Сила, с которой нужно считаться

Наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности. Альбус Дамблдор.

– Это та, о ком я думаю? – Откуда мне знать, о ком ты думаешь? – Ты знаешь! – Неприлично говорить о присутствующей в третьем лице. – Не попрекай меня воспитанием… – Не приписывай мне... – Ты… – Девушке помогли бы, вместо того чтобы собачиться, – вмешалась Панси. – Без тебя разберемся! – на автомате рявкнул Драко и добавил, но без раскаяния: – Извини. Действовать по указке Паркинсон было неприятно, но ее устами говорил здравый смысл. Гермиона переключила внимание на плачущую девушку. – Вас зовут Элис? – спросила она мягким тоном, обычно предназначенным для жертв или свидетелей преступления. Малфой на заднем плане цокнул языком. Захотелось врезать ему по зубам. Хозяйка квартиры кивнула, подбирая слезы непослушными пальцами. – Вы, должно быть, подруга Гарри, он говорил о вас, – выдавила она между всхлипами, и Грейнджер убедилась, что не ошиблась в выводах. – А вы его... девушка? – поинтересовалась осторожно, игнорируя малфоевскую реакцию. – Была, – собеседница особенно сильно всхлипнула, и у нее потекло из носа. Гермиона потянулась к палочке, но рука оказалась в тисках мужской. – Не смей! Значит, магла. Элис нервно пожала плечами и отмахнулась, а затем объяснила значение своего жеста: – Я знаю. Гарри… – она рвано выдохнула, – сказал мне. – Что… – начал Драко и осекся, когда в поле зрения попала Паркинсон. – Подожди минутку. Панс, тебе пора домой, я провожу. – Можно отсюда. Я видела, как это п… происходит… – Элис икнула и закусила дрожащую губу, силясь остановить слезы. Панси, заинтригованная происходящим, нехотя повернулась к Малфою и напомнила: – Я без палочки. – Аппарирую тебя к воротам, дальше разберешься, – отрезал Драко. – Но Люциус, он ведь… – Это ваши с ним дела, я не буду лезть. Он схватил ее за руку, и они оба исчезли. – Раз вы знаете о магии, давайте я помогу вам, – сказала Гермиона, а затем последовательно наколдовала стакан воды и носовой платок, здраво рассудив, что очищающие чары могут шокировать маглу. Хотелось задать тысячу вопросов. Еще один хлопок возвестил о возвращении Малфоя. – Элис, это Гермиона, Гермиона, это Элис, – сухо познакомил он дам. – Он умер, да? – спросила Элис, глядя в пол. – Похоже, – осторожно ответил Драко. – Он сказал... – ком в горле помешал продолжить сразу, и она сглотнула. – Он сказал, если я обнаружу труп женщины со вспоротым животом или тебя с одной или двумя спутницами, это будет значить, что его уже нет. Гермионе думалось, что ее уже нельзя ничем ошарашить, а вот… – Он сказал, что вы можете обнаружить здесь труп? – Гарри знал, что труп меня не шокирует, я работаю... мне приходится сталкиваться и не с таким. – И часто ты находишь трупы у себя дома? – едко спросил Драко. – Какая разница где. Главное, что я не забилась бы в истерике. Гарри сказал, что… подошел к развязке дела... дела всей его жизни, – Элис прервалась на дрожащий выдох, – что ему нужно место вне вашего мира. Безопасный выход. Сказал, что будет пытаться спасти… каждого, но не всё зависит от него. Господи, мне ли не знать, что такое просчитывать варианты?! – она зашлась новыми рыданиями. Пару минут у Элис ушло на то, чтобы собраться и продолжить. Гермиона и Малфой терпеливо ждали. – Он объяснил, что делать, если так случится. Я должна была отправить тебе сообщение. Сказал, ты разберешься и с трупом, и с... со всем остальным. И еще он оставил для тебя… для вас… кое-что. Коробку. Погоди минуту. – Что за коробка? – поинтересовалась Гермиона в тот момент, когда Драко спросил: – Давно ты знаешь, что мы… другие? – Нет. Со вчерашнего вечера. Гарри сообщил, что может не вернуться с задания, но это задание... важнее жизни. Он… справился? – Как сказать, – хмыкнул Малфой. – Я… – она с трудом поднялась на ноги и поплелась в другую комнату. – Я принесу. – Обратила внимание? Гермиона вопросительно вскинула бровь. – Ты и Джиневра в равных пропорциях. Только магла. Она воспроизвела в памяти образ новой знакомой. Ростом примерно с Джинни и рыжая. Веснушчатая, худощавая, волосы завиваются непослушными пружинками, да, наверное, как ее собственные. Возможно, форма носа похожа, но мало ли на свете девушек с такими носами? Элис прошаркала назад. Ее движения были скованными, немного угловатыми, будто она сдерживала свою стремительность. Грейнджер узнала собственную манеру двигаться. Хорошо, зерно правды в утверждении Малфоя было, только какое это имеет значение сейчас? Драко просканировал коробку одним набором выявляющих чар, затем вторым и третьим. И кто после этого параноик? Гермиона покачала головой. – Не похоже, что внутри что-то опасное, – наконец вынес вердикт он. – Там стекло. Страхуешь? Напарница вскинула палочку, перехватывая ее поудобнее. Крышка, послушная приказу Малфоя, поехала вверх. В коробке стояло десятка полтора флакончиков. Гермиона под недовольный бубнеж схватила один и повернула к свету. – Воспоминания. – Да что ты говоришь, а я было подумал, что набор вариативных ядов. – Ты... – Спасибо, Элис, – тем временем поблагодарил хозяйку высокомерный мерзавец. – Нам нужно идти и… закончить это всё, – он сделал неопределенный жест. Гермиона немного смягчилась, ибо осознала, что Малфой чувствует себя крайне неловко. – Если я чем-то могу помочь… Элис беспомощно поежилась. Помощница начальника аврората Гермиона Джин Грейнджер поняла, что по закону должна прямо сейчас стереть ей память. Драко будто услышал эти мысли. – Потом, – прошептал он одними губами, взял ее за руку и без предупреждения аппарировал. Гермиона закричала, а затем окатила его отборной бранью. – Располагайся, будь как дома, – проигнорировал ее тираду Малфой. – Ты приволок меня к себе?! – У нас есть воспоминания, которые нужно просмотреть, у меня есть Омут памяти. – В аврорате… – Уверена? Боюсь, Омуты из аврората мы видели несколько часов назад. – Ты знал?! – Догадывался, – Драко решил сменить тему. – Кроме Омута у меня есть полезный прибор, который поможет убедиться, что на этих воспоминаниях нет никакой дополнительной магии. Еще одна проверка лишней не будет. «Все-таки паранойя заразна», – подумала Гермиона, но признала, что повод для нее есть. – Мы оставили у маглы трансфигурированный меч гоблинской работы, в коробке, фонящей охранной магией! – Заберу, когда вернусь… делать то, что должен. – Почему нельзя было сразу стереть ей память? – Эмоции. Ты же не хочешь, чтобы она потеряла рассудок из-за того, что чувствует невероятное горе и не знает причины? Она должна пережить острую фазу. Неожиданная эмпатия, разумный подход. Гермиона едва не задохнулась, выдавливая из себя «Ты прав», и он даже не поймал ее на признании его собственной правоты. Наедине с Драко на его территории накатила неловкость. Это было так глупо, что адски злило. Они столько пережили вместе, столько узнали друг о друге… Впрочем, последнее и создавало флер неловкости. Нужно ли Гермионе было знать, что двенадцатилетний Драко Малфой – бледный тощий злобный поганец, которого она искренне ненавидела всем своим детским сердцем, – был в нее влюблен? Нужно ли Гермионе было знать, что он настолько ненавидел эти чувства, что предпочел подделку? Она замотала головой, отгоняя лишние размышления, лишние воспоминания о том, как Драко взаимодействовал с Паркинсон на конспиративных квартирах. Предназначались ли эти взгляды ей? Она ведь уже тогда ревновала. А может, просто завидовала, что Панси повезло стать объектом такой преданности и заботы. – Кофе? – Малфой возник как черт из табакерки, в одной руке – палочка, в другой – сфера, похожая на сгусток тумана, прихотью магии удерживающий форму. Он поставил сферу на невысокий столик, отлевитировал внутрь флаконы, нарисовал палочкой мудреный знак, который привел сферу во вращение, и повторил вопрос. Кофе был актуален всегда. Кофе помогал сосредоточиться, навести в голове порядок, загнать глубоко внутрь неуместные чувства. – У тебя есть? – Да. Но у меня язык отсохнет перечислять сорта, пойдем на кухню. В доме Драко Малфоя была кухня, на кухне Драко Малфоя был кофе. Гермиона постаралась скрыть свой шок, чтобы не обижать хозяина. Концепция не обижать Малфоя была новой и нуждалась в осмыслении. А может, и не нуждалась. – Что застыла? – Драко начал подталкивать ее в сторону выхода из комнаты, куда они прибыли. Кухня в сравнении с огромным светлым залом показалась совсем маленькой, впрочем, без сравнения тоже – она была ненамного больше чулана для метел, при малфоевском росте не составляло труда дотянуться в любой угол, стоя в центре. – Выбирай, – Драко открыл шкафчик, где две полки были заставлены мешочками с кофе, а две – чайными и травяными сборами. Все это должно было создавать невероятную какофонию запахов, но их не было, видимо, сдерживало какое-то мудреное заклинание. – Амулет, – Малфой указал на кругляш, прикрепленный к внутренней стороне дверцы. – Понятия не имела, что ты пьешь кофе. Никогда не видела, ты только… – Гермиона осеклась. Кто она такая, чтоб удивляться? Что их связывало в последние годы, кроме работы? – Скорее коллекционирую. Выбирай, – он жестом радушного хозяина указал на полки. Гермионе хотелось попробовать всё, но удалось прикусить язык раньше, чем эта фраза выскользнула изо рта. Малфой мог расценить ее как попытку навязаться надолго. Смущенная, она выбрала ближайший пакет. – В нем два вида робусты, будет слишком горько, ты вроде бы предпочитаешь смеси помягче. Грейнджер сдержала удивление тем, что он знаком с ее вкусами, а потом приступ неловкости, когда прислонился всем телом к ее спине, чтобы дотянуться до верхней полки, вместо того чтобы использовать Акцио. – Вот. Нотки вишни и шоколадное послевкусие, – предложил искуситель. – Подойдет, – Гермиона махнула рукой, и Малфой обернулся к кофемашине. Магловской. – В этой части дома стараюсь не применять магию, чтоб электроприборы не сгорели. Только амулеты, они не фонят. Те, что я использую здесь, выделяют строго дозированное количество магической энергии, а излишек поглощают. Грейнджер кивнула, подавляя свою стандартную реакцию на интеллектуальную стимуляцию. На кухонной поверхности рядом с кофемашиной стояла ваза с яблоками. Ожидаемо. Кофемолка зажужжала, и они погрузились в неловкое молчание, которое спустя несколько минут нарушило то ли вопросительное, то ли утвердительное «Мне жаль». Гермиона хмыкнула. Фраза подходила ко многому. – Ты готова смотреть то, что он нам оставил? – Конечно не готова, но мы должны, – она пожала плечами. – Это… не знаю, прощу ли себя. Произнести «ты не виновата» было просто, как наколдовать Люмос. Но Драко понимал, что слова останутся словами – колебаниями воздуха, совокупностью шумов и тонов разной высоты. Единственное, что может примирить (или нет) Грейнджер с ситуацией, хранилось во флакончиках, которые ожидали их внимания. Еще можно было обнять ее и собственным теплом снять часть нервозности, но воплотить это в реальности оказалось намного сложнее, чем в голове. В пещере, да и в Министерстве он не пытался гасить такие порывы (возможно, оттого, что терять было нечего и в следующую минуту их могла поджидать смерть, возможно, оттого, что в крови бурлил адреналин), теперь же Драко старательно удерживал себя на месте. Но вот руки… они, оказывается, зажили своей жизнью – Малфой поймал себя на том, что накручивает на палец каштановую прядь. Перед ним встала дилемма: если продолжить как ни в чем не бывало, она может углядеть в этом проявление неуместного собственничества и оскорбиться, если же резко прекратить, Грейнджер в очередной раз решит, что ему противно к ней прикасаться, и… оскорбится. Скосив глаза и уловив, что она то ли не замечает, то ли не имеет ничего против, Драко продолжил играть с ее волосами. Концепция не делать то, что может оскорбить Грейнджер, была новой и подлежала осмыслению. Или не подлежала. Лучше нет. Но еще больше не хотелось устраивать себе блиц с вопросами действительно ли он на что-то претендует и хочет ли исследовать свои непонятные чувства. Все потом, сейчас у них висит незакрытое дело, подозреваемым в котором проходит их общий знакомый – общий мертвый знакомый, на каком-то этапе лишившийся рассудка. Наверное. Кофемашина тренькнула, и Драко занял руки извлечением чашки кофе для гостьи. Та втянула запах и застонала. Ясно. В ее планы не входило помогать его голове оставаться холодной. – Малфой, сама не верю, что говорю это тебе, но ты бог. Хотелось бы ему услышать это при других обстоятельствах. Стоп! – Спас народную любимицу от кофеинового голодания? Пойду просить орден Мерлина первой степени, – смог пошутить он, тщетно борясь с реакцией на ее стон. Естественной реакцией. Или нет? Грейнджер, прикрыв глаза, потягивала кофе. Драко, посмотрев на нее, налил полчашки себе, доставая из холодильника сливки. – Теперь я знаю твою страшную тайну! – фыркнула Гермиона. – Ты пьешь кофе. Мало того, ты пьешь кофе со сливками! Он пронзил ее притворно уничтожающим взглядом и протянул: – Хм… похоже, мне придется тебя убить. – У тебя никаких шансов. Если это не удалось… – И правда. Легкое настроение, повисшее в комнате, разбилось о постучавшуюся в пузырь реальность. Гермиона поставила чашку на стол и вздрогнула от резкого звука. На плечи легли руки, но прежде чем она смогла расслабиться в теплых объятиях, руки исчезли. – Прости, – процедил Драко. – Не надо, – ее слова можно было трактовать неправильно, но перефразировать во что-то более конкретное не получалось, ведь «не надо сдерживаться» прозвучит слишком самонадеянно, а просьба обнять ее снова – навязчиво. Гермиона посмотрела через плечо, Малфой замер с открытыми ладонями и выглядел очень растерянным. Поддавшись спонтанному порыву, она развернулась и обняла его с намерением тут же резко отстраниться. Отстраниться не вышло – Грейнджер попала в ответные объятия, сила которых росла и росла, но она чувствовала себя не в тисках, а в коконе спокойствия и надежности. Хотелось остаться в нем навсегда, вот только это было непозволительной роскошью. Гермиона чуть пошевелилась, и малфоевские руки исчезли со спины. Смущенная улыбка на обычно холодном лице Драко едва не заставила ее сделать очередную глупость, она сдержалась и ответила такой же улыбкой. – Идем? Он кивнул. Грейнджер сделала решительный шаг вперед и ощутила призрак его ладони на пояснице. Три флакона внутри сферы были подсвечены: один – черным, два – красным, Малфой убрал их с сухим «потом посмотрю, что там», а остальные поднял левитационным заклинанием и понес к резному шкафчику, в котором угадывались очертания думосбора. – Перехвати, – попросил почти вежливо. Гермиона пробормотала Вингардиум Левиоса, он снял обереги, и Омут выплыл наружу. – Вау, – не сдержалась она. От чаши веяло веками истории. Малфой на секунду не совладал с лицом, и на нем мелькнуло такое самодовольное выражение, словно он сам этот Омут создал. – Это еще не «Вау», – хмыкнул он и, снова перехватив у нее флакончики, выстроил их над Омутом, а затем нажал палочкой на одну из высеченных на ободке рун. Струя света, вырвавшаяся из чаши, прошила стекло насквозь, и воспоминания стали тасоваться. Полминуты спустя шоу закончилось. – Хронология, – снова объяснил Малфой, откупоривая первый. Не переспрашивая, готова ли она, он схватил Гермиону за руку и наклонился над Омутом, нажимая на следующую руну. Круглая комната, куда они упали, была похожей на стандартный кабинет артефактора. Приборы – редкие и удивительные – жужжали и позвякивали, генерировали свет или что-то проецировали в пространство. Гарри рылся в столе. Даже зная, кому принадлежит воспоминание, увидеть друга оказалось больно – словно под ребро загнали нож. Глаза жадно впитывали знакомые с детства черты. Сколько ему здесь? Кажется, такую бородку Гарри носил на протяжении нескольких месяцев пару лет назад. Гермиона заставила себя отвести взгляд, подняла голову и осмотрелась, стены были заполнены портретами в вычурных рамах. – Директора Хогвартса, – прошептал на ухо Драко. Обитатели портретов гомонили, возмущаясь действиями Гарри, только Дамблдор добродушно посмеивался. – Директорский кабинет, – догадалась она. – Но… где Макгонагалл? Малфой повел плечами. Действующей директрисы в поле видимости не было. Когда Гарри нашел что-то похожее на дневник Риддла, Гермиона прижала руку к губам. – Неужели… – Там нет ничего примечательного. Стариковские размышления, – сообщил Дамблдор с портрета и тут же уточнил: – Но я не против, если ты заберешь его себе. Пароль – «Феникс». – Конспирация уровня Мерлина, – хохотнул Драко. – Где он? – вспылил Гарри. – Там, где-то там, – бывший директор взмахнул рукой, блаженно улыбнулся и задремал. Комната наполнилась грохотом. Из стола, подвластные магии, вылетели все выдвижные ящики, свитки и книги взмыли в воздух, Бомбарда Минима вскрыла замок на тайном отделении. Гомон портретов стал громче. – Никакого уважения к частной собственности! – И старый чудак его поощряет! – Ни к добру это, Финеас, вот увидишь, ни к добру! Субстанция завертелась перед глазами, и они приземлились в следующем воспоминании. Местом нового действия было незнакомое темное помещение, скудный интерьер которого состоял из стола и двух пустых портретных рам. На столе неорганизованной кучей лежали книги и свитки, а чуть в стороне был открыт дневник из прошлого воспоминания. За столом сидел Гарри и что-то читал с длинного свитка пергамента. Гермиона сразу бросилась к записной книжке, не зная, чего ожидать, но не ожидая ничего хорошего. На открытой странице вычурным почерком бывшего директора было выведено: «Не жалей умерших. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви». И все. Никакой тебе темной магии, сводящей с ума или высасывающей жизнь. Гермиона была разочарована. – Ого, – Малфой, который ни капли не заинтересовался дневником, заглядывал через плечо Гарри из воспоминания. – Согласно легенде, испокон веков маги-атланты (или маги-хранители) удерживали мир в равновесии, – зачитала Гермиона вслух и быстро заскользила по строчкам, стараясь уловить главное раньше, чем хозяин воспоминания скрутит верхнюю часть свитка. «Изначально в каждой общине была пара, почитаемая почти как небожители; умные и сильные, дополняющие друг друга ("интеллект + магическая мощь" было добавлено почерком… ну да, так Гарри писал в Хогвартсе, почему Гермиона не отследила изменение его манеры письма, почему даже не задумалась об этом?). Обязательным критерием была взаимная любовь, преданность, граничащая с безумием». Гарри расправил пергамент и сделал пометку: "Сила, с которой нужно считаться". Его неуклюжая привычка поддерживать пергамент раскрытой рукой и придавливать животом у стола, знакомая еще со школы, заставила сердце Грейнджер сжаться. Сцепив зубы, чтобы не зарыдать, она вернулась к чтению. «Выбирал пару старейшина, наблюдая за подрастающей молодежью. В большинстве случаев будущие хранители, прежде чем осознать, что дополняют друг друга, остро конкурировали, так как были самыми яркими индивидуальностями в поколении. "Антагонисты-симбиоты", – было выведено на поле тошнотворно вычурными буквами. «Наличие такой пары в общине гарантировало благоденствие и мир, чем бы они ни занимались; чаще всего избранными волшебниками становились знахари, иногда воины. Характерно для раннего магического сообщества на территориях разных стран. Когда общины слились в более крупные образования, традиция себя изжила, позабылась, волшебники стали вое…» Гарри заслонил рукой часть текста. «…отголосок в пророчестве Кассандры Пифии». "Отдел тайн, найти", – приписал он, скатывая еще кусок пергамента. «Чем больше сообщество, тем сильнее должны быть маги-атланты». «Согласно легенде, разрыв Салазара Слизерина и Ровены Рейвенкло едва не уничтожил популяцию волшебников в Англии». «Распад…» «Локальные войны…» Гарри теперь не читал, скользил взглядом, сразу скатывая свиток, хотелось схватить его за руку, чтобы он притормозил. В самом низу под текстом была ремарка, сделанная Дамблдором, Гермиона не смогла разобрать ее целиком со своего ракурса, выцепила только имя Гриндевальда, омерзительно знакомое "Ради высшего блага" и два подчеркнутых слова "найти" и "назначить".