Любовник смерти

Я всё ещё злобно усмехался, когда рядом со мной зашевелился Том, снял с меня горячую руку, а потом рывком подгрёб под себя, нависая надо мной. Его тёмные волосы были встрепаны со сна и мягкими завитками свисали на лоб и скулы. Чуть припухшие со сна губы, красная с одной стороны щека. Сейчас он выглядел как никогда человечным, даже милым. Я опёрся о его предплечья, легко приподнялся и чмокнул его в такой завлекательный румяный рот. — Ты милый, — улыбнулся я ему. Думаю, таких слов Тёмный Лорд не слышал с приюта, когда ему было годика четыре. Он фыркнул и вернул мне поцелуй в менее невинном виде. От накрывших меня жадных требовательных губ и горячего со сна тела у меня загорелись уши, лицо, потом жар затопил шею, ключицы, грудь. Том оторвался от меня и полюбовался на результат. Я заполыхал, как сухая степь от искры под порывами ветра. Мгновенно, дико. Он перекатился на спину рядом, и я почувствовал себя брошенным и замёрзшим. Но потом вдруг передумал и снова навалился на меня, жадно, исступлённо целуя нос, рот, глаза, шею, проводя по рёбрам горячими руками, хватая меня за руки, что ласкали в ответ, прижимая их к подушке, цепляясь за волосы. — Том, — произношу я только для того, чтобы его имя прозвучало, — Том. Он не отвечает, спускается ниже, прикусывает кожу, целует, проводит влажным языком, оставляя горячие дорожки. Его губы так желанно охватывают головку, втягивают в горячее влажное тепло рта мой каменный член, я выгибаюсь навстречу, снова выстанывая его имя: — Том! Одномоментно в меня проникают его пальцы, находя ту самую точку, что заставляет меня произносить его имя снова и снова, подаваться навстречу, дрожать всем телом, широко разводя ноги. Он доводит меня до исступления, до конца, и когда я изливаюсь в его горячий жадный рот, резко переворачивает и одним движением входит до упора, догоняя, ловя волну, что заставляет моё тело содрогаться. Его резкие сильные толчки, его руки на моём бедре и в моих волосах, его глухой стон и моё имя: — Харрри, — и я чувствую тёплый всплеск его семени, заливающий меня изнутри. Он придавливает меня своим горячим тяжёлым телом, и мне так нравится это ощущение. Чувство защищённости, гармонии и правильности накрывает меня вместе с этой тяжестью. Том шевелится, влажно дышит в мою макушку, глухо спрашивая: — Тебе не тяжело? — Тяжело, но мне нравится. Полежи так ещё немного.

***

Мы расцепились минут через пятнадцать. Том упёрся в матрас кулаками, чтобы не придавить меня ещё сильнее, и легко встал с меня, оставляя чувство пустоты и прохлады. Меня пугает это чувство. И я понимаю, что мне надо побыть наедине с самим собой. Прямо сейчас. Но я не знаю, как объяснить это желание, не обидев его. Я сцепляю зубы, ухожу в ванную, становлюсь под душ, чтобы не было видно моих сцепленных зубов, моих сжатых кулаков, моих слёз. Из меня рвётся что-то очень болезненное, необузданное, дикое. Я пока не могу понять причины своей истерики, своего состояния, потому что мозг не работает. Том что-то чувствует, потому что как тень возникает за моей спиной, нежно, бережно обхватывая поперёк груди, положив правую ладонь на место, где бьётся сердце, покачивая меня, прижимая. Я больше не могу сдерживаться, и рыдания сотрясают меня. Я не оборачиваюсь, не хочу, чтобы он видел моё лицо. Он молчит. Не выясняет, что случилось, не задаёт вопросов, и я бесконечно благодарен ему за это. Что я оплакивал? Мою любовь, оставшуюся в том мире, под белым мрамором с надписью «Северус Снейп», написанной моим корявым почерком. А ниже — «Гарри Поттер». Потому что часть меня навсегда осталась там. И именно её я сейчас оплакивал. Потому что мёртвым уже не больно, им уже всё равно. Всё бремя боли и сожалений остаётся живым. Я в очередной раз выжил. А Северус — нет. И с ним умерла та наша любовь. Сейчас я окончательно это понял. Вы хотели бы знать, как же выглядит мой боггарт? Я вам расскажу. Это кладбище. Памятники, надгробия, обелиски, усыпальницы, склепы. На каждом имя и дата смерти. Рон, Луна, Гермиона, мама, Джордж, Фред, Невилл, Люпин, Тонкс, Северус, все тут. Много. Целое кладбище. Огромное кладбище. Моё личное кладбище. Недавно даже добавился новый обелиск — Том Марволо Реддл, и год смерти — 1981. Считается, чем сильнее маг, тем сильнее питает он боггарта, и тем эпичнее эта тварь воссоздаёт реальность. Я очень силён, а мой боггарт — очень эпичен. Избавиться от него с помощью заклинания Риддикулус? О нет. Выстрел в голову в худшем случае, глубокий обморок — в лучшем. Вот и весь доступный мне арсенал. — Том. — Да. — Я покажу тебе боггарта в Омуте. — Хорошо, зачем? — Чтобы ты вырубил меня, если я на него наткнусь при тебе. Ничто другое не помогает. Извини. — За что? — За всё.