Сила, с которой нужно считаться

Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни. Альбус Дамблдор.

– Грейнджер, это было на самом деле? После этого у нас был секс? – Что? Малфой, о чем ты… – У нас был секс в седьмом номере «Дырявого котла»? – Еще вспомни о том, как я ударила тебя на третьем курсе. – Грейнджер! – Да, был! Но тебе не кажется, что сейчас не время… – Ты не видела? Гермиона обмякла в руках Драко, который тряс ее как липку, пока задавал свои нелепые вопросы. – Видела. Ты тоже? – Да, сначала я был… как бы… тобой, и ты… мы… ты говорила с Поттером… Теперь я знаю, откуда у него эти нелепые теории… – Драко осекся, складывая картинку в голове. – Не важно. Потом какого-то черта оказался в «Дырявом котле», уже собой. А ты? – Тоже «Дырявый котел». Но в твоей шкуре. То есть я осознавала себя, но смотрела на… вечер твоими глазами. Потом мне показали... разговоры с Гарри и с тобой. Давние. Пережила их заново. – Как я – вечер в «Дырявом котле», которого в упор не помню. Чертовщина какая-то. Не знаю чар, которые позволили бы… – Малфой, потом. Подумаем об этом потом. Насущный вопрос, как нам выбраться из этого дерьма. Драко опешил. Он настолько погрузился в мир из снов-воспоминаний, что почти не осознавал действительность, в которой они сидели в сырой норе, вцепившись друг в друга, ориентируясь только на звук голоса и тело под пальцами. – Гоменум Ревелио! Люмос! – сделал он то, что должен был сделать сразу, как пришел в себя. Малфой помнил фиаско с головным пузырем до того, как его сморил внезапный сон (или что это было?!), но не мог придумать ни одного разумного объяснения, почему чары не сработали бы здесь: нейтральная зона осталась позади, до эпицентра места силы они не добрались (не таким длинным был подземный полет, да и ощущения не те). Магия привычно поползла по руке, на целое мгновение отлегло от сердца, но… то, что зажглось на кончике палочки уступало в яркости тлеющей спичке, а тень, ушедшая на поиски человека после первого заклинания, была почти невидимой и двигалась со скоростью ползущей улитки. – Люмос Максима, Люмос Салем, – попробовал он снова с тем же результатом. Элементарные чары дошкольного уровня вымотали его, будто он несколько часов кряду сражался на магической дуэли или проводил сложный ритуал. – Не расходуй силы! – вскинулась Грейнджер. – Откуда ты знаешь, что колдовство здесь их вытягивает? – Я… я не знала, – растерялась Гермиона, – просто результат говорит сам за себя. – Три попытки создать Люмос, а я чувствую себя как после трехчасового спарринга с Поттером. – После трехчасового спарринга с Гарри ты бы себя не чувствовал. – Не веришь, что я… – …смог бы это пережить? Неа. Драко прикусил язык, чтобы не опуститься до уровня пуффендуйского первогодки, доказывая, что минимум раз в неделю превращает выжившего мальчика в грушу. Ну или тот его. Как когда. Наконец Гоменум Ревелио закончило исследование доступного пространства, никого, кроме них, не обнаружив. – Телефон в чехле? – вернулся Драко к насущным проблемам. – Да, но аккумулятор на исходе. Твой? – Та же херня. Гермиона извлекла из кармана сотовый и включила фонарик. Темнота противилась, не желая уступать свету. Осветить получалось только пространство вокруг руки. – Не разделяемся. Шаги – небольшие, скользящие, свети на уровне солнечного сплетения, не размахивай телефоном. В кои-то веки Гермиона не воспротивилась мужскому произволу – была слишком вымотана эмоционально, чтобы вступать в конфронтацию и отстаивать право на принятие собственных решений, даже напоминать о подготовке, которую прошла, не стала, только заметила: – По-хорошему, нам бы встать спина к спине. – Без второго фонаря бессмысленно, садить телефоны одновременно – тоже. Мы одни, это проверено Гоменум Ревелио. Да, будь кто-нибудь здесь, нас убили бы, пока мы дрейфовали… где бы мы ни были. Который час? Гермиона взглянула на экран. – Час пополудни, – едва она заметила время, как телефон выключился. Отсутствие зрительной информации обострило остальные чувства. Дыхание Малфоя шевелило волосы на голове, его рука крепко держала поперек корпуса, в прижатой к ее спине груди колотилось сердце. Быстро и совсем не успокаивающе. – Попробуем исследовать комнату на ощупь, – снова раскомандовался Драко, Гермиона не была уверена, что он почувствовал ее кивок, но вперед они двинулись синхронно. Помещение оказалось то ли круглым, то ли овальным – не обнаружилось ни одного угла. Впрочем, углы не единственное, чего здесь не было: ни одного углубления, ни единой выпуклости, даже захудалого корешка, торчащего из стены (земляной, если судить по запаху, гладкой и слегка влажной), и, конечно, ничего похожего на выход. Чтобы измерить периметр пришлось разделиться, Малфой остался на месте, Гермиона по стеночке обошла комнату, сделав для этого тридцать шагов. Затем Драко решил изучить высоту. Выяснили, что Грейнджер, сидящая у него на плечах, вытянув руки, может кончиками пальцев дотянуться до потолка в районе стены, а дальше потолок формирует что-то вроде небольшого купола. Ползание по полу тоже не дало результата. Угадать, из чего он сделан, полагаясь на ощущения, не вышло, но это точно не было ни землей, ни камнем. Они сдались и уселись передохнуть прямо посреди своей камеры, прислонившись плечом к плечу. Гермиона достала завалявшийся в кармане энергетический батончик и, невзирая на протесты, разделила поровну, а затем, невзирая на еще более активные протесты, наколдовала по глотку воды. Заклинания действительно высасывали энергию, словно она не Агуаменти использовала, а наколдовала Аква Эрукто масштаба цунами. Драко, не меняя позы, извлек из кармана свой смартфон и включил фонарик. Его гаджет давал луч посильнее. Направленный поток света рассек неестественно густой мрак до самого потолка. Около стены слева от них зияла дыра. – Через нее мы сюда свалились, – констатировала Гермиона очевидное. – Может… – Выбраться этим путем нереально, – скучающим тоном сообщил Малфой, но она все равно настояла на попытке. Ей даже удалось встать на его плечи ногами под недовольный бубнеж о грации громамонта. Но и из этого положения втиснуться в лаз не получалось. Руки соскальзывали по гладкой влажной земле, и результатом эксперимента стали обломанные и без того короткие ногти. – Не выйдет, – признала Грейнджер. – Я это говорил еще до того, как ты оттоптала мне плечи и вырвала половину волос. – Бедный, бедный ты, – она соскользнула вдоль тела Малфоя вниз. Он не спешил отстранять ее, снова пытаясь рассмотреть что-то наверху в свете фонарика. – Светишь не туда, нужно еще раз исследовать пол. С ним что-то не так. Именно в этот момент в световое пятно на потолке попала руна. – Перт, – автоматически назвала ее Гермиона. – Кладезь памяти, – Малфой выбрал толкование, не колеблясь. Пол под их ногами исчез, как не было, и они полетели вниз. Полет был коротким, и приземлиться удалось на ноги. Драко, чьи пятки пострадали второй раз за день, тихо выругался. В глаза ударил свет. Магические светильники, находившиеся в нижнем помещении, взмыли под потолок к руне. На этот раз первой пришла в себя Гермиона. Рефлексы, отточенные до автоматизма за годы практики, заставили ее встать спиной к Драко и просканировать увеличившееся футов на десять вниз помещение блоком выявляющих чар. Но ни людей, ни какой-либо враждебной магии не обнаружилось. Рваный выдох Драко заставил Грейнджер обернуться через плечо. – Скажи мне, что я ударился головой и это глюки, – прохрипел он. – Ты приземлился на ноги. Я тоже, – начала она назидательно, а закончила почти шепотом: – И глюки у нас, похоже, общие. Они с Драко – то есть не они, а их полупрозрачные фигуры – совокуплялись над одним из Омутов памяти, коих в комнате навскидку было более десятка: старинные каменные чаши с рунами по ободкам, портативные думосборы, похожие на те, что используются в аврорате, небольшие емкости для домашнего пользования. Над каждым Омутом клубился серебристый дымок, который складывался в подвижное изображение, транслируя заложенное в них, словно фильм. Порнофильм. – Грейнджер, это было? – Что? – Скажи мне. – Да. Вроде. Наверное. Ее взгляд прикипел к двум сплетающимся полупрозрачным телам и искаженным страстью лицам. Призрачный Драко брал призрачную ее сзади, прижимая рукой ее голову к невидимой поверхности. – Черт, это тоже было?! Она перевела взгляд на изображение, сформировавшееся над соседним Омутом, где стоящий на коленях Малфой жестко насаживал ее на член, развернув лицом к себе и удерживая за бедра; а затем к третьему, где, сцепив руки в замок в ее волосах, глубоко трахал в рот. Именно сюда смотрел Драко. Судя по его подрагивающим ноздрям и расширенным зрачкам, ошеломление уступало место возбуждению. Гермиона и сама возбудилась. Движимая любопытством, она прижалась спиной к груди Драко, заводя руку назад, чтобы нащупать твердый бугор на его брюках. – Что ты… – зашипел он. – Ты обвинял меня, что я трусь, когда я сидела у тебя на шее и всего лишь пыталась добраться до потолка. Теперь твоя очередь, – сказала она, продолжая поглаживать его. – Грейнджер, ты в своем уме?! Нам нужно сохранять холодную голову. Гермиона знала это, как знала и то, что сохранять ее в таких… условиях нереально, а лучший способ унять напряжение – сбросить его. – Нечего стесняться. Визуальная стимуляция. Глаза транслируют информацию в мозг, вентромедиальная кора воспринимает ее и передает лимбической системе… Драко усилием воли отключил восприятие звука, менторский тон совсем не остужал его пыла. Происходящее над третьим справа Омутом выглядело как руководство к действию по завершении лекции. Он осторожно убрал женскую руку с топорщащихся штанов (позор – возбудился как пубертатный подросток от развратных картинок!) и развернул Грейнджер к себе лицом. Если смотреть в глаза… Оказалось, совсем не просто смотреть в глаза, когда в памяти вспыхивают картинки, на которых эти глаза блестят от страсти. – Ты не понимаешь?! Он… они украли мое воспоминание. – Нет. Исключено. Здесь не фрагменты твоего украденного воспоминания, если ты об этом. Оно у меня, Драко. Там, где никто не найдет, – в антураже комнаты ответ прозвучал неоднозначно, Гермиона уточнила: – В одном из отделений сумочки, которую могу открыть только я. – Но как тогда… Она взглянула на что-то позади него, и в карих глазах мелькнул испуг. – Думаю, кто-то забрался мне в голову. Я не настолько хороша в окклюменции, как ты, – Грейнджер очень старалась больше не коситься за его плечо, но нарочитое игнорирование привело к обратному результату – Драко посмотрел именно туда. – Что? Но этого не было! – Да, – сухо согласилась Гермиона, пряча глаза. – Я не был в Азкабане. Никогда не был! – Малфой замотал головой, разглядывая копию себя, только грязную и заросшую, влекомую по коридорам тюрьмы более юной копией Грейнджер, отбивающейся от охранников заклинаниями. Омут рядом показывал их обоих в магловских молодежных шмотках. Полупрозрачный Драко держал на коленях картонное ведро с условно съедобным аналогом магловского пенопласта и смотрел на экран, лапая Грейнджер за коленку. Эти незамысловатые сюжеты позволили несколько прийти в себя, но… – Я в жизни не положил бы в рот эту мерзость! Что это такое? Над думосбором через один от того, который показывал их приключения в тюремных коридорах, он с бессознательной Грейнджер на руках сидел на кровати в своей спальне в мэноре. Малфой помнил, когда на ней была эта одежда, в тот день ее пытала его родная тетка, а он стоял и смотрел. Но его двойник из Омута уже накладывал на подругу Поттера исцеляющие чары и чары стазиса. Когда-то на Гриммо Драко проигрывал такие сценки в режиме «что, если…». Что, если бы он не стоял истуканом, а вмешался? Что, если бы отвлек родителей раньше, чем мать увидела газету? Вариантов было множество: перетянуть на себя внимание Беллатрикс, вырубить Беллатрикс, на правах хозяина аппарировать в пределах гостиной и из нее, вызвать домовика, в конце концов. Размышления были отстраненными, Драко знал, что никогда не пошел бы наперекор тетке – духу не хватило бы и чувство самосохранения не позволило бы (слава Салазару!). Но… иногда размышлял на досуге, смог ли бы занять гораздо более выгодное положение в Ордене, спаси он тогда подружку мальчика-который-выжил. – Что это? – Ну, судя по всему, твои… фантазии, – Грейнджер подчеркнула «твои» голосом. Версия выглядела правдоподобной. – А это, значит, твои? – он кивнул на побег из Азкабана и магловский кинотеатр. – Какая разница! – увильнула в очередной раз от прямого ответа окончательно лишившаяся храбрости гриффиндорка. – Они были у нас в головах, вот что важно. И у тебя тоже, а Гарри считает тебя гением-менталистом. – Польщен, – пробормотал Драко себе под нос. – Грейнджер, после того, что мы с тобой… испытали наверху, я совершенно не сомневался, что в наши головы влезали. – Ты так спокойно об этом говоришь? – Если я стану орать или биться о стену, что-то изменится? Вопрос был только в том, эти ли... люди украли мои воспоминания. – Ты понимаешь, о чем я, не делай вид… – Грейнджер, я не делаю вид. Но думать сейчас нужно о другом. Кто-то копался в нашей памяти и мыслях, и этот кто-то вынул всё, что, по его мнению, делает нас уязвимыми. Маховиков времени не осталось, нам не отыграть назад, мы вляпались по макушку. – Что предлагаешь? В этом-то и была вся загвоздка… – Убираться отсюда ко всем чертям. – Легче сказать, чем сделать, – пробормотала она под нос. Драко расположился лицом к Омутам, показывающим безобидные фантазии, и развернул Грейнджер. – Давай структурируем, что имеем. Мы вышли из леса и сразу увидели трупы зверей. Этим нас выбили из колеи. Дальше ты повела себя как неуклюжая пуффе… – Я споткнулась! – Что не отменяет факт, что ты... Ладно. Кровь, первая руна. Дагаз, восход. Потом ты снова… – Да, сглупила, но ты поступил не умнее. – Признаю. Кровь, вторая руна. Хагалаз. Град. – Подожди. После первой и второй еще были магические препоны: камни сверху, ямы под ногами. Нас словно зверей загоняли… – К третьей. Потом нас притянуло к камню. Вся эта хрень с Гебо. Потом в тебе взыграл Гриффиндор, и тебя понесло… сюда. – Четвертая руна уже не требовала крови. Перт, кладезь памяти. Мы ее назвали, и это привело к разрушению структуры, разделявшей эту... пещеру по вертикали. – Видимо, проблемы с использованием магии объясняются магическим происхождением пола. Трансфигурация офигительного уровня, требовалось слишком много энергии для подпитки даже в этом месте. – Обозначение руны сработало как Финита. Это тоже... уровень. – Да, – сухо подтвердил Драко и усмехнулся, покачав головой. – У меня хорошая новость, кем бы ни были устроители этого квеста, у них явно неправильное понимание наших отношений. Только сложно сказать, козырь ли это в рукаве. Грейнджер? Гермиона постаралась не дергаться при его словах, но не преуспела. – Только не говори, что… Грейнджер? – Я вообще-то молчала. Хорошо, будем считать, что мы знаем кое-что, чего не знает… не знают наши преступники. – Грейнджер! – прикрикнул Драко в третий раз. – Мне нужна твоя честность. – Малфой, давай все потом… – Нет, черт побери! – он не мог и себе объяснить, почему требует ответа, на который не имеет права, более того, ответа, который, возможно, и вовсе не хочет знать. – Сомневаешься в адекватности напарницы? Могу заверить… – Ты знаешь, что речь не об адекватности! Почему ты… – вот оно, проистекающее из ответа! И раз начал, он спросит: – Позволяла... позволила всё это… – он махнул рукой за спину. Причина была осязаемой, она зависла между ними в воздухе. – Это было освобождающе. И правда было. Но они оба знали, что этого недостаточно, чтобы правильная до кончиков ногтей Гермиона Грейнджер пошла на такое. А следующий вопрос уже просился с языка. – Почему мы... …не повторили? …не вместе? Да, он не помнил того, что произошло в «Дырявом котле», но был недавний опыт, есть изображения из прошлого... Изображения из прошлого и дыра в памяти. – Чем закончилась та ночь? – Ты уснул. Ты, не мы. Он продолжал смотреть, вскинув бровь. – Не время и не место вспоминать. Малфой хмыкнул и ткнул пальцем в сторону потолка, где была процарапана руна Перт. Которая, кстати, никуда не исчезла. – Я извлекла воспоминание. – Просто извлекла? – Да. – По моей просьбе? Теперь хмыкнула Грейнджер. Вытянувшиеся в тонкую полоску губы всколыхнули былые подозрения. – Ты уверена? – переспросил он с угрозой в голосе. – Можно и так сказать. Драко попытался схватить ее за плечо, чтобы… что? Выбить ответ силой? Вытрясти? Часть его была рада, что на этот раз реакция не подвела напарницу. Гермиона увернулась и решительно двинулась к одному из двух Омутов, которые не транслировали ничего. Он понял ее намерение за секунду до того, как она потянулась к виску палочкой. – Это опасно. Мы не знаем, как они заколдованы. Просто покажи, я не трону ничего больше. У Гермионы Грейнджер не было ни единой причины доверять Драко Малфою настолько, чтобы добровольно впустить в свой разум; он знал это, но все равно заглянул ей в глаза. У Гермионы Грейнджер не было ни единой причины доверять Драко Малфою настолько, чтобы добровольно впустить в свой разум; она знала это, но кивнула, встречая его взгляд. – Легилименс. Драко оказался на кровати с бельем весьма сомнительной чистоты. Нужно быть не в своем уме, чтобы позволить себе спать… черт, лежать на таком. Ах да, в тот вечер он был пьян. Взглянув направо, Малфой увидел себя. Небритого, осунувшегося, с неприлично распухшими губами. – Хоть бы мне отшибло память, чтобы не пришлось жить еще и с этим, – сонно забормотал он из прошлого и добавил, едва артикулируя: – Кажется, падать дальше некуда, докатился до пьяного траха с грязнокровкой. Драко не знал, выбила его из воспоминания Грейнджер или он вылетел сам, услышав это. – Я… – он понятия не имел, что сказать. Четко сформулированной была только одна мысль: так вот почему она столько лет кряду цеплялась к вопросам крови. – Я не помню этого, не знаю, о чем думал, но я совершенно точно уже… Грейнджер, я и пальцем не прикоснулся бы к ведьме твоего происхождения, когда считал таких ниже или… – черт, он нес ересь, он усугублял! – Ты знаешь мою позицию, я придерживаюсь ее с середины второй войны. – Это не имеет значения, – по тому, как она поежилась, было ясно, что кто-то здесь врет. – Глупо оправдываться через столько лет. Скорее всего, меня напугало то, что произошло, и я… матушка… это было еще свежо. Я за вечер нарушил два данных ей обещания: никогда не мутить разум алкоголем и держаться подальше от тебя. Гермиона неприятно усмехнулась. – А мне стало казаться, что мы с Нарциссой нашли общий язык. – Может, потому и… Не исключаю, что она видела то, что я в упор не замечал, – словесный пируэт приблизил к тому, вокруг чего они продолжали танцевать. – Малфой, забудь. Не до того. – Точно. Зачем он лезет куда не просят? Специалист по чувствам выискался! Сейчас Грейнджер ненавидит его, она сама сказала, что ненависть – отличное топливо для страсти. – Теперь хотя бы понимаю, почему ты меня ненавидишь. – Я не ненавижу тебя. Большую часть времени очень хочется, но нет, – эта обреченная усталость в голосе заставила Драко чувствовать себя еще большим мудаком, чем чувствовал до этого. Но уж коль он и так мудак, почему бы не прояснить еще один момент. – Ты же… ты понимаешь, что того тайно влюбленного в тебя мальчика, придуманного Поттером, никогда не существовало? – Не делай из меня еще большую дуру, чем есть. Каждый, кто видел тебя с Паркинсон… Слушай, ну зачем мы ворошим это? Да, я была увлечена тобой, дракл разберет почему. Ты это хотел услышать? Всё. Замяли. Была увлечена. Прошедшее время. Почему-то это задело. – Я… Алмаз Селвина я спрятал скорее из-за Поттера, чем из-за тебя, – слова вырвались сами собой, Малфою стало противно от того, как это прозвучало. – Хм… – Грейнджер быстро взяла себя в руки, – так вот в кого ты... – Вот даже не смешно. Все просто: найдут тебя, найдут Поттера, найдут – уничтожат, а Поттер был единственной надеждой, что это все закончится. – Значит, алмаз Селвина, – взгляд карих глаз стал хищным. – И ты его украл. – Почему украл? Артефакт принадлежал нам, Малфоям. Кажется, входил в приданое прабабки. Я его спрятал. Перепрятал. С помощью другого артефакта – дедова подарка, шкатулки с секретом, – может, и хорошо, что они отошли от личного, Драко прекрасно помнил, как любила Грейнджер истории про волшебные предметы. – Доступ к вещи, положенной внутрь нее, – физический и магический, есть только у владельца. – Ты обманул. – Что? – он перестал поспевать за мыслями напарницы. – В министерской библиотеке. Ты сказал, что у тебя копия «Всевидящего глаза». – Я сказал, что сам собрал его. И это правда. Сначала разобрал, чтобы выяснить, как он устроен, потом собрал обратно. Интереса ради. Ну... потом создал копию. На всякий случай и для того, чтоб убедиться, что правильно понял принцип. На Драко так не смотрели никогда. Видимо, он испытал шок, иначе никак было не объяснить, что уже через мгновение он сминал грейнджеровские губы своими. Не то чтобы это желание вместе со многими другими не зудело назойливым комаром на протяжении всего дня, но спусковым крючком стал ее взгляд. – Что ты… – пробормотала Гермиона прямо ему в губы. – Прости, – выдохнул он ей в рот, не понимая, за что просит прощения. За то, что влюбилась не в того парня, за то, что не ответил взаимностью, за то, что целует ее сейчас, вместо того чтобы думать, как вытащить их из этой передряги, за то, что не знает, как быть с тем, что между ними творится. Но Грейнджер все-таки уточнила, не могла не уточнить. К тому времени Драко уже потерял нить своих рассуждений: она снова разрешила себя целовать, она ответила, и крышу снесло начисто. На одном упрямстве он достал откуда-то с задворок сознания емкое «За всё». – Ладно, – ее ответ утонул в следующем поцелуе, – но нам нужно выбираться, – перемежая слова жадными движениями губ, попыталась вернуть его на землю Гермиона. – Нужно, – абсолютно искренне согласился Драко, совершенно не представляя, как заставить себя отстраниться. Притяжение было сильнее того, что тянуло к камню. Камень. Гебо. «Люблю тебя». Он моргнул, увидев на стене за спиной Грейнджер новую руну. – Райдо, – прочитал Малфой, запуская пальцы в копну грейнджеровских волос. Чтобы лучше разглядеть начертанное, – объяснил он порыв. Гермиона резко развернулась под его рукой. – Путь? Руна ярко мигнула и исчезла, а в стене, где она только что была, открылся узкий проход. Гермиона бросилась вперед, но Малфой, крепко стиснув ее ладонь, потянул на себя. – Погоди, гриффиндорка, чудом дожившая до... сколько тебе там? В открывшийся проход шквалом полетели выявляющие заклинания. Гермионе стало обидно, не он ли недавно отвлекся так, что почти проморгал руну. – А ты просто эталон сосредоточенности. – Это другое, – краешком губ усмехнулся он, а Грейнджер фыркнула. – Мы в ловушке не лишенного воображения психопата и понятия не имеем, сколько нам осталось жить, нужно брать от жизни… – И давно Драко Малфой превратился в философствующего фаталиста? – вздернула она бровь. – Только что, – в тон ответил он, продвигаясь к месту, где недавно явилась руна. Гермиона обернулась, чтобы последний раз кинуть взгляд на комнату с Омутами, когда Малфой дернул ее за руку. Не ожидавшая рывка, она потеряла равновесие и задела ближайший думосбор, держащийся на чарах левитации, тот налетел на чашу рядом и перевернулся. Знак на его нижней стороне был четким, совсем не смазанным, похоже, нанесенным совсем недавно. Драко, сделавший в этот самый момент шаг в неизвестность, витиевато выругался.