Юность

      Римусу плохо спалось, и дело было не столько в ужасно неудобном кресле, сколько в том, что его гложило чувство вины за конфликт, развязанный им же буквально из ничего: то и дело вставая с места и разминая затекшее тело, он каждый раз бросал быстрый взгляд на Сириуса, все так же повернутого спиной к нему и, вероятно, отдыхавшего душой в каком-то интересном сне. Но, видимо, один раз ему все же удалось задремать на неопределенный промежуток времени: будь он в сознании, его острый слух уловил бы звук ключа в замочной скважине, извещающий окутанный сном дом о возвращении главы семейства с работы.       Когда начало светать, Римус решил, что, в общем-то, здоровый долгий сон не был так уж необходим ему и что проблему вялости можно было попытаться решить парой чашек кофе. Отец был еще дома — его шаги были слышны на втором этаже, — и Римус, желая насладиться своим почти что завтраком в одиночестве, решил отправиться в свою комнату.       Он несколько удивился, когда обнаружил Сириуса, вопреки своим ожиданиям, уже проснувшимся и стоявшим у зеркала, занятого тщетными попытками уложить торчавшие во все стороны кудри. Темные тени, залегшие под светлыми глазами, свидетельствовали о том, что, возможно, спал он не так крепко, как могло показаться Римусу ночью. — Можешь подать куртку? Или, еще лучше, просто резинку для волос из ее кармана? — без приветствия спросил Сириус, мельком глянув на него. — Да, хорошо, конечно, — Римус оставил чашку с теплым кофе на рабочем столе, после чего, суетливо отыскав кожаную куртку, впитавшую запах дорогого одеколона и сигаретного дыма, нащупал в ее неглубоком кармане небольшую мягкую резинку.       Если бы его друг был в хорошем расположении духа и не в легкой обиде на него, резинку можно было бы просто бросить ему. Но, поскольку отношения между ними с прошлого вечера не стали ни капли менее напряженными, Римус решил передать ее Сириусу в руки. — Мерси, — холодно, натянуто, но все же красиво улыбнувшись, сказал тот и собрал волосы в небрежную мальвинку. Легко выправив пряди длинной челки, он продолжил точно так же высокомерно улыбаться своему отражению. И, вероятно, имел на это все права. — Мне… Совестно за вчерашнее. Не знаю, что на меня нашло, — пожевав губы, сказал Римус. — На тебя нашла искренность. Поганое явление, если честно, но да ладно, — лениво махнул рукой Сириус. — Ничего. Я не злюсь — не подумай. — Супер, — кивнул Римус и, помолчав, вернулся к своему кофе. — Хранишь валентинки на своем рабочем месте? Как трогательно, — подходя к нему со спины, пренебрежительно заметил Сириус. — Можно посмотреть? — Эм… ну, почему бы и нет, — Римус отодвинул их ближе к другу. — Я все равно сам до сих пор не знаю, от кого вторая, черная. Может, хоть ты поймешь. — Это очень маловероятно, — тихо усмехнулся Сириус, беря открытку в руки. — Она же совершенно пустая. Кроме инициалов. Могу сказать только то, что у этого волшебника недурной вкус — сочетание черного с красным выглядит ужасно эро… романтично.       Римус поперхнулся кофе. — Да, эм… Не думаю, что эта волшебница задумывала такой подтекст. — Точно, «волшебница», — тут же согласился Сириус. — Думаю, тут такая конкретика играет большую роль. И я тебя умоляю — женский пол не так прост, как кажется. Они забавны и зачастую умны, но порой, правда, бывают просто невыносимы. — Иногда в этой штуке появляются странные искры-сердечки, — решил поделиться Римус. — В таком случае, я удивлен, что мы все еще не обнаружили этот великий ум Хогвартса, изучивший такую интересную и наверняка непростую магию, и не познакомились с ним. — Да уж — уверен, она… интересный собеседник и просто интересная личность. Есть какие-нибудь идеи по поводу того, каким вообще заклинанием можно создать эту штуку и почему эти искры появляются не всегда? Просто я ума не приложу, а легкое любопытство дает о себе знать. — Нет, не думаю, — промычал Сириус. — Может, она сама расскажет тебе, если все же решит объявиться или если ты все же вычислишь ее. Хотя… уже прошло два месяца или вроде того — кто знает, может, она уже и имя твое забыла. Ну, или, по крайней мере, не хочет мешать твоему счастью с Пандорой. — Если бы она объявилась раньше, то, может, не морочила бы голову ни мне, ни, по крайней мере, себе, и мы могли бы, эм… — Начать встречаться? — чересчур быстро догадался Сириус. — Возможно — это известно одному только Мерлину, — пожал плечами Римус. — Если это все не розыгрыш вовсе, разумеется, — повесил нос он. — Лунатик, никто не станет вот так рукодельничать и корпеть над сложными заклинаниями ради дурацкого розыгрыша. Особенно розыгрыша такой тихой и неконфликтной персоны, как ты — это попросту неинтересно, — фыркнул Сириус. — К слову… Ты не видишь никакой странности в том, что задумываешься о возможности начала отношений с кем-то, кого ты даже не знаешь, в прошлом, если бы этот кто-то просто соизволил объявиться? В плане, для тебя свет не сошелся клином на Пандоре? — Будто бы ты никогда не задумывался о влюбленности в кого-то постороннего, когда сам был в отношениях с очередной наивной и полной неоправданных завышенных ожиданий дурочкой, — поджав губу, буркнул Римус. — Разница в том, что, как только это происходит, я бросаю их, дабы не тратить их драгоценное время на себя, — преспокойно сказал Сириус. — Ну, и чтобы не обременять себя самого, разумеется. И не то чтобы их было достаточно много для уместности слова «очередная». — Благородно, сказать нечего, — хмыкнул Римус, вставая из-за стола и оборачиваясь. — Бродяг, мне сейчас, правда, не хочется слушать советов касаемо моей личной жизни, хорошо? И без того пло… неважно. А еще, это неловко и некрасиво.       Равнодушно улыбнувшись, Сириус положил валентинку обратно на стол и отступил чуть назад. — Пойду добавлю кофе в сахар… — помявшись на месте, Римус снова взял в руки еще почти полную, но уже подостывшую чашку. — Тоже не выспался? Объясняет твою агрессию. Немного, — Сириус присел в кресло. — Я не агрессирую, — выдохнул Римус и вышел из комнаты.       У него все больше создавалось ощущение, что Сириус считал своим долгом выявить на поверхность все неидеальности его отношений с Пандорой. Только вот ради чего это было? Разве друзья не должны были принимать и одобрять отношения друг друга? К тому же, Римус и без его помощи благополучно запутывался и все больше сомневался в собственных чувствах, особенно — в последнее время.       Кухня была уже пуста, и, размешивая сахар в кофе, он не мог избавиться от мыслей о Пандоре, о Сириусе и о том, как он оказался в этой точке своего жизненного пути и куда она могла бы привести его в дальнейшем. Могло ли быть такое, что друг попросту «ревновал» его и не хотел, чтобы они отдалились друг от друга из-за каких-то там отношений? Римус практически сразу же подумал о бредовости такого предположения ввиду того, что Сириус сам был первым в их компании, кто начал пользоваться вниманием девчонок и убеждать остальных мародеров, насколько круто это ощущалось и как «круто» было вступать в отношения.       Однако, бредя обратно в свою комнату, он все же задумался над идеей того, чтобы попытаться вытянуть из друга хоть какую-то информацию о его мотивах и желаниях посредством игры в «я никогда не» тем же вечером. Сириус ведь навряд ли отказался бы от продолжения игры на выпивание, а Джеймс и Питер — от веселья в целом. — Лунатик, ты, что ли? — голос, раздавшийся на лестнице, заставил его повернуть корпус и едва не пролить кофе. Как можно более тихими, но быстрыми и уверенными шагами Джеймс спустился к нему. — Я, конечно, так и думал, что размешивать сахар по три минуты, наверное, в этом доме можешь только ты, но сомнения все же были. Ты же часто в такую рань только ложишься. Как спалось? Сириус не заставлял тебя подпрыгнуть во сне своим храпом? — Да как-то не заметил за ним такого, в принципе, — сухо усмехнулся Римус. — Ты, я так понимаю, на пробежку или вроде того собираешься отправиться? — Позже — мы же не в Хогвартсе, а в полумраке по незнакомым местам бегать так себе идея. Я просто привык вставать в это время, — Джеймс пожал плечами. — Лежал в кровати, пока ждал твоего пробуждения — знаешь, как-то неловко было бы завтракать с твоими родителями или типа того. В плане, твоя мама очень милая, но… Я, кстати, все же мельком пересекся с мистером Люпином только что. Ты очень похож на них обоих. — Да, знаю: что-то от матери, что-то от отца… что-то от Фенрира Сивого…       Джеймс неодобрительно посмотрел на друга. — Дурацкая шутка. Извини, — покачал головой Римус, отпивая кофе. — Нет, эм… Просто я не думаю, что с моей стороны будет правильно смеяться над ней, — Джеймс чуть неловко улыбнулся ему. — Можно к вам? Хвост-то, в отличие от Бродяги, храпит. Да и проснется он не раньше, чем к десяти, наверное. — Конечно. Сириус уже проснулся тоже и, наверное, будет очень рад тебе. Ну, знаешь, вы с ним… как-то больше на одной волне, имеете более тесную связь… И в принципе, наверное, уживаетесь комфортнее. — Давай обойдемся без дележки нашей компании на определенные пары друзей, хорошо? — Джеймс похлопал его по плечу, и его улыбка переросла в ободряющую. — К тому же, как ты видишь, не так уж все комфортно, судя по тому, что он сбежал от меня к тебе. — Хорошо… — выдохнул Римус. — Ты, к слову, не голоден? Как-то забыл про завтрак спросить, — повернув голову к другу, добавил он. — Пока что перебьюсь, вас подожду, — отмахнулся тот, подходя к его комнате.       Едва пересекши ее порог и осознав то, что предстало его глазам, Римус машинально прикрыл их свободной рукой. — Ну, Лунатик, ну чего же ты там не видел? — насмешливо спросил Сириус, надевая свою футболку и накидывая кожаную куртку поверх нее.       Смущенный Римус убрал руку от лица и, не удостоив его ответом, снова оставил кружку на столе. Он не был уверен, означало ли передразнивание со стороны Сириуса шаг к окончательному примирению после вчерашней непонятной ссоры или, наоборот, еще не забытую легкую обиду. — Сохатый, я не пойду на твою физкультминутку, даже не надейся, — сказал Сириус, затягивая резинку в волосах чуть потуже. — Да я и не надеялся, — ногой прикрывая дверь, сказал тот и закатил глаза. — Хотя стоило бы: ты себя в зеркало видел? Скоро с торшерами сливаться будешь. Не понимаю, чего поклонницы липнут к тебе, как… — Того и липнут, что своей красивой фигурой я похож на мастерски вырезанную статую, а не на пугающий их наскоро сколоченный шкаф, — преспокойно ответил Сириус и ухмыльнулся. — Да, Лунатик? — А мне-то откуда знать, чего они к тебе липнут? — тут же буркнул тот. — Может, ты им лицом нравишься. Или манерами — они же мечтают о принцах, а ты у нас почти что отказавшийся от престола принц Магического мира. — Не тешь его раздутое самолюбие, Лунатик, — со смешком сказал Джеймс. — Не будь, как моя мать, и не демонизируй меня, Сохатый, — закатил глаза Сириус. — «Как мать» из твоих уст звучит как оскорбление, — вскинул брови Джеймс. — Это оно и есть. Причем в высшей степени, — повернувшись к друзьям лицом, наигранно просиял Сириус. — Какой-то ты слишком то ли игриво-азартный, то ли надутый сегодня — один только Мерлин тебя поймет, — заметил Джеймс. — Я обычный, — ровным тоном отрезал Сириус. — Право слово, с кем мне тут игривым-то быть — ты уверен, что уличил в раздутом самолюбии верного волшебника? — рассмеялся он.       Римус переглянулся с Джеймсом, сомневаясь, все ли с Сириусом было в порядке. Излишняя эмоциональность всегда была дурным знаком, особенно — когда чередовалась с холодом, проявленным в отношении Лунатика тем же утром. — К тому же, я имею все права оскорбиться от твоего предположения, что я настолько отчаянный и неприхотливый, что заигрываю с, Мерлин упаси, своими лучшими друзьями, — продолжил Сириус. — Да это же шутка была — успокойся, — подойдя ближе, Джеймс подтолкнул его в плечо. — Что на тебя такое нашло? — Искренность? — предположил Римус. — Я не настолько глуп и бесхарактерен, чтобы позволять ее себе, — тут же опроверг его догадку Сириус.       Римус поджал губу. В быстрой перемене взгляда светлых глаз читалось осознание ненамеренного оскорбительного подтекста этой фразы. Но извинений он не дождался. Джеймс с легким недоумением смотрел то на одного друга, то на другого. — Может, все же пойдешь со мной, Бродяг? Кажется, свежий воздух может помочь немного освежить твой мозг. И вообще, вы двое, если честно, выглядите так, будто вам нездоровится. — Может, мы действительно больны, — пробморомал себе под нос Сириус. — Не хочу — боюсь простудиться, — он присел на кровать. — Да ты и так уже действительно неважно выглядишь, — заметил Джеймс, опускаясь рядом с ним. — Не в плане, что ты стал менее смазливым, но твои глаза выглядят так, будто ты либо болен, либо не спал всю ночь, либо перепил вчера вина. И твоя раздражительность говорит о том же. — Еще скажи, что выглядит так, будто я плакал, для полного комплекта, — фыркнул Сириус, стягивая слабо завязанную резинку с волос и запуская длинные пальцы в черные кудри. — Повторюсь: я обычный. Но раз уж на то пошло, что выгляжу я менее блистательно, чем обычно, то, наверное, винить стоить недосып. Сплю-то я чутко, а ты обычно по ночам меньше шарахаешься, — повернувшись к Римусу, добавил он. — Обычно я не сплю в кресле, — ответил тот. — Но сегодня я, эм, притащу себе матрас с чердака. Сам же недавно поместил его туда по некоторым причинам, но как-то не подумал о нем вчера. — Позови, когда будешь переносить его — в одиночку это, наверное, будет трудновато сделать, — сказал Джеймс. — Да, наверное, ты прав… — кивнул Римус.       Все утро Сириус вел себя странно, то и дело бросаясь из крайности в крайность, заливаясь смехом, а затем вновь проявляя крайнее безразличие ко всему. Но Римусу отчего-то показалось, что и то, и другое было масками, только вот к чему они были в домашней обстановке и в обществе ближайших друзей было совершенно непонятно. Однако пытаться вывести Сириуса на чистую воду без помощи немалого количества алкоголя, вероятно, было бы гиблым делом, а идти на такую подлость и доводить друга до состояния опьянения ему очень не хотелось. — Ты, случайно, не видел вторую валентинку?.. — вдруг спросил Римус, не обнаружив ее на столе спустя пару часов после обеда. — Просто ты последним ее держал, и… — И поэтому ты обвиняешь меня в воровстве красивой картонки, — равнодушно продолжил за него лежавший на кровати Сириус, вынув из красивых губ нагло закуренную сигарету. — Я уже понял, что ты почему-то готов обвинить меня во всех грехах… Это из-за татуировки? Ну, мол, они бывают только у магглов, имевших проблемы с законом и тусовавшихся в бандах? — Не говори глупостей, — буркнул Римус, заглядывая под лежавший у него под носом учебник, но не обнаруживая мелкой, но немного обидной пропажи и там. — Татуировка тут не при чем. Я же сказал, что она крутая или вроде того. — Тогда я совсем не понимаю, чем же я не нравлюсь и не угождаю тебе, — глядя в потолок, рассудил Бродяга. — Сириус, — выдохнул Лунатик, оборачиваясь через плечо и, не долго думая, вставая с места. — Повторюсь: не говори глупостей, — он опустился на край кровати. — Ты мне нравишься, честно, — он непроизвольно накрыл свободную аккуратную руку своей. — Иначе не думаю, что мы продружили бы столько лет и сейчас ночевали бы в одной комнате. Ты прекрасный друг.       Уголок губ Сириуса чуть дрогнул, но взгляд серых глаз остался будто бы безрадостен. — Только вот в последнее время ты… другой. Странный. И не стоит отрицать это, — обеспокоенно заметил Римус. — С момента вчерашней… вчерашнего недопонимания прошло уже несколько часов… — Я знаю, что тоже был хорош, — перебил его Сириус и, выдохнув облачко дыма, поджал губу. — Извини. Я просто… просто весь на нервах в последнее время, будто бы сам не свой бываю и сам от этого потом страдаю, — он помолчал. — Ладно, ты не я, так что осуждать, вроде, за такое не должен… Понимаешь, мы же сейчас в том возрасте, когда… ну, начинаем быть способными к чувству, которое обычно ставят выше дружбы, — Римус обратил внимание на то, как напряглась и сжалась в кулак изящная рука. — И вот, живешь ты себе, только-только начинаешь осознавать, что к чему, учишься совладать со своими чувствами, начинаешь строить некоторые большие серьезные планы и даже приступаешь к их исполнению… А потом появляется какая-то блондиночка и одним своим существованием рушит каждый из них, оставляя тебя снова со всем огромным ничем на душе и в голове. Но, стало быть, на то воля Мерлина, — он прищурил глаза и сделал новую неглубокую затяжку. — Извини, не хотел грузить тебя, честно. Но, думаю, объясниться важно — враждовать с тобой мне очень не хотелось бы. — Не думаю, что из меня, в любом случае, вышел бы страшный «враг», — желая немного разрядить обстановку, со смешком заметил Римус. — Но, эм… Все… плохо, да? — он прикусил губу, думая о том, каким же мог бы быть предлог, как он понял, ссоры Сириуса с Марлин. — Скорее, просто нехорошо, — выдержав задумчивую паузу, коротко ответил Бродяга, садясь в кровати. — Как я сказал, на все воля Мерлина. — С каких пор ты у нас волшебник глубоко верующий? — выгнул бровь Римус. — Эм… Беседы с твоей мамой немного дают о себе знать, наверное. Она же иногда касается этих тем. Поистине чудесная женщина, к слову. И, кстати, это она ведь написала те картины напротив фотографий в коридоре? — переводя взгляд на дверь комнаты, спросил Сириус. — Да, она… Умеет всякое такое, — кивнул головой Римус. — Красиво, — с легкой улыбкой сказал Бродяга. — Знаешь, говорят, что картина отражает внутренний мир своего художника — прекрасно одно, прекрасно и другое. — Неужто тебе в душу так запал Оскар Уайльд? — вскинул брови Лунатик. — Ну… Возможно. Конкретное произведение, как бы банален этот выбор не был. Знаешь, в какой-то мере я завидую Дориану, — вздохнул Сириус. — Помимо вечной юности, было бы неплохо обзавестись своим Бэзилом Холлуордом. Уверен, что это прекрасное чувство, когда кто-то возносит тебя, видя тебя, как воплощение чего-то совершенного и прекрасного. Даже если на деле ты совсем не такой. — Уж тебе ли не знать об этом, — как можно более непринужденно вновь усмехнулся Римус, складывая руки на коленях и незаметно натягивая рукава свитера на потеющие ладони. — Не прибедняйся. Но, к слову, Бэзил ведь не просто считал Дориана совершенным — он, кажется, был откровенно влюблен в него. Такая неприятность с легкостью может пошатнуть многолетнюю дружбу, сделав ее попросту трагичной… — он чуть нахмурился. — Так что… я искренне желаю тебе не повстречать такого человека на своем пути.       Немного прокашлявшись, Сириус непонятно промычал. — Слушай… Ты же обещаешь, что все, сказанное в этой комнате, никогда не прозвучит за ее пределами или в обществе кого-либо из посторонних? — уточнил он. — Когда это я в последний раз кому-то говорил что-то, сокровенное и личное для тебя? — немного оскорбившись одним только таким вопросом, заметил Римус. — Да, эм… — отняв сигарету от губ и чуть запрокинув голову, Сириус нервно сглотнул. Проследив за движением его кадыка, Римус почувствовал, как странный жар сковал его, на мгновение лишая возможности вздохнуть. — Слушай, а что бы ты сделал, если бы… тебя интересовала персона, с которой у тебя навряд ли есть шанс и которая будто намеренно игнорирует тебя? Чисто в теории. Извини, что вопрос очень личный какой-то.       Римус впал в легкий ступор, часто моргая и глядя в однотонную стену. Тихий голосок любопытства своим размышлением над тем, почему это Сириус уже поставил крест на возможности отношений со своей еще недавно, вроде как, девушкой или когда он уже успел отыскать ей достойную и даже лучшую замену, которой якобы недостоин был даже он, мешал ему сфокусироваться на формулировке ответа. — Ну… — Римус покачал головой. — Знаешь, я… Конечно, не претендую на… В смысле… — он запнулся. — Мерлин, не то чтобы я когда-то сталкивался с… этим… и я… — Ты уже краснеешь по самые уши, — заметил Сириус, касаясь его плеча. — Блять, эм… ладно, извини еще раз. Не стоило мне затрагивать эту тему. Чувствую себя как-то по-дурацки. Как любящая сплетни и розовые сопли девочка-подросток, — он наигранно содрогнулся. — Пока что ты и есть подросток. Просто… не девочка. — Логично. В этом и проблема. В общем, забей, — встав с места, Сириус отступил к приоткрытому окну. — Проветри потом тут, пожалуйста… Знаешь, маму, в противном случае, не хотелось бы запахом сигарет еще раз разочаровывать, — сказал Римус, в свою очередь отступая к двери. — А я, эм… пойду… перетащу вместе с Сохатым тот матрас, о котором говорил. — Будет сделано, — Сириус одарил его машинальной улыбкой. — Постарайтесь там не убиться. — Да, эм, будем пытаться изо всех сил… И, к слову, — все же решил сказать Римус, уже стоя в дверном проеме и все еще прерывисто дыша. — Если бы у меня была такая, как выразился Джеймс, «смазливая» внешность, как у тебя… в хорошем смысле только… то я… наверное, все же попытал бы удачу с той персоной. Прямым текстом. Ну, или почти прямым, если ты любишь играть в кошки-мышки. — Прямым текстом… — задумчиво повторил Сириус. — Хорошо, приму к сведению. Спасибо за твое мнение — оно, правда, важно.       Неуверенно улыбнувшись ему, Римус поспешил скрыться в коридоре. Бешеное биение сердца в груди отдавало странной пульсацией в висках, и, не совсем понимая, что было тому причиной, он даже не мог ничего предпринять для устранения такого дискомфорта. Но, пораздумав пару минут в относительной тишине, он решил, что дело было в том, что разговор вышел попросту неловким, ужасно неловким. Хотя Римусу, безусловно, было приятно, что друг был готов вот так обнажить свою непростую душу перед ним. — Что-то вы с Бродягой сегодня как сомнамбулы, вялые какие-то. Вместе не спали, что ли? — заметил Джеймс, уже спускаясь с ним по лестнице. — Звучит… эм… — Римус почувствовал, как его брови опустились к переносице. — Лунатик! — Джеймс с легкой насмешкой, смешанной с удивлением, вытаращился на него. — Я ничего такого и не думал. — Да, конечно, прости, — поморщившись, буркнул Римус. — Это… все влияние самого Сириуса, видимо, — тяжело выдохнул он. — Да уж… ну, дай знать — и я избавлю тебя от него, — сказал Джеймс, заворачивая за угол. — Звучит угрожающе, если честно, — усмехнулся Римус, чуть не выронив несчастный матрас из рук. — Ну, должен же он кого-то бояться, — не всерьез сказал Сохатый, когда они уже вошли в его комнату, и глянул на сидевшего на подоконнике Сириуса. — Чтобы волкодав — и боялся какого-то там оленя? — пренебрежительно спросил тот, наблюдая за тем, как они опускали матрас на пол. — Ой, — цокнул Джеймс. — Волкодав волкодавом, а по характеру не больше, чем те маленькие собачки, открывающие пасть на все и всех, но не способные прокусить и штанины.       Сириус фыркнул, спрыгивая на пол. — Ну, может, французский бульдог какой-нибудь, — издевательски сказал Джеймс. — Французский, значит… Va te faire foutre, mon cher ami, — с любезнейшей улыбкой на губах сказал Сириус, невероятно очаровательно и естественно картавя. Римусу всегда ужасно нравилось его французское произношение, пускай он сам и не понимал ни слова. Но, зная контекст ситуации, нетрудно было догадаться, что Сириус, как самый настоящий аристократ, пленящими интонациями голоса наверняка завуалировал нечто непременно гадкое, слетевшее с его губ. — Сам такой, — буркнул Джеймс, несильно толкая его в плечо. — Мерлин, да у вас тут, я так посмотрю, имело место нечто романтичное? — с ухмылкой на лице спросил он, заметив все еще не заправленную кровать и бутылку вина на тумбочке рядом с ней. — Нет, это я проверял, не испортилось ли наше пойло за ночь, — непринужденно ответил Сириус. — И как — не испортилось? — полюбопытствовал Римус. — Почти. Срочно нужно будет допить это сегодня, — подмигнул ему Сириус.       Римус вздохнул, закатывая глаза, но все же позволил себе тихий смешок. — К слову… — продолжил было Сириус с тенью фирменной ухмылки на губах, но звук захлопнувшейся входной двери прервал его. Видать, мистер Люпин сегодня, как это редко бывало, вернулся домой вовремя. — Ужин скоро, я полагаю? — спросил он, поворачиваясь к настенным часам. — Да, вроде… — сказал Римус. — И, кстати, эм… Ты можешь, пожалуйста, снять свою серьгу? Знаешь, поколение сороковых — оно… консервативно, в большинстве своем… Ну, и твой внешний вид — он… — Заставит твоего отца запретить тебе общаться со мной? — усмехнулся Сириус, все же без возражений расстегивая украшение в ухе. — Мне не пять и не десять, — буркнул Римус. — Но, сам понимаешь, иногда лучше просто не нарываться на неприятности и не портить отношения с кем-либо без веских на то причин. — Моя биография пишется немного по другому принципу, но… Ради тебя — что угодно, — Сириус ангельски улыбнулся, и, услышав, как присвистнул Джеймс, ни капли не переменился в лице — лишь дал тому несильный подзатыльник. — Не могу представить, как вы уживаетесь совсем вдвоем, — сказал Римус, наблюдая за ними. — Я задаюсь этим вопросом уже год с лишним, — пожал плечами Джеймс, потирая затылок. — Хотя вопросом, почему мы вообще дружим, я задаюсь и того дольше. — Потому что, приехав в Хогвартс, мы оба были избалованными богатыми чистокровными ублюдками. Там невелик был выбор, с кем нужно было подружиться, — Сириус опустил руки в карманы. — Вот не надо — я друзей совсем не так, как ты искал, — сказал Джеймс. — Но да, избалованным богатым чистокровным придурком я, пожалуй, был. Кстати… может, Пита позовем? А то мы как-то подозрительно долго матрас с Лунатиком таскаем, выходит, некрасиво как-то. — Да уж… — согласился Римус, прислоняясь спиной к стене. — Да, давайте — у меня как раз появилась прекрасная идея, как мы могли бы поразвлечься, — легкая ухмылка коснулась лица Сириуса. — Не нравится мне это, — сказал Римус, когда Джеймс вышел из комнаты. — Ничего неприличного там нет. По крайней мере, если только ты или кто-то из них так не пожелает, — Сириус принялся заправлять кровать, несмотря на то, что до отбоя времени оставалось меньше, чем уже прошло с подъема. — Такое объяснение меня тоже не больно удовлетворяет, — промычал Римус, наблюдая за ним. — Но ладно, я не ожидаю от тебя чего-то сильно безумного. — Благодарю. Правда, это может иногда быть ошибкой, — Сириус снял кожаную куртку и отбросил ее на кресло. — У тебя комната, кстати, как я уже говорил, уютная, но какая-то… жаркая… душная, в смысле, — выдохнул он. — Или кое-кто просто не привык к малейшему физическому труду, — предположил Римус, не сводя глаз с его оголившихся рук и невольно теребя воротник собственного свитера. — Ну, а если серьезно, то она такой стала только в последние дни буквально… Теплеет просто, наверное… — Да, наверное, — согласился Сириус, сводя лопатки за спиной, и повернулся к нему лицом. — Пора бы уже припрятать свитера на верхние полки шкафа и позабыть о них на ближайшие месяцы, не находишь? Ты же сейчас варишься заживо, наверное. — Мне… И так нормально. Завтра уже надену что-нибудь полегче, — сказал Римус. — Да, я вижу, — Сириус подошел к нему чуть ли не вплотную. Смущенный Лунатик невольно затаил дыхание и вжался в стену еще больше. Но Сириус, избегая зрительного контакта с ним, лишь быстрым движением поправил прилипшую к его лбу челку.       Раздавшийся в следующую секунду стук в дверь заставил его судорожно сдвинуться в сторону и изобразить особенный интерес к книжной полке. — Эм… Входите? — повернул голову Римус, не отлипая от стены. — Мерлин правый, Сириус Блэк и книги — редкое явление в природе, — едва пересекши порог, усмехнулся Джеймс. — Лунатик, тебе плохо? Ты чего там стоишь все еще? — с волнением спросил он. — Да так… голова… от недосыпа… кружится, — нервно сглотнул Римус, пытаясь усмирить тот непонятный огонь в груди, в который Сириус каким-то образом лишь подбросил дров. — Ты за Хвостом ходил, вроде — что-то его я не вижу. Неужто он, обиженный, от нас убежал? — проигнорировав колкость, предположил Бродяга. — Ждет нас, чтобы присоединиться к ужину с мистером и миссис Люпин, так что советую вам поторопиться, — ответил Джеймс.       Молча кивнув, Римус бросил последний неуловимый взгляд на Сириуса и вышел из комнаты, пожалуй, чересчур уверенной и быстрой для кого-то с головокружением походкой.       К его удивлению, ужин прошел спокойнее, нежели он ожидал. Видимо, Сириус все же прислушался к нему хотя бы в чем-то и постарался избегать конфликтных тем для бесед, по необходимости освещая лишь лучшие свои качества и факты из биографии. Он прекрасно знал, что те семьи, какие не признавали авторитета Блэков, по большей части, презирали их, а потому, несмотря на то, что он год тому назад разорвал все связи со своей семьей, во всех его движениях и с первого взгляда невозмутимом выражении лица можно было разглядеть легкую напряженность. Однако, казалось, радужные рассказы Сириуса о жизни на площади Гриммо все же вполне удовлетворили Лайелла Люпина, задававшего свои вопросы без особого интереса, и Хоуп Люпин, смутно представлявшую себе настоящих представителей высокомерных высших кругов, какие в прогрессивном маггловском мире выделялись уже не так ярко. — Ты правда умеешь фехтовать? — после ужина, оставшись лишь в обществе друзей, спросил Питер, видимо, узнавший о Сириусе что-то новое. — Ага — навыки потом могут пригодиться на дуэлях, — горделиво подтвердил тот. — И, между прочим, я всегда преуспевал в этом деле лучше Регулуса и одерживал победу в абсолютном большинстве наших поединков. — Ну еще бы — с младшенькими состязаться, — прокомментировал Джеймс. — А что насчет поединка, скажем, с кем-то из твоих кузин? — Мужчины не вызывают женщин на дуэль, — коротко фыркнул Сириус, присаживаясь на кровать Римуса. — Да и вообще — чтобы состязаться с Беллатрисой, например, нужно, как минимум, поехать крышей. — Да ты и по этому критерию подходишь, — пожал плечами Джеймс, чем заставил Римуса усмехнуться. — Предатель, — с прищуром во взгляде и несерьезностью в голосе сказал Сириус, заметив это. — Извини, — опустил взгляд Римус. — Ну-с… Кто хочет продолжить вчерашнее веселье? — спросил Бродяга, доставая из-под кровати бутылку вина и откупоривая ее. — Я, конечно, мог бы и в одиночку с ней справиться, но не думаю, что это хорошая идея. — Абсолютно, — кивнул Лунатик. — Может, лучше сыграем во что-то типа правды или действия?.. Это как-то повеселее будет, — предложил Хвост. — И позволим Сириусу зажать для нас хорошее пойло? — спросил Сохатый. — Его, эм… Можно было бы пить в случае отказа от ответа или выполнения заданного, — неуверенно сказал Римус. — Но, скажем, два раза подряд так делать нельзя. Как и нельзя три раза подряд выбирать одно и то же. Ну, справедливости и забавы ради. — Люблю, когда с твоих губ слетают умные предложения, — ухмыльнулся Сириус. — Меня все устраивает. Давай с тебя и начнем. Выбирай. — Эм… Правда. — Ты девственник?       Забыв, как моргать и дышать, Римус смотрел в горевшие азартом глаза напротив, пока Джеймс прикрыл рот кулаком, явно подавляя смех, а Питер неловко наблюдал за происходящим. — Да ладно — я же обещал без непристойностей, — позволяя ему выдохнуть, сказал Сириус. — Расскажи нам о своем самом стыдном воспоминании. — О, эм… — Римус прочистил горло. — Ну… Однажды ночью я застал одного старосту с, эм… не старостой в ванной на пятом этаже… видимо, они были слишком увлечены друг другом, чтобы помнить о том, что двери нужно запирать. — Фу, ну и мерзость, — поморщился Питер. — Кошмар — да за такое нужно отнимать значки старост, — наигранно возмутился Сириус. — Тебе, может, дать немного выпить, чтобы прогнать эти образы из головы? — Воздержусь, — покачал головой Римус. — Можно подумать, что ты не… — начал было Джеймс, но Сириус бросил в него подушку прежде, чем он сказал бы то, что явно не должно было касаться ушей посторонних. — Эм… Давай ты будешь следующим? — предложил Лунатик, глядя на Бродягу. — Отыграться, небось, хочешь, — приподнял уголок тот. — Ну, давай. Правда. — Какой ты видишь любовь своей жизни? — спросил Джеймс прежде, чем Римус придумал бы хоть что-то.       Сириус задумался. — Верной, в меру умной… честной… не слишком самовлюбленной, наверное — моей самооценки нам двоим с головой хватит. А в какую оболочку все это помещено — непринципиально, — сказал он. — Как трогательно, — приложил руку к сердцу Джеймс. — А как по мне, неплохое описание, — заметил Римус. — Правда, сомневаюсь, что та пуффендуйка в мини юбках обладала каждым из этих качеств, — сказал Питер. — Я пригласил ее погулять лишь единожды, и то — от скуки. Это не считается, — отмахнулся Сириус. — И вообще, давайте дальше уже. Сохатый? — Скучные вы, — сказал тот. — Ну, или немного трусливые. А я вот выберу действие. — Сам напросился. Пародируй Нюнчика до конца игры, — ухмыльнулся Сириус.       Скривившись, Джеймс почти что выдернул бутылку из его рук и сделал жадный глоток. — Так унижаться я еще не готов, — только и сказал он. — Пит? — Эм… Правда, — пораздумав, сказал Питер. — Кто из нас троих тебе нравится меньше всех? — спросил Джеймс. — Никто… в смысле… ну… вы все клевые, правда, — потупившись, пробормотал Хвост. — Ну… ну, может, немного Сириус с его злым юмором, — совсем себе под нос добавил он. — Иногда.       Пожевав губы, Бродяга демонстративно повернул голову куда-то в сторону. Невольно разглядывая точеный профиль, Римус подумал о том, как же он завидовал людям, которым шла горбинка на носу. Да и в принципе не восхититься внешностью Сириуса и не позавидовать ей, как ему казалось, мог только человек с завышенной самооценкой или совершенной слепотой. — Лунатик? — спросил он, вновь повернувшись к друзьям. — Правда, — выдохнул тот, обнимая свои колени. — Переспал бы с парнем за сто тысяч галлеонов? — Да что ж тебя все в одну сторону клонит… — поджал губу Римус, беря в руки переданную ему бутылку. — Неужели ты допускаешь положительный ответ? — недоуменно спросил Питер, наблюдая за тем, как он отпил вино. — Неужели ты готов отвалить десятку за свои извращенные фантазии? — в свою очередь решив напасть на Сириуса, спросил Джеймс. — Я ничего не говорил о себе, а твой необоснованный вывод ранит мои чувства, — ответил тот, смотря на Римуса. — Это просто игра. Жестокая игра. — А я просто не хочу отвечать на глупые вопросы, поэтому давайте представим, что нам тринадцать, и не будем касаться чего-либо, чего не должны знать дети, — буркнул Римус. — Ты в тринадцать не знал, что люди умеют трахаться? — усмехнулся Сириус, но, встретившись с усмиряющим взглядом ореховых глаз, кивнул головой. — Я понял. Хорошо. Я, кстати, тоже еще раз выбираю правду. — Скольким людям ты признавался в своих чувствах? — спросил Римус. — Единожды, — без раздумий ответил Сириус. — К слову, это, кажется, было ошибкой, но… Не суть, в общем. — Тебе не кажется унизительным, что девушки первыми объяснялись в любви? — спросил Питер. — Ни капли — в конце концов, это они обо мне мечтали, а не я о них, — спокойно ответил Сириус.       «Нет, он не идеален», — подумал Римус, точно уверенный, что блэковское высокомерие было чем-то крайне плохим. Но оно так чертовски шло Сириусу, что, казалось, все равно красило его. Римусу очень не понравилось осознание того, что его представление о совершенстве со временем превращалось не столько в собирательный образ всех добродетелей мира, сколько в образ Сириуса с его надменностью, самовлюбленностью, легкомыслием… — Но ты, эм… Наверняка ведь придешь к тому, что однажды и сам, как настоящий джентльмен, признаешься… ей? — спросил он, вспомнив их утренний разговор и будучи совершенно уверенным в том, что, кем бы ни была та особь, покорившая самого Сириуса Блэка, она, как и все, совершенно не имела бы возможности или желания отказать ему. — В ближайшем будущем не предвижу такого, — отрезал Сириус. — Я и так сделал большое усилие, унизившись и уже признавшись кое-кому в этом году. Кстати, я твою пропажу на полу нашел и положил тебе на стол. — О, замечательно. Спасибо, — Римус одарил его чуть отрешенной улыбкой, думая о том, как за каких-то несколько часов его друг, по всей видимости, волшебным образом изгнал из себя любовь к кому-то, на отношения с кем почему-то не видел никаких шансов.       По окончании игры, длившейся не менее часа, когда Джеймс уже все же спародировал Снейпа, Питер признался, что был без ума от Марлин, Сириус рассказал, как однажды попробовал с каким-то пуффендуйцем курить непонятное тепличное растение, а Римус на просьбу объяснить, чем его привлекла Пандора, не сумел ответить ничего внятного, он все же решил уточнить один момент. — Слушай, эм… — он посмотрел на дверь и вслушался в тишину, убеждаясь, что Джеймс и Питер уже отправились наверх. — Прости, что лезу не в свое дело, но… — Мне нечего таить от тебя, — тут же известил его Сириус. — Эм… Я польщен… правда… — смущенный таким решительным заявлением, сказал Римус. — Так вот… — подойдя к столу и повертев в руках пропавшую утром валентинку, он прикусил губу. — Та персона… про которую ты говорил утром… она же… реальна? Ну, в плане, это же не какая-нибудь условная девушка?.. — Нет, это не условная девушка, — поворачиваясь к нему спиной, утвердительно повторил Сириус и скрестил руки на груди. — И ты… в игре сказал, что не собираешься признаваться в чувствах в ближайшее время? — Все верно. Потому что я уже это сделал. Впервые в жизни, кажется. Прямым текстом в письменном виде, — Сириус прокашлялся. — О… эм… тогда я, наверное, очень рад… за тебя… если так можно сказать, — оставляя валентинку в ящике письменного стола, где ее точно не настиг бы никакой ветер, сказал Римус. — Больше ничего не хочешь сказать? — А должен?.. — хмурясь, Римус подошел чуть ближе.       Повисла тишина. — Да как-то нет, — оборачиваясь и как-то очень странно улыбаясь, ответил Сириус. — Ну, знаешь… Забей, — он похлопал друга по плечу. — И извини, что, наверное, смутил тебя. Еще раз. — Да, эм… как ты выразился, забей. Это же пустяк, — хмыкнул Римус, не сводя с него глаз. — Да, пожалуй, это так, — согласился Сириус. — Пустяк, не более. Слушай, там, вроде, дождь ночью обещали… Пойду поставлю мотоцикл под навес, хорошо? — Какой дождь? На небе ни облачка, — заметил Лунатик, посмотрев в окно. — Лучше перестраховаться, — тяжело выдохнув, настоял Бродяга и решительно вышел из комнаты.       Римус лишь смотрел ему вслед, гадая, был ли он сам глупо-сумасшедшим, или же этот разговор действительно был самым непонятным, неловким и несодержательным за все годы их с Сириусом дружбы. Ясным казалось лишь то, что душу одного из них тяготило что-то, чем тот не спешил делиться с другим и что мешало их взаимопониманию. Быть может, от внутреннего урагана чувств и эмоций страдали даже оба, каждый — сам от своего.