Любовник смерти

Я проснулся от шипения. Гарри сидел в кроватке, гладил свернувшуюся на коленях Шессу по голове и тихо болтал с ней на парселтанге. Мы сходили в ванную, сделали все свои дела, вычистили зубы и попытались привести волосы в порядок. Если мои ещё слушались, то волосы Гарри были неукротимы. Я начал понимать тётю Петунию, и почему она бесилась, пытаясь придать мне нормальный вид. Но мне на нормальность было наплевать, так что на завтрак мы пошли как есть. Нечёсаными. Я с каким-то кособоким хвостом, а Гарри с гнездом. Пришедший на завтрак Том посмотрел на нас и скептически хмыкнул. После завтрака Тёмный ушёл по своим делам, жадно и коротко поцеловав меня, а мы с Гарри отправились гулять. Я призвал Цера. Он прилетел под конец нашей прогулки, когда я левитацией нахлобучивал мятое чёрное ведро на голову снеговику. У него уже торчали глазки-угольки, нос-морковка и пуговицы из тех же угольков. Я призвал Акцио колдокамеру и сделал несколько фото Гарри у снеговика, с Цером и с нами всеми, поставив камеру на отсрочку. Обедал после прогулки Гарри хорошо и всё никак не мог уснуть, потому что я пообещал, что мы полетаем на моей взрослой метле после его дневного сна. Но Шесса мне помогла, свернувшись под боком своего хозяина и рассказывая ему сказку про змею. У неё все сказки были про змей. Меня набрала Лили, полюбовалась на спящего Гарри и побежала купаться. Они с Тони хотели понырять за жемчугом. Я пожелал им отличного улова и прикоснулся к своей жемчужине, что висела у меня на груди. И понял, что скучаю по Тому. Гарри проснулся сам. Мы с Тинки одели его теплее, и я вывел Гарри в заснеженный сад. Погода была идеальная. Лучи заходящего солнца гладили верхушки деревьев, ветра не было. Я посадил Гарри на метлу перед собой и сделал пробный круг в метре от земли над садом, ловко лавируя между деревьями. Гарри был в таком восторге, что я решился взлететь выше и лететь быстрее. Я покрутил несколько осторожных восьмёрок, но Гарри хотел ещё выше, быстрее. Я его понимал. Мне в полёте всегда было мало, хотелось больше. Но пощупав его ледяной нос, мы всё же спустились. Цер во время полёта был рядом, и если я сильно увлекался, не стеснялся в выражениях, чем страшно веселил Гарри. Как бы малыш не выучил раньше времени ненужных слов. Это будет конфуз. Когда я переодевал Гарри перед ужином, он вдруг обнял меня и сказал, что любит. Это был самый невероятный и трогательный момент за всю мою жизнь. Я чуть не расплакался. Такими нас и застал Том. Возбуждённого сегодняшним полётом Гарри и меня с глазами на мокром месте. Цер был крайне раздосадован приходом Тёмного и улетел на чердак к сплюшке Лили, обозвав его напоследок деспотом, разрушающим семейную идиллию. Под семейной идиллией он подразумевал меня и себя и никаких Тёмных Лордов рядом. Том проводил его тяжёлым взглядом. За ужином (картофельное пюре и индейка) Том рассказал про вчерашнее собрание. По Дамблдору и Грюму была звенящая тишина. Ни отправленные совы или Патронусы не долетали. Ни Итер не срабатывал. Даже поиск по крови (Аб поделился) не сработал. Или Дамблдор умер, что маловероятно, или сидит в каком-то месте, где стоит мощный экран. Экранирует магию скальный массив и солёная вода. Что-то опять забрезжило на периферии, но я так и не смог вспомнить, что вышеперечисленное мне напоминает. Сегодня Том был в «Горбин и Бёркс» и выкупил пару того шкафа, что стоит в Хогвартсе, и его доставили в поместье. В Хогвартсе уже развернули строительство спортивного зала. Совет попечителей вводит постепенно новшества, Флитвик провёл целую серию собеседований с соискателями на места преподавателей и одобрил несколько кандидатур. Так он нашёл преподавателя по латыни, артефакторике и сексологии. Причём по сексологии преподаватель был маглорождённым и закончил не только Хогвартс, но и получил степень доктора наук по психологии в маггловском мире. Это была необыкновенная удача. Он отдал проект по приюту на шлифовку Люциусу Малфою. Также Том дал ему порт-ключ в Певерелл-кастл, чтобы тот осмотрел будущую материальную базу приюта и подсказал, что нужно починить, что достроить. — Он тобой интересовался, Певерелл. Я не знаю, что ты такого сделал с Люциусом, но мне кажется, он на тебе помешался. — Да ничего я не делал! Что ты опять начинаешь? — Просто напоминаю, чей ты. Я поднял руку, на которой свились в кольцо два дракона. — Только это удерживает тебя от блуда? — Ты ничего не принимал? Ну, в смысле, тяжёлые наркотики, некачественный алкоголь? Ты несёшь какой-то бред. Я и до колец был твоим. Мы это не раз обсуждали. Я не знаю, почему Малфой интересуется мной. Возможно, его привлекает мой дракон. Ты сам говорил, что он на них помешан. И вообще, я не хочу ЭТО обсуждать при ребёнке. Ребёнку было всё равно, что мы обсуждаем. Он хотел победить ананасовое желе и преуспевал в этом. Но я, сославшись на Гарри, свернул дурацкий разговор. Малфой тоже хорош. Нашёл у кого спрашивать про меня. Хотя, зная Тома, это мог быть совершенно невинный деловой вопрос, который этот ревнивый параноик воспринял по-своему. После ванны Гарри уютно устроился в кроватке, поговорил с мамой по зеркалу и приготовился слушать сказку про Белоснежку. В этот раз сказку ему читал я. Ему страшно нравились гномы, особенно один, Ворчун. Он сказал, что тот похож на Северуса. Что Северус тоже всё время ворчит, но, на самом деле, он хороший. Я внутренне вздохнул. Да, малыш, Северус очень хороший человек. И кому-то с ним очень повезёт. На четвёртой странице Гарри сладко спал, доверчиво зажав мой указательный палец в ладошке. Я аккуратно убрал руку, подсунул ему плюшевого медвежонка и притушил свет. Том всё это время сидел на диване и не сводил с меня тяжёлого взгляда. Я ощущал его всей спиной. — Поговорим? — я мотнул головой в сторону коридора. Том кивнул и исчез за дверью. Я поставил сигналку на кровать Гарри, легко погладил Шессу, свернувшуюся клубком в его ногах, и вышел, прикрыв дверь. В полумраке коридора я оказался втянут в жаркие объятия и горячий поцелуй. Я упёрся руками в грудь Тома и отвернул голову. — Том. — Я хочу. Ты сводишь меня с ума, — Том упёр руки в стену по обе стороны моей головы и тяжело дышал. — Что происходит? Всё было хорошо, и вот опять твоя ревность. Тебя смущает, что я общаюсь с кем-то, кроме тебя? Со своим сыном? Мамой? Крёстным? Эфемерным Малфоем, которого я видел мельком раза три? Кто из моего окружения признан тобой опасным для наших отношений? Это не учитывая того, что только ты и я объективно можем на них повлиять. Том упёрся лбом в мой лоб. Закрыл глаза. И заговорил. — Да! Я ревную тебя даже к сыну. Ты смотришь на него, как на чудо. К твоей дурацкой птице. К твоему влюблённому псу. К тому, что тебе хорошо без меня и ты не загибаешься от тоски! — Разве я не смотрю так на тебя? Или ревную тебя к книгам? Внутреннему кругу? Нагайне? Ты понимаешь, что ревность без повода, это не проявление любви, а неуверенность в себе и недоверие ко мне. Она оскорбительна для меня! Ты меня этим унижаешь! — Хар-р-ри! — Перестань мной манипулировать! Я взрослый человек. Да, я твой человек. Но я не вещь и не фамильяр. Я требую от тебя признать это. И признать моё право на социальные связи. Я готов провести с тобой вечность. Но не в вакууме. Даже если мы окопаемся в замке в Шотландии, мы всё равно будем общаться с людьми. У меня есть семья, в конце концов! — Ты моя семья! А я — твоя! — Да! Но у меня есть мама, сын-брат и будет сестра! — Я почувствовал, как меня заливает отчаяньем, тоской. И это были не мои чувства. Это было так… безысходно и остро. И я дрогнул и сдался. У Тома я был единственным близким человеком. Его сокровищем. Дракон не хотел делить меня ни с кем и просто не слышал моих аргументов. Может по-другому он услышит. — Том. От моего мягкого тона он крупно вздрогнул. — Том, посмотри на меня. Он открыл шоколадные глаза. Мы стояли нос к носу, и даже в сумраке коридора я уловил в них затухающие красные всполохи. Разглядел крапинки на окраине радужки. Центр тонул в расширившихся зрачках. Я был укутан его магией, его запахом, его дыханием. Его теплом и болью. Я вдруг ощутил его как себя. — Мой дракон. Моя Тьма. Собственник и параноик. Моя семья. Мой господин. Мой мужчина. Это всё ты. Тебе ничто не угрожает. Потому что то, что является моим, является и твоим. Я весь твой. Как на ладони. Делай со мной, что хочешь, я не скажу стоп-слова сегодня. Только не бойся, — я нежно провёл по его скуле костяшками пальцев. И меня поглотили Огонь и Тьма. Меня поглотил Дракон.