Вправить сломанное

***

Скотт, несмотря ни на что, наслаждался своим главенством в особняке Фейворов. Но ему часто хотелось передохнуть в тишине. В тот день, ранним утром, пока все коридоры пусты, он спустился на кухню, зная, что завтрак им Кармилла снова приготовит сама, без прислуги. В рассеянном белесом свете, Кармилла, в длинном голубом платье и с гладкими тёмными волосами, стоящая за каменным столом среди массивной мебели, была похожа на героиню картины в музее. «А, ну да, ты же моя итальянка». Остановившись в дверной арке и прислонившись к косяку, Скотт решил незаметно полюбоваться ею. Руки Кармиллы аккуратно нарезали какую-то зелень, овощи; нож так и порхал туда-сюда. Изящный профиль словно светился на фоне окон. Скотт представил, как перед свадьбой повезёт её по магазинам и полностью нарядит в самое лучшее. Заботливая возлюбленная, прелестная подруга и любовница… О, Кармилла станет настоящим живым солнцем в этом снобском, увесисто-коричневом особняке. Уже стала! И только подойдя к ней, чтобы обнять за плечи и чмокнуть в висок, Скотт заметил, что Кармилла смотрит стоящий у стены телек. Смотрит с хмурым выражением, лишь слегка кивнув Скотту. «Что, солнце?» Он проследил за её взглядом… И с ненавистью закатил глаза. Там крутили треклятый бравурный репортаж о том, как «Favor Ind.» в страстном тандеме с мэрией наконец-то сносит дурной квартал из заброшенных многоэтажек и недостроенного отеля. О, нет, Скотт испытал абсолютное наслаждение, узнав, закопавшись в бумаги фирмы, что именно ЭТОТ квартал — часть заброшенного было инвестпроекта! «Какая шекспировская ирония», — крутилось у него в голове, когда он подписывал контракты с довольными мэрскими рожами. Экскаваторы и самосвалы в репортаже увлечённо дробили стены и перекрытия, под восторженный лепет журналистки. Но в камеру, как нарочно, попали несколько бродяг, которым пришлось покидать насиженное место, — и Скотт резко отвернулся. Снова. А Кармилла отстранилась от него и сказала: — Они уже во второй раз показывают это, — её английский стал лучше, но оставался слегка странным. — В первый, я просто глазам не поверила. Новоиспечённый Мистер Фейвор не мог ни на неё смотреть, ни на экран. Взгляд упал на украшение-морскую раковину на полке. — Поверить не могу, что ты его там оставил, своего друга, — её возмущённые слова накаляли воздух. Она ещё на шаг отошла от него. — Я оставил ему деньги! — Скотт наконец-то повернулся к ней, готовясь держать удар. За прошедшие два месяца он быстро построил и охрану отца, и правление фирмы, и перетряс штат помощников, но в эти блестящие овальные карие глаза смотреть было тяжелее и страшнее, чем давить взглядом мордоворотов и интриганов, пытающихся прогнуть «молодого хозяина». — На самом деле, гораздо больше, чем стоил грёбаный байк! Не моя вина, что он всё спустил и взялся за старое! Нож со звоном вонзился в разделочную доску. Ого, мраморные пальцы его итальянки не были изнеженными! И ноздри раздувались, как у волчицы. — Да как ты можешь? Он же… Я же с ним говорила, — Кармилла мотнула головой, тряхнув волосами. — Он же как трава под солнцем, звереныш из канавы, другой жизни он не знал! Скотт проглотил какую-то пошлость и замер. Он попытался наскоро придумать, куда бы мог податься Майк с его деньгами, но не смог. Трейлер брата, где его бы мучили версии его появления на свет, одна другой гаже? Фабрика? Для нарколептика? Мытьё полов? «Домашний зверь не поймёт дикого…» Сложив руки на груди, Кармилла смотрела на него с жалостью и возмущением, уже похожая на какую-то религиозную фреску. Она сказала, слегка стукнув ногой по полу: — Ты сам мне сказал, что твой отец оказался очень сострадательным и великодушным человеком! А ты?! Отец! Его глаза Скотт вспоминал каждый день. Как в них горели любовь, тоска, ярость на себя и сына, стоящего на коленях у кресла, и — принятие. Принятие обратно. Кармилла увидела его насквозь! Взмахнув рукой, она легко выдернула нож из доски и ткнула им воздух напротив Скотта. Почти в сердце. — А я за тебя — замуж выходить не побрезговала! — выпалила она, побледнев и сверкая глазами, оглушенному Скотту. Потом швырнула нож на стол — и ушла! Тупо проводив её взглядом и поизучав пустоту за дверной аркой, Скотт пинком выключил телек и снова уставился на морскую раковину. В голове, из прошлого, тут же зазвучал голос Майка: «Да я стоял у окна, слушал, как шумит море в ракушке, а потом она подошла — и я отрубился. Извини.» Скотт представил тот вечер у той богачки: разодетая в шелка, она выползает из душа в предвкушении, а Майк стоит — и слушает в ракушке море. Как ребёнок… Скотт стиснул нож рукой и с силой провёл им по доске, оставив глубокую борозду…