Сила, с которой нужно считаться

Счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету. Альбус Дамблдор.

– Что за фигня, Малфой?! – Что за фигня?! Ты меня спрашиваешь? Ты встала как вкопанная, когда нас несло в следующее воспоминание, я, дракл тебя ужаль, понятия не имею, как работает эта магия, возможно, она старше Мерлина. Тебя могло превратить в кашу! Тебе могло выжечь мозг! Нам обоим! – Ты видел то же, что и я? – Ты про лозунг времен Гриндевальда? – Драко наконец отдышался, и Омут памяти перестал двоиться в глазах. – Об этом еще Скитер писала. Старина Дамби разделял его идеи. – Воплощение этого гребаного пророчества ради общего блага, вот что меня шокировало! – еще пару барков, и ее вопль превратился бы в визг. – Ради общего блага! Вся моя жизнь ради общего блага. Мой лучший друг готов был…. – Его больше нет, – Малфой знал, что это жестоко, но так было нужно. – У него не вышло. Ты сама вольна выбирать, как жить. – Вольна… – прошептала Гермиона со смешком. – Ты готова продолжать? Мы можем рассчитывать, что ты больше не будешь делать глупостей? – Не разговаривай со мной как с ребенком! – Только тогда, когда ты ведешь себя как ребенок. Черт его знает, как мне удалось выдернуть нас. – Объяснил бы прежде, чем мы погрузились. Я понимаю, что чистокровные с молоком матери впитывают представление о том, как это работает, но мы оба помним, что моя мать… – Не заводись, я сам узнал об этих чарах недавно. Просто рассчитывал, что ты будешь осторожна, находясь внутри магического процесса. Обычно ты следуешь технике безопасности. Эго немного оправилось, но за непрофессионализм все еще было стыдно. Тем более что этот конкретный инцидент был каплей в море ее некомпетентности. – Одно воспоминание заканчивается, мы погружаемся в следующее, ты просто расслабляешься, словно тебе нужно проскользнуть сквозь заросли Дьявольских силков, и позволяешь перебросить себя. В первый раз у тебя вышло. – В первый раз там не было чертова пергамента с заметками, – ей все еще было неловко. – Давай. Субстанция закружилась, и они оказались в помещении из прошлого фрагмента. Гарри так же сидел за столом, но в портретных рамах были… гости. В них застыли Снейп и Дамблдор. – Это не можем быть мы с Джинни, – Гарри взъерошил свои непослушные волосы. От знакомого жеста у Гермионы снова перехватило дыхание. – Смею напомнить, мистер Поттер, что мисс Уизли смотрела вам в рот со дня знакомства, а вы от начала полового созревания ходили за ней как теленок на веревочке. Где конкуренция? Где антагонизм? – в лучших прижизненных традициях высказался Снейп. – Да, не то. Это не может быть она. Другая женщина. – Не надоело спасать мир, мистер Поттер? Попробуйте просто побыть счастливым. – Всегда уважал декана, – шепнул Малфой. – И позволить прийти следующему Волдеморту, Гриндевальду или Гитлеру. Мир должен находиться в равновесии! – А почему этим озабочены вы? – Я всегда этим озабочен, – Гарри снова отмахнулся от Снейпа и продолжил размышлять вслух: – Джин умная, да, но… – …она не мисс Грейнджер, – мягко закончил за него Дамблдор. – Я… и Гермиона, – по лицу Поттера рябью пробежала смесь интереса с отвращением, а саму Гермиону крупно передернуло. – Мы и правда ссорились, но не так чтобы… Не сравнить с ее ссорами с Роном. Не я… Если не я, то Рон? Нет, точно нет, – Гарри перевел горящий взгляд со Снейпа на Дамблдора и обратно. Ей был знаком этот взгляд – друг что-то замыслил, и даже Хогвартс-экспресс его не остановит. – Малфой! Драко от души выругался и, перейдя в следующее воспоминание, продолжил вдохновенно костерить героя магического мира и всех сопричастных. Гарри сидел в кафе напротив уже знакомой рыжей девушки. – Возглавляю специальный отдел полиции… – Врешь, – лучезарно улыбнулась Элис, но глаз улыбка не коснулась. – Хм… – неопределенно ответил Гарри, окинув ее оценивающим взглядом. – Я бы знала. На поттеровском лице отразилось восхищение, а затем он плутовато усмехнулся и, имитируя доверительный тон героя посредственного вестерна, сообщил: – О существовании нашего отдела знает всего один человек из вашего… из ваших. В глазах Элис умеренный интерес превратился во что-то иное. С еще одной яркой улыбкой она сказала: – Рада нашему знакомству, мистер Гарри Джеймс Поттер. Они снова оказались в уже знакомом темном и унылом кабинете Гарри, Гермиона понятия не имела, где тот находится, это не было ни его рабочим кабинетом, ни кабинетом у него дома. На этот раз вместо директоров в одном из портретов сидел, вытянув ноги наружу, на раму (обитатели портретов так могут?), странный тип, чье лицо оставалось в тени капюшона. – Вот так-то, приятель, – сказал Поттер. – Тот самый? – полюбопытствовала Гермиона, выдавая, что незнакома и с этой частью жизни лучшего друга. Малфой не выказал злорадства, только пожал плечами в смысле «Откуда мне знать?». – Элис великолепна. Совершенно безжалостна и такой интеллектище! Пожалуй, даже Гермионе фору даст, – мечтательность в голосе сменило отчаяние. – Но она не может быть той самой, она магла. Стопроцентная магла! – Если мир будет чище, твоя пара не понадобится, – закинул удочку человек в капюшоне. – Предлагаешь очистить мир от зла собственными руками? – Для волшебника с твоими амбициями это раз плюнуть, мальчик мой… – Как ты меня назвал? – вскинулся Гарри. Там, где только что сидел странный тип, резво раскачивался в кресле-качалке Альбус Дамблдор. Глаза Поттера расширились, и он отступил к столу, случайно сталкивая дневник мага, снова занявшего холст. Книжица шлепнулась на пол и раскрылась. «Не стоит проявлять излишнее высокомерие и брать на себя всю ответственность целиком», – было написано на странице. – Что это было? – вскрикнула Гермиона, не рассчитывая на ответ. Место, куда они попали теперь, не поддавалось идентификации, вокруг клубился темный туман, возможно, дым – воспоминание не передавало запаха. – Ты можешь найти пути, если не будешь себя ограничивать, – шипел на ухо стоящему напротив них Гарри бесплотный голос, Малфой сжал руку напарницы и дернулся назад, но воспоминание, слава Мерлину, не отпустило. – Я никогда не применю темную магию, – уверенно заявил Поттер. Драко собирался сделать замечание, Гермиона почувствовала это… спиной и шикнула на него, прислушиваясь к голосу. – Магия не делится на светлую и темную. Спроси любимого наставника. Не из его ли кабинета твоя подруга выманила презабавнейшую книжицу? Изучи на досуге, рекомендую. И ту, что ты оставил после налета на поместье Шафиков, тоже. – Ладно, – возмущения в голосе Поттера поубавилось. – И еще: легилименция формально не относится к темной магии. – Я не буду применять ее к близким. Ответом ему было фырканье. – Мне не нужно видеть это в ее голове, я наблюдал за ней еще на Гриммо. А за него… за него говорят действия. Из дыма-тумана вынырнул дневник, открытый на странице, где было выведено: «Понимание – это первый шаг к тому, чтобы принять случившееся». Гермиона зафиксировала в памяти момент, когда окончательно осознала, что ненавидит Альбуса Дамблдора. Их выбросило в рабочем кабинете начальника аврората. Приземление получилось жестким. Драко пришлось поддержать пошатнувшуюся Грейнджер. – Привет, Гарри, – в кабинет медленно вплыла Луна Лавгуд. – Твои соседи совсем распоясались, держи их в узде, – отстраненно улыбнулась она. – Соседи? – удивился Поттер. – Не знаю, как ты их зовешь, но раз ты с ними пытаешься добрососедствовать, то это определение кажется мне особенно точным. Петрификус застал Лавгуд врасплох. Гермиона вскрикнула, Малфой положил руки ей на плечи и осторожно прижал к себе, пока Гарри из воспоминания подхватывал тело Луны и левитировал на софу. Затем он направил палочку прямо ей в лоб и установил контакт глазами. – Легилименс, – четко проговорил Поттер, а затем добавил: – Обливиэйт! Гермиона закричала, она еще кричала, когда упала на колени в кабинете с двумя картинами. Драко вздернул ее на ноги и осмотрелся. По помещению ходил, действительно ходил – вне рамы – Альбус Дамблдор, в раме, чинно скрестив руки, сидел Снейп, а человек в капюшоне стоял, привалившись к столу. – Ты не можешь так поступать! – гремел покойный директор. – Будто ты поступал иначе, – возразил человек без лица. – Есть легальные способы... – Луна не обвинит отца, если терпела это всю жизнь, – Гарри разрывало от гнева. – Доказательств преступлений тех мудаков, досье которых предоставила Элис… – Это теперь называется «предоставила»… – фыркнул Снейп. – …недостаточно. А если достаточно, то либо их арест не в интересах государства, либо им светит провести остаток жизни в комфортабельной магловской тюрьме, – эти интонации – интонации мальчика, разочарованного тем, что жизнь несправедлива, – Гермиона знала с детства. Было удивительно снова слышать их, ведь жесткий и недоверчивый человек, в которого превратился ее лучший друг, никогда не говорил так. Жил ли тот паренек внутри него все эти годы? – Азкабан далек от комфорта, однако ты… – Все они, все эти люди, они не должны топтать землю! – речь друга стала похожей на парселтанг. Показалось, что зеленые глаза сверкнули красным. Обман зрения или следствие длительного сосуществования? Оставался ли фантом этого... волшебника в Гарри до конца? В следующем воспоминании царил хаос, по кабинету, сталкиваясь, вышагивали Дамблдор, человек в капюшоне, Снейп и... Волдеморт, каждый из них что-то говорил, а Гарри, сидящий за столом, заваленным темномагическими фолиантами, читал одну из книг. Из какофонии звуков вырывались отдельные слова: – Наказать… – Закон. – Соседи! – с восторженным ужасом повторил Драко, сказанное Луной. – Черт, мы внутри его больной головы! Гермиона не разделяла восторга, хоть последние сомнения и отпали у нее два воспоминания назад. Гарри погрузился в чтение знакомого тома. Узнать книгу по иллюстрации не составило труда, он держал в руках экземпляр «Волхования всех презлейшего». Вырванная из дневника Дамблдора страница служила закладкой, на ней было выведено: «Настоящий лидер всегда поступает правильно, что бы о нём ни думали». Существовал этот дневник на самом деле или был плодом больного воображения? – Бывшая невеста чем тебе не угодила? – легким тоном поинтересовался «добрый приятель». – Она не та, – сухо бросил Гарри – какой-то новый, незнакомый Гарри – и добавил: – Так нужно. – Твой бесчеловечный эксперимент… – начал встревоженным тоном бывший директор Хогвартса. – Это было великолепно. Магия создана для того, чтобы ею пользовались, правда, Том? – бросил он назад и вернул внимание Дамблдору – посмотрел на него ясными глазами и изрек: – Они заслужили. – А ты не заслужил? – Заслужил. Но я должен исправить... – Не могу больше, – сорвалась Гермиона. Малфой поднял палочку и со второй попытки повторил то, что с трудом удалось в первый раз, – вытащил их обоих из остановившегося воспоминания. Когда они оказались снаружи, у него дрожали руки – то ли от усилия, то ли из-за увиденного. Драко продышался, выпрямился и стиснул кулаки. – Я досмотрю, – сказал он и наклонился над Омутом быстрее, чем она успела поблагодарить или отговорить. Гермиона не знала, сколько просидела в ступоре – абсолютном ступоре без эмоций, без мыслей, без всего. В реальность вернулась в тот момент, когда Драко вынырнул из воспоминания. Но он не подошел к ней, он направился к трем оставшимся флакончикам и долго их изучал. Грейнджер видела силуэт боковым зрением, а затем поймала в фокус. Малфой снова сжимал и разжимал кулаки и был бледен настолько, что это казалось неестественным даже для него, но, невзирая на свое состояние, он вылил содержимое склянок в Омут и опять наклонился над чашей. Гермиона бездумно смотрела на застывшую фигуру. Где-то на задворках сознания засела тревожная мысль, что эти воспоминания небезопасны, но оцепенение не позволило тревоге пробиться наверх. – Провел как слепых котят, – процедил Драко после того, как расположился напротив и собрался с мыслями. – Причем «провел» – буквально: шаг за шагом, пункт за пунктом, и мы шли как ослы за морковкой. Нас тыкали носом в подсказки, а мы радовались, что взяли след. Моя палатка и спальники были пропитаны какой-то адской магловской смесью из стимуляторов и не разбери-пойми чего (я не силен в фармацевтике) с накопительным эффектом, мы вдыхали ее полночи. Потому и накрыло. А я всё про магию думал, кретин ограниченный. Гермиона хохотнула вместе с ним, не чувствуя ни радости, ни удовлетворения оттого, что Малфой признал ограниченность мировозрения волшебников. – В нижних пещерах воздух тоже был чем-то пропитан, Поттер, брызгая слюной от счастья, делился формулой с гребаным Волдемортом, тыкая его в то, что он недооценивал возможности маглов. Говорил про вещества, ослабляющие запреты и снижающие концентрацию. Скажи мне, почему мы не наколдовали головные пузыри?! Я один единственный раз попробовал в первой пещере, но там были проблемы с магией, а дальше даже мысли не появилось! – Ты сам упоминал снижение концентрации. К тому же ты уверен, что эти вещества попадают в организм только при вдыхании, а не через кожу? – Ни в чем не уверен, – буркнул Драко. Она его понимала, сложно перейти из режима «я знаю всё» в режим «меня провели как ребенка». – Получили по пилюле от излишней самонадеянности, – хмыкнула Гермиона. – Он оказал мне услугу. – У-у? – она рассчитывала, что звук получился вопросительным. – Убрал всех, кто принимал у меня Обет. Тот самый уровень допуска, который не давал тебе жить. Защита Министерства, закрытая информация о структуре. Не то чтобы я собирался делиться ею, но теперь я не заперт на территории Королевства. – А был? – Один из пунктов Обета. Три жизни ради моей, скажем, свободы. В последнем разговоре с «приятелем» он назвал это свадебным подарком. Благодетель! Сначала добился, чтобы всех посвященных убрали с министерских должностей, потом... уничтожил минимум троих. – Приятеля никогда не было! Почему я не поняла этого раньше? Он… Они все жили у него в голове. Я не заметила, чертов Мерлин, не заметила того, что было под носом! – Прекрати себя корить. Я уже говорил, ты не изменишь прошлое. Ничего не изменишь. И… прости, но никому не поможешь. Хорошо, что ты решила не досматривать остальное. Там был ритуал. Тебе не нужно это видеть. Выявитель отметил мне те флаконы, внутри которых воспоминания о темных ритуалах. – Я должна знать. Ты… можешь мне показать? Быстро, чтобы… – Уверена? Гермиона кивнула и заглянула в серые глаза. Понадобилось все ее хладнокровие. – Легилименс! Перед внутренним взором возникло оцепеневшее тело Луны. Она попробовала еще раз: – Легилименс! Сосредоточенность сбил внутренний голос: «Именно так он проник в голову Драко, именно так проникал в твою». – Легилименс! Гермиона не сразу осознала, что получилось. Сцены неслись взбесившимся калейдоскопом: Гарри в дверях собственного кабинета со спины нападает на Малфоя, в обездвиженного летит несколько заклинаний (она узнает не все, только Легилименс, Обливиэйт и отслеживающие чары), затем всё это повторяется с ней; Гарри вживляет им обоим магловские маячки; закрывает дело о подпольном зверинце и прячет магических существ в районе места силы; отлавливает магов, маглов, мужчин и женщин, мучает их. Гермиону мутит, осознание, что все эти люди не чисты перед законом и другими людьми, не помогает. Не все, среди них Джинни и Гринграсс, сестры Гринграсс, которые просто оказались не в том месте не в то время (кто мог знать, что девушки интересуются квиддичем и в частном порядке берут уроки у мисс Уизли?). Пока просто оглушенные, но повод ли это радоваться, когда знаешь, что их ждет впереди? А впереди ритуал, она смотрит, и это ужасно. Это настолько ужасно, что приходится прервать сеанс. Но отступать не в характере Гермионы Грейнджер, она снова ныряет в сознание Драко, чтобы увидеть очередной разговор Гарри с приятелем. Поттер говорит со своим воображаемым другом так, словно прежнего взаимодействия не было. Это кажется еще более жутким, чем превращение воображаемого приятеля в Дамблдора. Гарри спорит с Дамблдором, Снейпом и Волдемортом; изучает магию сновидений, штудирует свитки с древними брачными обрядами и книгу рун; с нечеловеческой ненавистью смотрит на постаревшего, испуганного до икоты Ксенофилиуса Лавгуда, летят лучи заклинаний: красный – Круциатус, белый – Легилименс, над редакцией «Придиры» взмывает Адское пламя, а Гермионе почему-то вспоминается табличка «Не наступайте на сливы-цеппелины!»... Малфой выталкивает ее в тот момент, когда четыре луча один за другим ударяют в Маклаггена под невнятное бормотание на малопонятном, но очень неприятно звучащем языке. Гермиона почувствовала, что из глаз текут слезы, только тогда, когда Драко промокнул ее глаза платком. – Всё, Грейнджер, всё. Уже всё позади. Ты молодец, не думал, что тебя хватит, – шепча несуразицу, он обнял ее и стал укачивать как маленькую. Тело расслабилось, но в мыслях все так же прокручивалось увиденное. Что-то во всем этом не сходилось. С чего бы Гарри виниться перед ними? Стал ли бы он устраивать фарс с расследованием только для того, чтобы провести древний брачный ритуал? Стал ли бы использовать магловские наработки, чтобы ослабить их бдительность? Гермиона не замечала в друге такого интереса к прогрессу смежного мира. Что-то здесь таилось, пазлу не хватало детали, теперь она осознавала это, но усталый разум отказывался сотрудничать. Гермиона закрыла глаза и позволила переутомлению взять верх. Открыв их, она почувствовала себя дезориентированной во времени и пространстве. Гермиона лежала в небольшой затемненной комнате. Рядом дремал Драко. Она коснулась его щеки, словно под Империусом, наверное прощаясь, и оказалась неготовой к его резкому движению. Раз – и твердая рука крепко прижимает ее ладонь к коже. Какое-то время они просто изучали лица друг друга, а затем Малфой повторил сказанное перед сном: – Всё позади, Грейнджер, ты ничего не могла сделать. Гермиона фыркнула, пытаясь не разразиться истерическими рыданиями или смехом. – Я уволюсь из Министерства, – ответила уверенно. Эта идея поселилась в голове с того самого момента, когда она поняла, что за всем этим стоит Гарри, ее Гарри, и укреплялась с каждым новым доказательством… ее слепоты. – Закончу все это и уволюсь. – А как же место… освободившееся место? – осторожно поинтересовался Драко. – Ставлю сто галлеонов, что его предложат тебе. – Как мало ты меня ценишь, – Гермиона была рада возвращению сарказма, за ним у нее отлично получалось скрывать уязвимость. – Я же не тебе их предлагаю и не за тебя, – ответил в тон. – Я человек обеспеченный, но не настолько, чтобы приобрести Гермиону Грейнджер в личное пользование. – Я не продаюсь, – ожидаемо осадила она. – Я знаю, – это прозвучало слишком серьезно. – Но… – Гермиона понятия не имела, как сформулировать то, что просилось с языка. Пронзительный взгляд блестящих в полумраке глаз не помогал. Как Малфой отреагирует на ее заявление? – Но? – он вскинул бровь. – Но… друзьям достаюсь совершенно бесплатно, – выпалила на одном дыхании. – Друзьям, – Малфой попробовал слово, пожевал его, покатал на языке, Гермиона нервно пожала плечами. – Не уверен, что хочу быть твоим другом, – резюмировал он и пояснил решение: – Если мне не изменяет память, – оба издали в этот момент одинаковые смешки, – а она изменяет мне редко, собираясь замуж за друга, ты подмешиваешь ему любовный напиток и сводишь с другой девушкой. Я на такое не подпишусь. Ей пришлось сконцентрироваться на том, чтобы лицо осталось бесстрастным. – Не напрягайся, – хмыкнул Малфой, силясь продемонстрировать уверенность в себе. – Когда я сделаю тебе предложение, ты поймешь. Это не оно. «Когда», не «если». Гермиона ненавидела себя за то, как дернулось что-то внутри. – Мы определенно не друзья, и я был бы не против… попробовать разобраться, кто мы друг другу. Если ты… хочешь. Я пойму твое нежелание после всего, что было, – как же стыдно было чувствовать себя косноязычным подростком. – Я ни черта не понимаю в своей жизни, тебе нужно навести порядок в своей… – залепетала она. – Именно этим я и предлагал заняться. Возможно, не здесь. Давно хотел податься на восток, китайская магическая традиция довольно увлекательна, изучить ее на месте... – он одернул себя, обнаружив, что увлекся, и спросил: – А чего хочешь ты? – Не знаю, но знаю, чего не хочу. Ничего этого не хочу, – забормотала она, чувствуя настоящую панику при мысли, что придется вернуться в свой кабинет, в Министерство, побывать в кабинете Гарри. И ведь придется, она закроет это дело, чего бы ей это ни стоило, обязательно расшифрует завуалированное послание друга. Проснувшись, она уверилась, что в воспоминаниях что-то большее, чем кажется на первый взгляд. – Не хочешь… нас? – Нас? Есть ли какие-то мы, кроме как в больном воображении Гарри? – Если нет, то этот разговор… – Стоп, – Грейнджер накрыла его рот рукой, выражение ее лица подсказывало, что не он один здесь чувствует себя не в своей тарелке. – Не притворяйся идиотом! Ты прекрасно знаешь, что с моей стороны... что с моей стороны… есть. Но ты… Наконец она признала это вслух, не то чтобы Малфой не догадывался. – Я? Я, оказывается, влюблен в тебя с детства, – разрядить обстановку вышло так себе. Ярость, с которой он отреагировал на попытку скрепить их… связь древним ритуалом, нанесла ее сердцу еще одну кровоточащую рану. Она обнаружила это только сейчас, раньше об этом было просто некогда думать. – Ты в доли секунды трансфигурировал кровь в стену, чтобы только не... – Ты приняла это на свой счет? Мерлин, Грейнджер! Я не хотел, чтобы ты погибла. Никто не знает, как работает этот драклов ритуал, мы с тобой убедились, что в рунах Поттер слаб: не довел где-то черточку до конца или прорезал не под тем углом – и всё! Это руны! – Не делай вид, что не испугался того, что он вещал про любовь. – И не пытаюсь! – еще сильнее завелся Драко. – Я рад, что нам удалось избежать обряда. Я понятия не имею, что чувствую, и, черт побери, не готов вешать ярлыки! Но, поверь мне, в комнате Смерти я искал способ спасти тебя. Тебя, а потом уже себя и Панси. Это… совсем мне несвойственно. – Драко… – Я не знаю, как это назвать, не знаю, что между нами сейчас. Когда-то я чертовски сильно тебя обидел, хоть и не помню этого, и не знаю, как ты можешь меня… как ты можешь быть рядом. Но ты здесь, – в последнем утверждении прятался вопрос. – Я здесь, – подтвердила она, не имея сил объяснять то, чего сама не понимала. – Предлагаю двигаться медленно. – Это называется медленно? Ты приволок меня в свою постель! – Но, заметь, еще и пальцем не прикоснулся, – было приятно просто поддразнивать Грейнджер. Заметила. И не то чтобы ей это нравилось. – Когда будешь готова, обсудим. – Что именно? – Всё! До чего же невыносимая женщина! Мучает его специально, будто не понимает, что он не любитель таких разговоров. – К черту! – Драко дернул ее на себя и впился губами в упрямые губы. – К черту! – согласилась она, отстраняясь, чтобы перекинуть через него ногу. Остальное будет потом, а сейчас на них было слишком много одежды, и Гермиону это категорически не устраивало. Щелчком пальцев она избавила их обоих от всего до последней нитки. Драко признал, что это было самое сексуальное переживание в его жизни, включая дико неприличные подростковые фантазии и виденное недавно в Омутах пьяное безобразие. Кровь с ревом ринулась в пах, возбуждение стегануло по пояснице, заставив выгнуться дугой. От резкого прилива крови заныли яйца. Грейнджер не медлила: опираясь одной рукой о его грудь, второй решительно потянулась к члену. Придерживая его, скользнула влажной промежностью по мошонке и по стволу, а затем резко насадилась и стала раскачиваться. Драко зажмурился, чтобы не кончить как мальчишка просто от ощущения тугого жара вокруг своей плоти, от смеси боли и удовольствия, и тут же открыл глаза. Он не желал упускать ни мгновения зрелища, уж коль ему позволено быть исключительно пассивным участником. Малфой дал себе обещание, что потом будет медленно изучать губами и руками каждый дюйм тела, которое сейчас ему позволялось пожирать только взглядом. Гермиона плавилась от огня в глазах мужчины под ней. Она знала, что им нужно именно так – стремительно и жестко, что они оба нуждаются в освобождении. Завтра будет новый день, завтра им придется снова столкнуться с зыбучими песками реальности, вернуться к решению оставленной другом и начальником загадки, но здесь и сейчас все просто – он, она и сила, удерживающая их вместе, желание обладать и отдавать, древнее как сам мир, как камень возле занавеса, разделяющего живых и мертвых, камень, в который именно в этот миг вопреки законам физики с шипением впитались две засохшие капли крови.