Я хочу предложить один день

19 сентября, 1998 — Сколько она уже в таком состоянии? — Не могу быть уверена, но приблизительно с вечера. — И она до сих пор не пришла в себя? — Стресс и лёгкое обморожение, девушке нужно восстановиться, так что, молодые люди, не удивляйтесь, что она еще не очнулась. — Как она вообще тут оказалась? — Мистер Уизли, прекратите ходить туда-сюда. Сядьте и успокойтесь. Сегодня утром она уже лежала на больничной койке. — Она же не могла просто появиться тут. Чья-то крепкая рука сжала ладонь Гермионы, от чего её веки дрогнули. — Гермиона? Ты проснулась? — Девушка медленно открыла глаза, и её взору предстал рыжий гриффиндорец с распахнутыми глазищами. Парень сидел на краю больничной койки, почти в ногах у Гермионы. Его рот был слегка приоткрыт, словно с его языка вот-вот что-то сорвётся. Но он сомкнул губы, хмуря брови, по всей видимости перебирая слова, которые он хотел произнести. Гермиона сжала глаза, стараясь привыкнуть к яркому свету. — Дорогая, я так рада, что ты в порядке! — Джинни подбежала к покоям девушки с другой стороны и плюхнулась на кровать, обхватывая руками плечи гриффиндорки. — Ты не представляешь, как мы беспокоились. Образы друзей, находившихся перед ней, были мутные. Гермиона не могла сфокусироваться и рассмотреть лица ребят в деталях. Резкий запах различных лекарств дал понять, что сейчас она находится в Больничном крыле. — Как… Как я тут оказалась? — Ох, милая, нас этот вопрос интересует не меньше тебя. — Помфри подошла к койке Гермионы, протягивая колбу с каким-то зельем. — Пожалуйста, выпей это, сейчас тебе лучше не беспокоиться. — Что это? — Поинтересовался Гарри. — Умиротворяющий бальзам. Гермиона освободила свою руку из крепкой хватки рыжего друга, забирая стеклянную колбу из рук медсестры. Джинни, обхватив локоть девушки и помогая ей подняться и принять сидячее положение, начала поправлять подушки за спиной гриффиндорки для удобства. Маленькая колбочка была в мгновение опустошена, и волшебное зелье, обжигая горло, заставило девушку моментально расслабиться, что означало одно — зелье подействовало. Ветерок, дующий из приоткрытого окна подле койки Гермионы, освежил голову девушки, и она сделала глубокий вдох, наслаждаясь чистотой и свежестью воздуха. С первого дня прибытия в Хогвартс Гермионе казалось, что воздух действительно изменился. Он казался ей слишком душным, грязным. Хотя раньше она любила выходить в коридоры школы по вечерам, разгуливая в темноте и наслаждаясь сквозняком, проходящим по всем уголкам замка. Этот сквозняк заставлял девушку дрожать и обхватывать своё тело руками в попытках сохранить тепло, но её это лишь манило. Груз с плеч улетучивался, и она чувствовала облегчение, словно камень, который ей приходилось таскать с собой в течении целого дня, она наконец сбросила на землю. А сейчас… Задыхаясь в собственных мыслях, Гермиона начала вспоминать подробности вчерашнего дня, от чего кожа покрылась дрожью ужаса. — Мои родители… Что с ними? — Гарри и Рон обменялись напряжёнными взглядами, и девушка точно заметила, как по лицу друга с шрамом пробежало отчаяние. — Гермиона, ты главное не переживай, мы точно что-нибудь придумаем. — Джинни пробежала глазами с Гарри на Гермиону и обратно. Ответ Гарри на этот жест не заставил себя долго ждать. — Мы выясним, зачем ты понадобилась Яксли. — Я думала, что всех оставшихся Пожирателей заключили в Азкабане. — Мы тоже так думали, Гермиона. Всё будет хорошо, мы это так не оставим и Яксли пожалеет, что не остался гнить в Азкабане. — Так, всё. Прошу Вас всех дать возможность мисс Грейнджер отдохнуть. Навестите её завтра. — Мадам Помфри указала рукой на выход, намекая друзьям, что им действительно лучше уйти, оставив девушку наедине со своими мыслями. Джинни наклонилась к Гермионы и поцеловала её в щёку. И её глаза, полные жизни и надежды заставляли гриффиндорку верить в лучшее. Это ведь её друзья, они не могут подвести. И чувство стыда накрыло Гермиону с головой, ведь она сейчас лежит в больничной койке, без сил на то, чтобы хотя бы подняться с кровати, пока её родители неизвестно где. Она нужна Яксли. Один чёрт знает, для чего. — Поспи, пожалуйста. Я тебе обещаю, что завтра мы вернёмся с хорошими новостями. — Рыжая гриффиндорка поднялась с кровати и, поднеся руки к своим губам, отправила Гермионе воздушный поцелуй. Зелье начало действовать в полную силу, от чего веки девушки стали до безумия тяжёлыми, и их захотелось поскорее закрыть. Гермиона улеглась на подушки, ворочая голову в разные стороны в поисках наиболее удобного места, пока Джинни укрывала её простынёй. И как только гриффиндорка нашла то самое удобное место, её голова словно провалилась в эти подушки, забирая девушку с собой в глубокий сон. *** Темно и сыро. Звук падающих капель разносился эхом по всему помещению, которое девушка раньше точно видела. Она отрывает тело от холодных каменных плит, на которых все это время лежала, и её взгляд устремляется на железные прутья, не позволяющие покинуть эту комнату. Она в темнице. В той самой темнице, в которой была с Гарри и Роном, в поместье Малфоев. Разве что это другая камера, намного меньше той, и она находится дальше от входа, поэтому сюда попадает мало света. Звук чьих-то громких шагов пробудил адский страх внутри Гермионы, и она начала отползать в угол клетки, и лишь в этот момент она почувствовала себя беспомощной: её ноги были сцеплены кандалами, соединяющимися с каменной плитой. И полнейшее непонимание того, как она тут оказалась, взяло верх над эмоциями. Девушка начала думать, что она вернулась в тот день. Словно война не заканчивалась, и они не возвращались в Хогвартс. Но ведь это же невозможно. Так ведь? Руки тряслись, когда она пыталась открыть оковы, но они не поддавались, лишь пуская разряды тока по ногам. И когда перед решёткой Гермиона увидела силуэт, душа точно покинула тело. Сил на крики не было, а на сопротивление тем более. — Пришёл и твой конец, грязнокровка. — Прошипел незнакомец, но его голос казался слишком знакомым. Её шея загорела, напоминая о тёплых прикосновениях нежных губ слизеринца, и она поймала себя на том, что от одной лишь мысли о Малфое её кожа начинает гореть, словно шрам, который останется навсегда с ней. — Малфой? — Ты очень сообразительна. Не зря тебя считают умной. Парень распахнул дверь темницы и переступил через порог, давая Гермионе возможность разглядеть его невозмутимое лицо. Он был одет в костюм Пожирателя Смерти, а его маска покоилась в правой руке. — Прошу, помоги мне. — Проскулила девушка. На её глазах наворачивались слёзы, и она искренне надеялась, что однокурсник проявит милосердие по отношению к ней. — Помочь тебе? Ты просто грязная сука. Неужели ты правда подумала, что мне есть до тебя какое-либо дело? — Драко направил на гриффиндорку свою волшебную палочку, из которой через секунду вырвался красный луч, сопровождаемый звонким голосом парня: «Круцио». Девушка согнулась пополам, и лишь кандалы держали её на месте, не давая возможности повернуться, чтобы боль ушла в другое место. Миллиарды иголок начали протыкать грудь девушки. Кости ломались, словно на них построили этот чёртов Мэнор, а потом они срастались и снова ломались. Тысячи раз подряд один и тот же круг. В неё запустили «Инсендио», и её кожа трескалась под жестокой струёй беспощадного огня, после чего сильные ожоги мазали Противоожоговой мазью. Это длилось несколько секунд, но Гермионе казалось, что прошла вечность. Красный луч прекратил искрить из палочки белокурого волшебника, но осталась боль, которая разлетелась по всему телу. И лёжа на полу в полусогнутом положении, Гермиона видит свою руку, на которой кровоточит это проклятое слово. «Гряз» — Я бы хотел, чтобы ты видела со стороны, как ты умираешь. Но для начала… — Парень подошёл к девушке и присел на корточки. «но» — Сначала ты увидишь, как Тёмный Лорд выпотрошит тела твоих ещё живых друзей. «кровка» — А затем ты увидишь, как я убью твоих родителей. Обезглавлю. Сил на то, чтобы умолять слизеринца остановиться не было вовсе. Как и смысла. И она хотела умереть до того, как её заставят смотреть на ужасы, которые Драко озвучил во всех подробностях. Последняя слеза скатилась по лицу, и её кошмар повторился. — Круцио. *** Крик ужаса разлетелся по всему Больничному крылу. Девушка вскочила с подушек, цепляясь пальцами за простыню. Её руки тряслись, а глаза бегали из стороны в сторону, и она пыталась прийти в себя, понять, что всё это было лишь кошмаром. И когда её голова в очередной раз повернулась, она наткнулась на растерянные серые глаза. Белокурый парень сидел на койке гриффиндорке почти в ногах, где еще утром сидел Рон. Он сидел ровно, лишь его рука покоилась простыне, под которой находилась нога Гермионы. Он медленно гладил ткань, точно ощущая тепло кожи под ней. За окном уже давным-давно было темно, и лунный свет вырисовывал тени на лице слизеринца. — Что ты тут делаешь? — Неуверенно проговорила девушка. — Я гулял, а потом услышал крик, а тут ты вопишь во сне. Драко убрал руку с ноги Гермионы и положил их на свои колени, позволяя спине немного расслабиться. Он всё ещё смотрел ей в глаза, и в них, кажется, отражалось необъяснимое беспокойство. Девушка придвинулась к парню, обхватывая его шею своими дрожащими руками и пряча лицо в его плечо. А он не двигался. Целую минуту не тронулся с места даже на миллиметр, ощущая легкую дрожь и всхлипы. И, тяжело выдохнув кислород из своих лёгких, он развернул корпус тела в сторону плачущей девушки, перемещая руки гриффиндорки себе на талию и захватывая её в свои объятия. Теперь её голова покоилась на груди слизеринца, и удары его сердца эхом разносились у неё в голове. Парень положил руку на затылок Гермионы, сильнее прижимая к себе. От него пахло эндорфинами, мятой, сигаретами и тем самым воздухом, который девушка вдыхала на холме, сидя на скамейке под одинокой ивой. И этот запах казался ей таким родным и успокаивающим. И, Мерлин не даст соврать, её амортенция пахла точно так же. Это определённо пугало. — Скажи, что это не сон. — Тонкие струйки слёз девушки впитывались в белоснежную рубашку Малфоя. Он гладил её по голове и что-то шептал себе под нос. — Мне очень страшно. Парень расслабил хватку, и теперь его ладони держали Гермиону за щёки, отодвигая от себя её голову. Его руки стали влажными от слёз девушки, тем временем же глаза изучали опухшее лицо гриффиндорки. — Тебя никто не тронет. Слышишь? — Малфой потянул лицо Гермионы на себя, нежно касаясь губами её лба. Это был очень детский, но безумно тёплый поцелуй. — Пообещай мне. Ты должен мне пообещать, что не уйдешь. — Обещаю.