Юность

      Следующим утром Римусу пришлось, пересилив себя, подняться с кровати в девятом часу утра — нужно было успеть на завтрак, практически сразу же после которого он должен был встретиться с Пандорой во дворе Часовой башни.       Сплюнув зубную пасту, он поднял взгляд на зеркало и ужаснулся тому, насколько измученными выглядели ореховые глаза и насколько большими были мешки под ними. Он еще раз проклял доставку несчастных валентинок, которой вновь занимался ранним утром и из-за которой потерял полтора часа сна. Коснувшись собственной щеки, изуродованной самыми глубокими и старыми шрамами на его теле, прерывавшимися у подбородка и продолжавшимися уже на груди, Римус, вероятно, в двадцатый раз за минувшую неделю задумался о том, сколько готов был бы заплатить за то, чтобы они исчезли. Ведь даже мешки под глазами не портили его общий вид так, как они, и даже наиболее опрятная и приятная глазу из той одежды, что у него имелась, не могла скрасить такого дефекта во внешности. Римус подумал о том, что, наверное, немного завидовал девчонкам, имевшим доступ к косметике, помогавшей хотя бы временно замаскировать любую неидеальность. Ополоснув лицо прохладной водой второй раз для окончательного пробуждения, он отвернулся от отвратительного человека, что смотрел на него из зеркала, и поспешил вернуться в комнату, где ему предстояло выбрать наряд для свидания.       Перебирая немногочисленные свитера, висевшие и лежавшие шкафу, Римус к своей неудаче обнаружил, что половина из них была перештопана и годилась только для ношения под мантией или же в пределах общежития, а вторая выглядела чересчур официально для романтической прогулки. — Черная или серая рубашка… — думал Сириус, вертевшийся у зеркала. — Ты в обеих как палка будешь выглядеть, Доходяга, — ответил ему теснившийся рядом Джеймс, завязывая гриффиндорский галстук на шее — любя свой факультет, его он носил даже в дни, когда это было совсем не обязательно. — Тебе бы подкачаться. — Я Бродяга, — фыркнул Сириус. — И вообще — да я бы больше тебя отжаться сумел, если бы только захотел!       Сохатый лишь выгнул бровь, с издевательской ухмылкой на лице покосившись на него. — Мне просто лень… И противно лишний раз потеть, — тут же поморщился Бродяга, не смотря на него в ответ. — Ну-ну, — усмехнулся Сохатый и провел рукой по копне непослушных волос, придав ей еще более небрежный вид. — Лунатик, ты же зажаришься в этом свитере! — заметил Сириус, оставив вешалки с рубашками на стуле, обернувшись и посмотрев на Римуса. — Хогсмид не Хогвартс — там в заведениях потеплее будет. А еще первые свидания, как правило, волнительные — эта странная эйфория и так согреет тебя. — У меня ничего особенного другого нет, — пробормотал Лунатик, складывая кремовый свитер и возвращая его на полку шкафа. Его тут же пробрал жар — нет, это вовсе не была рановато нахлынувшая «эйфория», о какой говорил Бродяга; это была неловкость, если не стыд за материальное неравенство с друзьями, пускай это и было чем-то, от него не зависевшим. — Предлагаешь надеть белую рубашку? Но я же не какой-нибудь работник Министерства, чтобы так расхаживать в свой выходной день, — хмыкнул он, стоя лицом к шкафу, краснея и не оборачиваясь к другу.       Промычав, Сириус медленно подошел к нему со спины. — Если хочешь, можешь взять что-то из моей половины шкафа. Ну ладно, будем честны, из моих двух третьих, — прошептал он, своим горячим дыханием обжигая шею Римуса и заставляя его кожу покрыться мурашками. — Мне неудобно, — покачал головой тот, как можно тише делая глубокий вдох. — Как знаешь — но, если что, начиная с пятой вешалки слева висит то, что я пока что надел от силы пару раз, — медленно отступая, уточнил Сириус.       Прикрыв усталые глаза, в ответ Римус медленно кивнул в знак того, что он был услышан.       В комнату вернулся Питер, пропадавший где-то с четверть часа. В руках он держал валентинку, которую резковатым движением руки оставил на письменном столе. — О, поздравляю, — тут же сказал Джеймс, протиравший очки краем рубашки. — Сириуса поздравь — это ему, в двери торчало, — только и ответил Питер, присаживаясь на своей кровати. — Знаете, к черту Хогсмид — куча людей, повсюду эти розовые сопли… Как по мне, лучше остаться здесь.       Обернувшись через плечо, Римус, все же изучавший взглядом гардероб Бродяги, переглянулся с Сириусом и Джеймсом, также не находивших подходящих слов для реакции. Присвистнув, Бродяга взял валентинку со стола. — Предлагаешь мне одному напиваться сегодня? — спросил он, посмотрев на Хвоста. — Найти компаньона или компаньонку на один день тебе не составит труда, — буркнул тот. — Хоть список приславших тебе открыточки возьми да ткни на любую, — добавил он, укутываясь в теплое одеяло. — На завтрак, кстати, будет какая-то каша, кофе и булочки. — А, так вот, где ты был, — сказал Бродяга.       Римус тем временем неуверенно примерял какую-то полосатую рубашку, одну из, наверное, десятка, имевшихся у Сириуса. Развернувшись на месте, он посмотрел на Бродягу, стоявшего у стены и собиравшего свои кудри в небрежный хвост, и, спустя пару мгновений, тот обратил внимание на него в ответ. В серых глазах мелькнула искра, и тонкие губы расплылись в улыбке. — С пижамными штанами особенно красиво смотрится, — подмигнул Сириус Римусу, приближаясь к нему и так ничего и не взяв из кармана своего пальто.       Издав тихий смешок, тот прикусил губу и потупился в пол. — Ребят, у нас завтрак через пять минут, — напомнил им Джеймс, поглядывая на наручные часы. — Мы знаем, мистер Пунктуальность, — закатил глаза Сириус и вернулся к своим серой и черной рубашкам, из которых в итоге выбрал первую.       Сменив пижамные штаны скрывавшими худобу ног брюками, Римус вместе с друзьями — Питер после недолгих раздумий все же решил также составить им компанию — спустился в Большой зал. Несчастная каша, как всегда, не вызвала у него большого аппетита, и ему пришлось довольствоваться булочкой с корицей и парой чашек кофе. Он хотел было приступить к третьей, когда Джеймс образумил его, сказав, чтобы Римус пощадил свое сердце. — Интересно — для кого вырядились Маккиннон и Макдональд? — сказал Питер, поглядывая на сидевших чуть поодаль однокурсниц. — Мэри, вроде, с каким-то пуффендуйцем сейчас видится, — припомнил Сириус. — Такой высокий кареглазый блондин. Видимо, у нее нет любимого типажа в парнях, — уголок его губ дрогнул, и он бросил мимолетный взгляд на свою некогда возлюбленную Макдональд. — А Марлин, наверное, просто решила украсить себя к такому романтичному празднику, — предположил Джеймс. — Она говорила, что макияж не наносит только в дни тренировок, которые обычно у нас чуть ли не каждый день — не любит, когда вся эта красота растекается и размазывается. — Она действительно выглядит неплохо с этой, эм… розовой помадой, — отпустил комментарий Хвост, чем заставил Бродягу ухмыльнуться. — Питер Петтигрю продолжает разбираться в девочковых развлечениях и увлечениях? — отпустил колкость Сириус. — Этот цвет неплохо подходит ее глазам, не так ли? — Он Блэк — что с него взять, — только и сказал Сохатый, глядя на то, как надулся Хвост. — Угу, матушка любила говорить о том, как сильны наши отвратительные гены. Может, дело в том, что в последний раз новая кровь вливалась поколения три назад, — недовольно буркнул Бродяга и посмотрел куда-то над их головами.       Раздалось громкое хлопанье крыльев, прервавшее всякие разговоры за столами, и стая почтовых сов влетела в Большой зал. Накануне Римус даже не обратил внимания на то, что почта, обыкновенно приходившая по субботам, не была доставлена в Хогвартс. — Что-то они припозднились, — заметил он, поднимая со стола конверт, адресованный ему. — Вчера «Ежедневный пророк» писал, что из-за Пожирателей смерти страдают все внутренние структуры нашего мира, — омраченно пояснил Джеймс. — Помяни черта… — пробормотал Сириус, хмуро глядя на конверт, оказавшийся у него под носом. — Матушка не писала мне писем полтора года! — настороженно заметил он. — Стало быть, там что-то очень важное? — догадался Римус, обеспокоенно глядя на друга, и тот лишь едва заметно кивнул головой. — Я… Пожалуй, сыт по горло — буду дожидаться вас наверху, в общежитии, — ничего толком не съев, Сириус встал из-за стола. — Заодно ознакомлюсь с содержимым письма, — он бросил взгляд на слизеринский стол, вероятно, надеясь обнаружить за ним Регулуса, но, не найдя его, решительным шагом молчаливо направился к массивным многовековым дверям.       Остальные мародеры не стали задерживать его лишними расспросами — пускай точно узнать, что творилось в голове Сириуса Блэка, всегда и было непростой задачей, легко было догадаться, что на душе того от такой неприятной неожиданности начинал бушевать ураган. Больше так и не прикоснувшись к еде на столе, Римус, впрочем, довольно скоро уже направлялся в общежитие вслед за ним. Наравне с желанием явиться на встречу с Пандорой вовремя, если не больше него в тот момент, он хотел убедиться, что его друг был в порядке и спокойно отнесся к тому, что бы ни было написано в нежданном письме.       Сам не зная зачем постучавшись в дверь их комнаты, Римус вошел внутрь и обнаружил Сириуса, казалось, в совершенно невозмутимом настроении, меняющим серую рубашку на черную. — Можешь не стучаться, — не глядя на него, сказал Сириус и застегнул верхнюю пуговицу почти у самого воротника, чего обычно не делал и чем удивил Римуса. — Да, эм… — Лунатик стиснул зубы. — Я случайно. Переодеваешься в последний момент? — спросил он, беря светлое пальто с вешалки. — Черный больше вписывается в мое сегодняшнее настроение, — сухо ответил Сириус, подходя к окну. — Там дождь. Мерзость. Возьми зонт. — Непременно, — вздохнув и опустившись на колени возле своей кровати, Римус вытащил из-под нее чемодан, в котором хранил некоторые вещи, не вмещавшиеся в шкафу, в тумбочке или на полках. — А как по мне, дождь совсем не мерзкий, — не терпя давящего молчания, сказал он, уже достав зонт и оставив чемодан вновь пылиться под старой кроватью. — Он… Успокаивает. — А как по мне, в плаче природы всегда есть нечто трагичное, — отозвался Сириус и, неспешным шагом пересекши комнату, открыл верхний ящик своей прикроватной тумбочки, где, как Римус и знал, он нашел новую пачку сигарет.       Лунатика, застегивавшего крупные пуговицы пальто, смутила обыкновенно не свойственная его другу манера речи. — Но ведь слезы бывают и от счастья, — возразил он, не на шутку взволнованный странным поведением Бродяги. — И часто ты такие слезы проливаешь? — зажав тонкую сигарету губами, Сириус поднял на него свой поблекший, и оттого вызывавший неприятное ощущение на душе, взгляд.       Затрудняясь ответить, Римус сохранил молчание. Бродяга же, не обнаружив волшебной палочки при себе, принялся осматриваться по сторонам в ее поисках. Не найдя ее на видном месте и неразборчиво выругавшись себе под нос, он раздраженно прикрыл светлые глаза. Нервно облизнув губы и достав собственную волшебную палочку, Римус решился осторожно подойти к нему и тихим «инсендио» поджег кончик несчастной сигареты — он был уверен, что на сей раз Сириус хотел закурить не для крутости и не от скуки, как это обычно бывало, а действительно желая заглушить некие сокровенные переживания, терзавшие его душу. — Ты… В порядке? — все же спросил он, рукой развеивая тот отвратительный дым, что Сириус выдохнул ему в лицо. — В полнейшем, — медленно открыв бесцветные глаза, ответил тот и, резким движением руки выдернув сигарету изо рта, сделал шаг назад.       Римус задался вопросом, на какой иной ответ он мог рассчитывать — Сириус ведь не признал своей боли даже тогда, когда от него отказалась собственная семья. — Тебе не пора на свидание? — спросил Бродяга. — Да, пожалуй, пора, — оставив волшебную палочку в кармане пальто, Римус начал нехотя отступать к двери. Он думал о том, как хотел бы остаться в тот момент с Сириусом, убедиться, что с ним все было бы в порядке и что в глазах его вновь зажегся огонек, а фирменная игривая ухмылка вернулась бы на его лицо как можно скорее. На мгновение он даже допустил мысль, что, возможно, соглашение на свидание в кои-то веки было ошибкой. Но своим следующим заявлением Сириус несколько успокоил поток абсурдных мыслей и обнадежил его: — Увидимся в Хогсмиде… Возможно, — вновь повернувшись к окну, сказал Бродяга прежде, чем Римус исчез бы за порогом.       Воздух во внутреннем дворе, что находился у Часовой башни, колокола которой вот-вот оглушительным звоном должны были пробить десятый час дня, был холоден, и Римус, держа зонтик одной рукой, а вторую — пряча в кармане, подумал, как неплохо было бы спрятать немевшие пальцы в теплых перчатках. Вокруг собирались другие немногочисленные парочки — Римус своими глазами видел, как Мэри направилась в Хогсмид в паре с тем пуффендуйцем, о котором ранее говорил Сириус. Вскоре объявилась и Лили — встав чуть поодаль и накинув на голову капюшон курточки цвета топленого молока, она стала терпеливо дожидаться Джеймса, который где-то пропадал. — Римус! — заметив друга, она поспешила приблизиться к нему. — О, привет… Еще раз, — Римус, сославшийся на усталость и оттого практически не разговаривавший с ней утром, приподняв зонтик, вежливо пригласил Лили временно занять место рядом с ним. — Ты же, вроде, говорил, что никого не собирался звать на свидание? — изумрудные глаза с любопытством поглядели на него. — Я правда не собирался — так уж вышло, что пригласили меня, — объяснил Римус. — Это здорово! — воскликнула Лили. — Кто же она? — Пандора… Фоули… Она с Когтеврана, — уточнил Римус, сомневаясь, что его подруги были знакомы. — Та самая, на поведение которой постоянно сетует Фарстрайдер? — прищурившись и отведя взгляд в сторону, уточнила Лили. — Ну… полагаю, другие мои друзья бóльшие беззаконники, нежели она, — признал Римус то, с чем попросту нельзя было не согласиться.       Повисло неловкое молчание. Тяжелые капли усиливавшегося дождя дробью стучали по зонтику. — Ну и денек для свиданий, — поежившись, отметила Лили. — И не говори, — Римус выдохнул облако пара, чувствуя, как его рука вот-вот начала бы отниматься от холода. — Не знаешь, где Поттер? В смысле… Джеймс. — Если честно, я думал, что к тому времени, как я спустился бы сюда, вы двое уже были бы на пути в Хогсмид. Странно — он обычно не опаздывает.       Лили лишь вздохнула и прикусила подкрашенную розоватым блеском губу. — Эй, Эванс! — знакомый голос за спиной заставил ее встрепенуться и обернуться. — Мерлин, Поттер, что ты вытворяешь?! — с легким напором спросила она, выходя из-под зонта и быстрым шагом направляясь навстречу Джеймсу. — Хочу порадовать тебя? — с недоуменной улыбкой на лице тот протянул ей букет слегка промокших под дождем прелестных цветов. — Извини, что заставил тебя ждать, — состроив виноватую мордашку, добавил он. — Это я вижу, — принимая подарок и сдержанно улыбаясь в ответ, Лили покачала головой. — Спасибо, но… Ты же до ниточки промок, пока невесть пойми где в такую погоду доставал их! — она нахмурилась, легонько касаясь его влажных волос. — Я этим возмущена! — Чего не сделаешь для такой прекрасной девушки, — завороженно глядя на нее, Джеймс додумался надеть капюшон до того, как успел бы застудить голову или уши.       Римус был готов наблюдать за этой крайне интересной сценой и дальше, если бы не почувствовал, как кто-то едва ощутимо коснулся его руки. — Привет, — незамедлительно поздоровался он и лишь затем повернулся лицом к подруге, перекладывая зонтик из окоченевшей руки в ту, какая ранее грелась в кармане.       Пандора поприветствовала его неуверенной улыбкой. — Чудесно выглядишь, — вглядываясь в ее нежное лицо, обрамленное прядями волнистых платиновых волос, пониженным тоном отметил Римус. — Спасибо, — смущенно ответила Пандора и встала чуть ближе к нему. — Ты тоже.       Римус удивленно посмотрел на нее, гадая, льстила ли она ему или просто не могла похвастаться стопроцентным зрением. Пандора же осмотрелась вокруг и остановила взгляд на Лили, приобнимавшей Джеймса свободной рукой. — Ты уж прости, что я явился без цветов или другой приятной мелочи… Я как-то не подумал об этом, хотя, наверное, должен был, — неловко признался Римус, кашлянув. — Ничего страшного, — ответила Пандора своим успокаивающим и чистым, как журчание молодого ручья, голосом. — Так даже лучше — я аллергик, — добавила она. — Какое совпадение — я тоже, — сухо усмехнулся Римус, протягивая ей расслабленную руку и предлагая положить в нее свою.       Пандора переплела свои тонкие холодные пальцы с его, и начинавшая сходить с ее лица улыбка вновь порадовала глаз Римуса своим чарующим видом.       Теснясь под черным зонтиком, они направились в Хогсмид. По пути между ними завязывались короткие непринужденные разговоры, которые были довольно приятны Римусу — Пандора была из тех людей, каким хотелось изливать свою душу, не боясь показаться дураком и не боясь осуждения. И, вероятно, по той же причине ему было не менее приятно молчание в ее компании, когда, не произнося ни слова, он с удовольствием вслушивался в умиротворенный шум дождя. Разок он все-таки допустил одну постороннюю мысль, вновь о том, как хорошо было бы додуматься взять перчатки в общежитии. Его сознание захотело было обвинить Сириуса, будто бы тот отвлек Римуса от сборов, но он тут же подумал, что в сегодняшнем конкретном случае это он сам навязался к другу с попытками разговорить его. Уже подходя к Хогсмиду, Римус быстро подавил улыбку, вдруг коснувшуюся его губ при воспоминании об обещании Сириуса о новой встрече позднее тем днем, будто бы вновь прозвучавшем в его голове. — Что такое? — спросила Пандора, поглядевшая на него. — Да так… Эм… Голос в голове… В смысле… Мерлин, не сочти меня сумасшедшим, — Римус тряхнул головой. — Ни в коем случае — я прекрасно могу понять, какими надоедливыми порой бывает голос разума. Громче него бывает только голос сердца, — со вздохом сказала Пандора. — Пожалуй, так и есть, — неуверенно согласился Римус, пускай он и сомневался, что когда-либо слышал свое сердце так, как это описывали безнадежные романтики. Пытаться же прислушаться к нему намеренно ему не доводилось, да и не особо-то и хотелось.       Кафе Мадам Паддифут, где обыкновенно встречались влюбленные парочки, оказалось менее многолюдно, чем Римус ожидал — вероятно, дело было в том, что большая часть учеников Хогвартса все же уже сходила на свидания днем ранее, когда на небе еще сияло солнце, а в голове не вертелись мысли о том, что уже завтра наступил бы новый наискучнейший учебный день. — Аккуратно… — пробормотал Римус, помогая Пандоре снять на удивление легкое пальто.       Ему не пришелся по вкусу интерьер кафе с его розоватыми тонами во всем и определенно лишними бантиками, висевшими повсюду, но его подругу он, по всей видимости, приводил в восторг. Да и, к тому же, в радиусе многих километров все равно не нашлось бы более подходящего места для милого свидания — вести такую девушку, как Пандора, на свидание в «Три метлы» или, хуже того, в «Кабанью голову» было бы настоящим преступлением. — Выглядишь озадаченным, — заметила Пандора и десертной ложкой осторожно взяла клубничку, устроившуюся на вершине чизкейка. — Скорее просто невыспавшимся… Извини, — подперев голову рукой, сказал Римус.       Еда в кафе, как он и полагал, оказалась настолько сладкой, что на него начала накатывать легкая тошнота после съедения всего половины приторного шоколадного кекса. Благо, обычный черный кофе, также заказанный им, навряд ли можно было испортить чем-либо. — Зачем ты извиняешься? — спросила Пандора, приковав взгляд своих широко распахнутых глаз к нему. — Ты ведь совсем не виноват в этом.       Прикусив губу, Римус пожал плечами. — Ну… Вроде бы никто посторонний, кроме моего собственного разума, не принуждал меня читать книгу до третьего часа ночи, — со смешком признался он. — Но ты ведь сам согласился, что сложнее, чем не слушать голос разума — лишь не слушать голос сердца, — теребя тонкие пальцы, преспокойно сказала Пандора. — К тому же, если углубиться в эту тему, то я считаю, что то, как в ритме жизни в мире, где в сутках нам даровано всего двадцать четыре часа, для того, чтобы стать человеком развитым всесторонне, требуется жертвовать здоровым сном, есть не как иначе, как обыкновенная вселенская несправедливость, — не отводя от него взгляда, рассудила она. — И, увы, это не единственная таковая несправедливость, — с опечаленным вздохом заключила она и вернулась к поеданию чизкейка.       Заморгав и пытаясь переварить услышанное, Римус удивленно приподнял брови. — Думаю, что ты вполне могла бы вести какой-нибудь кружок философии, — констатировал он, постукивая пальцами по поверхности застеленной розоватой скатертью стола. — Я бы сходил туда.       Пандора смущенно улыбнулась, потупив взгляд.       Остаток того времени, что они провели в кафе, интерьер которого уже практически не резал глаза Римуса, прошел на удивление приятно и нескучно — они практически не умолкали, обсуждая несправедливость, непредсказуемость и неповторимость такого по-настоящему волшебного явления, как жизнь. — Ты, кажется, совсем немного испачкалась в креме от твоего десерта, — приглядевшись к бледному аккуратному лицу, из-за приглушенного света в помещении Римус сумел заметить это только когда счет уже был оплачен и пришло время уходить. Рука его тут же потянулась за салфеткой. — Можно… Или ты сама? — Можно, — неловко поморщившись, вполголоса ответила Пандора. — Это будет быстрее: пытаться привести собственное лицо в порядок без зеркала — все равно, что пытаться нащупать фестрала, не видев смерти.       Впечатленный столь необычным сравнением, Римус осторожно вытер следы крема с аккуратного узкого носа. Уголки бледных губ дрогнули.       Стоило им с Пандорой выйти на улицу, как их настигла неприятность — едва они дошли до середины деревушки, как дождь перерос в ливень и беспросветной стеной застлал все вокруг. Вынужденные повременить с возвращением в Хогвартс, Римус и Пандора укрылись от непогоды в ближайшем заведении, которым оказалось не что иное, как паб «Три метлы». Духота, стоявшая внутри, заставила пот выступить на лбу Римуса еще до того, как он успел бы оставить их верхнюю одежду на вешалке у входа. — Какие люди! — знакомый голос коснулся его ушей, и ледяные пальцы дотронулись его руки, когда он проходил меж занятых десятками посетителей столиков, взглядом высматривая свободные места. — Мерлин, — выдохнул Римус, глядя на Сириуса, в одиночку занимавшего столик на четырех персон. — Не совсем он, но близко, — подмигнул ему тот с нетрезвой улыбкой на губах. — Маккиннон куда-то свинтила, так что, может, хочешь посидеть со мной? Все равно других мест нет, — улыбка на его лице сменилась легкой ухмылкой.       Когда Римус утром желал вновь увидать друга в хорошем расположении духа как можно скорее, он подразумевал не совсем то зрелище, которое сейчас представало перед его глазами. — Ты и Марлин? — удивился Лунатик. — Хотим, — осмотревшись по сторонам и убедившись, что других мест и вправду не было, сухо согласился он и жестом пригласил Пандору занять место у окна. — Точно, ты же у нас теперь не одинокий волк, — усмехнулся себе под нос Сириус, покачав головой, и взял в руки стакан огневиски, стоявший на столе. — Что же такое вселилось в меня вчера и потянуло за язык, подталкивая тебя на это… — пробубнил он достаточно громко, чтобы быть услышанным Римусом, но не Пандорой.       Одарив друга неодобрительным взглядом, Лунатик занял место напротив него. — Ну, ты, по крайней мере, действительно недурна собой, — сказал Сириус, поворачиваясь лицом к Пандоре, и залпом допил остатки огневиски на дне стакана. — Или это пойло тут недурное… — поморщившись, призадумался он.       Приоткрыв губы в замешательстве и поежившись на месте, Пандора перевела взгляд на Римуса, красневшего из-за бестактности Бродяги. — Он… Не совсем трезв. Извини, пожалуйста — обычно он совсем не плохой парень, честно, — заправив прядь волнистых волос за украшенное изящной золотой серьгой ухо, прошептал он. — Ты правда, как он сказал, «недурна»… Ты очаровательна, — поправился он, вновь неуверенно касаясь рукой ее шелковистых волос. — Спасибо, — также шепотом ответила Пандора, заливаясь легким румянцем и искоса поглядывая на Сириуса. — Ты посмотри-ка — любовь так и витает в воздухе повсюду! — проговорил тот, наблюдая за ними. — Удивительное явление в преддверии дня Святого Валентина, не так ли? — натянуто улыбаясь, Римус встал из-за стола. — Можно тебя на пару слов? — Я весь твой, — держась за край стола, Сириус поднялся с места вслед за ним. — Мы вернемся буквально через минутку, — Римус поднял палец в воздух и приподнял уголки губ, глядя на Пандору, которая определенно не испытывала чувства комфорта в этом заведении. — Да, хорошо, — тихо ответила она, скрещивая руки на животе и выглядывая в окно.       Бродяга и Лунатик отошли в укромный темный уголок неподалеку от барной стойки. Прижавшись спиной к стене, Сириус обратил на Римуса свой помутневший с утра, но так и не вернувший живого и игривого блеска взгляд. — Что, во имя Мерлина, с тобой сегодня происходит? — прошипел Лунатик, глядя на него в упор. — Не понимаю, о чем ты, — рассмеялся Сириус. — Еще вчера ты поддержал меня в соглашении на свидание с Пандорой! — возмутился Римус, хмурясь. — Да, потому что я хотел… хочу, чтобы ты был счастлив, — Бродяга захлопал ресницами и отвел взгляд. — Но твое сегодняшнее поведение совсем не похоже на то, что ты одобряешь то, на что сам меня натолкнул, — Лунатик поджал губу. — Мое сегодняшнее настроение… Которое поведение, с самого утра должно было подсказать тебе, что настроение у меня сегодня поганенькое. Уж извини, — отпрянув от стены, Сириус неспешным шагом прошел мимо него, едва ли не касаясь его плеча своим. — Подожди, — ухватив друга за тонкое запястье, Римус развернулся лицом к нему. — В чем дело? Еще с утра ты был весел, шутил… Это из-за дурацкого письма? — предположил он.       Сириус пожевал губы, но вызволять свою руку из его, пожалуй, чересчур крепкой хватки не стал. — Возможно, я объяснюсь по возвращении в общежитие, — понизив голос и наклонившись поближе к Римусу, хрипловатым голосом ответил он, чем вызвал еще больший жар в его теле и еще больше насторожил его. — Хорошо… — потеряв контроль над вдруг понизившимся голосом, Лунатик принужденно кашлянул. — Только… Могу я попросить тебя кое-о-чем? — полушепотом спросил он. — Я тебя слушаю, — на секунду Римусу показалось, будто бы взгляд обрамленных длиннющими ресницами глаз полностью прояснился. — Пожалуйста… Придержи колкости при себе. По крайней мере те, что относятся к Пандоре, — вздохнул он. — И еще… Пожалуйста, не пей алкоголь ни стаканом… ни каплей больше — все-таки завтра нам пора будет на занятия… Ну, а еще мне не все равно на твое здоровье. — Это мило, — по-доброму улыбнулся Сириус, указательным пальцем свободной руки едва ощутимо проводя по линии его подбородка. Но, довольно быстро распознав немой вопрос в глазах друга и осознав странность своих действий, он поспешил одернуть руку и спрятать ее в кармане темных брюк. — Постараюсь, — пробормотал он.       Остаток того времени, что они провели в «Трех метлах», Сириус был молчалив и лишь наблюдал за тем, как короткие разговоры завязывались и утихали между Римусом и Пандорой по другую сторону столика. Несколько раз Лунатик пытался и его втянуть в беседу — он ненавидел заставлять кого-либо чувствовать себя «третьим лишним», но Бродяга был немногословен и постоянно находил предлог отлучиться, будь то острое желание выйти покурить на крыльце или жажда, из-за которой он пропадал у барной стойки, заказывая горную воду и растягивая каждый стакан на пять минут. — Мой зонт, кстати, стащила… Сказать точнее, одолжила до вечера Маккиннон, — сообщил Сириус, когда дождь начал стихать и они с Римусом и Пандорой уже оделись, готовые к возвращению в замок. — И чем ты думал, когда собирался возвращаться без него? — поинтересовался Римус.       Убедившись, что Пандора была чересчур занята возней со своим пальто, Сириус кистями рук показал собачьи ушки над головой. Понимающе кивнув, Римус не стал задавать лишних вопросов. Но, разумеется, он не позволил бы другу преодолевать такое далекое расстояние в одиночку. Не в таком состоянии.       Римус никогда бы не подумал, что под одним его зонтом могло уместиться аж три человека одновременно. Но, по крайней мере, теперь его руки не мерзли так сильно — Сириус любезно предложил ему свои пускай и совсем тонкие, однако неплохо согревавшие перчатки.       В Хогвартс они вернулись в седьмом часу вечера, когда до наступления темноты было уже совсем недалеко, и, судя по тому, как пусты и тихи были коридоры, на ужин они опаздывали. — Спасибо за день, — мягко улыбнулась Пандора Римусу, когда пришло время расходиться по общежитиям. — Да не за что благодарить, — смущенно сказал он, сворачивая зонтик. — Может, тебя проводить до вашей башни?.. — предложил он.       Бледно-голубые глаза забегали. Сделав шаг вперед, Пандора приподнялась на носочки. — Думаю, своему другу ты сейчас нужен больше, — прошептала она ему на ухо, положив свои аккуратные руки ему на плечи, и, вновь отступив, покачала головой. — Спасибо за понимание — ты правда чудесна, — вздохнул Римус, неуверенно беря ее за руку. — Тогда, до встречи? — До встречи, — прощебетала Пандора, нехотя вызволяя свою руку из его, и, развернувшись на месте, торопливыми легкими шажками отправилась прочь.       Сириус и Римус, в свою очередь, стали подниматься в общежитие Гриффиндора — длинный путь по десятку с лишним лестниц оказался самой настоящей пыткой для Лунатика, мало того, что пытавшегося не убиться по собственной невнимательности и усталости, так еще и подстраховывавшего Бродягу, которому наказал держаться перил и не отпускать их. — Не знаю, кем была и как звали эту мадаму при жизни, но я уверен, что именно так выглядит лицо райской консьержки, — тяжело выдохнул Сириус, когда они все же добрались до входа в общежитие.       Римус лишь натянул извиняющуюся улыбку перед портретом Полной Дамы и, назвав пароль, подтолкнул друга со спины, чтобы тот скорее проходил в гостиную. — Ну и денек, — вздохнул Сириус, плюхнувшись на кровать, едва они вошли в свою комнату и прикрыли дверь. — Ага… — Римус начал медленно расстегивать рубашку, которую хотел тут же вернуть ее хозяину вместе с перчатками. — Что-то не так? — спросил он, заметив на себе пялившийся взгляд серых глаз. — Да нет… Просто… Блять, — Бродяга прикрыл глаза. — Твои шрамы на груди — они… Знаешь, кажется, стали тоньше, чем на первом курсе, — вновь посмотрев на друга, убедительно объяснился он. — Я рад, если это действительно так, — все равно недоверчиво ответил Римус и, подойдя к шкафу, достал поношенный свитер, под которым тут же спрятал оголенный торс. — Ну, когда ты достигнешь совершеннолетия, то можешь, если захочешь, перекрыть их какой-нибудь крутой татуировкой, — предложил Сириус. — Думаю, моя кожа и без того достаточно страданий терпит — к тому же, рубцовая ткань ужасно нежная и чувствительная, — отрезал Римус. — Оставлю татуировки для таких крутых и здоровых парней, как ты.       Повисло молчание, в котором чуткий слух Лунатика уловил один только тихий вздох. — Ты, кстати, хотел поделиться, какие же кошки скребут на твоей душе, — напомнил Римус и, оставив рубашку на свободной вешалке в части шкафа, занятой Сириусом, прикусил губу. — Я всегда говорил, что кошки отвратительны — от них одни неприятности, — безэмоционально произнес Сириус, чем все же заставил уголок его губ дрогнуть. — А теперь представь, что… Чисто в теории, у тебя вдруг умер родственник… Единственный родственник, который тебя любит и которого любишь ты, — помрачнев, добавил он. — И с которым ты даже не простился, потому что смерть наступила неожиданно.       Замерев на месте, Римус почувствовал, как его пробрал озноб. Он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал что-либо настолько отвратительное — боль эмоциональная, пускай и была фантомна, всегда ранила сильнее и глубже даже худших из полнолуний. Вероятно, немалую роль играло то, что он прекрасно мог представить себе подобный сценарий и на протяжении последних нескольких лет время от времени даже готовил себя к тому, что тот вполне мог воплотиться в жизнь в любой момент. — Мерлин, я, наверное, идиот, если говорю тебе такое, когда миссис Люпин… — опомнился Сириус, сев в кровати. — Все в порядке, — Римус сморгнул выступившие на глазах ненужные слезы. — Сейчас жалеть нужно явно не меня, — повернувшись к другу, он медленным шагом приблизился к нему. — Мне… очень жаль. Я могу что-либо сделать для тебя прямо сейчас?       Вновь легши на кровати и повернувшись на другой бок так, что лицо его было скрыто от глаз друга, Бродяга помолчал какое-то время. — Просто… Не оставляй меня одного, пожалуйста, — попросил он. — Все имеет конец, и смерть постоянно будет где-то рядом… Но я знаю, что если прямо сейчас я останусь один на один с собой, мысли в моей бестолковой голове попросту сожрут меня. Они уже пытались сделать это в Хогсмиде, когда Марлин ушла. — Ничего твоя голова не бестолковая, — возразил Римус, присаживаясь рядом с другом и кладя руку на его плечо. — Ты очень способный волшебник.       Повернувшись на спину и открыв глаза, Сириус одарил его легкой улыбкой, которая, тем не менее, казалась самой искренней из тех, какие сегодня касались аристократического лица. — У тебя глаза зеленеют, когда ты грустный, — заметил он, всмотревшись в усталое лицо друга. — А еще волосы немного вьются от влаги, видимо. — Ты наблюдателен, — тихо усмехнулся Римус. — Поэтому я и не люблю их сильно отращивать, — пожал плечами он. — А по-моему, красиво, — с легким прищуром в глазах хмыкнул Сириус прежде, чем вновь повернуться спиной к нему.       Сидя в идеальной тишине, прерываемой редким и тихим треском матраса под ними, Римус чувствовал, как предательски отчего-то заливалось краской его лицо. Он благодарил Мерлина за то, что Сириус в тот момент не смотрел на него и даже довольно быстро задремал, вновь перевернувшись на спину и сложив руки на груди.       От скуки разглядывая его, Римус подумал, что, стало быть, именно такими красивыми, утонченными и умиротворенными лицами некогда и вдохновлялись великие художники. И, будь он сам одаренным творцом, то не побоялся бы наградить таким обрамленным мягкими кудрями белоснежным лицом ангела, снизошедшего с небес…       Быстро встав с кровати друга и задернув ее плотный полог, смущенный и стыдимый собственными мыслями Римус, стремясь заглушить их, глубоко вдохнул и подошел к собственной прикроватной тумбочке, на которой развел самый настоящий беспорядок из книг, сегодняшнего письма от родителей и вчерашних валентинок, которые он тут же решил спрятать в чемодан, где неплохо сохранил бы их «на память». Прежде, чем на долгое время отложить открытку от неизвестного ему отправителя, он все же решил просмотреть ее содержимое в последний раз. Однако сегодня внутри не оказалось ни разноцветных искр со звездами, ни таких же искр с сердцами. Лишь три заглавные буквы, «В.К.И», посмотрели на него в ответ. Стало быть, у наложенных на глупую картонку чар был довольно короткий срок действия. Раздосадованный быстрой «поломкой» валентинки, Лунатик был уверен, что еще вчерашней ночью все в ней работало — он все же не стал выбрасывать ее и лишь поместил ее на самое дно чемодана.       Дверь комнаты с тихим скрипом отворилась, и Римус услышал шаги. Обернувшись, он увидел Джеймса и Питера, по всей видимости, только вернувшихся с ужина. — Мерлин, где вас с Бродягой носи… — начал было Сохатый, но поднесший палец к губам и несвойственно резко цыкнувший Лунатик заставил его замолчать. Римус молча кивнул в сторону кровати, сон их приятеля на которой нельзя было тревожить ни в коем случае.       Понимающие Джеймс и Питер разошлись по своим спальным местам. Хотя не прошло и пятнадцати минут, как Сохатый, охваченный смертной скукой без своего лучшего из лучших друзей, от безнадеги громким шепотом предложил Хвосту сыграть в шахматы, на что тот охотно согласился.       Римус же, покончив с наведением порядка на захламленной тумбочке, подошел к книжной полке и, взяв с нее первую попавшуюся под руку книгу, которой оказалось собрание сочинений Оскара Уайльда, сел за письменный стол, желая с головой погрузиться в процесс чтения — ему нужно было отвлечься от бурного потока самых разных эмоций и событий, пережитых и коснувшихся его за минувшие выходные.