Mine

      Осень — самое удивительное время года, период, когда ветер несется с дальних земель вместе с то теплым, то холодным дождем. Можно услышать, как колышутся травы в поле, или как завывает воздух в шатре из тоненьких листьев крон деревьев. Но смерть — сама ее прелесть. Все живое, словно прощается с жизнью на этой земле, сам дождь, словно слезы деревьев, полян и лугов. Листья опадают с ветвей своих матерей, а те в свою очередь качаются и протягивают свои тонкие ладони, провожая своих детей в последний путь. А те немногие, что остались, будто не желают покидать родной дом. Травы желтеют, как бумага от кофе, медленно склоняясь к земле, а та их принимает со всей холодной благодарностью. Именно в эти последние дни своего существования жизнь притупляется, уступая другой, совсем новой и неизведанной.        Мы прогуливались по песчаному берегу, держась за руки, иногда наши пальцы скользили по ладоням или сцеплялись в замок. Было прохладно, ветра почти не было, я чувствовал, как пышные кудри моих волос уносило слабым потоком, он проникал в каждый волосок и частичку кожи, холодком проходя по голове. Слышались наши шаги: мои были совсем тихими, а шаг моего господина громкий, тяжелый, с каждым звуком доносилось скрежетание песка.       — Где мы находимся? — спросил я, зачесывая пряди за ухо свободной рукой.       — Это Темная лагуна, самое тихое и красивое место на Земле.       — Расскажи о нем, — тот задумался и прижал меня к груди.       — Здесь очень красиво, — выдохнул он и его голос приободрился, — темная, непроглядная толща воды, а на ее поверхности, как кораблики, плывут желтые листья. Он окружен могучими скалами, в расщелинах забились карликовые деревья. А вот здесь небольшой примосток, аккуратно, переступай не спеша, — он держал меня за руку и указывал, где находятся ступеньки, скрип дерева под моими ногами раздался моментально, — на самом берегу смешан то песок, то галька, чуть подальше — травы, а еще дальше, — он развернул меня и поднял руку, указывая, — небольшая смешанная роща. — Блэк медленно вложил свою ладонь в мою и поднес к губам, — здесь так чудесно, — печально выдохнул он, словно его что-то беспокоит. Тихо опустив свою голову на мое плечо, господин едва поцеловал меня в нижнюю челюсть, — мне так хочется, чтобы ты увидел своими глазами эту красоту, смотрел, как двигаются и шелестят листья, — он притянул мою голову к своей и погладил по лбу пальцами без перчаток (Господин ниже меня почти на голову). Его беспокойство выдавали неуверенные движения и рваные касания, тот, видимо, что-то обдумывал. Затем он отлучился и положил руку мне на талию, а другой взял меня за ладонь. Мы не спеша спускались с примостка, начиная ощущать песок под ногами, он вел меня куда-то и что-то напевал под нос, — присядь, — я аккуратно сел на корточки вместе с ним, и моя правая рука упало во что-то холодное, текучее, я водил по воде совсем медленно, чтобы ощутить эту дикую жидкость, нередко прилипали листья, другая ладонь коснулась моих пальцах и переплелась змейкой в них, танцуя средь воды. Вскоре, мы поднялись и продолжили путь, Блэк все еще вел меня, словно спутницу на балу, я почувствовал, как две мои руки были взяты в эти крупные ладони, он шел напротив меня, явно смотря в мои глаза, в ботинки так и сыпался песок, а мы все так и шли, я улыбался и тянул руки к его щекам, а он целовал костяшки пальцев, удерживая их у своей груди. Без всяких слов мы остановились и крепко обняли друг друга, протягивая руки к спине и шее, словно статуя, я вдыхал аромат кофе и перца своего любимого, а он — тонкий запах чайных листьев. Блэк повел дальше, на ногах чувствовалась роса от травы и мягкость скользкой земли. Лицо касалось тонких веток, что цеплялись за края моего пальто. Мы остановились, и тот положил мои ладони на твердую, шершавую поверхность, водя по ней, я узнал древесину, она грубая, шершавая и совсем холодная, но это вызвало у меня интерес. Словно волчок, я наматывал круги вокруг дерева, отщипывал твердые чешуйки, все такое необычное, особенно царапки по коже, я прислонился щекой и выдохнул, Блэк тихо хихикнул, а затем и я, он обхватил меня руками и закружил, смеясь вместе со мной, как два дурачка, и последовал поцелуй, крепкий и нежный. Губы были сплетены, пока воздух не закончился, расставшись, мы снова куда-то побрели, господин очень загадочный, не знаешь, куда приведет, но я ему доверяю свои руки, ведь знаю, что он не обманет и не причинит вреда, мой любимый и властный господин.       Мы шли недолго, по словам Блэка, здесь мы можем отдохнуть, здесь находилась беседка. Медленно войдя в нее, я, держась за руку любимого, ощупал стенки, она была закрыта со всех сторон, кроме входа. Тот усадил меня на скамью и прижал к себе, я лишь наклонился к нему, его рука потянулась к талии и обняла ее.       — Хочешь, почитаю тебе?       — А у тебя с собой книга? — я недоуменно посмотрел на него, конечно, мне известно, что Блэк — настоящий дьявол, но никогда не видел, чтобы в его руках из воздуха появлялась книга, только чувствовал это.       — Конечно, — он потрепал меня по голове, — какую ты хочешь послушать?       — “Война и мир”.       — О, да ты у меня любитель классики, — он открыл книгу, и стало слышно перелистывание страниц, — читать с начала или как?       — Первая часть, третья глава, — тихо попросил я.       — Как скажешь.       Я был сражен его голосом, такой спокойный баритон, идеально звучащий в каждом слове, он передавал всю эмоциональную окраску произведения. Так идеально, без запинок, он читал диалоги, а его французский… Безупречен. Мне нравилось слышать этот язык в книгах, он очень красивый, а вкупе с этим голосом ему нет равных, так и завораживает голову, такой притягательный.       — “ Quelle belle personne! — говорил каждый, кто ее видел. Как будто пораженный чем-то необычайным, виконт пожал плечами и опустил глаза в то время, как она усаживалась пред ним и освещала и его все тою же неизменною улыбкой.”       — Ты так прекрасно читаешь, — перебил я его.       — Спасибо, я не только французский знаю, но и многие другие языки. Мой родной — Енохианский, он очень сложный.       — А скажи что-нибудь на нем, — он закрыл книгу и спустился на деревянный пол, Блэк положил голову на мое колено и погладил его.       — Ao bewl, ao lwlgohrnjv, oep mgl wenjh ez ao bnzl. Ao fgnvrh imwwrngl, m dlbnsmhl zbelg.       — А что это значит? — спросил я, удивленно склонив голову. Тот поднялся и сложил свои ладони вокруг моей головы, касаясь только нижней частью. Я посмотрел наверх, ища взгляд другого. — Моя любовь, мое все, ты — смысл моей жизни. Мой яркий сапфир, нежный цветок. Вот, что это значит, — так медленно он это произнес, я ловил каждое его слово с замиранием сердца. — Любимый мой, — все, что я сказал перед тем как он обдал мои губы горячим дыханием, а затем неспешно поцеловал их. С закрытыми глазами я чувствовал теплые прикосновения, трепет в груди не утихал, как и наш танец. Такой долгий и приятный, что не хочется рушить его, но воздух предательски уходил. Остановившись, мы просто сидели и разговаривали, иногда смеясь, Блэк рассказал о своё любимом блюде — мясо в винно соусе, и как он беседовал с доктором Флегом, хотя скрывал факт приятного общения с ним, чтобы не дать ученому поблажек, а я слушал, не отрываясь. Мне так хорошо рядом с этим человеком, я будто обрел новую жизнь. — Блэк, — я притянулся к его груди, положив руки на его плечи. — Да, Грей? — Я хочу кое-что рассказать тебе, послушай. — Всегда готов. — Глубоко вздохнув, я начал свою речь. — Это сказка, которую я сочинил и хочу посвятить тебе. — положив голову на него, я продолжил, — “ Далеко-далеко, за морями и океанами, раскинулся темный, непроглядный лес. Там не знали ни солнца, ни тепла, повсюду были ужасные монстры. И в самом его сердце жил его хозяин, дикое, темное пламя. Но он жег холодом и болью, убивая других с безразличием. Всю свою жизнь он был один, не хотел делить свои земли. Так длилось многие года.       В один из темных дней, пламя приказало своим рабам привести к нему различных существ, хозяин в тайне хотел с кем-то поговорить, рассказать о своей жизни. Три дня и три ночи его поданные искали, и вскоре привели их в лес. Первым был высокий, напыщенный орел, с тремя глазами и четырьмя крылами. Он низко поклонился, что все задние крылья треснули, и загорланил.       — О, великий, ужасный, всевластный, умнейший и жестокий хозяин леса! Это честь говорить с вами, премного вас благодарю за этот визит! — только существо хотело подойти к нему, как подобно спичке, вспыхнуло от руки темного племени, ни оставив от себя и пепла. К нему привели другого, это была мелкая, красноухая выдра.       — Мое почтение, хозяин леса, — пропела она, кружа вокруг него. Та бесстыдно выпячивала грудь и поднимала высоко хвост. Пламени это не понравилось и проучил облезлое существо. Он поднял ее в воздух за горло и держал так, пока она не перестала дергаться. Затем наступила очередь третьего и четвертого, но всех он убивал, как только они открывали рот. Так было два дня пока темное пламя не взревело в бешенстве и досаде. Утихнув, оно превратилось в слабый огонек среди угольков, слабо полыхая. Оно горевало и печалилось, пока не увидело, как средь деревьев порхал маленький мотылек, пламя удивилось и разожглось сильнее, пытаясь привлечь. Насекомое остановилось и полетело в его сторону, он завораживал его, но мотылек знал, что огонь коварен для него, и затем резко улетел во тьму. Пламя загрустило, он хотел поговорить с ним, почувствовав родную душу. Он призвал своих слуг.       — Внемлите мои слова: обойдите мои владения и найдите мне светлого мотылька! Но смотрите: хоть чешуйка упадет с его крыла — не сносит вам ваших голов и жизней!       Рабы долго искали его, но исполнили приказ хозяина. Маленькое создание боялось темного властелина и его силы.       — Подойди ближе, малютка, — сказало оно, и тот подлетел, — ты мне понравился.       — Вы заворожили меня в прошлый раз, — пропищал он.       — Я хочу поделиться с тобой моей болью, — пламя выкатило несколько темных камешков, — присядь на уголек. — мотылек приземлился и посмотрел в самую душу хозяина леса.       — Расскажите, прошу.       — Я всю жизнь был один, имел необъятную силу и могущество, но в один день это стало тягой, мне хотелось с кем-то поговорить, разделить эту ношу, но все, кто являлся ко мне, желали получить богатства, завалив меня хвалебными одами. Я понял, что не смогу жить в таком мире, но тут появился ты, такой маленький и неприметный, а я, как увидел тебя, заинтересовался. Может, ты поймешь мою печаль. — Мотылек все слушал, а на его душе стало грустно.       — Я тоже скитаюсь в одиночестве, как и вы, мне никогда не везло, все насмехались надо мной. В отчаянии, мне хотелось кинуться в огонь и воду, но желание жить было сильнее. Тогда, я прилетел сюда, в надежде найти покой, и увидел вас, меня словно заколдовали, направляя с ваши руки. Мне хочется быть с вами, но боюсь, что жар сожжет меня. — малютка проронила несколько слезинок. Пламя успокоило его, напевая тихую мелодию.       — Не плачь, крошка, мой огонь теплый для тех, кто истинно любит и ценит свою жизнь. Ну, не бойся, — перед мотыльком появилась лесенка из огня, ведущая в самый центр, — готов связать свою жизнь с диким пламенем?       — Да, — без запинки ответил он, влетая в самое пекло, но жучок не сгорел. Он поселился в самом сердце темного существа. Так маленькое создание изменило жизнь несчастного хозяина леса".       Закончив рассказ, я услышал тихие всхлипы, протянув руки к лицу Блэка, почувствовал мокрые следы.       — Блэк? — тот ничего не ответил и крепко обнял меня, негромко плача. Я улыбнулся и чмокнул его в лоб, на что он довольно промурлыкал сквозь слезы.       — Очень красивая сказка, — он зачесал прядки волос за мое ухо. Успокоившись, я вытер слезы с его лица и нежно притянул его за шею к себе, даря невесомый поцелуй. Мы не сразу заметили, как похолодало, я предложил вернуться домой, но Блэк не очень хотел идти обратно.       — Я знаю одно местечко, оно тебе точно понравиться.       — И какое? — протянул я, широко улыбаясь.       — Чайный домик! — он резко встал поддерживая меня за ягодицы, мои руки были у него на шее, я выглядел, как большой рюкзак, — я же знаю, как ты обожаешь этот напиток, — в моих глазах точно можно было увидеть заинтересованный блеск.       — Так, чего же мы ждем?       — Прямо сейчас туда и отправимся, — он снова сплел наши губы в поцелуе.