Любовник смерти

Проснувшись утром раньше Тома, я ушёл на берег. Выгуливать своего дракона. Он резвился в вышине, синей, звенящей, насыщенной морской солью и пронизанной наливающимися силой солнечными лучами. Когда я закончил медитацию, призвав дракона назад, передо мной на спинку шезлонга шлёпнулся Цер. — Как ты? — спросил я ворона. — Хорошо. — Ты чувствуешь течение жизни? — Иногда да. Жизнь то тянется, то несётся вприпрыжку. Когда же время и течение совпадают, я чувствую. — Когда это случается? — Когда я счастлив. — Ты точно ворон? — Да. — А сколько тебе лет, Цер? — Больше чем тебе, человек. Я помню времена, когда боги ходили среди людей. Я замер. Читал я про одного бога, что имел привычку ходить среди людей и имел двух воронов. Хугина (Мыслящего) и Мунина (Помнящего), летавших над миром людей. Этим богом был Один. Неужто Бледная Госпожа послала мне одну из этих легендарных птиц? В Британии удивительно много отсылок к Скандинавии. Тот же знак Уробороса, змея, пожирающего собственный хвост, встречается повсеместно. Викинги много привнесли в культуру острова, совершая свои набеги. Но то, что считается легендой или сказкой иногда лишь истина, скрытая за дымкой веков. Дары Смерти являлись легендой. А я держал их в своих руках. Я посмотрел на свои руки. И обернулся вороном. Мы взмыли вверх синхронно, опираясь на потоки тёплого воздуха, что поднимались с этого затерянного в океане клочка суши. И парили над островом долго. Пока я не увидел внизу, на пляже, Тома. Я спикировал к нему в финте Вронского, совершенно неосознанно, и лишь за метр до земли тормозя крыльями и хвостом, выворачивая их в суставах. Упруго скакнул на лапы, пробежав немного по инерции и обернулся. Том смотрел на меня с непонятным выражением на лице. Протянул руку, коснулся скулы, отвёл выпутавшуюся из косы прядь. Потом притянул в объятия. И прошептал в макушку: — Вытянутая рука — огромное расстояние. Том вообще меня касался при любой возможности, обнимал, сжимал. Думаю, если бы он смог, то втёр бы меня в свою кожу. — Я испугал тебя? — понял я. — Немного. Я думал найти тебя на пляже, но здесь оказались лишь твои шлёпанцы. Хорошо, что я заметил вас с Цером в воздухе. Иначе я бы уже нырял, в поисках тебя. Ты всё время от меня ускользаешь. А я всё время тебя ищу. — Прости. — Я говорил не к этому. Помнишь стих Оскара Уайльда про то, что любимых убивают все? — Да. Я убиваю тебя? — Иногда. Ты иногда настолько пренебрежителен к своей безопасности и жизни, что я не понимаю, как ты дожил до меня. — А я и не дожил, Том. Если бы я не умер, ты бы так и остался лишь моим кошмаром и оба мы бы влачили жалкое существование. Ты за гранью, а я на земле. И когда бы мы встретились — неизвестно. И встретились бы вообще так же неизвестно. Я мог прожить долгую жизнь. Долгую и бессмысленную. Без тебя. Я бы не узнал тебя. Таким, как тебе предначертано было быть. Таким… великолепным. — Но сейчас мы уже встретились. Отчего же ты не бережёшь то, что мы имеем? — Я дурак, Том. Просто дурак. Я двадцать лет был дураком. Я стараюсь, но сразу изменить это не могу. Мне нужно немного времени и много твоего терпения, — я слегка сжал Тома в объятиях. Мы так и стояли, обнявшись и не желая выпускать друг друга. — Кстати, про время. У меня есть подозрение про Цербера. Он слишком умный. Том слегка отстранился и внимательно посмотрел на меня. — Он не ворон? — Ворон. Но он сказал фразу, что помнит время, когда боги ходили среди людей… — Один. А ворон Хугин. Мыслящий. Я кивнул. — Зная приверженность к тебе Смерти я не удивлён, если это он и есть. Хотя при этом он не перестаёт быть летающей говорящей задницей, — хмыкнул Том. — Знаешь, мне иногда странно, что приходиться делить тебя со Смертью. — Вспомни моё ядро. Помнишь чёрную ленту? Думаю, мы все ей принадлежим. Так что я твой и только твой. И не забывай, что лишь её решением я оказался в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. — Знаешь, мне иногда страшно. — От чего? — Я мог не пойти тогда к Поттерам на Самайн. Если бы не истерика Северуса и не настойчивость Хвоста. Мы бы встретились при других обстоятельствах. — И? — Ты возвращался не ко мне, Харон. Я мог не успеть. И сейчас бы смотрел на тебя со стороны, умирая от ревности и желания. — Смерть сказала мне, что Северус предназначен не мне… И что мы не будем вместе в новой истории… — И ты всё равно пошёл? Предпочтя вместо покоя, смотреть, как он будет с другим? — Я любил его, Том. И его жизнь и счастье были важнее моего. — Ты действительно дурак. Благородный олень. — Да. — Я люблю тебя именно таким. Спасибо! — За что? — За то, что позволил мне это, мой Свет.