Юность

— И потом мы выходим в коридор, а там Нюнчик плетется нам навстречу, — Джеймс с трудом дожевал огромный кусок тыквенного пирога. — Оказывается, тоже на отработки за что-то загремел. — Хвала Мерлину, что хотя бы он отдельно от нас горбатился, — добавил Сириус, попивая свой утренний кофе. — Таких вообще от общества на расстоянии держать нужно, как по мне.       Римус с укором посмотрел на него, выглядывая из-за свежего номера «Ежедневного пророка». Бродяга был остер на язык, и оттого его общество зачастую было забавным и в своем роде приятным, но нельзя было отрицать, что порой он попросту переходил всякие границы, отпуская колкие оскорбления, когда они были отнюдь не необходимы. — Чего там, кстати, в новостях пишут? — поинтересовался Джеймс, заглядывая Римусу через плечо. — Что делать вот так — нехорошо и некрасиво, — заметил тот, сворачивая газету и немного отодвигаясь от друга. — То самое волчье противоядие, о котором не так давно писали, вроде, сейчас проверяют на действительность… Это, пожалуй, основная новость на сегодня. Ничего интересного, если честно, — он непроизвольно прикусил губу. — Но, если хотите, можете прочитать спортивную колонку, — он передал «Ежедневный пророк» Сохатому. — Интересно — какой бедолага-оборотень согласился помогать им в испытаниях? — задался вопросом Сириус, заглядывая в уже пустую кофейную кружку. — И соглашался ли вообще? Или они специально кого-то ликантропией заразили? — Никто не стал бы соглашаться брать этот билет в несчастливую жизнь, — Римус задумался, можно ли было назвать бытие оборотней «жизнью», — ни даром, ни даже за какие-либо предложенные деньги, — буркнул он. — Ну… Абсолютному большинству оборотней попросту нечего терять… А еще с… их… мнением не особо считаются — так что, наверное, есть шанс, что этот, как ты выразился, «бедолага» действительно ни на что и не соглашался. Все мы ведь знаем, что оборотней относят, грубо говоря, к животным магического мира, — он натянул безэмоциональную улыбку — казалось, что иначе к его глазам вот-вот подступили бы совсем не нужные слезы досады.       Привычка улыбаться, когда на душе было «нехорошо», осталась у него с детства — ее еще совсем маленькому Римусу прививала мать, любившая этот мир и пребывание в нем, пожалуй, больше, чем кто-либо другой, встречавшийся ему на жизненном пути. Но сам Римус совсем не был уверен, что когда-либо сумел бы полностью познать такое светлое, простое и мудрое отношение к жизни.       Питер, наедавшийся будто бы в последний раз, сгорбился над столом больше обычного. Джеймс раздосадовано вздохнул, видимо, не находя подходящего ответа, и этот вздох был достаточно громким, чтобы его уловил острый слух сидевшего рядом Римуса. Сириус также ничего не ответил и, опустив взгляд на усыпанный едой стол, после коротких раздумий потянулся к корзине с фруктами. Вскоре от самого красивого наливного яблока, выбранного им, остался лишь безобразный недоеденный огрызок.       Остававшееся до начала занятий время мародеры практически не разговаривали — Римус не был точно уверен, была ли причиной того усталость Сириуса и Джеймса, минувшей ночью вернувшихся в общежитие много после полуночи, или же отнюдь не приятная тема, к которой совершенно случайно пришел их диалог. В любом случае, оно было и к лучшему — молчание друзей помогло Римусу сфокусироваться на собственных мыслях и разобраться в них, заглушая наиболее неугодные и фокусируясь на тех, что помогли бы ему пережить предстоящие уроки с наиболее положительным результатом для него самого, его репутации и репутации Гриффиндора в целом, портить которую мародеры, нарочно или нет, умели с завидной частотой. На третьем курсе, делая этому неповторимому квартету очередной выговор, Макгонагалл даже констатировала, будто бы создание беспорядков было ничем иным, как их призванием.       Однако сегодня выдался непривычно спокойный день для их факультета — прячась за спинами друзей и однокурсников, Джеймс и Сириус, вместе, как правило, образовывавшие источник девяноста девяти из ста несчастий Гриффиндора, продремали добрую половину занятий, не рискуя сомкнуть глаз и лишний раз открыть рта лишь на сдвоенном уроке трансфигурации — профессор Макгонагалл явно все еще была крайне недовольна их выходкой накануне. Так же тихо, как сегодня, в классе бывало, пожалуй, лишь в редкие дни, когда кто-то из этого дуэта отсутствовал совсем, как это случилось совсем недавно.       Вернувшись в общежитие после плотного обеда, Питер решил заглянуть на кухню, краем уха где-то услышав, что сегодня эльфы готовили нечто особенно вкусное. Джеймс же принялся собираться на тренировку. Римус всегда считал фанатизм игроков в квиддич безумием, но сегодня лишь полностью убедился в истинности своего умозаключения — за окном ведь пошел снег! Сам же Сохатый не видел в этом большой проблемы и утверждал, что «какие-то десять снежинок не должны отнимать у команды целых два часа подготовки к такому ответственному делу», будто бы от школьных соревнований по квиддичу напрямую зависела чья-то жизнь. Хотя Римус и допускал, что в случае с Джеймсом так оно и могло быть в самом деле — он попросту не умел проигрывать. Особенно он не умел проигрывать слизеринцам, против которых гриффиндорцам предстояло играть уже через месяц. — Шапку надень, — чуть ли не приказал Римус, едва стоило Джеймсу коснуться дверной ручки. — У меня от нее на голове будет гнездо, — тот страдальчески запрокинул голову, поворачиваясь лицом к друзьям. — Оно у тебя уже есть — терять нечего, — ухмыльнулся Бродяга, уже протягивая другу несчастную шапку. — Уши застудишь — какое-то время не сможешь слушать лекции Рыжика, и настигнет тебя смертная тоска, последствия которой разгребать нам. — Когда это вы в последний раз видели меня невеселым и уж тем более разгребали это? — выгнул бровь Сохатый, натягивая шапку на свои и без того торчащие во все стороны волосы. — Когда Рыжик послала тебя куда подальше перед прошлым Валентиновым днем, — продолжая ухмыляться, припомнил Сириус, и лицо Джеймса вмиг омрачилось. — Вы, кстати, что решили по поводу этого четырнадцатого февраля? — Ничего, — взгляд Сохатого забегал по комнате. — Я все еще не позвал ее никуда. — Да ты издеваешься! — закатил глаза Бродяга, толкая его в плечо. — Время уходит в никуда — кто знает, может она уже от отчаяния Нюнчику «да» сказала! — Никому она «да» не говорила — я более чем уверен, — включился в разговор Римус. — Но черт, Джеймс, Сириус прав — позови ты ее уже! — он ободряюще улыбнулся другу. — Я всегда прав, — кивнул Бродяга. — Ваши отношения сейчас стали лучше, чем когда-либо — нахуй тебя не пошлют, я уверен. А это уже хорошо. — Но что, если я все испорчу? — нахмурился Сохатый, и его лицо выразило неподдельное беспокойство с примесью растерянности. — Что, если она скажет, что я идиот и тороплю события? — Во-первых, ты и есть самый настоящий идиот высшей концентрации. А во-вторых, меньше думай за других, — твердо сказал Сириус, глядя ему в глаза. — Ну, а если же хочешь, то сам посуди — ты вчера за нее был готов порвать этих гадюк без раздумий! Думаешь, что сердце дамы не запоминает и не ценит такого?       Джеймс озадаченно посмотрел на Римуса, как бы спрашивая его мнения, но, увидев, как тот лишь пожал плечами, поник головой. — Ладно, я позову ее, — сказал он после минутного молчания, вновь выпрямляясь и делая глубокий вдох. — Да неужели? — приподнял изогнутую бровь Сириус. — Да. Да, я сделаю это… Сразу же после того, как остужу мозг и обдумаю все на тренировке.       Широко открытые глаза Бродяги одарили его скептическим взглядом. — Перчатки взял? — только и спросил Сириус, переводя тему. — А то околеешь держаться за метлу голыми руками два часа. — Да, все при мне, — Джеймс наконец-то приоткрыл дверь комнаты. — Спасибо за заботу, пап, — его лица коснулась издевательская ухмылка. — Папы, — поправился он, взглянув на Римуса, первого затронувшего вопрос о шапке, и скрылся в коридоре.       Переглянувшись в повисшей тишине, Римус и Сириус оба не смогли сдержать тихого смешка. — Пожалуй, ты был прав по поводу концентрированного идиота, — сказал Лунатик, подавляя смущение, на мгновение растекшееся жаром где-то в груди. — Я всегда прав, — с кривоватой улыбкой на лице повторился Бродяга и подмигнул ему.       Римус решил не оспаривать его точку зрения. — Ну так, чем займемся, «муженек»? — постукивая ногой по дощатому полу, спросил Сириус.       Римус почувствовал, как от этого показавшегося ему крайне странным и неловким слова из уст лучшего друга к его щекам все же начала приливать кровь. — Может, отметим то, что наш Сохатик наконец-то позовет эту девчонку на свидание? — продолжил Бродяга, меряя комнату неспешными шагами. — Помнится мне, у нас где-то недопитая бутылка виски оставалась. Ты же навряд ли осилил ее в одиночку? — Я к ней даже не прикасался, — отрезал Римус, присаживаясь на кровать. — Ну… Открытой ее, вроде, долго нельзя держать. Так что, — Бродяга понял с его с полуфразы, уже направляясь к месту, где тот самый виски был припрятан ими в прошлый раз. — Ужас, я же, получается, спаиваю несовершеннолетнего! — приговаривал Сириус, доставая бутылку маггловского виски из недр шкафа. — Странно, что твои познания в математике, знание законов и сообразительность позволили тебе осознать это только сейчас, — ответил Лунатик, наблюдая за ним. — Я же уже пил из нее, кстати — тебе нормально будет пить из нее? — Таким добром, пересилив себя, не побрезгую, — Бродяга протянул полупустую бутылку ему. — Ну, потом краем свитера протереть горлышко можешь, разве что… — Хорошо, — ответил Римус, поднося стеклянное горлышко к губам и делая небольшой глоток обжигающе-горькой жидкости. Поморщившись, спустя мгновение он все же сумел распробовать приятный шоколадный привкус.       За первым глотком последовал второй. А за ним — и третий. Римусу даже начал немного нравиться вкус маггловского алкоголя, и он чувствовал, как постепенно обжигающая гортань жидкость начала вытеснять жар смущения, вспыхнувший в груди тремя минутами ранее. — Мне для себя типа новую бутылку открывать все-таки придется, да? — спросил Сириус, все это время наблюдавший за ним, присаживаясь рядом. — О, Мерлин, — опомнился Римус и оценил количество виски, оставшееся практически только на самом дне стеклянной бутылки. — Извини, — он виновато улыбнулся уголками губ, глядя на друга. — Ну, если ты больше не будешь, то мне может и этого хватить, — уверил его Сириус. — Я тебя не осуждаю, так-то — я же сразу говорил, что оно вкусное. — Да, это, пожалуй, так, — согласился Лунатик, протирая горлышко бутылки рукавом вязаного свитера, и передал недопитый виски Бродяге. — Il n’y a rien de plus beau qu’un bon alcool, — констатировал Сириус и сделал жадный глоток. — Французская народная мудрость. — Правда? — недоверчиво уточнил Римус. — Угу. «Нет ничего лучше хорошего алкоголя».       Подняв глаза к потолку, Лунатик тихо рассмеялся. — А вы с Джеймсом, я так понимаю, одного поля ягоды. Ты тоже ничто иное, как высококонцентрированный идиот, — по-доброму сказал он. — А у тебя были сомнения? — непринужденно задал вопрос Сириус.       Римус неоднозначно покачал головой, продолжая улыбаться, и, лишь обведя взглядом комнату и случайно зацепившись за настенные часы, резко вспомнил, что в библиотеке его давным-давно ждали. — Черт, извини, мне нужно идти, — вздохнул он, вставая с кровати. — В смысле? Куда? — удивился Сириус. — В библиотеку, — ответил Римус, подходя к столу и беря с него стопку тетрадей. — Я, эм… Кое-с-кем встречаюсь… В плане просто встреча. Назначена. И она должна была состояться уже как пятнадцать минут назад! — С Эванс, что ли? — предположил Бродяга. — Нет, эм… С… Ты ее не знаешь, — ответил Римус, кладя волшебную палочку в карман мантии и беря в руки стопку тетрадей и учебников. — «Ее», значит? — Сириус подошел ближе к другу и, встав у него перед лицом, выдавил ухмылку. — Да, «ее», — вздохнул Римус, поднимая на него взгляд, немо молящий об отказе от идеи всяких издевок. — И кто же… «Она»? — невзначай поинтересовался Бродяга, пристально глядя ему в глаза. — Эм… Пандора… С Когтеврана. Говорю же — ты ее не знаешь. — Почему же не знаю? — лицо Сириуса расслабилось, и он, казалось, даже повеселел. — Еще как знаю — редкий случай, когда я соглашусь со слизеринцами, что она странная мадама, мягко говоря. — Почему же странная? — Римус почувствовал, как его брови спустились к переносице. — Да она вечно как будто либо под чем-то, либо просто немного не в себе! Эти ее вещи не по погоде… И не по времени — Мерлин, моя матушка современнее выглядит! К тому же, она же наивная и глуповатая, прямо как ребенок! — Сириус пренебрежительно усмехнулся. — Не говори, что ты с ней еще и на Валентинов день попрешься!       Лунатик поджал губы, предупреждающе глядя на друга, однако тот либо в упор не замечал этого, либо же и вовсе предпочитал открыто игнорировать. — Лучше уж такого же отчаявшегося Хвоста куда-нибудь в Хогсмид вытащил бы, — не унимался он. — Ну, или меня, на крайняк — как-никак, Сохатый нас уже поженил, и денек уделить тебе я бы точно удосужился, — колко добавил он и слегка встряхнул головой, убирая от лица надоедливые пряди иссиня-черных волос, что так и лезли в объективно красивое, но неприлично надменное в тот момент лицо. — Не пойми меня неправильно, но на тебя посмотрят как на дурачка и будут шарахаться, если ты с этой мисс Странность ошиваться будешь — я для тебя же лучшего хочу. — А мне кажется, я более чем хорошо понял твою основную мысль. Как-то отличаться от остальных — «некруто», «странно» и, стало быть, стыдно, да? — сухо спросил Римус, когда он, наконец, замолчал. — Чего же ты тогда продолжаешь общаться со мной? — Да потому что ты — это другое… — начал было Бродяга, в одно мгновение посерьезнев и заметно побледнев, но Лунатик, торопясь и не желая продолжать отнюдь не приятную беседу, не стал слушать его и, проскользнув мимо него, молча направился к двери. — Лунатик! — голосом, полным возмущения, воскликнул Сириус, но тот не обернулся.       Римусу показалось, что как только он пересек порог, Бродяга, оставшийся в комнате наедине с собой и даже не ставший его догонять, окликнул его во второй раз, однако выговорив лишь более короткое «Луни» — тихо, прерывисто и будто бы сломлено. Римус никогда не хотел задевать чувства своих друзей. Даже осознавая, что Сириус перегнул палку, он почувствовал, как совесть, от которой порой хотелось бы напрочь отказаться, как это делали слизеринцы, противным холодком уколола его куда-то в грудь. Однако, простояв в пустом коридоре с половину минуты, он все же решил, что возвращаться в комнату было бы бессмысленно, да и необходимости в этом не было. В приоритете для него было ускориться и явиться в библиотеку до того, как ни в чем не повинная девушка решила бы, что и он был очередным придурком, решившим посмеяться над ней и ее наивностью.       Библиотека была настолько тиха, что, лишь войдя в нее, можно было бы сразу подумать, что она была совершенно пуста. Не было слышно ни шелеста страниц, ни перешептывания учеников, корпевших над выполнением очередного домашнего задания. Одна лишь Мадам Пинс беззвучно заполняла какие-то бумаги за своей стойкой.       По телу Римуса растеклось блаженное тепло, когда, дойдя до конца безлюдного читального зала, в самом его углу он все же обнаружил Пандору, сидящей за одной из десятков пустых парт. Записывая что-то в свою тетрадь, она вовсе не выглядела так, будто бы терпеливо и безуспешно ждала чьего-то появления последние двадцать с лишним минут. Хотя, как еще можно было бы отреагировать на неявку кого-то, кого знаешь три неполных дня? Направляясь к ней, Римус задумался, уж не заразил ли его Сириус своим раздутым самомнением за то немалое время, что они проводили вместе в новом семестре. — Ты пришел, — чуть ли не удивленно заметила Пандора, подняв голову и отложив перо в сторону. Черные чернила капнули на чистую парту, но она не обратила на это видимого внимания. — Да, эм… Извини — меня задержали, — тепло улыбнувшись, Римус решил обойтись без уточнений и присел напротив, положив учебник и тетради перед собой. — Будь осторожна, кстати — будет досадно, если такое нежное и маркое платье испортится чернилами, — осторожно предупредил он приятельницу, разглядывая кружевные рукава, прикрывавшие изящные руки. — Да, я вижу, но спасибо, — Пандора нежно улыбнулась ему и вновь уткнулась слегка вздернутым носом в тетрадь.       Открыв «Расширенный курс зельеварения», Римус принялся внимательно вчитываться в состав, свойства и применение различных ядов и их антидотов, если таковые существовали. В читальном зале вновь воцарила гробовая тишина. Выглянув из-за посеревших страниц учебника, краем глаза Римус обратил внимание на книгу, лежавшую перед Пандорой. — Вы все еще проходите оборотней? — удивился он, зацепившись взглядом за иллюстрацию, показавшуюся ему до боли знакомой. — О, нет, — тихо ответила Пандора, пододвигая книгу ближе к себе. — Я просто люблю изучать чудеса нашего мира подробнее, чем мы успеваем сделать это с профессором… Исключительно для себя, — ее глаза заискрились воодушевлением, а уголок бледных губ легонько дрогнул, стоило ей закрыть книгу и отодвинуть ее к углу парты. — Оборотни для тебя тоже «чудо»?.. — искренне удивился Римус, чувствуя, как его лицо исказила неоднозначная эмоция. — Да, но… Боюсь, что ты не сумеешь правильно понять меня, — Пандора потупила взгляд и нервно затеребила пальцы. — Мне кажется, большинство волшебников никогда даже и не пытается услышать и понять других, — она вновь посмотрела на Римуса, и в глазах, всегда способных выдать любой ураган, творящийся на душе, отразилась нескрываемая печаль, которая, вероятно, копилась в безграничной душе не один год.       Облокотившись о парту и сложив пальцы треугольником, Римус задумался над ее словами. Как часто он прислушивался к мнениям окружающих, а уж тем более позволял им оказать влияние на его собственное? — Знаешь… Лично мне было бы действительно интересно узнать твою точку зрения, — выдержав паузу, сказал он и вновь посмотрел на приятельницу. — Признаться, я и сам считаю оборотней не такими однозначными, — он не сумел выбрать, было ли уместнее слово «волшебниками» или все же «существами», — какими их показывают в книгах и новостях, — он улыбнулся ей краешком губ.       Худое лицо вмиг смягчилось, и нежные губы безрадостно улыбнулись ему в ответ. — Досадно, что никто никогда даже не пытался понять их, — добавила Пандора, наклоняясь корпусом чуть ближе к нему. — Я знаю, что непосредственно меня эта проблема не касается, но ведь от этого она никуда не девается… И мне неприятно собственное бездействие, — Римус впервые увидел ее миловидное лицо таким хмурым. — Поэтому в будущем мне очень хотелось бы получить работу в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, — поделилась она. — Честно признаться, мне кажется, что нынешняя политика министерства лишь обостряет отношения между волшебниками и другими существами… Теми же оборотнями, которым и без того приходится нелегко, ограничивая их свободу действий и лишая шанса на свое счастье.       Римус тихо хмыкнул, расслышав, как Пандора все же не стала причислять ликантропов к общему числу волшебников. Пускай он и понимал, что жители магического мира, лично не столкнувшиеся с этим недугом, не могли считать иначе, и устранение предвзятого отношения к оборотням с огромной вероятностью произошло бы уже не на его веку, если и произошло бы вообще. — У тебя доброе сердце, — все же сказал он, глядя на Пандору. — Будет здорово, если ты сумеешь пронести его сквозь года и добьешься желаемого. Знаешь, у меня отец работает в той сфере, работать в которой планируешь ты… И увы, не могу не согласиться, что политика Министерства в данной области влечет за собой не самые приятные последствия, — непроизвольно коснувшись рукой безобразного шрама, что рассекал бровь и щеку, он быстро сообразил притвориться, будто бы ему понадобилось потереть уставший глаз.       Дверь библиотеки с тихим скрипом отворилась. Обернувшись через плечо, Римус увидел на пороге Лили и Мэри. Поприветствовав их легким кивком головы и улыбкой, он решил вернуться к прочтению учебника по зельеварению. Пандора же снова взяла в руки остро заточенное перо и продолжила выводить витиеватые буквы в тетради. — Странно, что Эванс сегодня пришла без Поттера, — тихо сказала она, когда Лили вместе с Мэри скрылась в лабиринте бесконечных стеллажей. — Джеймс на тренировке, — не отвлекаясь от чтения, объяснил Римус. — Но скоро должен вернуться, кстати. — Но он же заболеет, играя в квиддич в снегопад! — Возможно, хотя бы так он вынесет урок, — вздохнул Римус. — Знаешь, он, как и Сириус, из тех людей, которые стоят на своем до того самого момента, как ничем хорошим это не оборачивается.       Пандора вздохнула вслед за ним.       Вновь повисшее неловкое молчание показалось Римусу давящим, и, навострив ухо, он пытался ухватиться за любой звук, раздававшийся меж высоких стен, когда его слуха коснулся тихий шепот Мэри, затерявшейся меж книжных полок вместе с Лили: — Думаешь, что он сдастся на четвертый раз? Марлин говорит, что этот парень просто не знает слова «нет» и не знаком с понятием «поражение». — Честно, если бы меня вот так отвергли три раза подряд, я бы уже потеряла надежду, — созналась Лили. — По себе людей не судят. Или как там магглы говорят?       Римус знал, что подслушивать — нехорошо, но, услышав середину разговора, уже не мог переключить свое внимание обратно на учебник, резко показавшийся ему ужасно скучным. — Ты сама-то хочешь, чтобы он позвал тебя? — спросила Мэри после недолгой паузы.       Просторную библиотеку вновь поглотила практически идеальная тишина — лишь Пандора с шелестом перелистнула страницы книги. — Наверное… — потянула Лили. — Я не знаю! Он довольно милый и даже бывает серьезным, когда рядом нет Блэка, но Мерлин, ты же видела, как он обычно ведет себя! — Блэк — тот еще идиот, и в нем кроется корень всех проблем Хогвартса, — с усмешкой заметила Мэри. — Но ведь если вы с Поттером выберетесь в Валентинов день куда-то, его с вами не будет! Все прошло бы волшебно — я уверена в этом. — Да, прошло бы… Если бы он вообще позвал меня, — вернулась к изначальной теме разговора Лили. Невысокие каблучки застучали по дощатому полу, и ее голос стал медленно удаляться от Римуса. — Может, он предпочтет провести этот день с этим самым Блэком. Ну, и Петтигрю. И Римусом. — Что ж, эдакое свидание на четверых явно стало бы катастрофой для всех остальных, выбравшихся на свидание в тот день, — только и успела сказать Мэри прежде, чем слух Римуса совсем перестал улавливать голоса однокурсниц.       Он задался вопросом, не отказался ли действительно Джеймс от идеи пригласить Лили на четырнадцатое февраля или, в лучшем случае, не решил ли он вновь отложить ее воплощение в жизнь на неопределенный срок, когда, покинув вместе с Пандорой, Лили и Мэри библиотеку много после предполагаемого окончания тренировки гриффиндорской команды по квиддичу, он так и не пересекся с Джеймсом, собиравшимся поговорить с Лили сразу по возвращении в замок. — А где Сохатый? — с недоумением спросил он у Питера по возвращении в общежитие, не обнаружив Джеймса и там. — Вспомнил, что с пустыми руками приглашать девушку куда-либо — неловко, — ответил за друга глядевший в окно Сириус.       Промолчав, Лунатик продолжил смотреть на Хвоста. — Видимо, у него наручные часы сломались, — буркнул тот. — А вместе с ними — и биологические. Седьмой час вечера, а он в Хогсмид поплелся! — Любовь, любовь, любовь, — задумчиво прокомментировал Сириус. — На многое пойдешь ради нее! — Не помнится мне, чтобы тебе с твоими недолгими отношениями так крышу срывало! — тут же озвучил свой комментарий Питер. — Потому что я все-таки знаю себе цену, — Бродяга повернулся к друзьям, и его лица коснулась тень ухмылки. — Или это была не любовь вовсе, — высказал свое мнение Римус, и пускай говорил он о Сириусе, смотреть он продолжал на одного только Питера. — От того, говорят, и отношения бывают короткими, что заводят их от скуки или же ошибочно принимая малейшую симпатию за любовь.       Бродяга не нашел ответа и лишь поджал губы — вероятно, в глубине души он все-таки признавал, что немалая доля правды в этих словах была. — Там, вроде, ужин скоро подать должны… Будем Джеймса дожидаться или сам подойдет потом? — перевел тему Питер. — Лично я зверски проголодался, — признался Римус. — Можете идти — я подожду его, — ответил Сириус. — Еда уже и остыть может, пока он дочапает обратно, — сказал Хвост. — А я и не голоден, — отмахнулся Бродяга. — Как знаешь… — помялся на месте Питер, но, переглянувшись с Римусом, вместе с ним все же отправился прочь из комнаты.       Протискиваясь сквозь толпу студентов самого разного возраста, Лунатик нечаянно стал свидетелем того, каким явно не пустым и не холодным взглядом Снейп, стоявший у окна, провожал проходившую мимо Лили, и задался вопросом, уж не собирался ли тот действительно попытаться наладить с ней отношения, как в своей шутке сулил Сириус. — Бродяга сегодня какой-то странный, — констатировал Питер, поспевая за Римусом. — Интересно, что с ним… — Мерлин его знает… — непринужденно пожал плечами тот. — Как говорится, «чтобы полностью понять Сириуса Блэка, нужно быть Сириусом Блэком». — Кто так говорит?.. — в легком недоумении спросил Хвост. — Я, — приподняв уголки губ, ответил Римус и вслед за ним прошел в Большой зал.       Большинство студентов Хогвартса уже собралось здесь, поднимая невыносимый шум и гам, и Лунатику и Хвосту не иначе, как посчастливилось заприметить свободные места возле Лили, Мэри и Марлин. — Здорóво, Люпин, здорóво, Петтигрю, — с лучезарной улыбкой на лице поприветствовала однокурсников Маккиннон, бросив на них мимолетный взгляд. — Здорóво, — в тон ей ответил Римус, присаживаясь возле Лили. — Привет, — неловко улыбнувшись, Питер занял свое место слева от него. — Вы просто обязаны попробовать эту яблочную шарлотку! — воскликнула Лили, беря в руки чашку зеленого чая. — Пироги и на завтрак, и на ужин? — удивился Римус. — Лучше, чем если бы эльфы какую-нибудь кашу сварили и на завтрак, и на ужин, — заметила Мэри. — Вот-вот, — кивнул Питер и своей пухлой рукой тут же потянулся к пирогу. — Вынужден согласиться, — сказал Римус, осторожно перекладывая кусок шарлотки на свою тарелку. — Кстати, ребят, — начала Марлин. — Слышала, что Снейп вчера на отработках был. Джей клянется, что не знает подробностей, но я подумала, что, возможно, вы знаете побольше? В большей степени ставлю на тебя, Люпин — ты же, вроде, дежурил одновременно с ним. — Не особо знаю, что произошло, если честно, — процедил Римус, все еще считавший свой с Сириусом поступок по отношению к Северусу не самым правильным. — Ну… Слухи, вроде, говорят, что он попался кому-то из профессоров в коридоре поздней ночью. — Ты, кстати, когда Джеймсу прозвище дать успела? — полюбопытствовал Хвост. — Слухи — источник не самый надежный. Например, они также говорят, что Люпин в детстве чудом пережил встречу с маньяком. Это же, надеюсь, неправда? А прозвище Поттеру я дала приблизительно в то же время, когда кто-то в довольно узких кругах пустил слушок о нашем романе, — она усмехнулась, глядя на то, как исказились лица Лили, Мэри, Питера и Римуса. — Говорю же — слухи и сплетни, как правило, бред полнейший, — подытожила она, и слегка поджатые губы Лили тут же расслабились. — Ну, лично я, по крайней мере, еще не настолько отчаялась, чтобы крутить роман с Джеем. Но спасибо за хоть какую-то информацию про Снейпа, — потянувшись к блюду, усыпанному фруктами, Марлин оторвала одну виноградину и ловким броском отправила ее прямиком в рот.       Питер тихо ахнул от изумления. Римус же вспомнил, как когда-то Сириус безуспешно пытался выполнить подобный трюк, и от мыслей об этом он не сумел сдержать легкой улыбки, на мгновение коснувшейся его губ.       Стоило ему подумать о Бродяге, как тот тут же показался на пороге Большого зала. Окинув присутствовавших взглядом, он аккуратно выправил тонкие прядки кудрявых волос, собранных в слегка небрежный низкий хвост, и, когда те обрамили его казавшееся высокомерным лицо, слегка отрешенно улыбнулся проходившей мимо девчонке, какую Римус видел впервые в жизни. Стоявший рядом Джеймс, на лице которого все еще играл легкий румянец от мороза за окном, подтолкнул друга со спины и вместе с ним отправился на поиски еще свободных — или же уже освободившихся — мест за гриффиндорским столом. — Ради кого Блэк постоянно такой расфуфыренный ходит? — задалась вопросом Марлин, глядя на них. — Ради себя, — не отрываясь от своей чашки чая, ответила Мэри. — Или ему кто-то приглянулся? — предположила Маккиннон с заинтригованной ухмылкой на губах. — Разве что собственное отражение в зеркале… — вполголоса ответил Питер, чем заставил ее усмехнуться, и улыбнулся чуть увереннее. — Как-то раз он позвал меня на прогулку, а в итоге мне еще и ждать пришлось, пока он разоделся и соизволил выйти в гостиную! — буркнула Мэри.       Вновь бросив косой взгляд на Сириуса, уже присевшего с противоположной стороны стола чуть поодаль, Марлин мягко похлопала ее по плечу. — С кем он, кстати, планирует гулять на четырнадцатое? — поинтересовалась Макдональд. — Да вроде ни с кем, — ответил Питер. — «Ни с кем» — значит с Поттером и с вами? — предположила Лили, и взгляд изумрудных глаз тут же случайно встретился с карими глазами за толстенными линзами очков, пристально, но мягко глядевшими на нее.       Бродяга, облокотившийся о крепкое плечо Сохатого, не сдержал своей идиотской ухмылки и поспешил отпрянуть от него. Джеймс же, машинально улыбнувшись Лили, слегка прищурился и принялся переводить слегка рассеянный и растерянный взгляд с нее на распахнутые массивные двери Большого зала и обратно. — Значит, возможно, без Поттера, — смекнула Мэри, легонько подталкивая подругу.       Неуверенно поднявшись с места и разгладив юбку, Лили, слегка нахмурившись, снова посмотрела на Джеймса, но, заметив, как тот уже оставил Сириуса сидеть за столом в одиночестве, расслабилась и, бросив последний взгляд на подруг, своей плывущей походкой направилась к выходу. Джеймс, видимо, на удачу пожав руку Сириуса, проделал то же. Римус гадал, где же находилось то, что он приобрел с целью не приглашать Лили «с пустыми руками». Умудрился ли Сохатый припрятать это нечто где-то в коридоре или Мерлин ведает когда успел применить заклинание незримого расширения на карманах мантии?       Сложно было не заметить того, как в то же время за слизеринским столом кое-кто другой провожал Лили и Джеймса отнюдь не добрым взглядом. Хотя Римус не отрицал, что эта недовольная мина вполне могла являться и обычным лицом Снейпа.       Не успев вновь сфокусироваться на трапезе, Лунатик почувствовал, как теперь чей-то пристальный взгляд был прикован к нему. Осмотревшись по сторонам, он практически не удивился, когда смотревшим на него оказался Сириус, в глазах которого мелькнула характерная искра, едва стоило Лунатику посмотреть на него в ответ. Тонких губ коснулась тень улыбки, и Римус посчитал, что не улыбнуться в ответ означало бы не выказать своей радости и поддержки Джеймсу, в тот момент уже наверняка смущавшимся и красневшим перед не менее смущенной Лили где-то в укромном уголке просторного коридора. — Передай-ка мне ее чашку, — попросила Марлин Мэри. — Сейчас по чаю посмотрим, что им с Поттером светит, — чудоковатой интонацией, с какой говорило большинство провидиц, пояснила она.       Римус, считавший разного рода гадания и предсказания полнейшим бредом, лишь тихо и цинично усмехнулся, возвращаясь к своей недоеденной шарлотке.