Любовник смерти

Подёрнулись патиной и прогорели угольки кальяна, рассосался клубящийся дурман в его чаше, засыхал сыр и степлился шоколад. А моё сердце всё стучало и стучало для Тома, уснувшего на моей груди. Я запустил руку в его чудесные волосы, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы. Я так люблю его. Такого сильного и такого слабого передо мной. Мы сложные друг для друга. Но единственные подошедшие до грана, совпавшие краями, сросшиеся открытыми ранами. Даже когда мы уйдём, чтобы переродиться, то лишь для того, чтобы встретиться вновь. Нас ждут ненаписанные истории, несделанные дела, новые проблемы и трудности. Но мне не страшно. Больше ничто не страшно, потому что теперь я не один. Нас двое. Мне снились два дракона, столкнувшиеся в небе в схватке. Только вот схватка была не боевой. Они играли, это была репетиция любви. Чёрное и золотое слились в гармонии и равновесии, как китайская монада. Я проснулся один и в спальне. Наверно, Том перенёс меня. Я потянулся, запутавшись в распущенных волосах, но не смог игнорировать желание тела о нагрузке. Поэтому встал и потащился в ванную, а потом в дуэльный зал. Вызвав туда Добби, узнал, что Тома в замке нет. Куда это он с самого утра делся? Отбросив все мысли, я активировал манекены, превратил старшую палочку в шест и отдался бою. В этот раз меня почти не достали, поэтому в медитацию я сел даже не поморщившись. Что-то напрягло меня. Нить Орлиного гнезда звенела. Замок трепетал в предвкушении. Странно. Наверное, пора его кормить. С дома мысли перескочили на Поттер-менор и на Хогвартс. Эти подопечные тоже нуждались в подпитке. Из медитации меня выбросило ощущение землетрясения. Замок содрогнулся до основания. Я вскочил на ноги и побежал. За углом коридора я влетел всей грудью в Тома. Я быстро ощупал его. — Что случилось? На нас напали? Держись, сейчас аппарируем на остров. Потом вернусь за животными и эльфами. — Харри, всё хорошо. Это гоблины. — На нас напали гоблины? — Нет! Они расширяют замок вглубь горы. — Зачем? — Кто захотел зимний сад и пруд с рыбками? Я тупо хлопал глазами. — Пока ты тупишь, пошли позавтракаем. Я с самого утра на ногах, и кроме чашки кофе, ещё ничего во рту не было. Уже за завтраком я спросил, с чего такая поспешность. — Я прокрастинирую. Надо заниматься судом, но пруд с рыбками кажется более важным. Нет, он не менее важен, ты редко что-то у меня просишь для себя. Да что там редко — впервые. Но если мы протянем ещё немного, то в нашем зимнем саду просто будут лежать два камешка. Вечность. Это слишком лояльно для двух маньяков от магии. Поэтому я обманул самого себя. Не сам занимаясь садом, а наняв гоблинов. Тем более, горное дело это их фишка. Этот замок тоже гоблины строили. Я намазывал уже третий тост клубничным вареньем, когда Том оторвался от своего омлета. И поднял бровь. Я закатил глаза, но отложил тост и придвинул к себе тарелку с омлетом с грибами. — До конца, пожалуйста. Тем более, ты сегодня снова тренировался. — Бабушка Тома непобедима. Если вдруг небо упадёт на землю, и Том сдастся, то всё равно продолжит идти вперёд. Бабушка внутри него в рот имела внешние обстоятельства. Пока я думал, автоматически поглощая омлет, в столовую порхнул Цербер. Скакнул на спинку стула. — Кошмар! — пожаловался он. О, да, звуки, расходящиеся по всему замку, давили на психику. Хотелось бежать и прятаться. — Хочешь, сходи к Лили. И Цера забери с Наги. Она тоже нервничает. — А ты? — У меня собрание. Я мотнул головой. — Тогда или я, или Наги останемся. — Харон, ты помнишь где Дамблдор? У меня в кармане. В прямом и переносном смысле. — Девочку с мячом помнишь? — Хорошо. Наги, забирай Цера и валите отсюда. — Хорошо, мой генерал! — Ещё бы сказал, мой фюрер, — хохотнул Том и поднялся. Оказался передо мной. — Аванс? — Сколько? — включился я в игру. — Твой рот меня устроит. — Извращенцы! — каркнул Цербер и улетел. — Завидуй молча, — крикнул Том ему в спину, очерчивая овал моего лица большим пальцем. Я облизнулся. Он прикрыл глаза и сглотнул. Под грохот и дрожь земли я принимал в себя Тома сильно и яростно. Ртом он не ограничился. Когда-нибудь мы сломаем этот стол. К Лили я уходил в задумчивом и рассеянном состоянии. Ничто меня больше не беспокоило. В холле Поттер-менора я столкнулся с Тони и Сири. Сири, как и я, заглянул на огонёк. А Тони уходил на собрание. Я выпустил Цербера, обнял Сири, Тони, маму и Гарри и пошёл ласкать рысь и кормить алтарь. Через двадцать минут нашёл всех в детской. Гарри с Сириусом увлечённо собирали что-то из нового набора Лего. А мама читала в уголке письмо. — Что читаешь? — Ты не поверишь. Это от Сева. Сегодня ему написал Том и вставил пистон за то, что тот игнорирует все попытки примирения от лорда Принца. — Сердце привычно трепыхнулось от этого имени, но при этом чувства были будто отголоском. Слабым эхом прошлой жизни. — И что он? Упирается? Лили с улыбкой посмотрела на меня. — А ты хорошо его знаешь, Харон. — Мы были вместе там, в моём прошлом. Он погиб у меня на руках. — О, прости. — Мне уже не больно. Тут он жив и определённо счастлив. Так же, как и я. Иногда мне кажется, что Северус мне был дан, чтобы пережить время до Тома и не сойти с ума от одиночества. Или привести меня к Тому. — Знаешь, видя вас вместе, со стороны сложно себе представить, что вы были с кем-то помимо друг друга. Мне трудно подобрать точные слова, но вы выглядите… предопределёнными друг другу. — Так и есть, мам. — А что с Гарри? — А что с ним? — Твой Том уже принадлежит тебе, а кто достанется моему второму малышу? — У меня есть предположение. Но я не хочу влиять на его судьбу, предопределяя. И потом, мы же разные. Уже — разные. Наше расхождение началось тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. — Да, я вижу. — Он обязательно будет счастлив, поверь. Просто ему не придётся выгрызать своё счастье зубами, как это делал я. Лили вдруг расплакалась. Тихо и горько. Я накинул на нас сферу Невнимания, чтобы не пугать Гарри и не привлекать внимание Сири, и обнял маму, пересаживая на свои колени из кресла. — Ну чего ты? — Я испытываю бесконечное чувство вины, что бросила тебя. — Не бросила, а отдала за меня жизнь. Это принципиально разные вещи. Но лучше поплачь, чем хранить в себе такое заблуждение. И потом, я же всё равно тебя нашёл. Мне так повезло, мама, что я даже не могу описать это словами. Я могу сказать тебе, что люблю. В глаза, а не глядя на серый камень памятника или в твоё призрачное лицо. Я покачивал маму, пока она совсем не успокоилась, уткнувшись мне в плечо носом. — Ты правда на меня не злишься? — Мерлин, конечно нет! Я бесконечно счастлив. Настолько, что мне иногда становится страшно. Хочешь сладкого? — Нет, я хочу… шпината в сливочном соусе с копчёной селёдкой. Я внутренне содрогнулся, но удержал лицо. — Вот и отлично. Сейчас вызовем эльфа и закажем тебе эту вкусноту. Ты не против, если я присоединюсь? А то бабушка Тома напихала меня омлетом, надо это чем-то заполировать. Мама рассмеялась и ткнула меня в плечо. — Лжец! Я знаю, что хочу сейчас неимоверных гадостей, но ничего не могу поделать с собой. — Мам, так и не надо ничего делать. Пошли, попробуем твои извращения. А вдруг это вкусно?