Юность

      Утро первого дня нового семестра было ничем не примечательно — Джеймс, та еще ранняя пташка, проснулся на час раньше остальных мародеров; Сириус жаловался, что учебный день начинается чересчур рано; Питера пришлось будить Сохатому, поскольку Хвост попросту не услышал звона колоколов Часовой башни в шесть утра. У Римуса спросонья разболелась голова — довольно предсказуемое последствие сна, случайно затянувшегося на шестнадцать часов. Должно быть, так организм восстанавливал энергию после двух суток бодрствования.       Собравшись быстрее остальных мародеров, Лунатик сидел за столом и терпеливо ждал друзей, чтобы спуститься на завтрак. — Раз уж не занят, проверь, пожалуйста, наши доклады, — любезно попросил Джеймс, подавая Римусу две стопки исписанных листов пергамента.       Кивнув, Лунатик пододвинул поближе чернильницу с пером и приготовился исправлять орфографические и пунктуационные ошибки — ни Сохатый, ни Бродяга в грамматике сильны не были. При тусклом свете керосиновой лампы разобрать небрежный почерк Сириуса было особенно сложно — некоторые слова Римус и вовсе угадывал из контекста. Если бы не факт, что работы были написаны, по словам Сохатого и Бродяги, чуть ли не в полночь, после отработок у Макгонагалл, то часто повторяющийся «патронус» через «о» в первом слоге явно смутил бы Лунатика.       Закончив, наконец, проверку докладов, Римус вручил их обратно владельцам и облокотился о стол. Запустив пальцы в русые волосы, он принялся массировать кожу головы. Неприятный запах, исходивший от лампы, что стояла чуть ли ни у него под носом, вызывал у Лунатика тошноту и лишь усиливал и без того томительную головную боль.       Поднявшись с места и подойдя к окну, Римус открыл его чуть ли не на распашку. На окнах общежитий не было решеток — это позволило Лунатику выглянуть наружу и вдохнуть свежий воздух полной грудью. — Закрой — простудимся же, — Джеймс подошел к нему сзади. — Тут невозможно дышать, — возмутился Римус, повернувшись к нему. — Но на улице минусовая температура, — буркнул Питер и скрестил руки на груди.       Закатив глаза, Лунатик прикрыл окно, но все же оставил небольшую щелку для поступления воздуха. — Бродяга, ты там скоро? — Сохатый обратился к Сириусу, вертевшемуся у зеркала. — Мы есть хотим, знаешь ли. — Сейчас, — процедил тот с некоторым раздражением в голосе. Застегнув серьгу в ухе, он сделал пару шагов назад и, глядя на свое отражение, слегка взъерошил волосы у корней. — Все, — наконец, сказал он и накинул черную мантию поверх брючного костюма.       Римус захватил свой доклад — урок Защиты от Темных Искусств стоял первым по расписанию — и, задув фитиль стоявшей на столе вонючей лампы, вместе с остальными мародерами покинул общежитие. В гостиной Лунатик сразу же заметил рыжую макушку Лили, сидевшей на диване у камина и оживленно беседовавшей о чем-то с Мэри. Вскоре к ним присоединилась Марлин, и, когда мародеры спустились с последней ступени, девушки уже покидали помещение. По завороженному взгляду Сохатого Римус понял, что не он один обратил внимание на Лили.       Проходя мимо камина, подле которого минуту назад сидели девушки, Джеймс резко остановился и опустил взгляд. Нагнувшись, он поднял с пола аккуратную серебряную цепочку с нежным кулоном, давшим трещину посередине — должно быть, Сохатый наступил на него. — Ну ты и слон, — Бродяга потянулся за волшебной палочкой и направил ее на украшение. — Репаро! — трещина мгновенно исчезла. — Это Эванс обронила? — Джеймс поднял взгляд на Римуса. — Мне-то откуда знать? — Лунатик коснулся было цепочки, но, ощутив неприятное жжение, отдернул руку. — Вы же «близкие друзья», разве не так? — И? Ты думаешь, я знаю наизусть все ее украшения? Но по стилю это похоже на нее, — Римус пожал плечами. — Отлично, — глаза Сохатого просияли. — Постараюсь вернуть ей за завтраком.       Спустившись на цокольный этаж по движущимся лестницам, мародеры направились в Большой зал. Проходя мимо вестибюля, в котором стояли песочные часы факультетов, Римус поинтересовался, чем же окончилось пари, заключенное между Джеймсом и Питером накануне. — О, точно, — Сохатый повернул к нему голову и поправил очки. — Мы же хотели еще вчера попросить тебя разрешить это, но ты спал как убитый. — Меня? — переспросил Лунатик, подняв брови. — Угу. Видишь ли, со Слизерина сняли три очка. А Хвост настаивал на пяти. Поэтому я считаю, что в большей степени прав был я. — Но ведь очки сняли, — возразил Питер. — Почему бы вам тогда просто не забыть про это дурацкое пари?.. — предложил было Римус, уже жалея, что он вообще затронул эту тему. В ответ он услышал двойное «нет». — Хорошо, тогда ты отдаешь Хвосту три галлеона, — вынес он вердикт после минутного молчания. — Это почему еще? — возмутился Сохатый. — Спор был на пять очков и пять галлеонов — поскольку сняли три, то и отдать логично будет три. К слову, довольно странное и маленькое число… Особенно за такой проступок. — Ага, Макгонагалл за каждого из нас по пять сняла с Гриффиндора, — недовольно вставил свои пять копеек Сириус.       Слегка насупившись, Джеймс выудил из кармана три золотые монеты и протянул их Питеру. Тот самодовольно ухмыльнулся.       Войдя в переполненный Большой зал, мародеры были вынуждены разделиться — четырех свободных мест, которые находились бы рядом, попросту не было. Бродяга, Лунатик и Хвост сумели сесть вместе, уговорив двух третьекурсников подвинуться. Сохатый же не упустил возможности занять свободное место рядом с Лили, сидевшей напротив Лунатика. Не спеша попивая тыквенный сок, Эванс, казалось, полностью игнорировала присутствие Джеймса.       Прибытие совиной почты отвлекло внимание Римуса — десятки птиц влетели в зал, хлопаньем крыльев заглушая голоса учащихся. Один филин, пролетев низко над гриффиндорским столом и чуть не задев голову Сириуса, оставил письмо под носом у Лунатика. Отодвинув в сторону чашку с недопитым кофе, Римус взял конверт в руки и повертел его в руках. Сердце пропустило удар, когда Лунатик заметил, что впервые за последние несколько месяцев письмо было отправлено матерью, а не отцом — этот скругленный мелкий почерк, столь похожий на его собственный, он узнал бы везде. В последнее время состояние Хоуп Люпин становилось все хуже, и только за прошедший год она побывала в отделении реанимации два раза. Написанием писем занимался, в основном, Лайелл Люпин, поскольку его супруге было попросту не до этого. Лунатику всегда было неловко признавать, что мать все же он любил больше: ее письма всегда были наполнены неким теплом; она всегда искренне интересовалась жизнью Римуса, воодушевленно рассказывала о своем прогрессе в рисовании и написании стихов; старалась фокусироваться на хороших событиях, словно игнорируя негатив, которого было так много; в конце своих писем она никогда не забывала упомянуть, насколько сильно любила сына. Отец же, в основном, сухим текстом лишь констатировал факты. За годы учебы в Хогвартсе Римус особенно отдалился от него — по ощущениям, они стали чуть ли не чужими. Семья Люпинов, по большей части, держалась именно на Хоуп.       Как бы Римусу не хотелось вскрыть конверт в тот же момент и как бы его ни переполняли эмоции, все же прочесть письмо он решил после обеда, в менее многолюдном месте. — Блять, ну хоть бы помощь свою предложил ей с этой подвеской, — бормотание Сириуса привлекло внимание Римуса. Прикрыв лицо рукой, Бродяга повернул корпус в сторону Лунатика. — Не было же проблем с девушками на маггловских вечеринках, — тихо добавил он. — Ну, он наверняка волнуется при Лили больше, нежели с малознакомыми девушками, — предположил Римус, положив конверт под доклад и вновь потянувшись за чашкой кофе. Он обратил внимание на Лили и Джеймса: Эванс беседовала с Марлин, время от времени теребя кулон, теперь висевший на ее шее; Сохатый искоса поглядывал на нее. — Вроде говорят, что ты всегда волнуешься при человеке, в которого влюблен. Разве у тебя не было подобного с твоими «девушками»? — Да нет, — Бродяга пожал плечами. — Чего сложного в том, чтобы ухаживать за тем, кто тебе понравился? Я уже через неделю добивался их расположения, — губы его дрогнули в ухмылке. — Ну, не знаю. К слову, сколько длился твой самый длинный роман? — Бродяга отвел взгляд в сторону — видимо, не мог припомнить точно. — Месяц, — ответил тот после короткой паузы. — Впечатляет, — кивая головой, сказал Лунатик. Он всегда сомневался, действительно ли все девушки, встречавшиеся с Сириусом, пробуждали в его сердце те самые нежные чувства, о которых окружающие любят говорить с огромным восхищением.       Сам Римус никогда не испытывал ничего подобного. Лет в пятнадцать он даже сомневался, все ли с ним в порядке — в то время остальные мародеры уже вовсю вздыхали по девчонкам и приглашали их на первые свидания. Но, спустя какое-то время, Лунатик решил, что так, наверное, было даже лучше для него: он мог посвящать больше времени учебе, девушки не ранили его чувства, он не страдал от безответной любви… Ведь кто, в здравом уме, сумел бы полюбить исцарапанного оборотня-заучку, когда рядом был тот же обаятельный и яркий Сириус, который был объективно краше него? Или подтянутый и веселый Джеймс — один из лучших игроков в квиддич за всю историю Хогвартса? — Кстати, у тебя эта штука перекосилась, — Сириус указал на платиновый значок старосты, что был прикреплен к мантии Лунатика. Еще на пятом курсе мародеры, все вместе, при помощи трансфигурации изменили его материал, поскольку изначально значок был серебряным. И, хотя об оборотнях и было много мифов, аллергия ликантропов на благородный металл была самой настоящей. — Черт. Можешь, пожалуйста, поправить? — Римус ненавидел просить о помощи, даже если это были его ближайшие друзья. Но Лунатик понимал, что, попытайся он сейчас сам прицепить значок ровно, то с огромной вероятностью задел бы стоявшую на столе посуду и доставил бы огромные неудобства сидевшим рядом друзьям. Да и, без зеркала, это было бы довольно сложной задачей. Наклонившись поближе к нему, Бродяга отстегнул значок от мантии. Пробормотав «сука», он на секунду прикусил нижнюю губу. Прищурившись, Сириус осторожно прицепил значок на место. — Все, — сказал он, отпрянув, и взглянул на большой палец правой руки. На подушечке выступила капля крови. — Спасибо, — ответил Римус. — Ты в порядке? — Да, абсолютно. Просто нужно было поаккуратнее с иголкой. — Пластырь дать? А то так на уроках писать будет дискомфортно. — Да не, — Сириус покачал головой и взглянул на огромные настенные часы, что висели за профессорским столом. — Нам, кстати, пора на урок. Хвост, поторопись, — скомандовал он и, поднявшись с места, жестом подозвал Джеймса.       Когда мародеры вышли из Большого зала, Сириус вытащил из кармана пачку мятной жвачки и, закинув пару подушечек в рот, предложил друзьям угоститься. Джеймс охотно согласился; Римус вежливо отказался из-за своей нелюбви к этому резкому аромату; Питер отказался, поскольку все еще дожевывал кусок пирога, поданного на завтрак. Поднявшись по винтовой лестнице на третий этаж, они вошли в класс Защиты от Темных Искусств. Еще в начале года мародеры заняли последние парты первого ряда — на этих местах было наиболее удобно бездельничать.       Ровно со звоном колоколов дверь кабинета преподавателя отворилась, и профессор Клодум спустился к ученикам. Ему не было нужды повышать голос для привлечения внимания — молчание профессора было гораздо эффективнее для установления тишины в классе. В такие моменты он словно морально давил на учеников, и даже Сириус умолкал. Так произошло и сейчас — подняв глаза на Клодума, ученики были готовы внимательно слушать указания. — Доброе утро, класс, — поздоровался он бодрым голосом, совершенно не сочетавшимся с усталой внешностью — впалые выцветшие глаза словно смотрели сквозь учеников. — Надеюсь, что вы все отдохнули за каникулы. Но отведенного для урока часа нам и без того катастрофически не хватает, поэтому предлагаю незамедлительно перейти к нашей теме. На последнем занятии вам всем было задано написание доклада о патронусе. Надеюсь, все нашли на это дело пару часов и не поленились самостоятельно раздобыть информацию. Прошу положить работы на край парты и открыть учебник на странице 285. Мы с вами приступаем к теме, с которой вы, наверняка, уже знакомы. — Ты брал книгу? — шепотом спросил Питер, пока профессор, проходя между парт, собирал доклады. — Как видишь — нет, — ответил Римус и обернулся к сидевшим позади Сириусу и Джеймсу. У них оказался только один учебник на двоих. Оглядевшись, он окликнул Лили, сидевшую с Марлин, и вежливо попросил девушек поделиться одним из их учебников. — Оборотни. Увлекательная тема, не так ли, Лунатик? — прошептал Бродяга. — Угу, замечательная, — ответил Римус, перелистывая страницы. — Итак, полагаю, оборотней вы уже изучали на предыдущих курсах. Моя задача — научить вас защищаться от этих зверей, — сказал профессор, присаживаясь за учительский стол. — К чему, по-вашему, они могут быть уязвимы? — он окинул класс взглядом и остановился на задних партах. Римус ощутил некоторый дискомфорт. — Я так полагаю, мистер Люпин готов поделиться своими догадками. — Аконит, серебро… — начал Лунатик, потупив взгляд и скрестив пальцы в замок. — В принципе, это ведь такие же волшебники, как и мы… Или даже магглы. Ликантропия не наделяет их выносливостью, так что, наверное, с ними можно бороться, как и с обычными волками. — Нельзя заявлять, что они абсолютно такие же, как и мы, — поправил его Клодум. — Их решение переселяться в отдельные от остального магического мира деревни было на удивление разумно. Ликантропия подобна маггловской проказе — больные ею представляют опасность обществу. В остальном Вы правы. Пять очков Гриффиндору. Слушая его, Римус сжал пальцы так, что аж костяшки побелели. — Но ведь большую часть времени они находятся в сознании, — возмутился Сириус. — Почему они обязаны изолироваться все время? Они же не выбирали — заражаться им или нет. — Вы, мистер Блэк, по всей видимости, еще не встречали ликантропов, — спокойно ответил профессор, надевая очки. — Поначалу они и вправду кажутся с виду совершенно обычными волшебниками. Но время идет, и нередко внутренний волк начинает проявляться и во внешности ликантропов. Выглядит это довольно безобразно… Нередко в них и вовсе не остается ничего человеческого. Впрочем, это не тема нашего занятия. К слову, кто может назвать основные отличия оборотней от обычных волков?       Развернутый ответ дала Лили, но Римус не слушал ее. Мысль о том, что в будущем он стал бы подобен животному и потерял бы всякую возможность скрывать свою сущность, вызывало на душе тревогу. На ум сразу приходил образ Фенрира Сивого, наградившего Лунатика неизлечимым недугом и многочисленными шрамами: ногти, переросшие в самые настоящие когти; противный голос, скорее напоминавший лай; глаза, смотрящие диким взглядом — подобным тому, каким хищник таращится на добычу, уже знающую свою участь… Мысль о том, что отвратительные преобразования могли ожидать в будущем и его самого, заставили пульс Римуса участиться. До конца урока разум его был занят размышлениями о будущем — прислонившись к стене и прикрыв глаза, Лунатик даже не записывал продиктованный профессором материал. — Ты в порядке? — толчок в бок от Питера заставил его вздрогнуть. Осмотревшись, Римус заметил, что остальные ученики уже покидали класс.       Лунатик тряхнул головой, отбрасывая безрадостные мысли, после чего кивнул и поднялся с места. — Ну и бред же он иногда несет, — сказал Джеймс, когда мародеры вышли из класса. Лестничный пролет был пуст — они покинули кабинет последними и отстали от остального курса. — Знаешь, некоторые к старости становятся немного ебнутыми. И начинают драматизировать, — Сириус бросил взгляд на Римуса. — Выглядишь более задумчиво, чем обычно. Не говори, что ты берешь сказанное Клодумом в голову. — Нет конечно, — Лунатик попытался усмехнуться, но, видимо, вышло это неубедительно. Джеймс положил руку на его плечо. — В конце-то концов, оборотни — не маледиктусы, чтобы прям «ничего человеческого не осталось», — ободряюще сказал он. — Тебя даже представить страшным нельзя, — поспешил добавить Питер. — Да и за двенадцать лет ничего не поменялось — значит, уже никогда не изменится, — завершил Сириус. — Угу, — потупив взгляд буркнул Римус. — Трансфигурация начнется с минуты на минуту, — сменил он тему после пары секунд молчания, сделав пару глубоких вдохов и подняв глаза на друзей. — Нам стоит поторопиться: Макгонагалл не одобрит, если мы опоздаем на ее первый урок в новом семестре.       К концу учебного дня Римусу удалось практически полностью выбросить мысли о ликантропии из головы. Небольшая шоколадка, которую Питер сунул ему под партой на нудном уроке истории магии, даже немного подняла настроение Лунатика. Вернувшись в общежитие, Римус устало прилег на кровать. — Кто-нибудь хочет составить мне компанию на тренировке? — спросил Джеймс, накидывая пальто. Лунатик сразу же покачал головой. — Я, — ответил Питер. Римус немного удивился — Хвост редко горел желанием высовываться зимой на улицу без нужды. А он, как и Римус, не был большим любителем квиддича. — Чуть позже присоединюсь, — сказал Сириус, стянув с себя мантию и отбросив ее на спинку стула.       Пожав плечами, Сохатый подождал Питера, после чего оба покинули комнату. — А чего не пошел сейчас? — поинтересовался Лунатик, приподнявшись на кровати и потянувшись за письмом, что лежало на тумбочке. — Ну, во-первых, хочу надеть что-то более комфортное. — Сириус развязал галстук и начал расстегивать рубашку. — Во-вторых — зайти на кухню. Кстати, не хочешь со мной? Ты, вроде, тоже не ел с самого утра. — Да нет, — ответил Римус и вскрыл конверт. — Я не голоден. — Как хочешь, — Бродяга подошел к шкафу и, сложив на полки снятые вещи, выудил из него черную рубашку более свободного кроя. Подняв взгляд, Лунатик разглядел тонкие шрамы, рассекавшие обнаженную спину. Они были столь светлыми, что практически сливались с бледной кожей Сириуса — раньше Римус даже не обращал на них внимания. Бродяга ранее упоминал, что наказания в доме Блэков были не самыми гуманными, но глядя на эти шрамы, Лунатик почувствовал, как сердце его сжалось. — Нравлюсь? — спросил Сириус с издевкой в голосе, обернувшись и заметив на себе пристальный взгляд. — Ага, не могу налюбоваться, — с сарказмом ответил Римус, закатив глаза, и вернулся к письму матери.       Письмо было недлинным, но его наполняло такое количество тепла, что на лице Лунатика впервые за день мелькнула улыбка. — Как там миссис Люпин? — поинтересовался Бродяга, по всей видимости, заметив перемену в лице друга. — Лучше, — ответил Римус, подняв на него взгляд. — Кстати, интересуется, как вы с Сохатым и Хвостом поживаете. — Это мило, — уголки тонких губ дрогнули. — Славная женщина. Загляну к вам в гости как-нибудь летом… Если будете не против, — продолжил Сириус, застегнув последнюю пуговицу на рубашке. — Если здоровье мамы продолжит улучшаться… Или, по крайней мере, не ухудшится снова, то не будем, — ответил Римус, аккуратно вложив письмо обратно в конверт и отложив его на прикроватную тумбочку. Раздался стук в дверь. — Ждешь гостей? — спросил Бродяга, выгнув бровь, и направился к двери. — Смешно. Это, наверное, к тебе, — ответил Римус, вставая с кровати. — Или к Джеймсу. — Какие люди! — воскликнул Сириус, отперев дверь и увидев за ней Лили. — Лунатик, это все-таки к тебе. — Не помешала? — спросила Эванс, переведя взгляд на Римуса. — Могу войти? — Да, конечно… — сказал Лунатик, задернув полог кровати, пребывавшей в беспорядке.       Юркнув мимо Бродяги, Лили подошла к Римусу. Приблизившись к другу, Сириус хотел было присвистнуть, но легкий толчок в бок от Лунатика быстро его образумил. — Ладно, не скучайте тут, — сказал он и, накинув на себя мантию, что висела на стуле, вышел из комнаты. — Иногда я удивляюсь, что вы лучшие друзья, — сказала Лили, когда входная дверь захлопнулась. — Если честно, я, частенько, тоже, — признался Римус. Хотя в душе он, конечно, знал, что даже несмотря на любовь Сириуса в шутку задирать окружающих, душа Бродяги была светла, и другом он был замечательным. — Полагаю, ты пришла одолжить книгу? — спросил он после короткой паузы. — Именно. Можешь посоветовать что-нибудь? — Ну, насколько я знаю, ты любишь романтику. Не то, чтобы я сильно зачитывался этим жанром… — Лунатик пробежался взглядом по книжной полке. — «Гордость и предубеждение» читала? По мне так хорошая книга… Для девушек. — Вроде нет, но слышала, что многим нравится. — Можешь попробовать, наверняка ты оценишь, — Римус достал книгу и протянул ей. — Спасибо, — Лили миловидно улыбнулась и прижала «Гордость и предубеждение» к груди. — Верну через недельку-другую. — Хорошо. — Кстати, где остальные… Как вы себя называете… «Мародеры»? — У Джеймса тренировка, Питер пошел за компанию с ним… Сириуса ты уже видела, он вроде собирался на кухню, а позже присоединиться к ним. — А ты? Мы могли бы пойти на поле вместе — я как раз хотела понаблюдать за тренировкой Марлин. Все равно домашнего задания на завтра нет, а в замке скучно. — Вообще я хотел остаться здесь, но… — Римус пожал плечами. — Наверное, нужно немного развеяться… Только Бродягу подожду. — Вот и замечательно, — Лили присела на ближайшую кровать. — К слову, могу ли я поинтересоваться, на основе чего вы дали друг другу такие необычные клички? — Ну… — Римус потупил взгляд, пытаясь придумать объяснения для каждого из прозвищ. — Я иногда страдаю лунатизмом… Поэтому Лунатик, — он провел рукой по непослушным волосам. Дверь с тихим скрипом отворилась, и Сириус вернулся в комнату. — Сириус… Эм… Постоянно бродит не пойми где, один… — Римус посмотрел на друга взглядом, просящим о помощи. — Поэтому Бродяга… — Джеймс тот еще олень — поэтому Сохатый, — быстро подхватил его Сириус. — А Питер просто везде увязывается за кем-то из нас — поэтому Хвост, — он подкинул в воздух мандарин, который держал в руке. — Лунатик, лови, — он бросил фрукт в сторону Римуса. — Миленько, — приподняв брови, прокомментировала Лили.       Поймав мандарин, Лунатик вопрошающе посмотрел на Бродягу. — На одной шоколадке далеко не уедешь — съешь хотя бы это, — сказал тот и присел на кровать напротив Эванс. — Спасибо, — неловко кашлянув, сказал Римус и стал очищать кожуру. — Угу. Кстати, тебе за каникулы не надоело гнить в четырех стенах? Пойдем на тренировку команды посмотрим. — Да, мы с Лили как раз собирались, — ответил Римус, разделив дольки мандарина. — То есть, как мы зовем тебя — так нет, а как Эванс — так сразу? — наигранно нахмурившись, Сириус выудил из ящика прикроватной тумбочки помятую пачку сигарет. — Не претендую заменить вас Римусу, — сказала Лили, закатив глаза.       Откинувшись на спинку кровати, Сириус зажал губами сигарету и при помощи волшебной палочки тихим «инсендио» зажег ее кончик. Лили недовольно поморщила носик. — Вижу, от магглов вы с Джеймсом не переняли ничего толкового, — сказала она и потянулась к окну. — Не нуди, в конце-то концов, — комната наша, — ответил Бродяга, выпустив облако дыма. — И вообще, Джеймса не приплетай — он, узнав о возможном последствии с одышкой, решил отказаться от идеи курения. Ну, знаешь, он же спортсмен и все такое. — Отличное решение, — сказала Эванс, приоткрыв форточку. — Кстати, Мэри пойдет с нами на поле? — спросил Римус. — Не-а. Неважно себя чувствует. Кстати, позвольте полюбопытствовать — что за подарки на столе? У кого-то день рождения? — Ага, был. У Христа, — ответил Сириус, вставая с кровати. — Ладно, пойдемте на поле, а то скоро они и закончат уже, — он затушил недокуренную сигарету и выбросил в окно. — Не боишься, что Макгонагалл или еще кто-нибудь найдет это? — Римус вопрошающе взглянул на него. — С такой-то высоты он наверняка улетит далеко. Да и я тебя умоляю — из сотен студентов подозрения на кого-то из чистокровных будут минимальными, — фирменная ухмылка мелькнула на потрескавшихся губах. — С твоей-то репутацией — я бы поспорила, — сказала Лили. — Ладно, встречаемся в гостиной через пару минут, — она вышла за дверь. — Какая-то она озлобленная сегодня, — выдал Сириус, накидывая пальто. — Ну, я ранее не замечал между вами тесных дружеских отношений. И уж больно много ты сегодня язвишь, — ответил Римус, обмотав яркий полосатый шарф вокруг шеи. — Нормально я общаюсь, — буркнул Бродяга. — Это мисс Эванс чересчур серьезная, — подойдя к зеркалу, он расчесал длинные кудри и, после нескольких тщетных попыток уложить пушистые волосы, собрал их в низкий хвост. — Что Джеймс в ней нашел вообще? — Ну, она довольно милая, если ее не бесить… Да и, вроде говорят, любовь слепа. Кто знает, может и твоей пассией в будущем станет какая-нибудь «заучка». — Мерлин упаси. Это определенно не мой типаж. Они же… — Не суть, — Римус знал, что подобные рассуждения Бродяги никогда не бывали короткими. — Лили уже, наверное, заждалась нас, — он вышел из комнаты и жестом пригласил друга следовать за собой.       Вместе с Эванс они покинули гостиную Гриффиндора. Спускаясь на первый этаж, Сириус не мог не привлечь внимания — не доходя до последних ступеней, он попросту перепрыгнул через перила. К счастью, никого из преподавателей поблизости не было. Но вот Регулус Блэк, проходивший мимо с метлой в руке, изменился в лице, словно жалея о своем родстве с Бродягой.       Римус, да и, наверное, не он один, нередко удивлялся тому, насколько разными были братья Блэки — даже профессора порой вскользь подмечали это. Несмотря на то, что оба были способными волшебниками и имели неплохую успеваемость, было просто невозможно примерить на Сириуса абсолютное спокойствие, примерное поведение и сдержанность во всем, свойственные Регулусу. И наоборот. Регги, как его за глаза называл старший брат, был гордостью родителей и достойным наследником благородного древнего рода. А Сириус… Был просто Сириусом. Просто настоящим, вольнолюбивым, не терпевшим лицемерия и жестокости — за все эти качества его и выжгли из семейного древа еще год назад.       С тех пор, как Бродяга поселился у Поттеров, они с братом заметно отдалились — Римус не мог припомнить, когда в последний раз Блэки перекинулись бы более, чем двумя фразами.       При виде Регулуса искра в серых глазах на мгновение потухла. По взгляду Лили Римус понял, что не он один заметил это. — Что у них? — шепотом спросила Эванс, коснувшись его руки. — Я сам не особо знаю, — Лунатик посчитал, что распинаться обо всей истории с Блэками было бы лишним. Сириус поднял взгляд на Римуса и Лили, как бы торопя их.       Бредя по направлению к стадиону, Эванс зарылась носом в шарф — хотя снег уже и подтаял, погода оставалась отнюдь не теплой. Наконец, Римус сумел разглядеть высоченные трибуны. Ускорив шаг, вскоре в небе он заметил семь фигур, ловко выполнявших трюки на метлах и перебрасывавших друг другу мячи. Лунатик крайне удивился, когда увидел, что большинство игроков летали без верхней одежды, в одних лишь мантиях. В том числе и Джеймс.       Взглядом отыскав Питера, Римус вместе с Лили и Сириусом поднялся на трибуну. Хвост, казалось, и не заметил их — уж больно увлеченно следил за игроками. — Мерлин, как им не холодно? — спросила Лили, отряхнув скамейку от снега и присев. — При активном движении тело ведь нагревается… Но, если они завтра заболеют, то мадам Помфри это явно не понравится, — Римус сел подле нее. — Если тебе холодно, можешь одолжить верхнюю одежду Сохатого — вон, как раз без присмотра валяется, — распорядился вещами друга Сириус, присаживаясь между Хвостом и Лунатиком.       Немного поежившись, Лили все же приняла предложение Бродяги и накинула сверху огромное темное пальто, лежавшее неподалеку, бросив мимолетный взгляд на Джеймса, готовившегося забросить квоффл в одно из колец.       Не прошло и десяти минут, как в Хвоста прилетел тяжеленный бладжер, должно быть, отбитый кем-то из загонщиков с особой силой. — Прости! — крикнула Марлин Маккиннон, крепко сжимая дубинку и готовясь вновь отбить мяч, стремительно возвращавшийся в ее сторону.       Согнувшись от боли, жестом Хвост показал, что все хорошо. — Ты точно в порядке? — обеспокоенно спросила Лили, наклонившись поближе к нему. — Да… Всего-то килограмма три весит мяч. Подумаешь, — Питер медленно выпрямился. — Может, зайдешь к Помфри?.. — предложил другу Сириус. — Это правда пустяк, — Хвост продолжил наблюдать за тренировавшимися игроками.       Спустя полчаса на стадион явилась команда Слизерина. За это время Джеймс, уже заметивший на трибунах остальных мародеров и Лили, сумел забить три гола. Казалось, он из кожи лез, чтобы забросить квоффл в кольцо как можно более эффектными способами, дабы впечатлить Эванс, наблюдавшую за игроками.       Мередит Макгонагалл, капитан сборной Гриффиндора, свистком объявила об окончании тренировки. Сохатый, помогши ей собрать все мячи, поднялся на трибуну к друзьям. — Могу ли я получить свою верхнюю одежду назад?.. — деликатно спросил он Лили, протянув руку. — Если тебе очень холодно — можешь, конечно, оставить… — добавил он, взлохматив и без того непослушные волосы. — О, нет, — она смущенно заправила волнистую прядь за ухо. — Извини, сейчас, — аккуратно сняв пальто, которое было ей определенно велико, Эванс протянула его Джеймсу. — Спасибо, — всучив метлу Сириусу и накинув пальто, Сохатый вновь спустился на поле и направился к раздевалке.       Потерев ладони от холода, Лили стала дожидаться Марлин. Римус молча протянул ей свои перчатки. — А тебе они не нужны?.. — спросила Эванс, обратив на него взор изумрудных глаз. — Да нет. Я без них привык, — добродушно улыбнувшись, Лунатик встал с места и отряхнул пальто. Завидев вскоре Марлин и Джеймса, выходивших из раздевалки, он вместе с остальными спустился с трибун. Слизеринцы уже взмыли в небо, и один из их охотников, с которым Римус не был знаком, едва не задел Лили, пролетая мимо. — Мерлин, ну и ужасная подача, — прокомментировала Марлин, наблюдая за тренировкой соперников и ладонью прикрыв глаза от света солнца, выглянувшего из-за туч. — Да это же Крауч-младший, — усмехнувшись, ответил Джеймс. — Они бы еще Снейпа на метлу посадили. — О, привет, ребята, — поздоровалась Маккиннон с улыбкой на лице, заметив приближавшихся однокурсников. — Извини еще раз за бладжер — я не хотела, — добавила она, переведя взгляд на Питера и слегка похлопав его по плечу. — Да ничего. Здорово играете, — ответил Хвост, скрестив пальцы в замок. — Благодарю, — ответила Марлин, по-доброму рассмеявшись, и встала возле Лили. — Кстати, почему сегодня не пришла Макдональд? — спросил Сохатый, забрав метлу у Сириуса и осмотревшись по сторонам. — Решила остаться в замке, — коротко ответила Лили. — К слову, нам тоже не помешало бы вернуться — вы с Марлин сейчас горите, и простудиться можете на раз-два, — добавила она. — Заботливо с твоей стороны, — уголки губ Джеймса дрогнули, и все вместе они направились к замку.       На обратном пути они не умолкали. Больше всех говорила, конечно, Маккиннон — она была настоящей душой компании. Каким-то образом она умудрялась беседовать со всеми и убедиться в том, чтобы никто не остался неловко молчать в сторонке. Второе место по разговорчивости занимали Джеймс и Сириус — с одной из шуток Сохатого Лили посмеялась от души, от чего в практически черных глазах блеснула искра. Однако же, когда Лили, по возвращении в гостиную, отдала перчатки их владельцу и по-дружески приобняла Римуса, даже сквозь толстые линзы очков можно было заметить изменение в самодовольном взгляде. Но Сохатый воздержался от каких-либо комментариев или расспросов, и ревность погасла так же быстро, как и вспыхнула.       Вернувшись в комнату вместе с остальными мародерами, Римус вспомнил о подарках на, как выразился Сириус, «день рождения Христа», распаковать которые планировал еще предыдущим вечером. Презентом Джеймса оказались металлические наручные часы, похожие на те, что носил сам Сохатый и Бродяга. Питер, как Лунатик и полагал, подарил ему книгу — роман Джорджа Оруэлла «1984». Для кого-то, практически не читавшего книг, а особенно маггловских, выбор, вероятно, был очень даже хорошим. Римус давно хотел прочитать это произведение, да ранее никак не доходили руки.       Подарок Сириуса был самым большим и, пожалуй, наиболее специфическим: несколько плиток любимого Лунатиком темного шоколада, рождественский хрустальный шар, в котором виднелся замок, поразительно похожий на Хогвартс, припорошенный искусственным снегом… Больше всего его удивила металлическая фляга, которая, к тому же, была не пустой. Расставив новые вещи по местам и надев часы, Римус вновь поблагодарил друзей и, сев за письменный стол, принялся писать ответ для матери. Мысли сами выливались на бумагу, и Римус даже не заметил, как исписал целый лист.       На заднем фоне слышалась приятная мелодия. Сириус был явно талантлив в музыке — на гитаре он начал играть с полгода назад. Римус все же был уверен, что это был не единственный инструмент, которым владел Бродяга. Длинные тонкие пальцы, перебиравшие струны, подсказывали ему, что Сириус, вероятно, также умел играть на фортепиано или на рояле… Да и быть такого не могло, чтобы наследники аристократического рода в детстве не обучались данному навыку.

«…С любовью, Римус»

      Дописав ответ матери, Лунатик поспешил свернуть пергамент и, достав из верхнего ящика стола новый конверт, вложить письмо в него. Однако заметив на новых часах пять часов вечера, он понял, что идти на совиную почту было уже поздно — Римус решил отправить ответ на следующий день.       Звон колоколов Часовой башни известил учеников Хогвартса об ужине. Римус, в котором чувство голода так и не проснулось, после некоторых уговоров со стороны друзей все же соизволил спуститься в Большой зал. Они пришли в числе первых: им удалось занять четыре места в центре стола. Еда уже появилась перед учениками, и Джеймс, вероятно, вымотавшийся на тренировке, первым набросился на свою порцию. Римус, облокотившись о стол, стал бездумно наблюдать за учениками, сновавшими по столовой. — Откуда у тебя вообще силы? — спросил Сохатый, принимаясь за вторую куриную ножку. — Ну… Умею экономить энергию, — ответил Лунатик, потянувшись за кружкой разбавленного сахаром чая. Он терпеть не мог подслащенные напитки, однако резко накатившая жажда вынудила его сделать несколько глотков. — Ты же сегодня так ничего и не ел кроме той несчастной шоколадки? — Вообще-то ел, — возразил Римус. — Я тебя умоляю, — влез в разговор Сириус. — Один мандарин ничего не меняет. Наверное, стакан огневиски раз в десять калорийнее. — Кто о чем, — буркнул Римус.       Все мародеры принялись читать нотации о важности правильного полноценного питания. Джеймс рассказывал о том, как это влияет на запасы энергии и настроение; Питер говорил элементарные вещи о возможных проблемах со здоровьем; Сириус рассуждал, как голод влиял на внешний вид человека. Аргумент Сохатого о том, что для полного восстановления после полнолуния требовалось более суток, и что помочь организму можно было плотным приемом пищи, заставил Римуса взять вилку и поковыряться в тарелке. Черт, порой казалось, будто друзья заботились о нем, как о каком-то ребенке. И это при том, что он был вторым по старшинству, после Сириуса! Лунатик ненавидел это чувство.       Нехотя запихнув в себя порцию овощного салата, Римус стал дожидаться остальных мародеров.       По возвращении в общежитие Джеймс предложил друзьям сыграть в карты. Само собой, не на интерес. Сириус сразу же охотно согласился. Римус и Питер согласились играть лишь когда удалось сторговаться с пяти сиклей до десяти кнатов — сумма совсем небольшая.       Лунатик сам не заметил, как вошел в азарт, и как заметно ускорилось время. Оживленную беседу, наполненную шутками и разговорами на серьезные, и не совсем, темы, изредка прерывал заразительный заливистый смех Сириуса. Определенно, комната мародеров была одной из самых шумных (если не ею самой) во всем Хогвартсе. Но для Римуса это было уютнейшее место на всей планете. И все-таки при всех мелких разногласиях, он любил людей в этой комнате — за пять лет совместной учебы и проживания они стали ему, словно родные.       Наверное, в такие моменты мы и понимаем, какой беззаботной может быть юность, но в то же время, как неумолимо время — подумать только, им оставалось доучиться чуть больше года!.. И после этого пути мародеров, вероятно, разошлись бы… Это было одним из немногих страхов Римуса, и одной из тех мыслей, что по ночам не давали ему покоя. Хотя друзья и клялись держаться друг друга до конца дней, судьба разлучила, или, по крайней мере, отдалила бы их друг от друга в любом случае: Хвост собирался стать учителем, Джеймс — профессиональным игроком в квиддич, Сириус планировал просто колесить по миру… Римус же понятия не имел, чего конкретно хотел от жизни. И как, идя столь разными дорогами, можно было сохранить близость и тепло, царившие в этой комнате?       Конечно, жить стоит настоящим моментом, но подобные переживания порой попросту сводили Римуса с ума.