Юность

— Мередит сказала, что убьет тебя, — обратился Питер к Джеймсу, когда тот вернулся в комнату много после захода солнца. — Где вас с Эванс носило четыре часа? — задал вопрос Сириус, решивший лечь спать на удивление рано (то есть практически перед отбоем) и теперь ворочавшийся в своей кровати. — Мы, эм… Слишком увлеклись домашкой, — ответил Сохатый, прикусывая губу. — И Мередит вряд ли станет убивать своего лучшего игрока. — Марлин играет ничуть не хуже тебя, — возразил Хвост. — Это была домашка или «домашка»? — тонких губ Бродяги коснулась тень ухмылки, и он не поленился показать костлявыми пальцами кавычки на последнем слове. — Сириус! — впервые за вечер окликнул его Римус, натягивавший пижаму в углу комнаты. — У тебя все очень плохо в личной жизни, я так посмотрю? — буркнул Джеймс, развязывая галстук.       Бродяга ничего не ответил. — Доброй ночи, — вздохнул Римус, залезая в кровать, и задернул плотный полог — у него не было ни малейшего желания ни быть слушателем, ни, тем более, принимать участие в этих бессмысленных разговорах.       На мягкой подушке его уже ждали волшебная палочка для освещения и какой-то справочник магических существ, одолженный в библиотеке парой дней ранее — Римусу нравилось изучать удивительный мир волшебной фауны, о большей части которого среднестатистический волшебник даже не слышал. — Кстати, Регулус спрашивал, как ты, — сказал Питер, зевая — все-таки Лунатик не был глухим, и потому невольно продолжал улавливать фразы друзей. — Откуда он вообще знает, что я валялся в Больничном крыле, — фыркнул Сириус. — Но, эм… Мило с его стороны. Но, наверное, круто, что он не стал заходить навещать меня — все-таки конфетами делиться я не хотел бы. — Что за конфеты? — полюбопытствовал Джеймс. — Да кто-то анонимно оставил пару небольших шоколадок — единственных, какие я действительно люблю, — пока я спал, — ответил Бродяга, принужденно кашлянув из-за чрезмерной хрипоты голоса. — Мы с Регги оба любим такие. Пожалуй, еда, угощения и вино — единственные хорошие вещи на площади Гриммо.       Раздался торопливый стук в дверь. Римус слышал, как кто-то из друзей — явно не Питер — уверенными размеренными шагами подошел к ней. Лунатик и сам выглянул из-за полога, чтобы посмотреть, кто решил навестить мародеров в такой поздний час — они ведь даже не безобразничали в последнее время, так что вряд ли Макгонагалл решила нанести им визит. Встречать нежданного гостя пошел Сириус. — Джеймс, твоя невеста пришла для продолжения банкета, — сказал тот, приоткрыв скрипучую дверь. — Я бы лично надел что-нибудь повульгарнее — знаешь, Джеймсу нравится, когда… — Захлопнись! — нехарактерно рявкнул Сохатый, проходя к стулу, на котором горой лежала сложенная одежда. — Могу войти? — спросил сонный голос Лили. — Если два полуголых парня тебя не смутят — милости просим, — Сириус распахнул дверь чуть шире и сделал пару шагов назад. — Как видишь, не смущают — мне не тринадцать, — Эванс, накинувшая мантию поверх легкой ночнушки, одарила его скептическим взглядом. — Сириус, надень хотя бы майку — февраль на дворе! — чуть ли не приказал Лунатик, слезая с кровати, пока Джеймс торопливо застегивал свою пижамную рубашку. — Привет, Лили, — мягко поздоровался он, переводя взгляд на подругу. — Ты, кстати, время видела? — возмутился Питер из-за своего полога. — Отбоя еще не было, но да, извините, — Эванс сфокусировала взгляд на Римусе. — Макгонагалл просто спросила у меня, почему никто не вышел на дежурство от Гриффиндора… Вот я и пришла напомнить, что сегодня твоя очередь. Ты, я вижу, совсем про это позабыл, — сказала она, глядя на босые ноги, клетчатые штаны и футболку с символикой факультета Римуса. — Черт, — прикрыв глаза, он запрокинул голову. — Склероз, видимо… Спасибо за напоминание, — он одарил подругу легкой улыбкой и заметил, что сонные глаза были отведены немного в сторону, словно глядели на что-то или кого-то за спиной Лунатика. Приоткрыв пухлые губы, Эванс заправила за украшенное аккуратной серьгой ухо прядь рыжих волос, выбившуюся из низкого ослабленного пучка. — Я тогда, эм… Буду переодеваться? — добавил он, переводя взгляд с Лили на дверь и надеясь, что это был не слишком грубый жест. — Да, а я тогда, пожалуй, пойду, — кивнула она, улыбнувшись ему. — Доброй ночи… Мальчики, — Эванс поспешила скрыться за дверью, и ее торопливые шаги вскоре растворились в уже пустовавшем коридоре.       Подойдя к шкафу и скрывшись за его открытой дверцей, Римус принялся вновь натягивать те вещи, что он аккуратно сложил чуть меньше десяти минут назад. Остальные же мародеры уже разлеглись по кроватям, и в комнате на недолгий промежуток времени воцарилась тишина, пока голос Сириуса не прервал ее: — Сохатый, видел, как она на меня посмотрела? — Ага, как на придурка, щеголяющего без футболки зимней ночью, когда в комнате можно мороженое хранить. — Это просто ты мерзляк, а мне жарко, — бросил Бродяга. — Ну-ну. А вы заметили, как она выглядела? — Джеймс издал тихий мечтательный вздох. — Такая милая, уютная, домаш… — Мне кажется, она тебе в еду любовное зелье добавляет, — перебил его Питер со своей кровати. — Ну серьезно — не может даже влюбленный человек стать настолько одержим кем-то! — Это не одержимость, а нормальные побочки укусов бабочек в животе, Пит, — ответил ему Сириус, плюхнувшись на кровать и подложив худощавую руку под голову. — Ты просто не влюблялся еще, — добавил Сохатый, снимая очки с толстой оправой. — А вам-то откуда знать? — буркнул Хвост. — Может и влюблялся. — И кто же она? — резким движением подняв свой корпус и усевшись на кровати, поинтересовался Бродяга с азартной ухмылкой на лице. Не стоило Питеру проговариваться о чем-то, что Сириус мог вполне использовать для своих колкостей в будущем…       При всем огромнейшем желании и интересе узнать, чем бы все это окончилось, Лунатику не представилось возможности дослушать крайне содержательную беседу друзей — нужно было торопиться на ночное дежурство, куда он и так опаздывал, и, вылетев из комнаты, он быстрым шагом направился сначала в гостиную, а из нее — в устрашающих размеров коридор, ледяной воздух в котором заставил его мгновенно пожалеть о решении не надевать свитер и остаться в пижамной футболке под мантией.       Ступени движущихся лестниц скрипели под ногами. Держась за перила, Римус чувствовал, как голова его чуть не закружилась — возможно, не стоило пропускать ужин тремя часами ранее. На все бесчисленное количество этажей, помимо Лунатика, приходилось всего три таких же свободно разгуливавших ученика и пара профессоров — такого маленького количества людей явно было недостаточно для тщательного контроля порядка в Хогвартсе, но, увы, Дамблдор считал иначе. Сириус как-то раз пошутил, что директору попросту не хотелось тратиться на изготовление еще большего количества серебряных значков старост.       Коснувшись собственного значка, который, благодаря его друзьям, ни капли не обжигал шрамированную кожу, Римус почувствовал, как в груди у него растеклось до мурашек приятное тепло. Правда, от чувства нахлынувшей эйфории не осталось и следа, когда в конце коридора он приметил статную фигуру, скорее напоминавшую своим силуэтом голодающую летучую мышь. Черт, за какие такие достижения Северуса в этом году удостоили привилегий старосты факультета?!       Римус поспешил затеряться в петлявшем извилистыми поворотами коридоре — у Снейпа наверняка хватило бы ума завести разговор о его ликантропии в полный голос на весь пустующий этаж с прекрасным эхом. Остановившись у какого-то окна и присев на подоконник, он взглянул на безгранное небо с миллионами сияющих звезд и еще убывающей луной. В моменты, когда Римус оставался наедине с собой, обычно в его голову еще более активно лезли запутанные мысли — но, видимо, за прошедший день они и так утомили его достаточно, чтобы, прислонившись головой к толстому стеклу, Лунатик чуть не провалился в сон.       Ему определенно нужно было либо вернуться в кровать, чего он не мог бы сделать в ближайшие пару часов, либо продышаться на свежем воздухе. Твердо решив выйти на задний двор буквально на полминуты и позволить морозу взбодрить себя, Римус не пожелал утруждать себя возвращением в общежитие за пальто. — И куда же это мы собрались? — тихий немного гнусавый голос заставил Лунатика остановиться у самого выхода. — Я польщен, что ты желаешь составить мне компанию на прогулке в поздний час, Северус, раз уж используешь местоимение «мы», — обернувшись, сказал он и мысленно обругал Нюниуса лексиконом, обычно свойственным Бродяге. — Но стоило бы заранее согласовать это со мной. — Ты понял, что я имею в виду. Не надо строить из себя дурачка, такого же, как твои друзья, — ноздри огромного носа раздулись. — Ну… — сцепляя пальцы в замок за спиной и борясь с огромным желанием ударить кулаком по землистому лицу, Римус все же выдавил из себя натянутую улыбку. — По крайней мере, мне нужно его из себя строить. Советую тебе пойти заняться чем-то более полезным, чем пресечение свободы передвижения, на которую я, как такой же староста, имею полное право. Можешь, например, в кладовку Слизнорта заглянуть — профессор недавно жаловался, что кто-то повадился воровать у него ингредиенты. Уверен, что ты со своей блестящей внимательностью сумеешь выследить негодяя. — Дерзости понабрался у Поттера и Блэка, еще и сплетни полюбил, я так посмотрю, — черные глаза презрительно осматривали усыпанное уродливыми веснушками и еще более уродливыми шрамами лицо. — Тебе не идет. — А тебе не идет грязная мантия, которую давненько пора бы отдать эльфам на стирку, но я же тактично молчу. Тебе, вот, тоже не помешало бы перенять некоторые качества у окружающих, — не переставая улыбаться, бросил Римус и, с напором толкнув дверь, ведшую на задний двор, переступил высокий порог.       Жар, разгоревшийся внутри него за время короткого обмена любезностями со Снейпом, вероятно, стал причиной, почему Лунатик даже не сразу ощутил обжигающий холод на улице. Он вдыхал остужавший его изнутри воздух полной грудью, когда прямо перед ним, как перед самым везучим из учеников, с края навеса откололась сосулька и разбилась вдребезги о каменные ступени. Это явно помогло ему позабыть о сонливости, и Римус также принял случившееся за неплохой знак свыше, что стоило все же возвращаться в замок.       Снейп, по всей видимости, послушал совет Лунатика и, оставив его в покое, унес свой горбатый нос вместе с нестиранной мантией куда-то в другое место. Прикрывая дверь, Римус прилагал немало усилий, пока тянул ее на себя — почему в этом замке ни одна чертова дверь не функционировала нормально? Лунатик задался вопросом, знал ли Дамблдор или кто-то из персонала о существовании такой вещи, как масло для смазки дверных петель — с ним ведь Хогвартс стал бы немного тише, да и ученики вместе с профессорами перестали бы скрипеть зубами, проходя через какую-либо из дверей. — Северус, — начал было Римус, острым слухом уловив ровное дыхание у себя за спиной. — Приму за личное оскорбление, — ответил ему хриплый шепот, и за ним последовал сдержанный смешок. — Мерлин, извини, — так же шепча и повернувшись к Бродяге, Лунатик скорчил виноватое выражение лица. — Значит, мне что-то про холод в комнате говоришь, а сам без верхней одежды на улицу мотаешься, — Сириус приподнял уголок губ, и серые глаза словно пытались прочитать Римуса насквозь. — Ну, я тоже иногда имею право отключить мозг, — пожал плечами тот, взглядом оценивая пижамную футболку с красиво, но непонятно написанным набором слов на друге. — Ты чего по коридорам расхаживаешь, кстати? Мог бы и получше прятаться от старост, — он усмехнулся. — Тебя ищу, — выдохнул Бродяга. — Ты опять настойку пил? — слегка нахмурился Лунатик, чувствуя отчетливый запах чего-то спиртосодержащего. — Не-а, это виски маггловский, — бледное лицо Сириуса смягчилось, и, скривив тонкие губы в улыбке, он поднес к ним длинный палец. — С шоколадным вкусом. Тебе бы понравилось. — Замечательно. Могу я узнать, что стало поводом его распития в двенадцатом часу ночи? — Бессонница, нелады со своей головой и желание поговорить с тобой, — Лунатик заметил, как Бродяга несвойственно прикусил щеки изнутри. — Хорошо… Ну, эм, можешь говорить, — скрестил руки на груди Римус, не до конца понимая связи между разговором с другом и маггловским виски. — Ты злишься на меня? — нахмурив густые брови и глядя на него исподлобья, спросил Сириус. — Нет, с чего бы? — в замешательстве задал вопрос Лунатик. — Ты, полагаю, выпил достаточно, чтобы начать понемногу бредить? — Вообще-то, я выпил от силы треть бутылки, — буркнул Бродяга. — Всего-то. Чтобы начать бредить, я пью как минимум одну целиком. — Угу, «всего». Ну ладно. Объясни, что же такого ты натворил, и, возможно, я стану на тебя обижаться, — Римус чувствовал, как каждая мышца в его теле напрягалась. — Ну, ты же явно не оценил мою шутку днем, — Сириус свел лопатки за спиной и, как бы горделиво задрав острый подбородок повыше, отвел взгляд куда-то в сторону крайне интересной каменной стены, на которой горел одинокий факел. Столь специфичную комбинацию движений он, как правило, совершал, когда особенно нервничал — как некоторые люди, например, заламывают пальцы, кисти рук, постукивают ногой по полу и переминаются с места на место. — И вообще ты практически не говоришь со мной весь вечер, будто игнорируя меня. — Это я тебя игнорирую?! — не без смеха из-за абсурдности услышанного переспросил Лунатик. Он знал, что людям свойственно обвинять окружающих в своих грехах и недочетах, но не так же! — Да я скорее на такую наглую ложь обижусь, чем на какую-то там шутку, которая даже не надо мной. И вообще — замечание я тебе сделал как раз для того, чтобы ты впредь думал, что говоришь, и мы не поругались в дальнейшем. — Значит… Все хорошо?.. — уточнил Бродяга, и его уголки губ дрогнули. — Да. Теперь дуй в кровать, пока я не передумал дать тебе уйти безнаказанным, — ухмыльнулся Римус — спустя пять с половиной лет дружбы, он, видимо, все же начал перенимать незначительные повадки остальных мародеров.       Поправив напоследок перекрутившийся платиновый значок на его груди, Сириус одарил его лучезарной улыбкой и скрылся за ближайшим поворотом. Что-то подсказывало Лунатику, что они еще бы встретились этой ночью — как минимум, по его возвращении в комнату. — Какие страсти, — прокомментировал голос, который, за то недолгое время, что Римусу сегодня довелось слушать его, уже успел засесть у него в печенках. — Если бы ты тоже только строил из себя дурака… — раздраженно процедил Лунатик, оборачиваясь. — Дурак — это тот, кто поощряет распитие маггловского алкоголя на территории волшебной школы и шастанью учеников по ночам, — поджатые губы скривились. — Какой вообще толк от тебя, если ты банально не можешь выполнять базовые обязанности? — Насколько мне известно, донимание остальных старост и проверка их нервной системы на прочность в наши обязанности также не входит — последнее, это, скорее, по специальности мадам Помфри, — напомнил ему Римус, но, чувствуя давление на себя от одного только испепеляющего взгляда немигающих глаз, непроизвольно потянулся за своей волшебной палочкой, лежавшей в кармане мантии, если ему не изменяла память.       И все-таки в ее надежности Лунатику стоило усомниться, еще когда он забыл про свое сегодняшнее дежурство. Палочки, которая дала бы ему чувство защищенности, не оказалось на месте, зато Северус совсем не забыл захватить свою, и теперь ее острый конец был направлен на грудь Римуса. Не зная, какое заклинание могло первым взбрести в голову Снейпа и припоминая, как почти год назад тот неизвестными чарами нехило покромсал Сохатого, Лунатик нервно сглотнул. — Северус, не будь идиотом, — он осторожно выставил руку вперед, чувствуя, как жар в груди сменился противным холодком, растекшимся по всему телу.       Снейп издал злорадный смешок. — Что, уже не такой смелый и дерзкий? Ты первый инициировал вмешение магии, и не моя вина, что у тебя не оказалось драгоценной палочки. — Я просто проверял, на месте ли она! — возразил Римус, действительно не имевший намерений нападать на Северуса — каким бы противным человеком тот ни был, Лунатику совсем не хотелось нарываться на серьезные проблемы.       Самодовольно ухмыляясь — он был одним из тех людей, которым это не шло, — Снейп встряхнул сальными волосами. — Подожди, пока Макгонагалл узнает обо всем, что ваша компания творит, и я… — он не успел договорить из-за яркой вспышки света, ударившей в него. Даже Римус, прикрывая лицо ладонями, зажмурился, искренне не понимая, что за чертовщина случилась. Но он открыл глаза как раз вовремя, чтобы спохватиться и не дать Северусу, потерявшему сознание, рухнуть на пол и как минимум — заработать травму, а как максимум — убиться. — Поблагодаришь меня позже, — сказал приближавшийся к ним пониженный голос, который Римус узнал бы из тысячи. — Ты рехнулся! — громким шепотом констатировал Лунатик, даже не думая о словах благодарности. — Он бы над тобой издевался своими черт знает откуда взятыми заклинаниями, если бы не я! — заявил Сириус, присаживаясь рядом. — И попрекал бы тебя нашими с тобой грешками. И Джеймса, и Питера. Да и ты чего такой растяпа-то, что палочку не берешь, когда дежуришь с ним? — Если бы не ты, у меня был бы шанс договориться с ним! — нахмурился Римус, сурово глядя на друга. — Да-да, а со мной мы просто подотрем его память, и у него не будет свежих и доказуемых компроматов ни на одного из нас — видишь, как замечательно? — Бродяга с отвращением глядел на уложенного на пол Снейпа. — Теперь иди постой на шухере, а я сделаю всю «грязную» работу. — Ты чокнутый, — остался при своем мнении Лунатик, проходя дальше по коридору и, держа ухо востро, пытался уловить малейшие шорохи и молился, чтобы совсем необдуманный и незапланированный план Бродяги сработал — теперь они с Сириусом рисковали влезть в еще большие неприятности. Хотя, чего еще он мог ожидать от дружбы с мародерами после стольких лет?       Бродяга, казалось, возился с воспоминаниями Северуса целую вечность. — Долго еще? — развернув корпус, спросил Римус. — Тише ты — я пытаюсь вспомнить, с помощью какого заклинания он первокурсника в воздух подвешивал, — цыкнул Сириус и приложил пальцы к вискам, словно это помогало лучше думать. — Левиок… Леви… Левикорпус! — Бродяга направил кончик своей палочки на Снейпа, и тот вмиг оказался подвешен в воздух. — Это что за заклинание такое? — Лунатик удивленно выпучил глаза. — Сам без понятия, где он его нарыл — я ж говорю, что это один черт знает. И то не факт, — пожал плечами Сириус и при помощи уже известного Римусу «Локомотора» усадил так и не очнувшегося Снейпа на ближайший подоконник. — Теперь нам надо сматываться, пока чары не спали с него, иначе все насмарку, — он махнул рукой, приглашая Лунатика следовать за собой.       Римус покачал головой, недоумевая, как он докатился до всего этого. Опустив взгляд на наручные часы и с легким прищуром разглядев их стрелки, он обнаружил, что время уже перевалило за полночь, и он имел полное право и даже обязан был вернуться в башню Гриффиндора. — Если бы ты додумался взять с собой нашу карту, все было бы проще, — заявил он, когда на пару с Сириусом уже прошел через портрет Полной дамы. — Всегда пожалуйста, — невинно улыбнулся ему Бродяга. — Главное, что нам все сошло с рук и я додумался, как отделаться от Нюнчика. Иначе ты рисковал бы потерять свою хорошую репутацию. Ну, и меня могли бы выгнать из школы… Звучит паршиво. — Может, чтобы у него не было компроматов на нас, не стоит совершать косяки, которые я потом прикрываю, всячески выгораживая тебя, Сохатого и Хвоста, в случае чего? — предложил Римус, проходя в комнату мародеров. — Слишком ску-у-учно, — покачал головой Сириус и, подойдя к своей кровати, взял с тумбочки бутылку того самого виски. — На, попробуй, — он протянул ее Лунатику.       Римусу, сердце которого все еще бешено колотилось от пережитого напряжения, не стал отказываться от предложения. Жидкость, отливавшая легким золотистым оттенком, была горьковатой на вкус, пускай Лунатик и ощущал с ней также нотки шоколада, как Бродяга и обещал, и легкий привкус кофе — в точности последнего он определенно уверен не был. — Ну… Неплохо, — немного морщась, сказал Римус и, сделав еще один небольшой глоток, передал бутылку обратно Сириусу. — Подожди, а ты у нас разве не брезгуешь пить из одной бутылки и есть из одной посуды с кем-либо? — Брезгую, — кивнул Бродяга. — Оставь бутылку себе — мало ли еще захочется, — он подмигнул другу. — Это очень маловероятно, — заверил его Лунатик, но Сириус все равно бросил ему крышку от бутылки. Римус, поражаясь собственной ловкости в последнее время, поймал ее свободной рукой. — Ну и куда предлагаешь поставить это, чтобы обо мне не думали, как об алкоголике? — То, что о тебе в принципе сложно подумать, как об алкоголике, я тебе гарантирую, — ухмыльнулся Сириус. — Ну, спрячь ее в шкафу — туда лазим только я и ты.       Последовав его совету, Римус подошел к одному из двух огромных шкафов у стены — ну, по крайней мере его дверцы не были скрипучими и даже открывались без особого труда. Он припрятал закупоренную бутылку виски среди многочисленных коробок с непонятным содержимым, лишь в некоторых из которых лежала обувь.       Убрав книгу и палочку, благополучно пролежавшие все это время на мягкой подушке, на прикроватную тумбочку, Римус залез в свою кровать, и где-то в темноте, к какой его глаза еще не полностью привыкли, в кровати напротив уже лежал Сириус. — Кстати, я решил все-таки затаить на тебя обиду, — подтрунивая над другом, сказал Лунатик, пытаясь сохранять серьезное выражение лица, пускай Бродяга и не видел его в любом случае. — Верни-ка все-таки бутылку, — послышался голос того, и Римус словно по одной только интонации хриплого голоса, прозвучавшего, пожалуй, громковато для ночной тиши, сумел прочувствовать фирменную неповторимую ухмылку, наверняка сейчас игравшую на тонких губах. — Ладно-ладно, молчу, — Лунатик перевернулся на спину и продолжил улыбаться в потолок. — Но ты действительно иногда поражаешь своей драматичностью. — Ты, кстати, если заболеешь после своей отключки мозгов, получишь от меня лечебных пиздюлей, — с напускной угрозой в голосе сказал Сириус. — Уж постараюсь не хворать, — по-доброму усмехнулся Римус. — Чего вы как заговорщики общаетесь — переходите уже на полную громкость! — с явным недовольством перебил их заспанный Джеймс. — Поддерживаю! — неужели они вдвоем вели себя настолько громко, что сумели разбудить даже Питера? — Извините, — стараясь сделать свой шепот как можно тише, но достаточно громким, чтобы он долетел до ушей друзей, попросил прощения Лунатик. — Ладно, доброй ночи всем, — не проделав того же, бросил Бродяга и заворочился под тяжелым одеялом. — Ага, сладких снов, — все еще сердито ответил ему Сохатый. — Наконец-то, — проворчал Хвост.       Продолжая глядеть в побеленный потолок, Римус и сам не заметил, как его начавшее постепенно затуманиваться — то ли от виски, то ли от сонливости — сознание незаметно, но прогрессивно окутало блаженным сном.