Сила, с которой нужно считаться

Если я в чём-то сомневаюсь, то возвращаюсь к началу. Альбус Дамблдор.

***

– Эванеско! – Аресто моментум! Идиотка, что ты делаешь?! У Драко волосы встали дыбом, когда Грейнджер рванула к Панси и накрыла ее своим телом. Поставила себя между мечом и Паркинсон. Амортизирующие чары должны были просто замедлить падение, но не отменить его, однако меч замер, зависнув над Гермионой. Драко тоже замер, боясь вдохнуть. – Эванеско, – снова выкрикнула Грейнджер, целясь в меч почти в упор. – Прекрати, ненормальная! Это гоблинская работа, на нее не действует бытовая магия. – Но на атакующую здесь блок. – Ты собралась атаковать меч? Просто замри, Мерлина ради, замри и не геройствуй раз в жизни! Я тебя сейчас вытащу. – Он не падает. – Пока не падает. – Он падал на Панси, но не падает на меня. Соображаешь? Если я сдвинусь с места, меч проткнет ее. Амортизирующие не помогут, его нужно уничтожить или разорвать чары, связывающие Паркинсон с мечом. Что это может быть? Думай! – Прости, я плохо соображаю, когда над тобой висит кусок металла, способный пробить шкуру дракона. – Не только надо мной! Гермиона пробно шевельнулась, меч остался недвижим. – Пожалуйста! Пожалуйста, включи наконец опцию самосохранения, – попросил Драко полушепотом. – Опция самосохранения не поможет спасти твою бывшую невесту. Малфой хотел возразить, что лично для него сейчас ее жизнь важнее, но речевой аппарат отказался облекать это в слова. Он не имел права на этот выбор, а Гермиона Грейнджер перестала бы быть собой, выбрав себя. – Грейнджер, не нужно! Черт! – он махнул рукой, понимая, что не переупрямит безбашенную. – Хотя бы не двигайся! Стабильное положение меча вселяло надежду, но нельзя было расслабляться. – Раз уж запрещаешь мне шевелиться, попробуй сам снять заклинания с Паркинсон, – деловито распорядилась Гермиона, пытаясь уловить признаки жизни в теле под собой. Лежать на выпирающем животе было некомфортно, она старалась сгруппироваться так, чтобы не давить. Грейнджер мало интересовалась вопросами репродукции и понятия не имела, может ли ее вес причинить вред нерожденному ребенку. – По моим ощущениям, она не просто связана, на ней Петрификус. И, похоже, Силенцио, ведь мы до сих пор не услышали ее ангельский голосок. – Не уверен, что можно применять Финиту, пока меч висит над тобой. – Драко, эй! Ты собираешься провести здесь остаток жизни? Решайся! – Погоди. Помолчи минуту, я думаю. Думает… Гермиона изо всех сил старалась отогнать любые мысли и не смотреть туда, где трансфигурированная из капель крови стена отрезала от мира реального мир загробный, забрав последнюю жертву. Занять себя действиями, избежать анализа, отсрочить принятие того, что открылось. Если начать… Если начать, можно прямо здесь превратиться в подвывающую банши, разбиться вдребезги – нет, в слякоть. Потому что… потому что так просто не должно быть. Это ошибка, ложный вывод. Не мог человек, которого она знала большую часть своей жизни… – Грейнджер, потом будешь убиваться. Финита не срабатывает. Я сейчас попробую разобраться в хитросплетении того, что наворотил… – он резко замолчал и хмыкнул без юмора, – ну ты ведь действительно сама знаешь, кто это наворотил. На всякий случай подстрахуй меня. Он склонился над Паркинсон, нашептывая магические формулы. Между ней и Панси завибрировал воздух, боковым зрением Гермиона улавливала свечение, интенсивность и цвет которого менялись. «Сама знаешь, кто это наворотил...» Знает. Но это не может быть правдой! Массовое убийство… Не просто убийство – жестокое, изощренное преступление. Кем бы при жизни ни были эти люди, они не заслуживали такого конца. А он... он не имел права играть в бога. В палача. К тому же среди жертв были те, кто пострадал просто ради привлечения внимания. Привлечения внимания конкретных специалистов. Их с Малфоем. Вызов интеллекту, продуманный квест от того, кто знает, как работает мышление каждого из них. От того, кто побывал в их головах. От того, кто, невзирая на двухстороннее сопротивление, раз за разом собирал их в команду. Чтобы привести в эту точку и лишить выбора. Чертово пророчество! Бред! Как мог человек, чью жизнь предрешило пророчество… Нужно лишиться рассудка, чтобы пойти на такое. Здоровый разум определенно не способен сгенерировать такой план, но неужели больному под силу создать что-то настолько ювелирно выверенное? Имеет ли все это значение, если виновный… остался за завесой? Больно. Что бы он ни сделал, все равно больно. Как жить дальше с осознанием, что проглядела страшное, много лет потешаясь над подозрительностью, близкой к паранойе, что была слишком беспечна и доверчива и не смогла остановить вовремя? Что, вероятно, спровоцировала на этот план своей нездоровой зависимостью от… Зря она все это взялась обдумывать сейчас. Они еще не выпутались из расставленных для них сетей. Кто знает, кого еще вплел в них… тот, кого Гермиона совершенно точно не хотела называть. – Хм… Кстати, о нездоровой зависимости… – Грейнджер, не понимаю, как твой… наш… друг скрывал свою гениальность под личиной обычного, ладно, не обычного – очень одаренного и тренированного, но ограниченного силовика, но здесь… меч заколдован… я не уверен, в сознании ли Панс, лучше объясню потом. Все заклинания, которые лежат на жене моего отца, привязаны к ее магическому ядру, это почти как встроить их в ДНК. Такое можно провернуть, только имея информацию о каком-то семейном проклятии или даре. Откуда ему могло быть известно подобное? Слова прозвучали обвинением. – Не знаю! – выкрикнула она истерично. – Я не знаю! Не знала. Я многого о нем не знала! – Тшш, – Малфой схватил ее за руку и покосился на меч, тот вел себя подозрительно смирно, – я не тебя спрашиваю. В воздух. Мы разберемся с этим, но позже. Есть дела неотложные. Это не всё, что я выяснил. Часть плетения – портальные чары, но, если я попробую объяснить тебе механизм преодоления пространства, меня убьет Обет. Все, что могу сказать: где-то здесь находится портал. Черт знает, куда он перебросит нас на этот раз. Нужно найти его и нейтрализовать. – Арка смерти? – Нет, никто не может быть сильным настолько, чтобы превратить арку смерти в портал. Панси должно было утащить вместе с мечом, чтобы мы не смогли спасти ее. – Почему с мечом? Возможно, он и есть... Все произошло за доли секунды: она потянулась вперед, чтобы лучше рассмотреть нити заклинаний, не удержавшись, скатилась с неудобного тела Панси, и машинально ухватилась за Малфоя, меч устремился к Паркинсон, Драко с ловкостью ловца поймал его за лезвие под гардой раньше, чем Грейнджер успела выкрикнуть «...портал! Не смей за него хвататься!». Наверное, такой длинной и витиеватой тирады в исполнении Малфоя Гермиона еще не слышала. Восхищаться словарным запасом и обращением со словами мешало то, что сама она еще не привела в порядок дыхание после рывка сквозь пространство. Рядом рвало Панси, с которой спали и веревки, и оцепенение. – Сделай что-нибудь. Я не смогу держать его вечно! – вскрик вернул ей ясность мышления. Гермиона оценила обстановку. Малфой окровавленной рукой удерживал вырывающийся меч, помогая себе всем туловищем. Она снова попыталась стать преградой между мечом и Паркинсон, но тот продолжал вести себя как живой организм под Империусом с поставленной задачей – проткнуть цель. – Он заколдован на сеппуку. – Что? – информация была лишней. Должно быть, Драко пытался простимулировать ее мозговую деятельность, указав на серьезность ситуации, но вызвал секундный ступор. За эту секунду меч вырвался на свободу. – В сторону! – заорала она и, совершенно на отдавая себе отчета в своих действиях, трансфигурировала гоблинское оружие в небольшой, но очень тяжелый металлический куб. Звуки рвоты за спиной сменились подвываниями. Гермиона мысленно закатила глаза, но пообещала себе разобраться с этим позже. – Это, дракл тебя побери, гениально, Грейнджер! Ты гениальна! – в голосе Малфоя удивление в равных долях смешалось с восхищением. – Что за тон? – обиделась она. – Нет. Просто… Сам-то я не смог разглядеть такого элегантного и простого решения. Углубился в высшую магию, думал исключительно о том, как разорвать связь между предметом и волшебником, а ты... – Созданный гоблинами предмет я не уничтожу, но изменить его форму, свойства и остальные физические характеристики – запросто могу. Наверное, сотворенная тобой из крови стена вдохновила, – обосновала Гермиона свое спонтанное решение, завороженно глядя, как Малфой любимым «Вулнера Санентур» залечивает рассеченные почти до кости пальцы и ладонь, будто те не причиняют ему ни малейшего дискомфорта. Нужно было предложить свою помощь, но почему-то на это не было сил, словно какой-то специфический дементор высосал их. Вместо этого она недоверчиво переспросила: – Всё? – Если бы. Решение отличное, но временное. Оставить так было бы с нашей стороны идиотизмом. – Ничего нового в рамках этой истории, – прошептала Грейнджер. – Не раскисай. Она помотала головой. – Трансфигурация добротная, но волшебство не вечно. Пока мы не уничтожим связи, меч должен оставаться в этой форме и… Попробую соорудить прочный… назовем это саркофаг, – Малфой огляделся в поисках основы. – Твою налево, кажется, я знаю, где мы. Если судить по интерьеру, они находились в магловской квартире. Грейнджер это успокаивало, несмотря на то, что место могло быть иллюзией. – Паркинсон, заткнись! – Гермиона вздрогнула от неожиданно злобного выкрика Драко. До этого момента она не связывала раздражающий вой на одной ноте с Панси, просто приняла, что нервозности атмосфере придавал еще и противный звук. – Грейнджер, очень осторожно левитируй меч, то есть куб – сюда. Укладывать гоблинскую работу в обычную магловскую картонную коробку было странно, хоть Гермиона и понимала, что количество чар на коробке не посрамило бы «Гринготтс». – Ревелио, – произнес он, после того как запечатал меч. С десяток сплетенных нитей устремились к Панси. – Мы не распутаем это без информации об основе, – Грейнджер не пыталась скрыть ужас. Малфой рывком поднялся на ноги. Выражение его лица из умеренно заинтересованного и обеспокоенного в считаные секунды превратилось в маску безразличия. В сторону забившейся в угол Паркинсон он двинулся уже медленно, словно подбирающийся к жертве хищник. – Ныть будешь на плече отца, если выживешь, – с точки зрения Гермионы, он выбрал неверную стратегию для прекращения истерики напуганной до полусмерти беременной женщины, но Панси послушно замолчала, подавившись всхлипом. – Соберись и отвечай на вопросы. Грейнджер знала, как звучит разъяренный Малфой, как звучит Малфой озадаченный, растерянный и разбитый, глумящийся, Малфой, пытающийся скрыть все эмоции, но сейчас он ничего не скрывал, их в его голосе просто не было. Ни единой. Пока экс-Паркинсон брала себя в руки, Гермиона встала и подошла к окну. Вид на Сити подействовал успокаивающе. Навскидку они находились этаже на десятом. Она обернулась и двинулась через комнату, чтобы обследовать другие помещения. – Грейнджер, потом, – остановил ее Драко, задевая безразличным тоном, предназначенным Панси, и снова переключился на жертву своего допроса: – Как ты оказалась в комнате Смерти? – Была в саду, потянулась обрезать розу... портал, – неразборчиво пробормотала она, судорожно втягивая носом воздух. – Кто мог оставить портал? У вас кто-то был накануне? Не верю, что такой озабоченный безопасностью невротик, как отец, после приема не прожег каждый дюйм поместья выявляющими чарами. – Был. Поттер, – Панси всхлипнула и икнула. Драко взмахнул палочкой. Дыхание Паркинсон выровнялось, руки перестали трястись. – Спасибо, – пролепетала она. – Не за что. Это ненадолго, так что поторопись с ответами. – Пришел по твоей наводке. Или по ее, – Панси неприязненно покосилась на Гермиону. Что ж, Грейнджер и не ждала благодарности за чудесное спасение. – Подробнее, – Малфой не обратил ни малейшего внимания на напряжение между женщинами. – Что? Обвинял меня в применении приворота. Я не дура, видела ее лицо. И твое тоже. – И? – Он поставил меня перед выбором: я пью Абортивное зелье или Сыворотку правды и отвечаю на его вопросы. – Ни один работник Отдела магического правопорядка не имеет таких полномочий... – начала Гермиона, но Драко ее перебил: – Где был отец? – Люциуса вызвали в Аврорат. Дело о каких-то темных артефактах. – Домовики! Ты могла… – Не могла, я… я не ожидала ничего подобного, когда спускалась к гостю. Думала, будут вопросы про те же артефакты, а комната… она оказалась изолированной. – Как можно оставаться такой беспечной идиоткой?! Гермиона тихо хмыкнула, будто они сами не повели себя так же. – Так случилось! Всё. Я не боялась пить Веритасерум, потому что не применяла любовную магию без согласия партнера. – Думай, о чем еще ты могла проболтаться. – Она не вспомнит, что говорила под Сывороткой, – вставила сикль Гермиона. – Конечно нет, но прикинуть, что сказала Поттеру, может. – Только то, что Люциус сам согласился на это. Иначе эти чары не работают. – Какие? – Это семейное, я не могу говорить при… – Грязнокровке? – уточнила Гермиона. Обиды не было. Вот совсем. Скорее презрение к узколобости некоторых. – Миссис Малфой, ты не в том положении, чтобы ставить условия, – от ласковой интонации, с которой Драко проговорил собственную фамилию, у Грейнджер встали дыбом волосы, лучше бы он орал. – Гарри Поттер закрепил на твою родовую магию чары, которые должны… – Убить меня? – Да, – не стал он щадить чувства бывшей невесты. Как не пощадил чувства Гермионы, назвав имя – вот так вот просто, взял и назвал вслух. И не отстраниться, не сделать вид, что все это понарошку. – Ладно, – начала Паркинсон обреченно. – Это проклятие, но его можно рассматривать и как дар. Мою прапрабабку прокляли. Долгая история, не поймешь, кто был виноват… – Нас не интересуют детали, – осадил Малфой. – Давай сжато. – Хорошо. Она вроде как… принимала ухаживания одного волшебника, а затем вышла замуж за другого. Драко хохотнул. – И этот первый покончил с собой, а его последние слова стали проклятием. Он сказал, что прабабушка недостойна любви и, как и все женщины ее рода, никогда не узнает взаимности. – Бред. – Нет! – Бред! – Ты же в курсе, что нельзя отнять, ничего не давая взамен. – Не тяни. – Прапрабабка обратилась к специалисту, тот выяснил, что взамен мы получили способность, шансов воспользоваться которой чуть больше нуля. Способность перевести на себя чувства, которые мужчина испытывает к другой женщине. – Мерлинова мать! И ты провернула это с отцом. – С его согласия! Мужчина может участвовать в ритуале только добровольно. Не чувствуй себя Гермиона такой измотанной, она бы как минимум кинула на Малфоя торжествующий взгляд, а может, не погнушалась бы вслух произнести банальное «я говорила». – Как он на такое пошел? Как жить… – Лучше, чем мне! В момент, когда колдовство совершается, прежняя привязанность вроде как стирается из памяти. Люциусу было сложно после смерти Нарциссы, сложнее, чем тебе… – Не говори того, о чем не имеешь представления! – Имею. Он был полностью разбит, я рассказала о своем даре и предложила забыться. – В твоих объятиях. И он согласился. Слабак! – выплюнул Драко. Панси издала звук, который мог быть как нервным, так и презрительным смешком. – Мы не станем вспоминать о том, что ни один из вас не подумал о моих… обо мне, – Малфой сфокусировался на ней, его взгляд стал острым и подозрительным. – Все, что ты только что рассказала, – вранье. Я любил тебя, сколько себя помню! – Ты просто не помнишь, что любил не меня, – пожала она плечами, грустно улыбаясь. – Ты слышал, что я сказала? Драко замотал головой, понимая, к чему клонит Паркинсон. – Только не говори, что и я… – Нам было по двенадцать. Ты влюбился в грязнокровку, – она подняла взгляд на Грейнджер. – Ты стыдился этого, ненавидел себя, боялся гнева отца. Я предложила. По-дружески. Ты согласился. Всё... – Панси перевела дух и в абсолютной тишине продолжила: – Глупая была затея. Я уже сохла по Люциусу, я, наверное, с пеленок по нему сохну. Решила, что будет у меня свой собственный Малфой, что ты вырастешь и станешь... как он. Она говорила что-то еще, но ни Драко, ни Гермиона не слышали, потрясенно глядя друг на друга. – Стоп! – выплыла из ступора Грейнджер. – Я наблюдала за вами, вы были… органичны, тогда как... – Что ты хочешь услышать? Да, с Люциусом всё не так. Не знаю почему. Не потому, что не думала об этом, просто у меня нет ответа, – слезы снова прорезались в ее голосе, кажется, действие заклинания ослабевало. – Может, потому, что с Драко мы провели ритуал, как только у него появились ненужные чувства, а Люциус больше двух десятков лет любил другую женщину. Может, потому, что Драко был ребенком, а Люциус – зрелым мужчиной, может, потому, что я применила дар дважды. Думаете, легко быть объектом такой неестественной привязанности? – Прости, что не испытываю сострадания, – Малфой мотнул головой, затем его передернуло. – Значит, Поттер вызнал и это. – Скорее всего. – Он напоил тебя Веритасерумом, что потом? – Когда я пришла в себя, его уже не было. Я старалась не думать об этом визите, о том, что Поттер теперь знает и расскажет Люциусу. Несколько дней ничего не происходило, а потом… портал. Я очнулась, поняла, что не могу даже шевельнуться, а надо мной висит меч. И рядом Поттер. Странный. Он говорил с собой о Том, кого нельзя называть, об Амортенции. О наказании. Моем. Потом появились вы. – Говорил сам с собой? – Да. Найди способ спасти маленького! Он зачат в любви. Даже если Люциус любит не меня, он действительно любит, а я люблю его. И ребенка, – в голосе Паркинсон прорезались умоляющие нотки. Малфой бросил на Панси оценивающий взгляд, пауза казалась зловещей. – Есть… – он сглотнул, – есть способ снять проклятие такого типа. Не с рода, с волшебника. Но тебе не понравится ни сама процедура, ни ее последствия. И это единственный метод. Прежде чем предлагать, я должен убедиться, что он не опасен для плода. Наиболее близкой аналогией будет... Грейнджер, – Драко старался смотреть мимо нее, находиться рядом стало неловко, – ты не знаешь, делают ли переливание крови беременным? – Я не медик, Малфой, – Гермиона тоже усердно отводила глаза. – А про детей знаю еще меньше, чем про медицину. Но по логике вещей, когда на кону жизнь, должны делать. Ты хочешь?.. – Что ты собираешься… – Заткнись, Панс. Малфой встал и деловито осмотрелся, нашел глазами розетку, подошел к столу, на котором стоял закрытый ноутбук, окинул его взглядом и полез по выдвижным ящикам. Напарница терпеливо ждала, когда он закончит. Разыскиваемое нашлось в третьем ящике. – Повезло, подойдет, – резюмировал Драко, рассматривая штекер, и достал из кармана севший телефон. – Что ты делаешь? – Паркинсон с ужасом таращилась на магловский прибор. Гермиона разрешила себе злорадствовать. Малфой поставил телефон на зарядку и повернулся к обеим женщинам, не глядя на них. – Я не гриффиндорец, чтобы бездумно рисковать, поэтому ждем. Ритуал включает смешивание и принятие крови другого человека. Магию можно обмануть, выдав себя за кого-то иного, но, – он скользнул глазами по Панси, – на тебя не только перестанут влиять семейные проклятия, ты больше не сможешь пользоваться магией рода. Решайся. Паркинсон подняла на него загнанный взгляд. Драко отказывался делать выбор за нее, как отказывался сочувствовать. Ей самой надлежало решить, любовь или жизнь, муж или ребенок. Глупо было отрицать, что часть вины на нем, то есть на том двенадцатилетнем сопляке, которым он был когда-то. Драко не мог перебороть внутреннее отторжение Панси и всей ситуации. Вот ведь как получилось: прожил около трети жизни, а она оказалась… не твоей. Он включил телефон, не отсоединяя его от зарядки, и вышел в интернет. Нужно было убедиться, что чужая кровь не спровоцирует выкидыш, замирание беременности или… какие там еще бывают проблемы во время вынашивания ребенка? Параллельно он продолжил говорить своим лучшим скучающим тоном: – Обычно к этому методу прибегают, когда речь идет о проклятиях, которые могут убить. В твоем случае семейное проклятие безопасно, но рано или поздно тебя настигнет меч, привязанный к нему. Если ты перестанешь быть Паркинсон по рождению, вся эта структура развалится. Да. Я не вижу противопоказаний на средних сроках. Он отложил телефон и пристально посмотрел на бывшую невесту. – Но поскольку в браке ты Малфой, я сам тебе не помощник. И мы должны спросить Грейнджер, желает ли она выручить тебя. – Ты хочешь… – Чтобы ты обменялась кровью с маглорожденной? Да. Очень. Будете названными сестрами, если она согласится, – Драко вопросительно вскинул бровь. – А как же группа, резус? – засомневалась Гермиона. – Все будет под контролем магии, не бери в голову. Я экспериментировал с разной кровью для разных ритуалов. Я же темный волшебник, должен соответствовать, – он кривовато улыбнулся, уставившись в стол. – Магия позволяет совместить несовместимое, – Драко наконец посмотрел на Грейнджер в упор, ожидая увидеть брезгливость, но на ее лице было то же выражение, что в подземной темнице, когда он рассказывал о «Всевидящем глазе». Он судорожно сглотнул. – Что от меня нужно? – серьезно спросила она. – Несколько капель крови и согласие. – А моего согласия никто не спрашивает? – ноздри Паркинсон раздувались, глаза метали молнии. Драко отстраненно вспомнил, что такая Панси когда-то вызывала в нем желание повалить ее на ближайшую ровную поверхность, сейчас же… сейчас же отголоски этих чувств пропитались ядом. Ядом желания выковырять из головы то, чего там никогда не было. Время на осознание этого и многого другого еще не пришло. Если Паркинсон позволит сейчас закрыть этот гештальт… Вот когда он будет закрыт, тогда Драко подумает, что делать дальше. – Ладно, – прозвучало, будто на кону не ее жизнь, будто она делает одолжение. – А может... – тут же отступила она, – может, отложим? Ты же… Вы… – Я не дам тебе гарантии, что наших с Грейнджер усилий хватит надолго. Я не дам тебе гарантии, что меч не окажется у твоего живота спустя час или сутки. Вероятно, это произойдет лет через двадцать пять, но возможны варианты. Это наша магия против магии Поттера. – Всё, поняла! Давай уже, – Паркинсон зажмурилась, и из-под ее века потекла слеза. Никакой эмпатии. Никаких эмоций. Драко собрался и занес палочку. – Встаньте рядом. Панс, протяни правую руку, Грейнджер, – левую. Пять минут спустя Малфой уложил в карман заколдованный фиал со смесью крови двух женщин, которых он… Невидимый обруч, кажется всегда стискивавший голову, лопнул. Драко с усилием, не структурируя, затолкал беспорядочные эмоции за окклюментный щит. Он снова применил Ревелио. Как и ожидалось, нити, связывающие меч и Панси, рассыпались на глазах. Победа не принесла радости. – Есть ли шанс спасти… – спазм в горле напомнил Гермионе, что они с Драко не одни в комнате, а говорить о Гринграсс и Джинни нельзя. Он устало помотал головой. Из состояния тотального отупения выбил звук открывающейся двери и женский взвизг. Малфой медленно повернул голову и увидел ту, кого и ожидал. – Элис, – блекло улыбнулся он. – Драко? – стройная рыжеволосая девушка посмотрела на него с ужасом и сползла по двери вниз. Из ее глаз покатились слезы.