Любовник смерти

Мы вернулись под утро, выйдя в Хогсмид и вызвав домовиков. Стража очага Мракс-хауса звали Дорри. Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, я вызвал Кричера, попросил принести медальон с крестражем и отдал Тому, а на место хранения (в шкатулку в комнате Регулуса) лорд передал записку с оттиском знака Тёмного Лорда (череп и змея). Я был рад видеть старого ворчуна, расспросил, как поживают мама, Гарри и Сири. Кричер был очень горд, что «хозяин Сириус взялся за ум и хозяюшка Вальбурга очень рада». Том унёс тиару и медальон в кабинет, а я поплёлся в спальню и, побросав одежду на пол, рухнул в кровать. Как я уснул, я не помню.

***

Мне снилась битва. Звон оружия, храп и визг лошадей, крики, стоны, проклятия. Мелькали красные и зелёные вспышки, сыпалась земля. Мою правую руку жгло. Я поднял её, нестерпимым бликом сверкнул меч, с привычной удобной рукоятью, центральный рубин слегка царапал ладонь, я потёр царапину и… проснулся. Рука затекла и онемела, я аккуратно высвободил её из захвата Тома и зашипел. Её сразу начало покалывать от поступающей крови. Я вспомнил свой сон. Несомненно, меч Гриффиндора. Также я вспомнил, как поймал его при принятии рода. Интересная мысль забрезжила на краю сознания. И воспоминания про разговор закрутились в голове. Я ведь так и не посмотрел диалог Тома с Салазаром. И не показал свой. После утренних процедур я пошёл в дуэльный зал. Одетый в пижамные штаны цивильного вида (от пижамы у них была резинка и свободный крой) и футболку поло, я скинул мокасины, отложил палочку и ступил на мягкие маты дуэльного зала. Хотелось медитации, но я боялся, поэтому сделал утренний комплекс приветствия солнцу — Сурья намаскар, заодно разогрев тело. С появления в этом витке реальности я только раз потренировался с Сириусом, и мне стало стыдно. В слабом теле энергия плохо циркулирует, а магическое ядро ветшает. Я, конечно, вполне интенсивно осваиваю коленно-локтевую гимнастику, но это слишком однообразные упражнения. Вспомнив свои экзерсисы на алтаре, я покраснел. Мда. Возбуждение мне сейчас не поможет. Отринув всё, я закрыл глаза и сосредоточился. Я настроил манекены так, что они должны начать нападать на меня через пять, шесть и семь минут с разных сторон. Я дышал, пропуская энергию через себя, прислушиваясь, ловя движение воздуха. Ожидание нападения первое время давило на меня, не давая расслабиться и сосредоточиться на важном, но постепенно и оно отпустило. Я услышал скрип, шорох, порыв ветра и резко присел, открывая глаза. Надо мной пролетел деревянный меч манекена. Я ушёл с траектории его движения мягким перекатом, развернулся и встал за его спиной. Адреналин бурлил, я тряхнул правой рукой и ощутил в руке черен меча. Перенеся вес меча на обе руки, я принялся рубить манекен в щепу. Почувствовав сзади опасность, я ушёл интуитивно в сторону. Это напал второй манекен. Я отрубил ему руку с мечом, крутанулся и боковым зрением заметил несущийся на меня третий. Манекены восстанавливались и нападали снова. То попеременно, то одновременно. Так меня и нашёл Том. Мокрого, крутящегося волчком, со сверкающим мечом в руке. Я остановил манекены и, тяжело дыша, повернулся к нему. — Пообещай мне дуэль, Харон, — проговорил он, глядя в мои глаза. Я кивнул. Страшно хотелось пить. Я опустил руки, автоматически тряхнул правой, и меч пропал. Интересно, а можно его размножить и драться на двух клинках одновременно. Это скорее зрелищно, чем функционально, но очень способствует концентрации и отлично для тренировок.

***

За завтраком я рассказал Тому про свой сон, который и сподвиг меня на попытку призвать меч. И, наконец, дошли руки до воспоминаний о принятии в род. Тем более, что оба «собеседования» с предками были хорошо визуализированы, не так как с Певереллами. Дорри принёс нам думосбор и установил на столик каминной. Я сбросил своё воспоминание, и пока Том пребывал там, взялся за новую книгу, выловленную в библиотеке. «Мастер и Маргарита» русского писателя зацепили меня с первых строк. Особенно повеселило имя мессира Воланда. Такая созвучность. Но если роман был издан в 1966, то эта созвучность совершенно спонтанная. Меня всегда интересовало, сколько среди писателей магов. Мистер Булгаков был очень непрост. Потом пришла моя очередь посмотреть встречу Тома с Салазаром, и я окунулся в воспоминание. Салазар восседал на троне, свитом из змей. Рептилии шевелились, плавно перетекая, создавая жутковатое впечатление. Пафос — наше всё. Если он надеялся таким образом впечатлить или испугать Тома, то сильно недооценивал свою кровь. Разговор шёл исключительно на парселтанге, что не удивительно. Я вспомнил шкатулку и кольцо рода. Худощавый, даже хрупкий человек с тёмными длинными волосами и… шоколадными глазами с красноватым отсветом. Те же правильные черты лица, только более тонкие, чем у Тома. Если Том напоминал античную статую, то этот — танагрскую статуэтку. — Здравствуй, потомок. — Здравствуй, предок. — Надеешься получить род? — Надеешься отдать род? Салазар усмехнулся, получив синхронную ухмылку в ответ. — Ну что ж, у меня три условия: ментальная дуэль, наследник для рода Слизерин и потомок Годрика. — В каком контексте тебя интересует потомок Годрика? — напрягся Том. Салазар явно заинтересовался реакцией и этим вопросом. Он внимательно всматривался в Тома, рука нервно крутила кольцо на пальце. Я узнал это кольцо. То самое кольцо рода. Уроборос. — Меня он интересует в контексте возрождения рода Гриффиндор. Если такой человек есть в твоём времени, ты должен привести его к этому решению. — Такой человек есть и готов принять род. Он под моей защитой и неприкосновенен. Глаза Салазара полыхнули красным. Он удовлетворённо кивнул и улыбнулся чему-то своему. Мягкая улыбка странно смотрелась на его холодном, сосредоточенном лице. Как будто солнце на миг заглянуло в тёмный овраг. — Тебя не пугает ментальная дуэль? — Ты забываешь предок, что кровь не вода. Я тоже легилимент. — Посмотрим, — и Том дёрнулся, как от удара, очевидно переживая ментальную атаку. Совершенно забыв, что я в воспоминании, я встал перед ним, ограждая от атаки, но я был лишь дымкой в мире грёз. Я развернулся и мучительно всматривался в бледное искажённое лицо Тома. Лоб покрылся испариной. Но вот лицо расслабилось, на него вернулись краски, и он распахнул свои шоколадные глаза, в упор разглядывая предка прямо сквозь меня. Это не был взгляд любящего потомка. Я бы не хотел с ним встретиться. Я развернулся и посмотрел на Салазара. Тот не был расстроен проигрышем, наоборот, он был крайне удовлетворён. — Так значит потомок Годрика настолько близок. Хорошо, — он прикрыл глаза на секунду. — Наследник рода, мой дорогой потомок, ложится на твои плечи. Мне всё равно, как ты его добудешь или сделаешь, но теперь это твоя забота. Я сказал, — потом голос его загремел: — я, Салазар Слизерин, признаю тебя, принимаю и благословляю! И меня выкинуло из воспоминания. — Ну и предок у тебя. Как катком проехал. Том усмехнулся. — Ты ожидал весёлого здоровяка? — Нет, но… — я махнул рукой. Не мне рассуждать о странностях предков. Мои меня любя чуть до смерти не укатали. — Слушай, а что между ними? Ну, между Салазаром и Годриком? — поймал я за хвост щекочущее воспоминание, которое мелькало на периферии с похода в банк. — Пока точно не знаю. Но приблизительно понимаю, где смотреть.