Любовник смерти

Я вдруг понял, что скоро Рождество и Йоль. А я не купил Тому подарок. О дне рождения подумал, а о Рождестве — нет. Надо ещё купить их Лили, Гарри, Сириусу и Вальбурге. — Том, я не купил подарки. — Хочешь купить здесь? — Да. Мои родные не терпят нужду, поэтому нужно что-то не стандартное и вовсе не необходимое. В итоге Гарри я купил яркую машинку, сидя в которой можно отталкиваться ногами и ездить. Маме — норковое манто в пол из серебристой норки. А Сириусу радиоуправляемый вертолёт. И батареек побольше. А Добби самые сумасшедшие носки, которые смог найти. Уменьшив все покупки в раздевалке, сложил всё в карман пальто. Надо было отвлечь Тома. Поэтому я затащил его в книжный. И Том пропал. В переносном смысле гипнотизируя полки, а я тихонько слинял в ювелирный. И там купил ему серьгу-каффу в виде золотого дракона, обвивающего ушную раковину. Надо будет сделать из неё артефакт, пока не придумал какой. Заодно присмотрел подарок Вальбурге. Брошь в виде чёрного пса, так напоминающего духа-хранителя рода Блэк — Грима. Том был так увлечён, что даже не заметил, что я отлучался. Он притащил на кассу около десяти книг, я усмехнулся и рассчитался. Сегодня банковал я, решение выйти в маггловский мир было спонтанным, а у меня были с собой фунты. Уменьшив и эту покупку и рассовав по карманам, мы вернулись домой. Том аппарировал нас, и меня традиционно мутило всю дорогу к поместью. Я рухнул в кресло каминной, переживая приступ тошноты. Потом передал покупки и верхнюю одежду Добби и пошёл искать Тома. Тот был в библиотеке, рассматривая свои новые книги. «Куджо» и «Дорожные работы» Стивена Кинга, «Дети полуночи» Салмана Рушди, «Красный дракон» Томаса Харриса, «Чучело» Владимира Железникова. И ещё целая стопка. Первые две я читал и от «Куджо» остались ужасные впечатления, а вот от «Дорожных работ» отличные. Месть в самом деятельном, сладком виде. Книга же «Чучело» будет мной тихонько сожжена при первой возможности. Слишком болезненная книга. Он бы ещё «Белый Бим, чёрное ухо» домой притащил. Я передёрнул плечами. Остальные книги были мне неизвестны, но теперь я смогу их прочесть. — Ужин? — Том выдернул меня из размышлений. — Да, но лёгкий. А потом глинтвейн и кальян. — Тогда в каминной. Дорри! — явился домовик и принял заказ. Я принял душ, переоделся в домашнюю одежду и разлёгся на трансфигурированном диване в каминной. Тихо потрескивал огонь, разгоняя полумрак. Тлели огоньки в кальяне и металось пламя свечи на накрытом к ужину столике. Было уютно, тихо, тепло. Лежала недочитанная Агата Кристи. Я вдруг почувствовал себя дома. Нет, сам дом не принимал меня так, как Поттер-менор. Не тянулся, не окутывал лаской и любовью. Этот дом я вообще не слышал. Это внутреннее чувство дома рождалось из безопасности, умиротворения и… близости Тома. Он пришёл, сел рядом, уложив мою голову на колени, начал перебирать пряди хвоста, потом стянул с волос резинку, массируя пальцами кожу. Мне было так хорошо, что я чуть не замурлыкал. Я почувствовал свою пантеру рядом и отогнал её. Перебьётся. Мне тоже нужна ласка человеческой руки. — Как ты планировал встречать Рождество? — Не знаю, пока никак. Йоль ты мне подскажешь, я ни разу его не провёл по всем правилам и просто не знаю, как и что делать. А на Рождество сходим в Поттер-менор? Не хотел оставлять семью в этот момент одних, а рваться между вами я не хочу. — Сидеть за одним столом с похотливой псиной? С удовольствием! — Твои шутки уже набили оскомину, а сарказм не уместен. — Я не шучу. — Хорошо, мистер Серьёзная Задница, я вас услышал! — Не злись, — Том дёрнул меня за прядь. — Том. — М-м-м? — Я хочу попробовать сверху, — на самом деле не хотел. Меня всё устраивало, но стало интересно. — Попробуй. Но я за себя не отвечаю. — Почему я всегда принимающая сторона? — Потому что я сильнее. — А если честно. — Меня пытались изнасиловать в приёмной семье. У меня плохой ассоциативный ряд. — Прости. — Не за что, ты не знал. Я был красивым мальчиком. — Ты и сейчас красивый мальчик. — И один взрослый подумал, что это ему подходит. Но это не подходило мне. — Он умер? — Надеюсь. Но когда я вернулся в приют, он лежал в больнице с переломом основания шеи. Неудачно упал с лестницы. И приёмная семья решила, что ребёнок им сейчас не по карману. После этого ни в одну семью я больше не попадал. Я вздохнул и потёрся затылком о его колени. Сейчас я совершенно отчётливо понял, что люблю его. В памяти всплыли стихи, и я продекламировал: Всё учтено и взвешено, Без предвзятости и пустоты. Есть ширина у вечности, И осмысленность у суеты. Сквозь туманы неверия, И болото смертной тоски, Пронесу себя очень бережно, Не меняя уставшей руки.* Том притянул меня к себе и поцеловал. Нежно, бережно. Как никогда раньше. Это было так хорошо, что даже немного больно.