Любовник смерти

Мне снился полёт. Мои крылья шелестели, перья опирались на ветер, я странно чувствовал струи воздуха, будто кончиками пальцев. Тело было лёгким, хрупким. И зрение. Оно было ненормальным. Угол обзора составлял 320 градусов, шея была невероятно подвижна. Я скользил на потоках тёплого воздуха, плавно снижаясь к Темзе. И опять пьянящее чувство свободы, полёта, неба накрыло меня. Я заложил ещё один вираж и… проснулся от стука в окно. Сначала я не понял, где я и кто я. Вот я летел, и вот моё тело, неловкое со сна и вообще неловкое лежит в постели, придавленное рукой и ногой. Вжатое в грудь Тома. Я вырвался из горячих объятий и, пошатываясь, пошёл к окну. За окном сидел Цер и планомерно долбил в стекло. Я открыл раму, запуская в комнату морозный воздух. Ворон не залетал, так и сидел на подоконнике. — Почты нет! — глумливо каркнул он мне в лицо и стремительно рухнул вниз, планируя. Стервец! Вот приму свою вторую форму и поговорю с ним на языке клюва и когтей про уважение. Вот почему Гарри досталась мудрая Шесса? Потому что я её сам выбирал. А этот не дал мне выбора. Р-р-р-р. Ладно. Всё уже произошло. И Том, и Цер. Хоть первому и обидно, что я их сравниваю, но оба сами случились в моей жизни неожиданно и бесповоротно. Я пошёл в ванную, принял быстрый душ, завертел волосы в небрежный пучок и, надев удобную домашнюю одежду, устремился к дуэльному залу. Долгая, выматывающая силу и магию тренировка с палочкой, с кольцом и без. Так как манекены я уничтожил, пришлось трансфигурировать мат в некую осязаемую и крайне агрессивную сущность, которая парила в воздухе и нападала на меня. Потом немного танца с мечами. Два гармоничнее развивали тело, концентрацию. И вот я, взмыленный, сижу на полу и прислушиваюсь к себе. В этот раз ядро я не наблюдал. Похоже всё же пришло время второй анимагической формы. Всю медитацию меня наполняло чувство лёгкости, восторга, полёта. И небо звало. Не так безнадёжно и болезненно, как это было с истинной сутью Дракона. А ласково, как давно не видевший вас друг, мягко, но настойчиво приглашает на чашку чая. Шорохи, цокот, стук наполняли мою темноту. Я понимал дракона. Если в птичьем облике у меня есть шанс подняться в небо, то с драконом не выйдет. Отсюда его боль, безнадёжность, отчаяние. А с птицей лишь радость предвкушения. Вернувшись из медитации, я кинул Темпус. Время было уже приличное для разговора, и я вызвал Сириуса. Тот ответил почти сразу. Я, кажется, всё же разбудил его. Но очевидно он ценил свой сон и личное пространство не так как я. Это я бесился, если меня будили в неурочное время или мешали спать. Узнав, что наружу просится мой ворон, он загорелся попробовать воплотить вторую форму. Тем более, что с птицами он никогда не сталкивался. После я вызвал Лили. Она кормила Гарри завтраком, но поболтать со мной время нашла. Оказалось, что зелье для принятия формы она сварила с запасом, и целая порция стоит в лаборатории под стазисом. Значит сегодня я загляну в гости. Так же она повеселила меня рассказом о том, какой у меня учтивый и вежливый ворон. Я еле удержал лицо. Умеет ведь, скот крылатый! Просто не находит нужным. Передо мной возник Дорри и пригласил к завтраку. Значит Том уже встал и поглощает кофе и чтиво. Когда я зашёл в столовую, он поднял на меня нетерпеливый взгляд. — Насмотрелся на своё ядро? — Сегодня я рассматривал не его. Вторая анимагическая форма просится в мир. — Твой Цербер ищет того, кто составит ему компанию в оскорблениях? — Возможно. До его появления я её вообще не ощущал. А после привязки впервые услышал отклик. Я намазал тост маслом и смородиновым джемом. Откусил, зажмурившись. Тягучее неспешное утро. Без потрясений и неприятностей. Мне было хорошо, уютно, спокойно. Впереди только встречи с родственниками. Потом Йоль, Рождество и день рождения Тома. Новый год. А об остальном я подумаю потом. Мои мысли текли молочной рекой среди зефирных берегов, а будущее казалось прекрасным. Из задумчивости меня вывел Том, когда материализовался передо мной и потянул на себя. Я непонимающе поднял глаза. — Я устал от воздержания. А ты — задолжал. Активируй серьгу, — сказал он, поднимая меня со стула. Запустил пальцы одной руки в волосы, слегка сжимая затылок. Костяшками второй провёл по скуле. И я вдруг вспыхнул. Меня залило жаркой волной от корней волос до пальцев на ногах. Руки задрожали от возбуждения. Он что-то со мной сделал? Или это его запах, его прикосновения, его голос вызывают такой отклик? Я представил спальню, и мы рухнули на постель. Том оказался сверху. Он целовал мою шею, оттягивал воротник футболки и целовал ключицы. Мой пожар лишь разгорался. Я бездумно цеплялся за его плечи, выгибался, подставляясь под поцелуи. — Ты такой отзывчивый. Ты весь горишь. Я соскучился. Ты так долго не был моим, — бормотал Том, покрывая меня поцелуями, облизывая, прикусывая. Он прихватил губами, а потом зубами затвердевший сосок, и из меня вырвался жалобный стон. — Это невыносимо! — задушено прошипел мой Тёмный Лорд, судорожно спуская с себя штаны. Мою одежду сорвало магией, анус наполнил холодок смазки. Том широко раздвинул мои ноги, подтянул к себе за бёдра, приподнимая, и резко подался вперёд, входя в меня. Я выгнулся, принимая его, отдаваясь, разделяя момент единения. С каждым толчком, я взбирался всё выше и выше, чтобы на миг застыть в высшей точке, а потом рухнуть с головокружительной высоты вниз, почти крича от удовольствия. Как Круциатус наоборот. Удовольствие наполнило каждую клеточку тела. Я почувствовал разливающееся внутри тепло синхронного оргазма. Все ещё плавая в мареве посторгазменной неги, я ощутил, как Том снова затвердел внутри меня и начал двигаться. Подтягивая моё ослабевшее тело, садясь на пятки, закидывая мои ноги на талию. Я скрестил лодыжки на его пояснице, позволяя входить глубже, плотнее. Его горячие руки шарили по моей груди, задевая горошины сосков, проводя по рёбрам, нажимая на сокращающиеся от фрикций мышцы пресса, размазывая по животу сперму первого оргазма. Потом он плотно обхватил меня за горло обеими руками и ускорил темп. Мне нечем было дышать, перед глазами заплясали звёзды, снизу плеснуло жаркой волной, и я почти потерял сознание от сильнейшего оргазма, сотрясшего всё моё существо. Давление на горло пропало, я жадно втянул воздух, ощущая, как Том толкается в моё обмякшее тело. Я поднял руку, обмакнул её в семя, щедро разбрызганное по животу, и вложил пальцы ему в рот. Он прикусил их и кончил с задушенным стоном, глубоко толкнувшись в последний раз. А потом осел на моё расслабленное тело. — Мы склеимся, Том, — вяло проговорил я минут через пятнадцать. Он так и лежал на мне, дышал в шею, запустив руки в растрёпанные волосы. — Плевать. И правда, плевать.