вздох, отражающийся от стен прокуратуры. — Вчера я нарушил субординацию и неосмотрительно перешёл на «ты», за что должен извиниться. Я также проверил все Ваши видения и выяснил, что они правдивы и… Теперь я не понимаю: то ли Вы слишком хорошо играете, то ли моё скептическое мировоззрение всю жизнь было ложью. Подозреваемая осторожно вырастает на месте, упираясь в столешницу, и невольно пододвигается на стуле ближе к краю. — И-и к чему Вы больше склоняетесь? — Скажите, откуда Вы знаете Юи? — встречно парирует Чонгук, вопросительно вскидывая брови. Прочищает горло и вновь продолжает небольшой допрос — ох, уж эти старые прокурорские привычки, въевшиеся в его профессиональные будни. — Недавно Вы сказали, что, чтобы увидеть человека в видении, Вам нужна его энергетика. И она передаётся через вещи или личное присутствие. Так вот. Откуда Вы знаете Юи? Лиса пытается понять, о ком так рьяно и напористо расспрашивает адвокат Чон, поскольку, очевидно, что этот человек играет для него не последнюю роль. Тем более голос юриста на толику приподнимается при произнесении женского имени, а пальцы левой руки нервно и противно хрустят, вставая на место. Юи… Юи… Что-то знакомое… О. Конечно же! — Вы спрашиваете о той женщине из Вашего дома, адвокат Чон? Той, что встречалась с другим мужчиной за Вашей спиной? — слишком уж неосторожно осведомляется подозреваемая, моментально жалея о сказанном. Потому что на лице Чонгука проблескивает саднящая душевная рана, на которую Лиса, по нелепой случайности, безжалостно надавливает. — Да, — пряча утробный рык где-то глубоко в закромах, поясняет адвокат Чон и старается сохранить неподкупную невозмутимость, — именно о ней. Подозреваемая заметно теряется из-за его неискренности, медленно размышляя насчет всей ситуации и своих дальнейших действий. Чонгук выглядит ровно так же, как и она более полугода назад — тогда, когда только упоминание имени конкретного человека причиняло невероятную боль. — Простите, но лично я не встречалась с Юи. Полагаю, её энергетика отпечаталась на Ваших вещах, — несмело берется продолжать диалог Лиса, робко заводя прядь волос за ухо. — Например, на пиджаке. Адвокат Чон лишь качает головой в такт мыслям и слегка приподнимает уголок губ. Мол, естественно, во всём виноваты мои вещи, зачем я только спрашивал. По мнению подозреваемой, Чонгук сегодня ведёт себя даже страннее, чем она — а Лиса, вообще-то, обвиняется в двух убийствах и периодически ловит приходы из видений. — Адвокат Чон, — звучит неуверенно, но, тем не менее, заслуженно привлекает внимание, — эта девушка… Юи, кто она? И почему ты выглядишь так, будто она забрала у тебя всё? Чонгук едва ли воздухом не давится; заводит руку в волосы на затылке и нервно взъерошивает те. Он ведь не обязан отвечать на подобные вопросы, да? С чего подозреваемой вообще интересоваться, кем ему приходится Юи? Это всё из-за того, что они переспали? И вообще — где! блять! носит! Пак Чимина?! — Простите, спрашивать о таком было весьма нетактично с моей стороны, — следом исправляется Лиса, слабо складывая руки в тайском жесте и чуть наклоняясь вперёд. Она блистает искренностью и переживанием, вынуждая адвоката Чона почувствовать неконтролируемую нежность от одного взгляда на — до невозможности — невиновную подозреваемую. Надо же, кажется, этой девушке действительно не всё равно. — Юи — моя бывшая жена, — сдавшись, поясняет Чонгук, начиная массировать виски. Наверное, его давление вновь падает из-за стресса. — Оу. Тогда это многое объясняет. А то я… — Лиса запинается, посмеиваясь из-за смеси облегчения и нервозности в душе. — А то я уже придумала себе, будто она изменила Вам с тем человеком… — И, в сущности, Вы не ошиблись, — болезненно перебивает адвокат Чон, устало откидываясь на спинку стула, и перекрещивает ноги в лаковых туфлях под столом, — Юи изменила мне с Чанмёном. Правда, это было чуть больше трёх лет назад. Лиса даже не успевает обработать услышанную информацию, когда в допросную комнату входит уставший, но донельзя довольный адвокат Пак. Тот сжимает в руках небольшую папку голубого цвета и дарит широкую улыбку всем присутствующим. Подозреваемая с Чонгуком приподнимаются со стульев, дабы поприветствовать, несомненно, самое яркое солнышко их трио. Лиса в шоке округляет глаза, победно складывая пазл воедино. Сегодняшнее состояние адвоката Чона становится ей кристально ясным. А я-то думала, что хуже прокурора Пак нет бессердечных стерв. — Очень сильно прошу прощения за задержку. Однако у меня весьма уважительная причина, — самодовольно подмечает Чимин, пыхтя от забега по лестницам прокуратуры, и следом выкладывает новые материалы дела на стол. — Вот. Всё здесь. Адвокат Чон внимательно подмечает, что лицо друга выглядит каким-то помятым. Из чего следует вывод, что тот либо почти не спал, либо не спал вообще; а снующая энергичность в движения адвоката Пака далеко не показатель — он и после часу отдыха может вести себя как заведенный болванчик. — Лиса, помните, Вы говорили, что в парке была парочка целующихся подростков? — начинает Чимин, демонстрируя перед собеседниками фотографии с… видеозаписи?, на которых чётко отображается и дата и время, и подозреваемая, дезориентировано оглядывающаяся по сторонам. У Лисы мысли бешено перескакивают с бывшей жены адвоката Чона на дело об убийстве Чон Хосока. Она просто застывает на месте, не рискуя пошевелиться, сказать что-либо или, банально, моргнуть. Только дышит грудью и незаметно втягивает через ноздри воздух. — Я решил проверить эту ниточку при помощи социальных сетей. Честно признаться, несильно надеялся на положительный исход, но нам крупно повезло! На фотографиях ниже я предоставил отрывки из личного видео студентов-первокурсников, Хван Хёнджина и Хван Йеджи, которое они выложили сразу же, как засняли. Помимо этого я взял у них показания о том, где и когда они Вас видели, и куда Вы направились. Если в ещё нескольких местах маршрутах подтвердят Ваше присутствие, то это означает, что в момент смерти Чона Хосока Вы чисто физически не могли находиться в его доме. Против отпечатков на оружии убийства — это, конечно, не вполне серьёзный аргумент, но надо же с чего-то начинать. Чонгук несколько, нет, весьма-весьма (!) удивляется продуктивности Чимина. Тот вообще знает, что такое отдых? То есть, пока адвокат Чон устало посапывает в своей постели, принимает горячий душ в отрешении и завтракает пресловутыми вафлями с курицей терияки в тиши дома, адвокат Пак катается по Сеулу в попытке добыть доказательства? Черт, теперь Чонгук чувствует себя не только херовым другом, но и профессионалом. — То есть у меня появился шанс? — тоненьким голоском осведомляется неверящая в подобную удачу Лиса, до конца не осознавая, насколько крупно ей везет. — Я… Я могу выиграть это дело? — Что значит «можете»? — встречно удивляется Чимин и дарит уверенную улыбку в ответ. — Обязательно выиграете. А мы в этом Вам поможем. — О, Боже, адвокат Пак! — Лиса на эмоциях вскакивает со стула и срывается из-за стола, чтобы бестактно прижаться к широкой груди юриста и свести пальчики за мускулистой спиной. Она напрочь забывает про субординацию; Чимин неловко пошатывается на месте и «ухает», однако удерживается в последнюю секунду. — Спасибо-спасибо-спасибо! У подозреваемой слёзы подступают к глазам от внезапно вспыхнувшей надежды в груди. Теперь есть шанс, что ей поверят; есть шанс, что она сможет всем доказать свою непричастность и очистить доброе имя Манобан! Адвокат Пак по-отечески поглаживает Лису по макушке, останавливая негодующего адвоката Чона, что так и порывается их разъединить. Чонгук демонстративно прокручивает наручники на указательном пальце, а затем откладывает их обратно на стол. Картина обнимающихся людей вызывает в нём смешанные эмоции. — Вообще-то, идея принадлежала адвокату Чону. Я просто воплотил её раньше, — разделяет свой триумф Чимин, услужливо кивая в сторону напарника, и ощущает, как неторопливо от него отстраняется девушка. Пожалуйста, только не обнимай меня. Только не обнимай меня. И, будто прислушиваясь к внутреннему голосу адвоката Чона, Лиса не обнимает. Лишь дарит искреннюю улыбку, пока руки Чонгука неприятно пустуют, а в мыслях стреляет грузное «не очень-то и хотелось». И, вправду, ведь совсем не хотелось. Тогда в чём проблема? — Сейчас мне нужно, чтобы Вы ещё раз в подробностях попытались воссоздать маршрут, — продолжает Чимин, помогая подозреваемой переместиться на стул, и достаёт из сумки хромовый ноутбук. Адвокат Пак неистово обходительный; до такой степени, что это даже немного подбешивает. Чонгук ослабляет галстук и расстегивает верхнюю пуговицу, присаживаясь напротив. Он и не думает сбавлять изучающий напор. Допустим, Лису видят в нужном месте и в нужное время. Допустим, она всё же не глава мафии, преступной группировки и всё это — не один большой злодейский план. Но ведь это означает другое, нечто, во что поверить гораздо труднее, нежели в заговор робкой девушки. Поверить в то, что Лиса и вправду может видеть больше, чем доступно любому другому человеческому глазу.

~

Чеён поворачивает ключ влево, полностью прокручивая тот в замочной скважине. Прокурор Пак невольно кривится, поскольку её желудок в дискомфорте сжимается из-за нехватки пищи. Без тщательного надзора Чимина, она забывает не то, что полноценно пообедать, да даже просто перекусить; а ещё под ребрами прячется тяжелый осадок сегодняшнего утра вместе с горечью от утраты. Юнги хоронят в закрытом гробу, как положено, со всеми почестями, надлежащим образом соблюдая южно-корейские обычаи. И хотя перед гостями мелькает красивая фотография добродушного молодого человека, перед глазами прокурора Пак до сих пор стоит его неживое лицо и искорёженное тело, лежащее на дне бассейна. Она никуда не может деться от устрашающих картин, что целый день успешно преследуют её вместе с другими призраками прошлого. — Прокурор Пак? — раздается вблизи грубый мужской бас, отчего Чеён неожиданно выходит из оцепенения и роняет ключи на пол. Она инстинктивно присаживается за ними, ногтями подцепляя непослушную связку, и вскидывает подбородок на собеседника. Недовольный вид властного мужчины практически мгновенно приводит её в чувства, вынуждая подняться и сделать, как минимум, два глубоких поклона. — Добрый вечер, господин окружной прокурор. — Уже уходите? — Да. Сегодня был тяжелый день, — сознается прокурор Пак, поправляя маленькую дамскую сумочку на плече, и изнуренно выдыхает. — Вы что-то хотели? Окружной прокурор Чон без лишних слов достаёт из кармана смартфон с широким экраном и, заранее разблокировав тот, демонстрирует на нём одну очень занимательную статью: «Долой правительственных крыс! Или как прокуратура собирается обвинить в двойном убийстве невиновную двадцатипятилетнюю спасительницу животных…». Чеён непонимающе проходится по первым абзацам, в испуге поднимая взгляд на сильного человека, про чей несдержанный темперамент ходит не самая лестная репутация. Прокурор Пак сглатывает ком нервозности, посильнее впиваясь в кожаный ремешок дизайнерской сумочки. — Не потрудитесь ли объяснить, прокурор Пак, что за грязную игру затевает Ваш муж? Однако ответа на данный вопрос у Чеён, к сожалению, не находится.