Черепашки-ниндзя: Большой запретный плод

Она правда собиралась ему написать. Ну, конечно, не сразу — первые дни одно его имя вызывало в ней всплеск раздражения. А потом она понадеялась, что он всё же напишет первым, ведь, хоть Карай уже больше и не злилась, девушка всё равно считала, что была права. Стоило бы начать с извинений, но извиняться нужно было Лео, а не ей, и вот уже прошла неделя, а за ней и вторая. И с каждым днем становилось всё сложнее разбить эту стену молчания, выросшую между ними. Да и учеба не оставляла времени на лишние мысли. После разговора с отцом Карай серьезно взялась за учёбу — она планировала исправить всё оценки на «пять» до конца семестра. Что было довольно непростой задачей, учитывая, как просела её успеваемость в последнее время. Так что да, частично она и забыла об этой ссоре. Да и тем более недавно Карай пережила конфликт куда более близкий и осязаемый, чем размолвка с мутантом из канализации — она поссорилась с Шини. Ну, если честно, это скорее Шинигами инициировала эту разборку: девушка утверждала, что Карай с ней слишком близка и не дает ей личного пространства. Слишком близка, что вообще значит «слишком близка»?! Карай считала, что друзья и должны хорошо к друг другу относиться, но похоже, что Шини не разделяла её подход. Да, может она и правда ходила за ней хвостиком, но что ей ещё оставалось делать в чужой школе в чужой стране! Но всё это было уже не важно, потому что её подруга «взяла перерыв». Это… сильно по ней ударило. Карай чувствовала себя оторванным от дерева листом, которого на сумасшедшей скорости уносит ветер. Теперь на большой перемене девушка сидела одна, ковыряя вилкой непривычную чужестранную пищу. А в перерывах между уроками она пыталась читать книгу, но всё чаще ловила себя на том, что перечитывает один и тот же абзац, пока время не подойдет к концу. Ей было одиноко. Дома её ждали горы и горы домашней работы до позднего вечера и тренировки в безлюдное додзе. Иногда она просто включала телефон и пялилась в пустую строку под их с Лео перепиской. Она хотела написать, но… И не хотела тоже. Карай вспоминалась его испуганная мордашка, наполовину скрытая маской, и ощущение чужой слюны на губах, и взгляд, который она иногда на себе ловила. Он нужен был ей как друг, но Лео хотел другого. А потом… Потом она вспоминала, как их смех эхом разносился среди домов из бетона и стекла, и как краснел Леонардо, стоило при нем произнести дурное слово. И её пальцы вновь замирали над мигающей строкой, но Карай не решалась коснуться экрана. Карай опять начала себя резать. Впрочем «опять» не самое подходящее слово, ведь делала она это долгие годы, не считая небольшого перерыва… Который, если подумать, произошел примерно тогда, когда они встречались с Леонардо. В то время девушка могла сбежать от непрекращающихся тренировок, учебы, строгого отца, воли и чести, что преследовали её с детства, устроить короткую передышку. Эти встречи ощущались как глоток воздуха, тогда как остальная её жизнь была как долгое подводное плаванье под толщей воды, давящей на плечи, и горящими от недостатка кислорода легкими. А сейчас она тонула, тонула, тонула, и лишь эти периоды самоистязания помогали ей не захлебнуться. Иногда она вообще сомневалась, а был ли когда-то Лео. И чем больше проходило времени, тем меньше верилось в подземного мутанта черепаху. Всё это казалось таким далеким, таким ненастоящим, что начинало казаться, что отправить сообщение, собственно, не так уж и необходимо. Похоже, что она немного перестаралась. Сеть уродливых порезов, перечеркивающих под разными углами её самый первый, нанесенный отцом, шрам, продолжала распространяться все дальше и дальше. Некоторые из ран оказались слишком глубокими, и никак не желали заживать, постоянно напоминая о себе разрастающимися пятнами крови на штанах. Карай не всегда вовремя замечала, что ей пора сменить повязку, и пару раз ловила на себе странные взгляды в школе. Рана всегда расходилась в самый неудачный момент, и одно из таких пунктирных пятен однажды приметил Рин — один из якудза, который раньше время от времени выполнял обязанности её няньки. Он спросил, что с ней случилось, и лишь хмыкнул на её вялое «упала», но этим вечером зашел к Шредеру и, не вдаваясь в подробности, посоветовал главе якудза поговорить с дочерью. Ороку Саки вызвал её на разговор на следующий день. Карай было нечего бояться, в последнее время она представляла из себя пример идеальной дочери, всё время уделяя учебе и тренировкам, но от чего-то, но на душе все равно было неспокойно. — Здравствуй, Карай, — поздоровался отец. Девушка кивнула, не открывая взгляд от ковра. — В последнее время клан беспокоится о тебе. Скажи, что-то случилось? — Ничего, отец. — Я понимаю, — кивнул Саки, — Сейчас у нас у всех сложные времена. Мы оказались оторваны от корней, это тяжело. Но я хочу убедиться, что ты понимаешь, что это всё не просто так. Мы здесь потому что у нас важная миссия. — Я это знаю. — Безусловно, — ответил Шредер и мягко улыбнулся, — Но я смею предположить, что ты не осознаешь, насколько. Иначе ты бы не позволяла себе слабости. Карай не удержалась и переглянулась с отцом. Он наблюдал за ней, расслабленно откинувшись в кожаном кресле. — Итак, ты, должно быть, хочешь знать, что такого совершил человек, ради которого мы пересекли пол света. Отдаю тебе должное — ты ни разу не выдавала своего любопытства, и теперь твое терпение будет вознаграждено. Имя человека, которого мы разыскиваем, Хамато Йоши. Именно он пятнадцать лет назад убил твою мать. Карай непроизвольно дернулась, вскидывая голову. Такого она не ожидала. Шредер принялся рассказывать заготовленную речь о подлости и предательстве, а сам мысленно погрузился в прошлое. Когда они с его названным братом были ещё юношами, и целые дни проводили за тренировками, соревнуясь в силе и ловкости. Йоши всегда вызывал в нем противоречивые чувства, и чем старше они становились, тем шире становился спектр его эмоций по отношению к брату. Но в основе всегда были зависть и восхищение — то, что он испытывал с самого детства. Йоши всегда был сильнее, успешнее, красивее, любые новые практики давались ему легко, и Саки не раз засматривался на брата за работой, поражаясь, как быстро он наращивал мускулатуру. Мышцы ходили под кожей — точеные, напряженные, и в брате росла какая-то истомленная зависть, и он злился на того, кто стал её причиной. Он думал о Йоши слишком много, и его раздражало, казалось неправильным то, как много времени он ему уделяет. С годами к их сложным отношениям добавилось ещё и расхождение во взглядах. Юные ниндзя росли, и у них появлялась своя точка зрения. И чем старше они становились, тем сильнее расходились их взгляды. Поэтому когда выяснилось, что Йоши не его брат, Саки даже стало как-то легче. По какой-то причине ему словно бы стало проще его любить. Но, как и всегда, с любовью возросла и его нетерпимость — он не хотели испытывать к нему теплых чувств, потому что не разделял то, что проповедовал Йоши. — …Мерзко и противоестественно, — осознал себя Шредер на середине фразы, — Педерасты порочат свой род. И тебе бы стоило что-то сделать со своим внешним видом. Что бы не было недоразумений. Ты поняла меня? — Да, отец, — тихо ответила Карай, пряча глаза в пол, — А какая она была… Мама? — Она… Это сложно. Но с годами ты все больше становишься похожа на него… Неё, — быстро исправился отец, — Ты можешь идти. Надеюсь, что этот разговор тебе помог. — Да, — согласилась девушка, — Спасибо, отец. И быстро покинула кабинет.