Любовник смерти

Море покачивало меня на аквамариновых мягких ладонях. Я лежал на спине в воде, раскинув ноги и руки. И смотрел в небо. Иногда далеко в высоте вспыхивали металлические искорки самолётов, пересекающие безбрежную синеву трассирующими белыми полосами. Я ни о чём не думал. Мне просто было пусто и хорошо. Солнце заходило в зенит, становилось жарко даже в воде. Я перевернулся и поплыл в сторону берега. Песок нагрелся и я, заметив недалеко деревья, поскакал туда, шипя и ругаясь на немецком. Этот язык как никакой другой давал выход чувствам. На нём даже слово бабочка* звучит как отборный мат, если произнести его с достаточной экспрессией. Стоя в благословенной тени и погрузив ноги в прохладный влажноватый песок, я понял, что мы столько раз здесь бывали, но даже не обследовали остров. Итогом осмотра стало небольшое бунгало, современное, с огромными стеклянными раздвижными дверями, выходящими на деревянную открытую террасу с видом на пляж. Бунгало состояло из одной большой комнаты, с закутком туалета и душа. В глубине под полупрозрачным балдахином стояла кровать, ближе к окнам два небольших диванчика и каменный очаг на полу между ними. Также я нашёл шкаф с ротанговыми дверцами и выудил оттуда шлёпанцы и шляпу из итальянской соломки. Надев шляпу и шлёпанцы, я отправился осматривать свой бесценный подарок. Остров имел продолговатую форму фасолины. Гигантской фасолины километр в длину и метров пятьсот в ширину. С одной стороны береговая линия была приподнята, изрыта скалами, резко обрываясь в море. В центре был лесок из кокосовых пальм, банановой травы и каких-то лиан типа филодендронов. Также я увидел несколько манговых деревьев, даже с плодами. Типичные джунгли, и я подумал, что островок находится территориально рядом с Африкой. В центре леска стояло бунгало, рядом протекал ручей. От бунгало, по просыпанной щебнем и корой тропинке можно было попасть на пляж. Из фауны были попугаи, неизвестные мне мелкие птички и кто-то небольшой шуршал в подложке леса. Вряд ли опасный. Дом, как я уже описывал, был максимально прост и при такой простоте максимально удобен. В шкафу я нашёл постельное бельё на смену, стопку пушистых полотенец для пляжа и душа, тапочки, шлёпанцы, пару шорт-бермудов и цветастых футболок. Всё было новое. В углу стоял небольшой буфет, тоже с ротанговыми дверцами, где я нашёл бокалы, тарелки, столовые приборы и минимальный набор продуктов типа крекеров, печенья, воды без газа в бутылках. Сам домик был покрыт камышом, что образовывал навес над террасой. На террасе стояла пара ротанговых кресел и столик на витых металлических ножках. Всё на острове дышало зноем и умиротворением. Только звук прибоя, щебет птиц и шелест белых полупрозрачных занавесок, что надувало ветром сквозь открытые стеклянные двери как парус. За бунгало я нашёл техническую часть. Септик, сарайчик с инструментами, дровник и большую колоду, в которую был воткнут внушительных размеров мачете. Я видел несколько упавших кокосов, а рубить их мечом Годрика мне совесть бы не позволила, так что находка оказалась очень кстати. Я сходил за кокосами, свалил их под колодой, долго возился с одним, обдирая от шкурки и волокон. Добравшись наконец до самого ореха, я надколол верхнюю треть и бросился ловить вытекающую драгоценную влагу. Кокосовое молоко было странным, но вкусным. И хорошо утоляло жажду. Я, конечно, мог в любой момент вызвать Добби с едой, но такие простые действия по добыче молока из кокоса приносили мне удовольствие. Я принял душ, смыв соль с тела и волос, высушил волосы и раскинулся на кровати. Дул лёгкий ветерок, возились за окном в кусте рододендрона мелкие пташки, шум прибоя и запах моря доносились в приоткрытое окно. Я не заметил как уснул. Мне снился чёрный дракон. Огромный, мощный. От него веяло силой, властью, печалью. Красные глаза знакомо скользнули по мне цепким взглядом. Он стоял на скале и смотрел на догорающий закат, потом расправил огромные кожистые крылья и рухнул вниз, чтобы через несколько секунд взмыть на напряжённых крыльях, ловя потоки воздуха, над скалистой линией горизонта. Я смотрел на него, задрав голову, когда дракон, заложив вираж, пронёсся прямо надо мной. Закатное солнце окрасило чёрное подбрюшье красными бликами, красиво преломляясь на сотне небольших шестигранных чешуек. Забрезжило узнавание на грани, но… я проснулся. Сон был настолько реалистичным, пронизанным мыслям, запахами, тактильными ощущениями, что я несколько минут тихо лежал и прислушивался, не раздастся ли надо мной шелест крыльев. Я достал из браслета зеркало, потёр изумрудный камень, ожидая ответа Тома. Пока ожидал ответа от нечего делать таращился на собственное изображение и понял, что немилосердно сгорел. Но тут засветился зелёный камень, и я увидел перед собой внимательные шоколадные глаза и улыбнулся: — Привет! — Привет. — Придёшь ко мне? — Портал только один, Харон. Когда я сказал, что остров твой, именно это я и имел в виду, — сдержанно улыбнулся Том. — Тогда я приду за тобой. Сейчас удобно? — Через десять минут, — и поверхность зеркала зарябила, а я снова увидел своё красное и почему-то смущенное лицо. Убрав зеркало, не забыв накинуть на него сигналку о вызовах, я встал с постели и пошёл искать свои — не свои вещи. Нашёл их на пляже, где они лежали мятой горкой. Натянув штаны на горящую от ожога задницу, шипя и ругаясь, я подцепил и футболку, но надевать её на обгоревшие плечи не рискнул, так что просто понёс её в бунгало и несколько раз встряхнув, бросил на спинку дивана. Солнце уже опускалось, и дом наполнили сумерки. Прикинув, что десять минут истекло, я сжал змейку в руке, почувствовал привычный рывок, и меня выбросило в каминной прямо под ноги Тому. Что за карма у меня такая. Я то валяюсь у него в ногах, то стою на коленях. Том очевидно тоже оценил комизм ситуации и хмыкнул. Он был в простых чёрных домашних штанах и чёрной футболке, надетой навыпуск. У его ног стояла корзина, из которой выглядывало горлышко бутылки. Он протянул руку и вздёрнул меня вверх, прижимая к себе. — Ауч! — я забыл, что сгорел. По спине прошла неконтролируемая судорога, и я передёрнул плечами. — Уровень твоей деструкции растёт с каждым разом. Ты не прекращаешь совершенствоваться, — скептически произнёс Том, сразу отпуская меня и аккуратно прикасаясь прохладными руками к плечам. Я поплыл от этого ощущения. Это было очень приятно. — Харри, портал, — напомнил Том, с усмешкой наблюдая за моей реакцией на деликатные прикосновения. Он взял в одну руку корзинку, второй крепко сжал моё запястье чуть выше змейки-портала и мы оказались на острове, прямо посреди бунгало. Том ловко извлёк из корзины какую-то склянку и скомандовал: — Раздевайся! Я покорно скинул единственную часть одежды — штаны. — Повернись! Сейчас он скажет «наклонись!», и мне будет, скорее всего, очень больно. Но вместо приказа я почувствовал восхитительную прохладу густой желеобразной мази, которую Том наносил лёгкими мазками на мою многострадальную кожу плеч, спины, ягодиц. Он развернул меня, нанося мазь теперь на плечи, грудь, руки. Потом аккуратно намазал лицо, убирая выбившиеся пряди второй рукой. — Постой так несколько минут, пусть впитается, — сказал он, присаживаясь передо мной на пятки, нанося мазь на переднюю поверхность бёдер. Я засмущался, мой член болтался прямо перед его лицом. Выглядело это возбуждающе. Реакция не заставила себя ждать, Том хмыкнул снова и мимоходом лизнул полувозбуждённый орган, продолжая втирать мазь в коленки, в голени. Член от такой ласки воспрял, вводя меня в краску, и воинственно покачивался. Том развернул меня, размазывая мазь по задней поверхности бёдер и голеней, а потом легко укусил за ягодицу. Я вздрогнул. Возбуждение окатывало меня горячими волнами. Он начал подталкивать меня к ближайшей стене. — Подними руки и упрись в стену. Ты так сгорел, что я трогать тебя боюсь. Я упёрся руками в стену, почувствовал горячее дыхание на спине, на мой стоящий член легла жёсткая ладонь. Не прикасаясь ко мне нигде, кроме паха, Том ласкал меня жадно, настойчиво, вовлекая в свою страсть. Я начал толкаться в его сжатый кулак, постанывая, сильнее упираясь в стену и совсем потеряв голову. Он мимолётно, легко целовал меня то в шею, то в лопатку, то в плечо. Я слышал его сдавленное дыхание, ловил горячечные поцелуи на своём теле. — Кончай! — услышал я сзади его отрывистый жаркий выдох-приказ, ласкающая меня ладонь чуть сжалась, и я, толкнувшись последний раз, выгнулся и кончил. И через несколько секунд услышал сзади сдавленный стон, и мою поясницу обожгло брызгами спермы. По спине прошлась ладонь, размазывая семя, втирая в кожу, как до этого мазь от ожогов. Развернувшись, я увидел, как Том слизывает с пальцев ласкавшей меня руки мою сперму, смотря на меня чёрными от страсти глазами. Это было так сексуально, что я потянулся и поцеловал его во влажные губы, углубил поцелуй, вылизывая его рот, отнимая влажные пальцы, то посасывая их, то тщательно вылизывая, то погружая в свой рот. Неожиданно Том легко толкнул меня в грудь, отнимая у меня руку. — Остановись, — хрипло проговорил он, — тебе сейчас будет больно. Не надо, — и отвернулся, поправляя штаны. Закатное солнце бликами ложилось на его фигуру. И во мне вспыхнула тень узнавания. Чёрный дракон, что снился мне, вновь расправлял крылья.